Первое в годы войны специфическое формирование отечественной морской авиации было создано на Черноморском флоте в составе ВВС ЧФ уже в первый день войны — 22 июня 1941 года и носило официальное название — «Авиационная группа ВВС». Неоднократно реорганизованное из разных авиационных частей формирование 12 мая 1942 г. стала третьей особой авиагруппой ВВС ЧФ которая была разделена на морскую и сухопутную. В ее составе находились истребители различных конструкций, бомбардировщики, торпедоносцы, штурмовики, «летающие лодки» и транспортные самолеты. Но по своим боевым качествам многие из них устарели, особенно бомбардировщики СБ, большинство истребителей и «летающие лодки». Численность авиагруппы постоянно менялась. Так, 10 мая 1942 г. группа располагала 98 самолётами (53 боеготовых), позднее число самолётов увеличилось до 116, а в конце июня самолётов осталось только 64 (34 боеготовых).
В значительной степени усложнялось снабжение авиачастей запчастями, расходными материалами, средствами аэродромного обслуживания. Серьёзным недостатком работы бригад являлось то, что 75-80% самолётов были отремонтированы текущим и мелким ремонтом. Различные типы самолётов, ограничение поставок запасных частей, агрегатов и особенно моторов с Кавказа, слабая материально–техническая база в Севастополе создавали определённые трудности при проведении ремонтных работ. Инженерно–техническому составу приходилось снимать узлы и детали со сбитых или разбомбленных самолётов, вытачивать и ковать необходимые детали. Вот где пригодились знания и опыт дальних перелётов в удалённости от баз Фёдора ЕГЕРЯ.
С первых дней войны лётчики совершали налёты на объекты противника на территории Румынии, сражалась в огненном небе южной Украины, отражали налёты фашистских самолётов на наши базы, вели воздушную разведку, неся при этом большие потери. К началу обороны Севастополя в распоряжении наших лётчиков имелось всего два морских аэродрома в бухтах Матюшенко и Голландия и до мая — две сухопутные посадочные площадки — на мысе Херсонес и на Куликовом поле, которые были мало приспособлены для боевых действий. Аэродромы находились в 7–18 километрах от фронта и подвергались постоянному артобстрелу и бомбёжке, превращавших лётное поле в сплошные воронки. За восемь месяцев обороны гитлеровцы выпустили по ним более 156 000 снарядов и сбросили около 3500 авиабомб. Над аэродромами почти ежедневно «висели» фашистские истребители и, как коршуны, подстерегали «добычу». В подобной ситуации даже взлёт и посадка становились очень сложной задачей, требовавшей от лётчиков высокого мастерства и выдержки. Боевая готовность авиации во многом определяется работой наземных служб. Каждый самолёт был на счету. Один и тот же самолёт поступал в ремонт после боевых повреждений по несколько раз. Восстанавливались и вводились в строй самолёты с такими повреждениями, которые казалось невозможно восстановить, да ещё в тех условиях, в которых приходилось работать под разрывами бомб и снарядов. Были проблемы и с авиационным бензином, особенно, когда с середины июня 1942 его пришлось возить подводными лодками — к 15 июня оставалось авиабензина марки Б-78 на пять суток боёв, Б-74 — на шесть, а бензина Б-70, расходуемого как самолётами, так и автомобилями, всего на два дня.
Полевой аэродром на мысе Херсонес был построен до начала войны, использовался колёсной авиацией ЧФ, также это был один из аэродромов, позволяющий эксплуатировать с воды самолёты-амфибии типа МБР-2. При обороне Севастополя и оставлении противнику Крымских аэродромов сюда стягивалась вся исправная авиация флота и ВВС Красной Армии. 22 июня пришлось оставить аэродром Куликово поле, а потом и Юхарина балка, вся авиация 3-й ОАГ СОР переместилась на аэродром Херсонесский маяк. К концу июня дневные вылеты стали почти невозможны. Штурмовые удары по позициям противника наносились по ночам. Хотя нескольким Ил-2 и истребителям всё-таки удавалось совершать дерзкие дневные вылеты. Но авиагруппа таяла на глазах. Перед вторым штурмом Севастополя на мысе Херсонес все самолёты были укрыты в мощных бетонных капонирах. Но на аэродроме в ходе последнего штурма разорвалось около 13 тысяч артиллерийских снарядов и почти 2500 авиабомб, уничтоживших 30 и повредивших 36 самолётов
С аэродрома Херсонес выполнялись последние боевые вылеты весной-летом 1942 года, выполнялись транспортные рейсы по доставке грузов, обратно вывозили людей и имущество. Всё это время аэродром подвергался интенсивным обстрелам и воздушным налётам.
