Травин А. На первом месте – дисциплина

…Собственно, командир был не только мастером появляться в разных местах корабля, как метеор. На этом его возможности не заканчивались. Что, впрочем, вполне естественно. И в этой части я буду писать про нашего штурмана, правильнее будет сказать так – большинство моментов будет неразрывно связано с ним. И первое, о чем хочется написать, так это о том, что попавшись с Семеном курящими на палубе, одним пинком под зад мы не отделались. В предыдущей части я писал, что попались мы в один из дней. Так вот, произошло все это 17 марта. День, как день. Разбирали матчасть: я возился с навигацией, Семён с Ильдаром наводили порядок в закутке штурманской рубки. Этот самый закуток у нас считался импровизированной «комнатой отдыха» – в ней мы проводили свободное время. Если это самое свободное время было. Рулевые все до одного находились в румпельном отделении. Ну а мы что? Приспичило нам покурить – кто курит, тот знает, как это происходит. Штурман, значит, находился в рубке и по первому нашему запросу он нас отпустил. Не курить, конечно, в гальюн. И нам даже не показалось это подозрительным. Однако, то был хитрый замысел командира, и он удался, дальше помните, что было.

    После приема пищи и адмиральского часа, а за ним и построения, по «каштану» раздались команды дежурного по кораблю: «Матросам Ефимову и Зайцеву прибыть в каюту командира штурманской боевой части». Мы переглянулись с Семеном и, в общем-то, поняли, для чего нас вызвали. Радость после пинка была недолгой. Топаем по коридору и оба молчим, не помня даже того, кто первый предложил покурить по-быстрому…

— Товарищ командир, просим разрешения – неуверенно и одновременно произносим оба.

— Заходите, косячники.

Обычно в таких случаях командир любил говорить: «Где вы лазаете!?». Но тут и так всё было понятно, он нас видел, когда поймал с поличным. Была у командира еще одна особенность или даже привычка. Причем спустя годы я понял, что привычка это была хорошая и в то же время полезная – сидя за своим столом: он качал мышцы, не отходя от кассы, как говорится. Рядом с его столом всегда лежали две гантели, на двадцать четыре килограмма каждая. И он, либо разговаривая по «мобильнику» или просто ведя диалог, разминался, сгибая и разгибая одну из своих рук с нагрузкой в виде гантели. Так было и в тот раз. Заходим, а он с гантелей в руке. И он начал довольно спокойно разговаривать, не сбивая дыхания – до сих пор не знаю, как у него так выходило совмещать оба дела одновременно.

— Ефимов!

— Я!

— Что «Я»? Головка от часов «Заря»!

— Зайцев!

— Я!

— И ты мне свое «Я»? Уж от тебя никак не ожидал… Наступает длительная пауза. Мы смотрим на него и глазами «пильк-пильк». Сцену из советской комедии «Наваждение» все надеюсь, помнят? Когда профессор уличил студента в том, что тот пользуется аппаратурой, чтобы сдать экзамен.

Вот также и мы стояли…Оправдываться было глупо, раз попались. Штурман, посидев еще немного, отложил в сторону гантели, наконец, начал диалог.

 — Ладно, раз молчите, то я отвечу за вас. Оба пойдете в наряд. Ты, Ефимов на камбуз – это твое любимое место, как я понял. А ты, Зайцев, пойдешь рассыльным!

— Ну, товарищ командир…

— Никаких ну! Я вам не лошадь. В деревне будете лошадью погонять. Всё, оба свободны!

Нам ничего не оставалось, как развернуться и уйти. Потопали теперь курить уже на бак, где было положено и начали готовиться к нарядам. Что могу сказать? Я действительно был привыкший к камбузу, а вот Семён рассыльным не был довольно давно. И дело не в том, что он не справился бы. Справился, ещё как, просто чаще всего его ставили на арсенал. Но, не смотря ни на что, в моем восприятии и понимании, Семён был образцовым военным. И тех, кто со мной не согласится, готов буду выслушать…Вообще, как вы заметили, на флоте от похвалы до наказания один лишь шаг. Нам для этого шага достаточно было покурить. И в раз отправиться по нарядам. За прошедшую неделю на камбузе я оказался второй раз и если бы на флоте присуждали премии, то моя была бы не иначе, как «Косячник недели». Но если уж всё пошло наперекосяк, то так, наверное, и должно было быть. Служба снабжения была не в духе в тот вечер и быстренько отправила меня прибираться под пайолами на вторую палубу. Там наши пушистые братья меньшие оставили достаточно сюрпризов, чтобы мне встрять там на целый час. Всё бы ничего, если бы не одно НО: в тот вечер Артурка – самый главный по камбузу, был не в настроении. Я слышал его приближающиеся шаги и готов был выслушать о себе много «лестных» слов. Но как это ни странно, получился совершенно спокойный диалог.

