Ткачев Ю. Мой Тихорецк

 (ретроспектива)
На фото магазин «Штыковой» и центральная площадь Тихорецка в 1950-е годы.

Тихорецк… Мой маленький степной городок, моя малая родина, мой  родной причал. Как быстро летят, шурша падающими осенними листьями  годы! Куда ушли моё наивное детство и бесшабашная юность? Куда делись пацаны с моей улицы – Витька Мозговой, Павлик, Сережка и Сашка Чмыревы, Сергей и Володя Бейманы, Мишка Халанский, Лешка Попов, Витька Беликов, Генка Аксенов? И единственная девчонка из нашей компании — Любка Попова? И куда делся я – худой, черноволосый мальчишка Юрося Ткачев?
Мы живем, но мы живем в иных измерениях. Мы стали другими, седовласыми, умудренными, прагматичными. Стали старше в пять раз от тех, с кем бегали по улицам, гоняли мяч, купались в городском пруду,  стреляли из «дробанов» по консервным банкам в лесопосадках.    Отгородились друг от друга заборами, стенами, семьями и домашними заботами.
По улицам нашего детства бегают другие мальчишки и девчонки, у них иные интересы, другие игры. Они почти не читают художественных книг, зато знают, что такое компьютер, смотрят глупые, на наш взгляд, телепередачи и вовсю пользуются мировой паутиной – Интернет. Другие времена – другие увлечения.
А мой город никуда не ушел, он стоит на том же месте, вокруг перекрестия железных дорог, только внутри него постоянно что-то меняется, уходит старое, и чуточку жаль, что того Тихорецка  уже не вернешь.
…Тихорецк конца пятидесятых – начала шестидесятых. Перекличка паровозных гудков на железной дороге, дым заводских труб и шестидневная рабочая неделя. Наши отцы и матери не пользовались будильниками – их будили заводские гудки. Ревел и звал людей на работу завод «Красный Молот», где работала треть жителей Тихорецка. Вторили «Красному Молоту» механический завод и паровозоремонтное депо.
На улице Садовая, где я жил, между улицами Энгельса и Меньшикова была большая конюшня, оттуда рано утром выезжали к городской хлебопекарне запряженные лошадьми деревянные фургоны — хлебовозки. Горячий душистый хлеб грузился и развозился в магазины. Хлеб тогда выпекался трех сортов –  «черный», «серый» и «белый» соответственно по цене 14, 16 и 20 копеек. Пока несешь его домой  — не удержишься, чтобы не откусить кусок душистой горбушки.
Наш дом стоял на углу улиц Пролетарской и Садовой, а на следующей улице – Фронтовой жили мои дедушка и бабушка. Несмотря на свою трудную жизнь — гражданская война, коллективизация, репрессии,  Великая Отечественная война – они умудрились родить и вырастить шестерых детей, моих будущих маму, теток и дядю. В 1933 голодном году, рассказывала мама, когда совсем нечего было есть, глубокой осенью  они ходили в степь и копали сусличьи норы. Сусликам, в отличие от людей, разрешалось собирать после уборки пшеницы колоски на полях. Вот их зимними припасами и спасались от голодной смерти.
Дедушка Антон почти всю свою жизнь работал в Тихорецком зерносовхозе. Сейчас это современный красивый поселок Парковый. Там, где сейчас стоят жилые пятиэтажки, коттеджи и начальная школа № 18,  были совхозные яблоневые сады и  виноградники, обнесенные по периметру колючей акациевой, живой изгородью. Мы, мальчишки, все равно находили проходы в этой стене, продирались через колючки и забирались на деревья.
В густой яблоневой кроне мы набивали полные пазухи красивых румяных яблок, там  нас не могли заметить бдительные сторожа – объездчики. Они ездили вокруг сада на конях и были вооружены нагайкой. У некоторых имелись берданки заряженные солью. Попадаться этим всадникам нам как-то не хотелось.
Бабушка Ульяна, в отличие от строгого и немногословного дедушки, была добрейшей души человеком. Она не работала, получала какое то мизерное социальное пособие и все его тратила на гостинцы для своих многочисленных внучат. Бабушка пекла в русской печи сладкие сдобные крендели и пирожки с курагой и угощала нас детей. А дедушке варила вареники со шкварками из сала, которые он обожал.
Я и сейчас представляю этот огромный деревянный ларь в прихожей. В нём, кроме муки, хранились различные крупы, соль, сахар и лукошко с яйцами. Дети называли своих родителей уважительно: «папаша» и «мамаша». Авторитет дедушки был непоколебим.
