Благополучно проскочив архипелаг Чагос, танкер «Колечицкий» держал курс на Коломбо. По плану захода нам предстояло загрузить рефрижераторные трюмы и морозильные камеры свежими овощами и фруктами и доставить их на нашу базу в порт Камрань.
Дело в том, что «Владимир Колечицкий» был не совсем обычным танкером, он строился в своё время как корабль комплексного снабжения (ККС) Военно-морского флота, предназначенный для доставки всех видов грузов, продовольствия и боеприпасов боевым кораблям, находящимся в автономных плаваниях в Мировом океане. На нём в трюме был оборудован даже хлебопекарный цех.
Корабль был вооружён 57-миллиметровыми автоматическими пушками в двух башнях, ПЗРК «Стрела», на его борту тогда был военный экипаж. Танкер имел шаровую окраску и нёс военно-морской флаг. В середине 70-х военный экипаж сменили на гражданский (а по сути, полувоенный), переклассифицировали в большой морской танкер (БМТ), перекрасили надстройки в белый цвет и сменили военно-морской флаг на флаг Вспомогательного флота ВМФ.
Пушки, от греха подальше, демонтировали, оставив лишь башни и законсервированные механизмы подачи снарядов из артпогребов.
До Коломбо оставалось пара дней хода, когда пришёл приказ штаба эскадры остановиться и лечь в дрейф. Дрейфовали сутки, пока не пришёл новый приказ: следовать в точку рандеву (координаты приводились) с танкером «Память Ленина» Приморского пароходства (ПМП) и принять с него груз фруктов и овощей.
Весь идиотизм ситуации состоял в том, что танкера ПМП этого проекта предназначены только для перевозки горючего и не имеют оборудованных трюмов для продовольствия.
Сгниёт быстро, особенно в тропиках.
Весь экипаж возбуждённо обсуждал это на юте. Но делать нечего-пошли в указанную точку. На подходе к указанному квадрату вышли на связь.
На позывные танкер не отвечал, на экране локатора не появлялся.
— Ну, прямо Летучий Голландец какой-то! — выразился капитан. — В наше-то время в море потеряться — нонсенс!
Доложите на эскадру!
С эскадры ответили, что «Память Ленина» сутки на связь не выходил, но, по данным спутниковой разведки, находится вблизи указанной точки.
Тут пришёл черед капитана ломать голову, что могло случиться с вполне современным пароходом. То ли все сразу заболели, то ли умерли? А может, вообще взорвались и не успели даже «SОS» подать?
«Колечицкий» начал поиск в указанном районе, и через полсуток мы обнаружили неподвижную засветку на экране судового локатора. Дали полный ход и приготовились к худшему.
А что может быть хуже неподвижно лежащего в дрейфе судна, не подающего признаков жизни? Только обгоревшие обломки, плавающие в нефтяном пятне…
Вот уже в бинокль можно разглядеть характерный силуэт танкера, борт с многочисленными пятнами ржавчины, замазанными суриком, на верхней палубе громоздились кое-как накрытые брезентом ящики и мешки. По мере приближения (а погода была штилевая) в воздухе появился густой запах гниющих овощей. Ну прямо как у заброшенной овощебазы…
— А Голландец-то не летучий, а вонючий! — съязвил старпом.
— Погоди, Михалыч, клеймить! Может, там люди по каютам неживые лежат. Давай погудим — может, кто и выйдет, раз по радио не отзываются. Кстати, дайте радио на эскадру, что судно обнаружено и запросите приказ о дальнейших действиях.
«Колечицкий» дал сигнал судовым гудком. После третьего сигнала на верхнюю палубу выбралась некая согбенная фигура и помахала руками.
— Ну вот и живые появились!
— Швартуемся левым бортом, вывалить пневмокранцы, трап не оборудовать! Доктора на мостик!
— Андрей Юрьевич! — ласково обратился капитан к четвёртому помощнику. — Вы всегда у нас отличались склонностью к авантюризму и нестандартным поступкам. Берёте радиостанцию и вместе с доктором высаживаетесь десантом на борт танкера для прояснения ситуации. Доктор, как самый уравновешенный, будет старшим. Его задача — обследовать жилые помещения на предмет выявления возможных больных и осмотреть продовольствие на верхней палубе на предмет годности к употреблению. В твою задачу, Андрей, входит осмотреться на мостике, посмотреть последние записи в судовом журнале и поговорить со старпомом или капитаном — если они в состоянии говорить. Докладывать мне через каждые полчаса.