— Ефимов, закончил? Поторапливайся!

— Ещё десять минут – отвечаю ему.

— Никаких десяти минут у тебя уже нет, даю пять минут.

Наш Артурка мог быть похуже всякого командира, но все его вот эти постоянные темпы, которые он задавал, пригодились на гражданке. Про это мы как-нибудь потом поговорим. А пока я убирался там, где и должен был, и наконец-то завершил сие неприятное занятие. Впрочем, чем я был лучше дворников? Они подобной работой занимаются ежедневно, а я всего лишь один час. Больше кошачий «помет» под пайолами я не убирал. После всех проверок от Артура, я поднялся на камбуз и занял свое место у мойки. Всё прошло относительно спокойно. Иначе и быть не могло – за это время я привык к основным нюансам работы на камбузе и научился экономить горячую воду, подача которой была ограничена, и приборку уже заканчивал к 23:00. Думаю, вы, читатели, помните мой первый наряд на камбузе? Я его точно никогда не забуду. Через пару минут, я уже шёл до своего кубрика, надевал шинель и выходил курить на бак, когда весь экипаж уже спал. Впрочем, спала вся бригада – экипажи соседних малых противолодочных кораблей, корветов, тральщиков и подводных лодок. Под дым сигареты для меня заканчивался ещё один день, 17 марта. Дойдя до кубрика и скинув по-быстрому робишку, я провалился в сон…    А на следующее утро случилось то, чего не было ещё ни разу. Я проспал, впервые, как оказался на службе. На камбуз я должен был приходить до подъёма, а пришел в 6.02. Получил, как и водится на флоте «леща» (вообще, на нашем ВМФ рыбу, как вы уже заметили, иногда раздают бесплатно). А дальше…дальше начал открывать уже нормальные рыбные консервы – на завтрак экипажу. В то утро плюсом к консервам подавали рисовую кашу на молоке; кофе и бутерброд с сыром и колбасой на каждого. После того, как все закончили приём пищи и ушли, приступили и мы к заполнению своих желудков. И то ли я был голодный, то ли кок так вкусно всё приготовил, но я, не поверите, съел целый бачок каши, вприкуску с консервами. А бачок-то вмещал в себя ни больше, ни меньше – 3 литра (!). Такое ощущение, что за несколько месяцев мой желудок растянулся и стал бездонным. В общем, оставляю на ваш суд, мог я съесть такой объем или нет…И только мной были доедены последние крупинки каши, допит кофе, как за мной пришли. Но команды «С вещами, на выход!» не последовало. Как вы думаете, кто это мог быть? Конечно, это Артурка пришёл.

От него я услышал «Пошли за мной» и в его компании отправился на вторую палубу – в отсеки сухой и мокрой провизии. И набрали там провианта, причем на этот раз довольно много. Выяснилось, что к нам на борт перед обедом пожалуют гости. Не из будущего конечно, а из настоящего. Школьники, в общем, очередные романтики, которым навешают лапши на уши о флотской службе. Но на обед им подавали гречу, так что лапши они так и не заметили.

А самое главное – после них нужно было всё вымыть и накрыть баки на свой экипаж. Вот это наряд у меня выдался – истинное наказание. К основному камбузу добавилась и курсантская столовая. В нём с какого-то перепугу вдруг образовался беспорядок и нужно было прибираться и там. После такого наряда мне не хотелось ни есть, ни на свет белый смотреть.

Но как только я вышел за пределы камбуза, то несколько воодушевился и поднялся в штурманскую рубку и решил посмотреть, что творится за бортом. Отдраив броняху я увидел, что за бортом бушевала непогода, что было немного странно для весны, впрочем, смотрите сами.