По улице Фронтовой, гоняли коров на пастбище. Тогда, в конце пятидесятых, во многих дворах держали живность – коров, свиней, гусей и кур. Пастух гудел в свой рожок и хозяева выводили своих коров в стадо. Пастбище было недалеко – в районе Тихорецкого элеватора. Тогда еще за улицей Передовой  не было других улиц, не было Черемушек, не было пшеничных полей — там простиралась ковыльная степь. Кто в наше время видел ковыль, эту серебряную степную траву?
Война жестоко прошлась по моему городу – его взрывали, бомбили и грабили отступающие германские войска. Вдоль железной дороги от Волгоградского до Кавказского переезда располагались немецкие склады с боеприпасами. При отступлении немцы их взрывали. Моя мама рассказывала, что немцы- постояльцы из их хаты  предупредили хозяев об этом заранее. Не все, оказывается, оккупанты были зверями. Вся семья укрылась в погребе и, поэтому, осталась жива.
Фронтовая, Передовая, Гвардейская, Красноармейская, Победы, Краснознамённая – названия наших улиц хранят в себе отзвук тех военных лет. А сколько их носят имена героев той войны! Ватутина, Толбухина, Панфилова,  Гастелло, Жигуленко, Зои Космодемьянской …
Сполна хлебнули тихоречане, а вместе с ними и мои родители, горя и бед в военные годы. Отец вернулся с войны только в октябре 1945 года – был контужен взрывом авиабомбы уже перед самым Берлином. В немецком госпитале он лечился полгода после Победы. А наш город залечивал военные раны до конца 50-х годов.
Сухие факты и цифры прекрасной книги Е.Сидорова «Земля Тихорецкая» расскажут об истории нашего города и района дотошным и пытливым читателям. А я просто хочу донести до молодых читателей представление и, может быть, даже  дух того времени, как говорят — « в стиле ретро».    А заодно со своими ровесниками, родившимися в начале 50-х, снова вспомнить наше  босоногое детство.
Да, тогда не было компьютеров, черно-белые телевизоры были тоже большой редкостью. Поэтому мы не сидели, уткнувшись в мониторы или экраны телевизоров, мы играли летом в футбол, а зимой в хоккей на коньках-«снегурочках»,  «дутышах». Изобретали другие игры, бегали с «плётками» из белой акации за бабочками: «корольками», «зонтиками», «лимонницами». Играли в «Чилику», «Печника». Всё это на свежем воздухе и с великим азартом.
Куска хлеба с маргарином, а ещё лучше со свиным жиром –смальцем, хватало на весь день. Попробуйте сегодня предложить своему чаду подобный бутерброд! Корм нынешней молодежи – чипсы, пепси и попкорн.
Кстати,  не то чтобы в осуждение сегодняшних парней и девушек, а просто констатирую как факт того времени – курящий четырнадцатилетний пацан и, тем более девочка, были в диковинку.  И  никогда не резала слух матерная речь из девичьих уст.
Конечно, мы тоже не были паиньками, хулиганили, отчаянно дрались с «вражескими» группировками – «Козляткой», «Балтикой», «Нахаловкой», прыгали с крыш или, как модный тогда Тарзан, раскачавшись, перелетали с дерева на дерево. Мы постепенно взрослели, и город наш менялся вместе с нами.
В 1960 году начали электрифицировать железную дорогу, и мы второклашки школы № 28 (сейчас школа №1) бегали смотреть, как электрики тянут высоковольтные провода между опорами.  Моя школа по улице Кирова находилась и поныне находится рядом с проходной завода «Красный Молот». Директор школы Титаренко Прокофий Иванович – ветеран Великой Отечественной войны – старожил нашего города. Я помню, как он вручал мне в клубе «Красного Молота» в далеком 1960 году Похвальную грамоту за отличное окончание 1 класса.
