Ильин А. О серьёзном, но с юмором … Уважение и месть …

«И послал царь Ивана-дурака за тридевять земель

на тридесять букв…»

Из корабельных сказаний и сказок.

В тот год на крейсер пришло сразу пять молодых лейтенантов. 

Это была разношерстная, артиллерист, связисты, механик и штурман, публика.

Ребята молодые, веселые, живо интересующиеся всем, что их окружает на флагманском корабле эскадры….

После ужина ребята зашли в салон кают-компании – покурить и расслабиться…. «Расслабуха» подразумевала игру на биллиардном столе, «забитие доминошного козла», просмотр телевизионных передач и … простое общение офицеров друг с другом.

Корабельные офицеры рассказывали анекдоты, смешные истории, обсуждали, заданные им командирами и начальниками, служебные задачи.

Один только штурман лейтенант Коля Исупов был, как бы, в стороне от всех этих разговоров, отрешенно находясь в задумчивости. Создавалось впечатление, что штурманец живет не среди подобных ему офицеров корабля, а в своем, в своем собственном мире….

— Коля, — обратился к нему молодой лейтенант Лева Сиротин, — ты чего в стороне сидишь, давай к нам присоединяйся….

Ответ Коли, мало сказать, что всех ошарашил, он был подобен  пробегу огненной колесницы Илии по небесному своду, — А о чем мне с Вами разговаривать? Я, все-таки, шестым по списку окончил высшее училище. Так, что, о чем мне с Вами разговаривать?

В салоне кают-компании наступила гнетущая тишина….

Коля посмотрел на офицеров и молча, высоко подняв голову, вышел из салона в коридор.

Офицеры корабля, молодые и старожилы, по этому поводу референдума не проводили – все для них было понятно и ясно….

С Николаем стали общаться строго по уставу – товарищ лейтенант или Николай Юрьевич. Даже в корабельном быту.

Так прошло около полугода – «…товарищ лейтенант…» продолжалось.

Корабль бороздил просторы Индийского океана, швартовался, то в Бербере, то в Бомбее, а то и в Адене, в котором имелись магазины «Москва» и «Одесский толчок»….

Как-то, на стоянке в Бербере, в каюте командира крейсера раздался стук в дверь – вошел штурман Коля Исупов и положил на командирский стол рапорт о его желании перевестись на плавмастерскую, стоящую в этом порту.  Мотивировка была – «… в связи с невозможностью правильно ужиться в офицерском коллективе…»

Командир сделал все грамотно – рапорт подписал, и Колю отправили служить штурманом на плавмастерскую.

А крейсер пошел дальше бороздить Индийский океан….

Уходя с корабля, Коля обратился с просьбой к Леве Сиротину: «Лева, Вы скоро домой. Передай, пожалуйста, моей жене чемодан с «колониальными товарами». Пожалуйста….»

Левка был человеком воспитанным, и, несмотря на антагонистические противоречия со штурманом, согласился выполнить его просьбу.

Он пер, другого слова, попросту, не найти, Колькин чемодан все эти семь километров от пирса до поселка, поливая окрестности слюной, брызгами пота и плохими словами из разговорно-командного языка флотских товарищей: «Он, что епрст…? Наложил туда епрст… кирпичей или камней епрст…, собака дикая»….

Когда Лева затащил эту «мечту оккупанта» с колониальными товарами в квартиру штурмана, то через несколько минут раздался такой рев, какой издает только Лев-Царь зверей, злясь на свой прайд или какого-нибудь койота, нечаянно забредшего на его территорию….

Соседям показалось, что сейчас дом рухнет!

Леву встретила Колина жена – Галя. Она обрадовалась, что муж о ней помнил и прислал подарки. Она вскрыла чемодан и… чуть не потеряла сознание – «мечта оккупанта» на 2/3 был заполнен раковинами ропаны и кораллами, и лишь в углу чемодана лежал кусок кримплена, модной в то время ткани….

Всю дорогу до корабля в Левкиной голове мелькали и преследовали его мысли слова, которые, якобы, говорил штурман Коля: «Я отомщу! И моя мстя будет страшна!…»