В тот момент я не думал, что эта фотография будет использована таким образом, ведь  телефоном на службе пользоваться нельзя. И хоть снимок вполне обычный, стоило оставить его на память – ведь это самое лучшее, что может быть у любого человека. Такова была весна в 2011-м, а она из года в год не повторяется – так же, как и снаряд не попадает в одну и ту же воронку дважды. Касательно самого наряда – извлек я урок из всего этого или нет, об этом еще будет написано. Ни одному человеку не дано знать всё наперёд и поэтому в тот вечер я ни о чем кроме отдыха не думал. Могу лишь сказать, курить на 7-й палубе мне больше не хотелось. Не хотелось и Семёну, это он мне сказал после отбоя. Поговорить после нарядов мы толком не успели, его занял работами наш командир. Проходила пятница, 18 марта, впереди были выходные, которые были ровно такие же, как и предыдущие. За борт никто не упал, в баркасе никто не спал. Выходные проводили то в гиропосту, то в штурманской. В чайную мы, правда, не ходили, для нас персонально штурман сход на берег запретил. А это напрямую коснулось меня. Должна была вот-вот прийти посылка, и ее непременно нужно было получить. Что же делать? Ответ пришёл в голову почти мгновенно. Попросили нашего Лёню Стогова смотаться до почты, ибо свободный выход в город имел только он. Но лишь до штаба бригады. И так совпало, что штурман отправил его за картами именно в штаб, и как будто прочитав его мысли, добавил: «Стогов, дойдешь до штаба, получишь карты и мигом на корабль, и если вдруг узнаю, что куда-то ещё ходил, пеняй на себя». И Лёня действительно пошёл за картами, но сделал при этом петлю по городу, дойдя до Проспекта Ленина, где находилась почта. Доставил посылку в лучшем виде сразу к нам, на шестую палубу. На пятой палубе, у рубки дежурного, как правило, каждая посылка подвергалась «досмотру» и её нещадно потрошили. В моём случае это было крайне нежелательно. В посылке были конфеты, которые в случае проверки нужно было разворачивать, блок сигарет, пара носков, отдельно были положены мыло «Банное», зубная паста, пара настольных салфеток и бритвенный станок. По содержимому можно судить, что посылка вышла не очень большой. Но всего этого мы позволить себе не могли, ибо наши финансы давно уже спели романсы (а почему – ответ чуть ниже). Сигареты я сразу раздал на всю нашу «люксовую» боевую часть. А вот если бы Минздрав знал про такого непутёвого матроса, как я, то на пачке обязательно написал – «Курение в неположенном месте приводит к наряду вне очереди». Хотя, наряд не был таким уж сущим наказанием, он относился непосредственно к обязанностям каждого. Но бывали моменты, когда мною не была разгадана загадка бессмысленных занятий на флоте. Все, кто служил, знают, что солдаты в армии красят траву и с этим всё понятно (хотя и бестолково, на мой взгляд), но на флоте изредка занимаются тем, о чём я написал выше. Каждый из вас удивится по всей вероятности, но здесь (на флоте) есть такие вещи, которые не поддаются объяснению. Возможно, на тот момент имелось в виду что-то конкретное. А дело было так. Нас с Семёном в числе 8 человек отправили в штаб бригады убирать снег, как вы могли бы подумать. Но мы этот снег раскидывали по территории, чтобы не было видно травы, которая местами уже проглядывалась. С нами ходил мичман Спиридонов, то и дело давая указания: «Вот здесь засыпьте и вот здесь». Ну, бред выходит. Снега было и так мало, растаял бы на следующий день. И этим непонятным занятием мы занимались часа два. Спустя несколько лет я понимаю, что не таким уж и бредовым оно было. И выполняли мы его так усердно вовсе не для того, чтобы навести красоту у штаба, а для того, чтобы снег быстрее сошёл. Солнце уже пригревало и становилось теплее, март подходил к концу. И пока мы занимались «бестолковщиной» на территории штаба, на корабле уже произошли изменения. До конца марта был объявлен организационный период. В мае предстоял первый поход, и нужно было проверить слаженность экипажа, все технические средства и устранить замечания, если таковые конечно были. В качестве недостатка на палубе штурманской рубки было выявлено старое покрытие – линолеум. Каждый из нас, включая командиров, скинулся по три сотни (мы свои последние «сбережения» отдали) на «строительный» материал. Когда всё необходимое появилось у нас, работа закипела. Был содран старый линолеум и застелен новый. Но перед этим мы расписались на его обратной стороне:

Во время оргпериода наш командир, Сергей Игоревич, проявил свои незаурядные способности. И раз уж я обещал писать о нём, то со всей уверенностью могу сказать, что он был не только силён, ловок, но и очень умён. Даже на учениях он всегда отдавался своему делу без остатка – умело руководил личным составом нашей боевой части, на картах прокладывал предполагаемые курсы корабля на выход в Финский залив и вносил свои предложения. Не зря же штурман занимает третью ступень после командира корабля.

