И выпадают же такие вот интересные командировочки на военной службе, с несложным заданием, и особенно ни к чему не обязывающие. Выполнишь — не похвалят, и не выполнишь – не осудят. На службе хвалят вообще редко, а чтобы тебя не ругали, есть много всяких способов. Главный из них – не попадаться на глаза командирам. Любая кривая короче прямой, проходящей мимо начальства.
Служил я на Сахалине и моя официальная должность называлась – флагманский химик, а это значит, что кроме подготовки личного состава кораблей охраны водного района к защите от оружия массового поражения, у меня было еще много всяких обязанностей. Пока на флоте есть офицеры- химики, на них всегда будут вешать всех собак. На меня повесили еще должность военного дознавателя.
— Запомните, товарищи офицеры, — учил наш командир, — чтобы ничего не делать, надо уметь делать всё!
Единственно, чего я не умел на флоте – это, наверно, стрелять из ракетных корабельных комплексов. А, может, и стрелял бы, если бы вменили, как дополнительную обязанность.
В радостный весенний женский день 8 марта 1983 года штаб Тихоокеанского флота был буквально поставлен на уши сообщением из залива Терпения острова Сахалин.
Один из капитанов рыболовецких сейнеров доложил через посты связи о том, что он наблюдает маленькую подводную лодку с космическими пришельцами. По его словам, малютка всплыла у борта его судна, из рубки вышли трое маленьких людей в скафандрах, и один из них попросил у капитана сигарету.
— А на каком языке он вас спрашивал? – допытывался через пространство оперативный дежурный флота капитан 1 ранга Афанасьев.
— То-то и оно, что на чистом русском, а если не дам им закурить, грозились взорвать нейтронную бомбу — донес трескучий эфир слова капитана. На этом связь прервалась, а оперативный схватился за голову. Что это? Откуда лодка в наших территориальных водах? Скорее всего, это лодка-шпион, подумал оперативный дежурный. Почему же тогда она подошла к борту сейнера с такой глупой просьбой? С такими дикими угрозами? Надо срочно докладывать командующему флотом.
И закрутилось, забегалось, завертелось. А через сутки выяснилось, что капитан вообще исчез с родного сейнера.
По приказу командира бригады ОВРа, я убыл в город Поронайск, на место события. Произвести, так сказать, дознание.
— Мне поручено доложить командующему, что там за чудо увидел этот рыбачок с задрипанного корыта с гордым названием «сейнер», — сказал комбриг, — добудь хоть какие то сведения, где сейчас обретается виновник торжества и видел ли еще кто из его экипажа этих пришельцев.
Японская матрисса из двух вагончиков, весело бежала по единственной узкоколейке острова вдоль восточного его побережья. На льду Охотоморского побережья рыбаки ловили знаменитую сахалинскую корюшку и камчатского краба, подошедшего на нерест к берегу. Запах свежих огурцов достигал берега – так пахнет только что выловленная корюшка.
Ночью я вышел на перрон маленькой серенькой станции, полузанесенной снегом, вверху горела единственная лампочка над названием станции — «Поронайск».
Ни такси, ни частников, ни извозчиков. В пустом зале рядом с огромной сумкой сидел парень моего возраста и задумчиво курил «Беломор». Увидев меня, он оживился. Почему- то сразу определил, что я командировочный.
— Слышь, друг, помоги мне дотащить сумку до дома, я тут недалеко живу, — попросил он, — а я тебя завтра устрою в лучшую гостиницу города.
В сумке у Николая оказались красивые красные помидоры, он вез их с большой земли. На днях ожидалась его свадьба. Я взялся за ручку сумки, ноша действительно оказалась неподъёмной
— Гостил на Кубани у родителей в Тихорецке, вот набрал на их рынке тепличных помидоров. Совсем дешево по нашим ценам. Да, в Поронайске их даже летом не бывает.
— Вот это да, — сказал я, изумившись, — я ведь сам с Кубани, коренной тихоречанин, а служу в Корсакове. Приехал к вам в командировку.
Николай тоже был обрадован встречей с земляком.
— А зачем сюда приехал, — поинтересовался он, — уж не по поводу инопланетян?
— Ну, да! А как ты догадался?
Мой земляк рассмеялся.
— Тут столько народу приехало! И всё напрасно.
— Почему напрасно? – спросил я Николая.
Пока мы шли к его дому с частыми остановками для отдыха, Коля рассказал мне, что капитана дядю Мишу он знает всю жизнь. И никогда не видел его в трезвом состоянии. Вот и допился дядя Миша до белой горячки. Сбрендил и сбежал на берег.
После его доклада в штаб флота по поводу подводной лодки и пришельцев, в капитанской каюте нашли семнадцать пустых бутылок из-под «Московской» водки. В рундуке стояла канистра с водопроводной водой приготовленной по его рецепту. Воду дядя Миша предпочитал только 50-процентную – пятьдесят процентов вода, а пятьдесят спирт. Эта гремучая смесь носила известную всем морякам кличку – «шило».
После полуночного застолья с тостами за процветание родного Тихорецка, я крепко уснул у нового своего друга, а утром он действительно отвез на своем «москвиче» в единственную гостиницу Поронайска. Там работала администратором его старшая сестра, покинувшая когда-то благодатную Кубань и сманившая на Сахалин младшего брата.
На целых три дня я поселился в самом шикарном номере для ВИП-персон. Впрочем богачи захудалый Поронайск посещали редко, если вообще посещали.
Командировочных мне хватило и на посещение безлюдного гостиничного ресторана с его нехитрым ассортиментом блюд.
Я вышел на улицу. Серый деревянный город с чахлой растительностью предстал предо мной. Прохожие мне тоже показались, какими то серыми и унылыми. Они спешили по своим делам по дощатым тротуарам, стараясь не попасть каблуками в огромные щели между досками. Везде была мартовская непролазная грязь. « Да, это не Рио-де-Жанейро», — вещие слова Остапа Бендера промелькнули в моём мозгу, — тут немудрено и запить от тоски.
Надо было заполнить бланки протоколов допроса, а для этого найти свидетелей и самого капитана.
В порту мне сказали, что Михаила Петровича Шлыкова поместили в больницу для умалишенных и, конечно, допросить капитана в его сумеречном состоянии нет никакой возможности. Пришлось ограничиться свидетельствами членов экипажа.
Свидетели в один голос говорили, что их капитан в период между 23 февраля и 8 марта, уже несколько раз видел инопланетян в скафандрах и серебристых одеждах, но доложил об этом только в женский праздник.
— В этот день Михаил Петрович особенно много выпил за милых дам, — сказали его коллеги по рыбацкому промыслу, — причем пил отдельно от них. Дамы находились на берегу, а он в своей каюте на сейнере.
Я заполнил протоколы допросов и в тот же вечер уехал на место своей службы.
Командование вполне было удовлетворено моим расследованием, а я приятной командировкой…
…На следующий год, ранней весной, после общероссийского мужского праздника, перманентно перетекающего в общемировой женский день, оперативному дежурному Тихоокеанского флота поступило сообщение с острова Симушир Курильской гряды от другого капитана: «Наблюдаю маленькую подводную лодку с инопланетянами… Попросили попить водички».