Я любил ходить в школу. В портфель укладывал учебники, деревянную перьевую ручку и коробочку с перьями.  В боковой отдел портфеля клал пенал и чернильницу ,– непроливашку в полотняном мешочке со шнурком. Чернильница была изготовлена  из стекла,  верх её был сделан в виде воронки, в которую макалось перо. Чернила вливались внутрь, а назад не выливались. В классе стояли деревянные парты с откидной крышкой, чтобы удобнее было из-за них выходить. На верхней доске парты были отверстия , туда вставлялись чернильницы.  Весь первый класс мы в тетрадях в косую линейку рисовали элементы букв, отрабатывали нажим, наклон букв. Поэтому у пожилых ныне людей красивый почерк.  Выработался этот почерк ещё со школы, когда были стальные перья, чернильницы и тетради в косую линейку. Не было тогда шариковых ручек, которыми красиво написать никак не удаётся. Коробочка с перьями были у всех мальчишек, да и у девчонок. Даже не для того, чтобы заменить сломанное перо, а для повальной школьной игры начала 60-х. Игра так и называлась «Пёрышки».  Каких только разновидностей перьев тогда только не было! И длинненькие, фигуристые, и с перешеечком посредине, и разлапистые и узкие. Мы писали перьями с вырезанной посредине звездочкой. Вот и играли мы этими перышками. Клалось перо желобком вверх, на самый краешек тупой носика  игрок надавливал своим перышком, так, что перо партнера взлетало вверх и падало. Если перевернётся, то значит выиграл, отбираешь перо себе и кладешь в коробочку. Помнится, у меня было практически непереворачиваемое перо, так штук двести выиграл себе разных перышек.
Во втором и третьем классе на уроках труда мы с девчонками вышивали на пяльцах.  В этот день в школу брали ткань, иголку,клубки ниток – мулине и пяльцы – два деревянных обруча, вставляемые друг в друга. На обруч, большего размера клалась ткань, а другим прижималась. То ли не было для пацанов учителя труда, то ли так было положено по школьной программе? Но потом уже с четвертого класса мы, мальчишки, ходили на уроки труда в школьные мастерские. В школе №1 были прекрасные мастерские со станками –фрезерным, токарным, сверлильным. Шефы школы – завод «Красный Молот»- подарил эти станки нашей школе.
Хорошо помню интерьер класса – три ряда школьных парт, окрашенных в коричневую, снизу,  и серую , сверху, краску.  Обязательный во всех помещениях портрет Ленина на стене. Черная грифельная доска в полстены, в углу счеты на деревянной раме с ножками. Кроме того на уроки арифметики мы всегда приносили с собой в портфеле маленькие деревянные или пластмассовые счеты.
Мать давала в школу мне один дореформенный рубль на пирожки. Таких пирожков с ливером сейчас не купишь! Иногда мы с одноклассниками вместо пирожков тратили деньги на кубик прессованного какао или кубик кофе и грызли сладкое лакомство на переменках. В 1961 году в стране произошла реформа денежных знаков. До этого бумажные деньги были большого размера и выглядели солидно. Помню, как отец принес первую зарплату новыми деньгами и мы все удивленно смотрели на тощенькую пачечку маленьких рублей и трёшек.
До революции 1917 года в нашей школе  располагалось заводоуправление и квартира владельца завода. Это одно из самых старых зданий нашего города. В этой школе учились и мои братья Геннадий и Виктор.
Как сейчас помню наш железнодорожный вокзал. Это было величественное и красивое здание. Внутри него всё сияло, работали буфеты и ресторан. Были комнаты матери и ребенка, два пассажирских зала со скамьями. В огромном холле друг против друга стояли две огромных статуи – Ленин и Сталин. Потом, в 1962 году, Сталина внезапно демонтировали, и Ленин остался один.
Когда – нибудь, обшарпаный и бесхозный ныне  вокзал станции Тихорецкая найдет себе рачительного хозяина и снова превратится в удобный дворец для пассажиров. Мне хочется в это верить.
А какой был наш колхозный рынок или, как его называют тихоречане, «базар»! Люди везли все излишки своей сельской продукции и чего там только не было. Живые куры, утки, гуси, поросята, козы, овцы. Продавали тёлочек и бычков. Шорники выставляли свою продукцию – все атрибуты для управления лошадью – хомуты, уздечки… В углу рынка  продавался фураж – овёс, сено.
Вообще о тихорецком «базаре» можно рассказывать часами. Во все времена он был местом встреч знакомых и друзей, своеобразным культурным центром Тихорецка. Здесь общались, спорили, травили байки, лузгали семечки, взрослые пили пиво. Тогда пиво было одного сорта – «Жигулевское» и наливали его из дубовых бочек.
Во втором или в третьем классе все мы мальчишки увлеклись разведением аквариумных рыбок. А когда наши меченосцы и гуппи давали приплод, мы выносили их на рынок продавать. Многие пацаны  разводили голубей и тоже торговали ими на рынке.