   Во время всех проверок и учений особое усердие проявляли и другие боевые части. Одна из них, которой доставалось по полной и которая была самой большой по численному составу – БЧ-5. В нашем слаженном механизме она была важной деталью, если не сказать – сердцем корабля. На ней держалось всё, начиная от аккумуляторных батарей, аварийного дизельного генератора и заканчивая силовой установкой, выдававшей полтора десятка тысяч «лошадей». Для корабля, который состоял на службе довольно долго – огромная мощность. Электрики, которых мы называли «фазами» отвечали за весь корабельный свет, за электрические котлы и плиты на камбузе (и это не предел). Чуть что перегорело – без них уже не обойтись. Все обращаются за помощью к ним. Особое внимание стоит уделить машинистам трюмным – самым главным специалистам на любом корабле. Без них нет воды, которая так жизненно необходима на борту. Они были вечно чёрные в прямом смысле этого слова – роба грязная, руки чёрные, грязь впиталась в поры. Они, как ЖКХ на гражданке, но гораздо лучше, поскольку все задания выполняют быстро и качественно. Не удивлюсь, что некоторые из них впоследствии стали профессиональными сантехниками. И что самое интересное, трюмные всегда были далеко от «начальства» – будь то комбриг, КЭП или старпом. Они всегда в тени, но значимые люди, и я готов лично пожать руку каждому. Как готов пожать руку каждому из «моторов». Благодаря им был отремонтирован командирский катер, баркасы, упомянутая мной силовая установка работала, как часы. И наблюдая за ними, я видел, как они радовались за каждый отремонтированный движок, для них это была своего рода маленькая победа и в то же время вновь выполненный приказ. Отдельное слово возьму и за рефмашинистов. Без них не работали бы холодильные камеры и все продукты, идущие под заморозку неминуемо бы испортились. Однако, работа «холодильников» была обеспечена и весь экипаж всегда был покормлен вовремя. Для чего я это написал? А для того, чтобы имелась возможность сравнить службу нашу – «люксовых» и «маслопупов». Впрочем, эти ребята были в кормовой (КАП) и носовой (НАП) аварийных партиях и принимали участие в самых активных фазах учений, о которых пойдет речь дальше.    Все учения «игрались» учебными тревогами. В те дни тушили «пожар» в носу и корме. Все, кто был в КАП и НАП шустро занимали свои места. Ребята из БЧ-5 своё дело знали и здесь. В один из дней и вообще впервые за всё время нами были отработаны учения по покиданию корабля. Собственно, всё было условно. Отрабатывались теоретические знания и отчасти практические. Все во главе с командиром корабля собирались на пятой и шестой палубах. Всё, как положено – по форме №5 с надетым спасательным жилетом и каждая боевая часть находилась у своего спасательного плота

Подобным на фотографии были и на нашем корабле. Каждый из них был рассчитан на 10 человек, от того и назывался он «ПСН-10» –  плот спасательный надувной. На нём было всё самое необходимое, что могло бы пригодиться в случае экстренного спасения. И запасы еды, и средства освещения, и памятка с таблицей сигналов, лекарства; вспомогательные средства – якорь, пластиковый нож (думаю, понятно почему), губки с черпаками, чтобы удалять попавшую в плот воду, ремонтный комплект и многое другое. По виду не очень громоздкая, но дающая шанс на спасение жизней бедствующим морякам конструкция. Прошу прощения, в историю не очень сильно углублялся и не скажу даже точно, когда подобные плоты появились. Могу лишь предположить, что самые первые изобрели довольно давно. И как же не хватало современных средств спасения в разные века. Взять хотя бы начало XX века, когда гибли корабли и крупные на то время лайнеры. Достаточно вспомнить гибель «Титаника» и большого количества людей в апреле 1912 года. Как бы пригодились данные спасательные средства. Ещё бы – на современных можно продержаться до 30 суток, поскольку на них есть практически всё, что нужно…Нам же по счастью не пришлось проверять ни один из плотов на практике, но зато после всех учений нам дали возможность ощутить, какой плот тяжелый (кажется, 180 кг), хотя на первый взгляд сказать этого было нельзя. Приезжала машина для того, чтобы забрать все плоты на поверку. Сделано это было перед предстоящим походом. Плоты мы таскали группами по четыре-пять человек. Доносили до кормового трапа, чуть отдыхали и спускали по трапу, вынося плот на причальную стенку. После этого каждый плот закатывали по деревянному настилу в кузов грузовика. Казалось, что этому конца и края не будет. Присутствовал при этом и наш командир, Сергей Игоревич. Он не забыл нашего с Семеном косяка и подгонял нас поболее, чем других.