Доктора и Андрея грузовой лебедкой высадили на баке «Памяти Ленина» прямо возле пахучего груза. Вонь от гнилых овощей стояла невыносимая. Для приличия попинав несколько мешком с картошкой, «десантники» убедились в её полной гнили. Ящики с луком выглядели более достойно, но тоже попахивали изрядно. Кое-как держались только помидоры.
Доложив капитану о полной непригодности груза, направились дальше.
Первый увиденный на трапе оказался старпомом. Почерневший от злости, абсолютно трезвый, с судовым журналом в руках, он сам шёл навстречу.
Старпом пригласил Андрея в свою каюту, и там они начали
разговор с капитаном «Колечицкого» по радио.
Доктор зашёл к коллеге, которого застал в состоянии глубокой депрессии и похмелья, однако тот изложил ситуацию вполне адекватно.
За почти полгода плавания у них был первый заход в порт Коломбо, где, по приказу с эскадры, погрузили закупленные овощи прямо на палубу и частично в грузовой трюм.
При этом все прекрасно понимали, что именно с грузом может произойти в горячем воздухе тропиков — при сорокаградусной жаре и на стальной раскалённой палубе.
Заодно «затарились» дешёвым спиртным в приличных количествах из расчёта на пару месяцев. Выйдя из Коломбо, дружно начали «квасить», и к моменту достижения точки дрейфа уже почти весь экипаж (включая капитана) вышел из строя. Человек пять во главе со старпомом ещё поддерживали некое подобие дисциплины и следили за механизмами. Полно[1]ценные вахты стоять было некому. Начальник радиостанции с радистом дружно храпели в радиорубке.
Ситуация была ясна, и доктор с Андреем вернулись тем же путём на «Колечицкий», изложив всё письменно (рапортом) и устно (с отрицательными эмоциями и нецензурными комментариями).
— Больных инфекционными заболеваниями в экипаже не обнаружено. Единственное, что им надо, — опохмелиться и на работу. Груз овощей и фруктов товарный вид потерял и к употреблению непригоден окончательно. Только списать — и за борт! В судовых документах всё в порядке, действительная ситуация в судовом журнале не отражена.
Ситуацию с испорченным грузом и состоянием судна шифровкой доложили на эскадру. «Колечицкий» отошёл от танкера и лёг в дрейф в ожидании радиограммы.
С эскадры через шесть (!) часов пришёл абсолютно непонятный и возмутительный приказ — перегрузить овощи на «Колечицкий», поместить в рефрижераторные трюмы, заморозить и доставить в Камрань.
Мы представили себе реакцию моряков боевых кораблей на подобный трюк и пришли в ужас. Уже не радовал и предстоящий заход в Коломбо. Теоретически в Камрани за такое нас просто обязаны были расстрелять главным калибром со всех кораблей сразу.
Но приказ есть приказ! С помощью «ожившего» экипажа танкера дурно пахнущие ящики и мешки перегрузили в рефрижераторный трюм и элементарно заморозили при минус 20.
Всё это действие сопровождалось густой матерщиной с обеих сторон.
Старпом с «Памяти Ленина» злорадно улыбался:
— Теперь, ребята, это ваша большая проблема…
Через два дня мы пришли в Коломбо, где экипаж по очереди побывал в увольнении.
Но без коварной проделки четвёртого помощника Андрюши и тут не обошлось.
Он, как бы случайно, рассказал вахтенному матросу, что цейлонская трава «Пол-пала» необычайно повышает мужскую силу. Старшее поколение моряков прекрасно знало о свойствах этой травы только как отличного средства для рассасывания почечных камней.
Но молодняк на эту уловку повёлся и вместе с пачками цейлонского чая целыми пакетами и охапками тащил с рынка в кубрики эту траву. Удивлённый боцман только пожимал плечами.
Дальнейший путь наш лежал через Андаманское море в Малаккский пролив и далее через Сингапур до Вьетнама.
Вот и бухта Бинь-Ба, «авианосный пирс» — и ускоренная разгрузка рефрижераторного трюма. Хорошо, что сразу после разгрузки мы быстро из Камрани убрались.
Столько матросских матов нашему экипажу ещё не приходилось слышать в свой адрес! Командование базы, разумеется, было заранее предупреждено о состоянии груза, поэтому к нам претензий не имело. До матросов, конечно, это не довели — не положено!
Но матросам с боевых кораблей пришлось это всё перегружать и перебирать в поисках чего-либо пригодного в пищу!
Кто это всё придумал, чья это была халатность или злой умысел — неясно до сих пор и за давностью лет забыто напрочь. Давно списаны и оба судна.
Но байка о «Вонючем голландце» старыми моряками с «Колечицкого» не забылась.