Там где сейчас расположилась школа № 6 было продолжение «базара». Здесь стояли магазинчики – бакалея, книжный, хозяйственный.  Тут же находился подвал, где продавали на разлив керосин.  Тогда в Тихорецке не было природного газа, весь частный сектор отапливался углем. А на примусах и керосинках хозяйки летом готовили еду. Зимой же обеды варили в домах на печках – голландках.
Покупать керосин было моей прямой обязанностью. Я брал восьмилитровый бидон, заткнутый кукурузной кочерыжкой, и шел на рынок. Спускался по ступенькам в пропитанный запахом керосина подвал. Там сидела пожилая женщина и медной литровой кружкой с длинной ручкой наливала в мою посудину керосин. Как она могла существовать в такой удушливой атмосфере и сейчас для меня загадка. Видимо, люди ко всему привыкают. Позже керосин стали развозить по городу в автоцистернах. Водитель давил на клаксон, извещая о своем приезде, и народ с канистрами и бидонами выстраивался в очередь у машины.
А по улицам на телегах, запряженных лошадьми, ездили  старьевщики – хозяйки выносили старое тряпьё, а взамен получали пачку «синьки» для подсинивания белья при стирке. Почему -то этот порошок был в дефиците.
Кроме тряпок принимались косточки от абрикосов и жердел. Косточки в огромных количествах оставались в каждом дворе после лущения этих фруктов на сушку. Не знаю, для каких целей все это собиралось, но мы мальчишки сдавали косточки, а взамен получали глиняную свистульку, воздушные шарики  и были просто счастливы.
Тротуары были только в центре города. Поэтому, после дождя, по нашим окраинным улицам ходить было невозможно. Липкий чернозем засасывал нас, детей, вместе с сапогами.  Мне тоже нередко приходилось обращаться за помощью к прохожим:  «Дяденька! Вытащи меня!». «Дяденька», кряхтя вытаскивал из грязи сначала меня, потом мои сапоги.
Я ходил во второй класс, когда в космос полетел Гагарин. Помню всеобщее ликование людей при этой вести. В тот день 12 апреля 1961 года я пришел в школу и наша учительница, Надежда Яковлевна, сказала, что в стране праздник, и мы можем идти домой, занятия отменяются.  Все малыши дружно крикнули «Ура!!!», конечно, обрадовавшись больше тому, что можно не учиться.
На западной окраине Тихорецка, там, где сейчас расположились корпуса мясокомбината «Тихорецкий» был аэродром. Не военный, а гражданский. Отсюда летали рейсовые самолеты  Ан-2 в Краснодар. Мы бегали смотреть, как они взлетают и садятся  и очень завидовали пассажирам. Потом, когда началось строительство мясокомбината, эти полеты прекратились и так до сих пор и не возобновились.
В праздники – 1 Мая и 7 ноября над городом летали «кукурузники» и разбрасывали разноцветные листовки с поздравлениями, и вся детвора ловила их, а потом обменивалась друг с другом. После разбрасывания листовок  из самолетов прыгали парашютисты. Уже не помню, была ли в Тихорецке вышка для тренировочных прыжков с парашютом, но тогда эти вышки были обычным аттракционом в городских парках нашего края.
Город благоустраивался и хорошел. На углу улиц Октябрьской и Энгельса построили детский парк с аттракционами. Качели – лодочки, карусели и самая главная достопримечательность парка – колесо обозрения. После уроков мы с друзьями любили кататься на этом колесе . Сверху весь город был как на ладони. Мой друг Витя Беликов уронил с самой верхней точки свой первый отечественный портативный магнитофон. По его словам, он стал после этого работать намного лучше (как все наше родное – пока не ударишь – не заработает).
Магнитофон, конечно, был роскошью для 60-х годов, но у многих появились первые транзисторные приемники. Работали они на коротких, средних и длинных волнах. По радио в начале шкалы можно было послушать местных «радиохулиганов». Они изобретали передатчики, сочиняли себе позывные и крутили песни Высоцкого, Галича, Окуджавы. Запомнились позывные одного из «радиохулиганов»: «Внимание, внимание, внимание! Говорит Директор Кладбища!..». Этих отчаянных парней и девушек, в момент выхода в эфир, засекала и ловила милиция на машинах оборудованных радиопеленгаторами.