— Давай-давай, Ефимов!

— Зайцев, а ты чего, не задерживайся, курить вы мастера, а вот работать-то не очень любите.

Хотя мне, наверное, казалось, мы работали так же, как и остальные – ни больше, ни меньше. Но выводы всё же были сделаны – выводы о том, что дисциплину нарушать нельзя, ни при каких обстоятельствах, иначе дальше будет только хуже.

   Но время на месте не стоит и штурман со временем простил нашу оплошность и пребывал в довольно хорошем настроении. Не знаю, с его подачи или нет, но 4 апреля я был записан в патруль по Кронштадту. В патруле помимо меня были ещё двое – матрос из БЧ-5 и старшина второй статьи из БЧ-4. Основной задачей было выявление нарушений, таких, как форма одежды, нахождение в городе без соответствующих документов (военного билета и/или увольнительной). Всё время, что мы находились в патруле, неразрывно было связано с комендатурой, в которой служили морские пехотинцы. Их и был-то взвод на всю «коменду», но службу свою они знали хорошо. В начале дежурства мы зашли к ним, чтобы согласовать маршрут патрулирования. У каждого был свой участок – у них южная часть города, у нас северная . Нам, как и водится, выдали красные повязки, старшему патруля «Макаров», мне и товарищу из БЧ-5 по штык-ножу. Маршрут, по которому мы передвигались начинался от Якорной площади, с прилегающей к ней Советской улицей, затем до проспекта Ленина, далее мы шли по Макаровской улице с поворотом на Петровскую улицу и дальше наш маршрут продолжался по улице Красной и замыкался вновь на Якорной площади. Так мы и ходили вокруг да около, не отклоняясь от маршрута. Ничего особенного не было, если бы не одно обстоятельство. Так называемые «зелёные» из сухопутных частей, довольно часто любили нарушать режим – ходить либо без военного билета, а то и без увольнительной по городу, но могли и нарушить ношение формы одежды. В предыдущие годы была даже своеобразная вражда между моряками и сухопутными – каждая сторона, если находилась в патруле, старалась задержать кого-то за любое нарушение. Так вышло и в нашем случае. Заходя на второй или даже третий круг, мы уже начали волноваться, что нам до сих пор никто ещё не попался. И только мы об этом подумали, как нарисовался «сокол ясный». Навстречу шёл «зелёный», и по мере приближения к нам начал замедлять шаг. Старший патруля вместо того, чтобы выдержать расстояние, шаг ускорил. Солдатик, увидев это, рванул от нас, как подстреленный. Мы за ним, но в морской форме бегать не очень удобно. Сами представьте – в шинели и  прогарах, которые добавляли тяжести…В общем, упустили. Перед дежурством в патруле наш старпом наказывал каждому поймать и проверить ну хоть одного нарушителя – это в худшем случае, а вот в лучшем – доставить в комендатуру. Но мы, проходив по городу до отбоя, вернулись ни с чем на корабль. Вся надежда была на следующий день. Маршрут тот же и день был таким солнечным. Было дикое желание все выбросить да девочек обнимать и с ними гулять. Скукотища, одним словом. Удача повернулась к нам ближе к обеду – попался нам один нерадивый матрос со штаба бригады, что было удивительно, ведь тамошний штат матросов был ближе к командиру бригады и должен был иметь опрятный вид. Но на поверку оказалось, что брюки были не наглажены, отсутствовали документы, разрешающие выход в город. Настроение наше улучшилось, это уже было кое-что, но не было такого азарта что ли, как в первый день. Но нам всё же пришлось пробежаться ещё раз. После обеда, и на этот раз удачно. И ещё один нарушитель в зачёт нам. Итог нашего дежурства: двое из трёх были проверены, третьего мы упустили. Всё, что я написал про патрулирование, напоминает повествование про государственную границу, но согласитесь, форму одежды нарушать нельзя и спрос будет со всех. Наш наряд заканчивался, пришла пора возвращаться в комендатуру и отдать все повязки, штык-ножи и оружие. Я думаю, что у товарищей военных возникнет вопрос – как старшим мог быть старшина, пусть и контрактник. Обычно с нашего корабля старшим патруля назначался либо мичман, а то и лейтенант. Но в тот раз видимо решили проверить молодого старшину, который вот-вот подписал контракт. Что могу сказать, свою задачу он выполнил на хорошую отметку, во всяком случае, результат был налицо.

