От пересказчика
На фото Пикничок с женами на Улиссе. Саня Тёмкин в форме лейтенанта. Пересказчик его побывальщин — с гитарой и модной тогда цветастой рубашке. Фото Ю.Ткачева
После всех этих морских скитаний и постижения географии земного шара, Саня Тёмкин успешно сдал экзамены и поступил на химический факультет Каспийского высшего военно-морского училища. В стенах этого заведения, расположенного на окраине столицы Азербайджана городе Баку Саня пять лет изучал различные науки, вырабатывал в себе марксистско-ленинское мировоззрение и овладевал воинской выучкой и военно-морским искусством. В училище, как и в школе, факультеты делились на классы. Я с ним учился в классе, который назывался «Общие химики». Были еще «дозиметристы», которые в перспективе должны были попасть служить на атомные подводные лодки. Элитой считался класс «радиохимиков», куда брали школьных медалистов и отличников учебы. Эти ребята планировались на службу в секретные химические лаборатории или военные институты, чтобы двигать науку.
Курсом младше нас учился в таком элитном классе и будущий известный писатель-маринист Александр Покровский, автор множества книг о современном флоте.
Общие химики – это сборная солянка из всех, кто не добрал баллов, либо тех, кому было все равно, куда он потом попадет. До выпускных экзаменов целых пять лет, чего тут думать!
О «системе» – нашем училище написано много. Особенно постарался описать нашу курсантскую жизнь Саша Покровский. Книга у него так и называется «Система».
Поэтому училищную жизнь Сани Тёмкина я описывать не буду. Она типична для всех и не очень интересна для читателя этих правдивых побывальщин моего дружка.
Начну рассказывать с того места, куда попал Саня при распределении после окончания училища. На секретных картах эта точка была помечена как «Высота – 705», но в народе носила простое русское название – Жопа. Кстати в такие же некрасивые места в начале флотской службы попадали все юные лейтенанты
Дальше пусть рассказывает Санёк.
— Вот, Тёмкин, есть хорошее местечко, — деловито сказал ушлый кадровик, — Высота-705, согласен?
— А что это такое? – спросил я.
— Хотелось бы на корабль, — говорю, — а вы мне на берегу службу предлагаете.
Смотрю, кадровик нервно схватил папиросу и начал разминать её в пальцах. «Беломорина» расползлась, и табак просыпался на стол.
— Все на корабли..и..и! А кто на складах работать будет? Пушкин? – запрыгал он на стуле. – Дорастёшь там до старлея, а потом на БПК; пойдёшь начхимом.
Согласился я, забрал вещи, жену и поехал на место службы.
Хоть эта точка была дыра — дырой, но служба там была хороша тем, что мы были так далеко от флотского начальства, что иногда о нас вообще забывали. Объект такой серенький и не примечательный: несколько деревянных хранилищ, открытые площадки для хранения имущества и спецтехники. Из личного состава – три офицера, пять мичманов и десяток матросов-грузчиков. Обычная складская жизнь – получаем груз от военных предприятий, храним и выдаем на корабли флота.
Развлечений особых там не было, от скуки мы выдумывали их сами. Как то наш сослуживец лейтенант Золотарев с помощью морских дымовых шашек задымил весь Владивосток. Он, дурашка, решил проверить годность этих шашек. Оказалось, что почти все были в рабочем состоянии. Когда весь город накрыло дымовой завесой, за ним приехала «карета с чудными решетчатыми окнами» из военной комендатуры и Толика посадили на офицерскую гауптвахту.
А ещё как-то ночью прибыл вагон с имуществом, в том числе с комплектами пополнения так называемых «водно-химических лабораторий». В этих ящиках в одних пластмассовых флаконах был спирт для горелок, в других пятипроцентный раствор фенолфталеина на спирту. Утром после выгрузки почти все флаконы со спиртом исчезли. Я подобрал около десятка их на шпалах под вагоном, где наши моряки в темноте потрошили ящики ВХЛ.
Спрятал их в сейфе секретной части.
Хорошо, что спрятал, пригодились флакушки буквально через три дня. Поступила команда: отправить спецтехнику с хранения в одну из частей флота. Когда водители сели за баранки, машины не завелись – на всех четырёх были украдены трамблеры. К слову сказать, воровалось тогда на флоте все, что плохо лежит. Конечно не в таких масштабах, воровали, как бывший министр обороны России со своим гаремом. Так, просто, натуральный обмен за бутылку водки или «шила» т.е. спирта. Ты мне, я тебе.
Долго думали, что делать. Тут один из моих подчиненных мичманов, Володя Буряченко, по прозвищу Буряк, предложил свои услуги. Сказал, что у него есть знакомый завгар и у него можно попросить трамблеры, но для этого нужен спирт. Дал я ему три флакона того лабораторного спирта для горелок, в каждом по 300 миллилитров веселящей жидкости. Утром «Буряк» на службу не вышел. На второй день тоже. Пришлось ехать на служебном ГАЗ-66 к нему домой.
Жил он в доме барачного типа на окраине Владивостока на первом этаже. Постучал я ему в окошко, отодвинулась занавесочка, и я увидел красную рожу Буряка с широко открытой пастью. Мичман что-то мычал за стеклом и показывал рукой на дверь позади себя. Заходи, мол. Ну, слава богу, думаю, живой. Зашел к нему. Он меня встречает, руку тянет здороваться, а сам продолжает мычать. Рот у него не закрывается совсем. Из его мычания с трудом понимаю, что те все флаконы со спиртом он выпил, даже не дойдя до завгара. В спирте все-таки оказалась какая-то гадость и у него натурально чулком слезла вся кожа с языка и гортани. Короче, получил Володя спиртовой ожог ротовой полости, питается только молоком и сырыми яйцами и вернётся на службу, как он заявил, не раньше, чем через неделю.
Этой истории с вонючим ворованным спиртом из вагона предшествовала ещё одна.
Поскольку я, военный инженер – химик, в училище проходил все виды химий: общую, физическую, количественный и качественный анализ, решил блеснуть знаниями и провести анализ полученного спирта. Тем более все офицеры и мичманы ждали моего заключения, можно ли его пить без ущерба здоровью? И сколько максимально можно выпить, чтобы отравиться не насмерть? Как известно, можно легко умереть от приема метилового, т.е. древесного спирта. Анализ показал все же небольшое количество метанола, но в основном в пробе был нормальный этиловый спирт.
— Мужики, этот спирт пить нельзя, — сказал я страждущим сослуживцам, — тут есть примесь метилового спирта.
Буряк начал всех убеждать, что он такой спирт уже пил и ничего с ним не случилось.
— Пиши расписку, — сказали ему.
Буряк написал под диктовку: «Спирт украл, потому, что решил расстаться с этим миром и уйти на тот свет». Внизу поставил подпись и дату.
«Шило» сдобрили веткой лимонника, чтобы отбить мерзкий запах резины, и Буряченко выпил полстакана этого неразведенного пойла. Потом ушел на склад выдавать имущество получателям. Через час пришел снова и попросил еще сто граммов.
— Ну, ты, блин, настоящий камикадзе, — протянули ему еще полстакана складские мужики, — держи за храбрость!..
…А тут, то ли он переборщил, то ли, действительно, какая-то гадость оказалась подмешана, но отлежал неделю дома, пока пасть не зажила. А трамблеры нам доставила химическая служба флота, после втыка начальнику склада Требухову. Машины ушли в воинские части с небольшим запозданием.
Главное выяснилось намного позже – машины разграбил сам Буряк, чтобы потом «добыть» недостающие трамблеры у мифического завгара за наш же складской спирт. Бог проныру наказал.