Милиция отлавливала и «стиляг» — неформальную молодежь, которой хотелось чем-то выделиться от своих сверстником.  Тогда с «тлетворного» Запада пришла мода на очень узкие брюки. В штанину нога пролазила только в намыленном состоянии. Борьба властей заключалась в распарывании таких брюк – «дудочек». В 1964 мода перешла на клёш и просуществовала почти два десятилетия. Особой борьбы с такой модой не было, хотя в школах клеймили позором тех из нас, кто вшивал в клеши всякие бубенчики, разноцветные пуговицы и прочую бижутерию.
Тихорецк строился. По улице Октябрьской у вокзала выросли новые четырехэтажные дома, были посажены саженцы деревьев. Сейчас это огромные ели и берёзы, красиво подсвечиваемые снизу цветными фонарями, а одном из тех домов живу сегодня я.
Конечно, самым красивым местом Тихорецка была центральная площадь с памятником защитникам Родины и магазином по прозвищу «Штыковой». Наверху крышу магазина венчал высокий шпиль, напоминающий штык. Отсюда и название. Когда построили универмаг «Маяк », «Штыковой» снесли. А стоял он справа от площади, напротив редакции газеты «Ленинский путь», так тогда назывались «Тихорецкие вести».  На площади на Новый Год устанавливалась живая елка и мы, дети, проводили тут все новогодние каникулы.
Зимы в 50-60 годах были довольно суровые, и снег был почти все зимние месяцы. На улице, с помощью взрослых, заливался каток. Мы привязывали сыромятными ремешками к валенкам коньки «Снегурочки», с закругленными полозьями и играли в хоккей. Клюшку каждый делал себе сам. Ещё ходили на насыпь у «кавказского» переезда кататься на самодельных лыжах. Летом в районе этой насыпи мы собирали желтые макаронины немецкого артиллерийского пороха и делали «ракеты», обернув их фольгой. Такая штука летела в непредсказуемом направлении, что у нас вызывало восторг. Когда  мы чуть не сожгли сеновал у одного из соседей, и получили ремня по мягким местам, то прекратили это баловство.
Любимым местом отдыха тихоречан был городской пруд и мы, мальчишки, там купались, загорали и ловили рыбу. Там водилась щука, окунь, плотва. На дамбе нашего пруда, я поймал свою первую рыбешку.   Рыбалка для меня осталась любимым увлечением на всю жизнь. В начале 60-х годов пруд чистили специальной техникой, а ил, в качестве удобрения, вывозили в поля. Тогда же были высажены саженцы липы, акации, тополя, ивы. Теперь это место называется Зеленая Роща.
Жалко только, что купаться в нашем пруду сегодня нельзя – городские сточные воды грозят купальщикам инфекционными заболеваниями, да и не чистили его после ни разу.
Мы, рыбачили не только на пруду, на велосипедах ездили с ночевкой на окрестные речки – Тихонькую, Челбас, Терновку, Ею. Родители нас безбоязненно отпускали, тогда не было наркоманов и бродяг. На реках ловилась рыба посолиднее – сазан, крупный карась, лещ, линь. На ночевку брали с собой сало, хлеб,  для ухи – луковицу, морковь, картошку. До темноты ловили рыбу, а потом ложились вокруг костра, рассказывали всякие «страшилки» и засыпали под яркими южными звездами.
С каждым годом Тихорецк становился все краше и краше. Появилось первое высотное здание – девятиэтажка на углу улиц Октябрьская и Ленинградская, построили современный по тем временам кинотеатр «Россия», распоряжением главы города в частном секторе у домов стали высаживать только фруктовые деревья. Весной весь город утопал в бело-розовых цветах…
Так получилось, что сразу же после школы я поступил в высшее военно-морское училище и уехал из родного Тихорецка более чем на четверть века. Но где бы я ни был —  на Камчатке, Владивостоке, Сахалине, — мой городок всегда был со мной.
И в очередной офицерский отпуск, когда ночной поезд мчал меня на родину, когда в окно выгона врывался запах укропа, сельдерея или – весной — цветущих жердёл и абрикосов, я вглядывался в черное окно, мелькающие за ним поля и посадки, с нетерпением ожидая встречи со своим   Тихорецком,  своими родными и друзьями.
Сейчас,  Тихорецк, конечно, стал намного современнее того городка моего детства — чище и благоустроенней. Появились фонтаны, тротуары  и центральная площадь выложили  цветной плиткой, везде клумбы с красивыми цветами, высажены сотни молодых деревьев,  построены новые магазины, отделанные современными строительными материалами…
А, все-таки, немного жалко того милого сердцу прошлого, того Тихорецка из моего детства, тех милых мелочей далекого прошлого,  ушедших от меня безвозвратно.