   В вечер, уже после ужина меня к себе вызвал лейтенант Мельницын. «И зачем я ему вдруг понадобился  –  рассуждал я, пока шел до его каюты.

— Тащ командир, прошу разрешения!

— Заходи, Ефимов.

— Слушаю, тащ командир.

— С компьютером как, на ты?

— Ну так, средненько.

— Нужно проверить кое-какие документы, справишься?

— Так точно, справлюсь.

— Если будет построение, можешь не ходить.

— Есть.

И засел я за документацию, но всё равно мне было не совсем понятно, почему лейтенант не сделал этого сам. И ведь не приказал, а попросил. Как-то не по уставу получилось. Выходит, я выполнял не приказ, а просьбу. И в тот момент даже не знал, радоваться этому или нет. Прошёл час и уже было объявлено построение, но поскольку мне было разрешено не ходить, то я остался. Но то ли забыл Мельницын, то ли ещё что, а экипаж ждал меня…За бортом было всё ещё холодно и вдруг в каюту забегает Семён и говорит:

— Лёха, ты чего здесь? Все ждут только тебя.

— Так Мельницын разрешил остаться, передай дежурному…

Вышел конфуз, но вы помните, как мне досталось за невыполнение приказа в прошлый раз, и в тот момент мне категорически нельзя было отлучаться из каюты. Вот вам и приказ, а лучше всё-таки просьба…И как заметил уважаемый Александр Васильевич Козлов – эта самая просьба была «ласковым приказанием» и деваться мне было некуда. Объяснить невыполнение такого, в общем-то, простого задания было бы довольно сложно. А вот с построением нехорошо получилось. Позже выяснилось, что Мельницина на борту не было. Но самое главное – задача в виде проверенной документации была выполнена, хоть и с некоторыми замечаниями. В тот вечер, на построении перед отбоем была объявлена новость, для нашего ДКБФ не сулящая ничего хорошего. В Балтийске на днях повесился матрос, и причина такого отчаянного и необдуманного поступка была неизвестна, нам говорили, что из-за девушки. Он и в короткой записке написал: «Прости меня за всё». И вопреки всякой логике по бригаде не прокатилась волна проверок и оргпериодов. На следующий день сам командир коротко и ясно объяснил каждому:

— С..ки, если такое будет на нашем корабле, я со всех шкуру спущу. Поняли меня?

— Так точно! – ответили мы хором.

Такая вот веселенькая и не очень выдалась весна в Кронштадте. Хотя, она еще продолжалась, апрель набирал обороты и мчал вперед с неистовой силой, я к примеру не замечал, как пролетали дни, но по-прежнему отмечал дни в карманном календаре. Настали очередные выходные и были бы они вполне обычными, если бы не один случай. Стоял солнечный день, кажется, это было 16 апреля. Еще по зиме я заметил, как всякого рода зеваки ходили по льду и довольно близко подходили к кораблям и глазели на них, а то и фотографировались на их фоне. Мы же стояли в Петровской гавани, и если толщина льда позволяла, то при желании можно было устраивать прогулки по Финскому заливу. Только эти самые зеваки забыли, что по календарю была уже весна, хоть и затяжная. И лёд явно был тоньше, чем зимой. В тот день один «умник» с суши решил посмотреть на наш корабль. Чёрт его знает, почему он выбрал именно наш «ЧОНГАР», но всё случилось так, как и должно было случиться. Дойдя до того места, где в лёд «вросла» якорная цепь, он провалился под лёд. И всё бы закончилось очень печально, если бы не Миша Скворцов из БЧ-2/3. Он по счастливой случайности стоял на баке и курил. Услышав крики, он тут же бросился к тому месту, где был спасательный круг и, не раздумывая кинул его утопающему. Из подсобки высунулся матрос из боцкоманды Вовка Артемьев и побежал до рубки дежурного, чтобы объявили тревогу. Ведь нужно было вытащить незадачливого «туриста» из воды. Прибежали ещё несколько матросов и кинули за борт штормтрап. Человек был спасён. Ну а позже, на построении, Мише и еще нескольким нашим товарищам объявили благодарность…Так, вольно или невольно, но такой историей со счастливым концом, я отметил и БЧ-2/3, в которой служил простой матрос, совершивший достойный настоящего мужчины поступок…

Продолжение следует