Именно на этом аэродроме держали последнюю отчаянную оборону защитники Севастополя в июле 1942 года, безуспешно дожидаясь эвакуации морем. Последние исправные самолёты 3-й ОАГ ВВС ЧФ готовились к перелёту на Кавказ, но остались «безлошадные лётчики», технический персонал, продолжали прилетать транспортные самолёты. Капитан М.В. АВДЕЕВ, которому было приказано встречать транспортники, в книге «У самого Чёрного моря» вспоминал: «аэродром действительно был крепостью. Только осаждённой крепостью.
Лишь за 24 июня по Херсонесскому аэродрому было выпущено 1230 артиллерийских снарядов и сброшено до 200 крупнокалиберных бомб.
Мощность огневых налётов гитлеровцев выражалась от 400 до 900 снарядов в сутки, шквалами по 140- 170 снарядов в самые сжатые сроки. Начало ночных налётов и неизбежная при этом световая активность или появление пыли на аэродроме при начале выруливания днём неизменно вызывали шквальный артиллерийский огонь.
Немцы думали, что на Херсонесском маяке имеется подземный аэродром и потому били по нему нередко 8-дюймовыми бронебойными или бетонобойными снарядами.
Днём Херсонес трясло от взрывов снарядов и бомб. Поднималась в небо -жёлтая, смешанная с дымом пыль, закрывала солнце. Воздух пропитался гарью, запахом жжёного тола и пороха. Гудело все вокруг, выло, оглушающе грохотало. Люди укрывались в блиндажах и щелях с прочным перекрытием.
Погибла плавучая батарея «Не тронь меня», и над аэродромом свободно гуляли немецкие истребители. Одна волна бомбардировщиков уходила, другая шла ей на смену. И так — с восхода и до заката.
Потом все обрывалось. Наступала зловещая тишина. Казалось, ничего живого не осталось на этом выжженном, перепаханном бомбами и снарядами клочке земли, сплошь покрытом рваными кусками металла.
Но проходила минута и аэродром оживал. Из укрытий выползали наверх люди. Они ещё находили в себе силы подшучивать друг над другом и улыбаться. Из-под ног со, звоном вылетали осколки. Связисты уходили на линии в поиски обрывов телефонных проводов, механики всех служб и лётчики быстро осматривали самолёты и пробовали моторы. Засыпали щебнем воронки на лётном поле, а трактор Васи ПАДАЛКИНА вновь, выбрасывал, в небо синие кольца дыма и тащил за собой каток. Херсонесская авиагруппа быстро таяла.
С каждым днём становилось меньше исправных самолётов. Раненых лётчиков и механиков вывозили на Кавказ. Но аэродром все же жил и по ночам сильно досаждал противнику. Немцы, наконец, решили покончить с нами навсегда. Двое суток днём и ночью 25 и 26 июня они бомбили, обстреливали из пулемётов и пушек, забрасывали артиллерийскими снарядами мыс Херсонес.
А когда наступила короткая тишина и аэродромные команды выровняли лётное поле, остатки штурмовиков и бомбардировщиков перебазировались на Кавказское побережье. Я и «король» воздуха провожали их далеко в море. Вернулись засветло. У опустевших капониров бродили «безлошадные» лётчики. Оставшиеся вдруг без дела механики и мотористы упаковывали в ящики имущество и инструмент. Снимали с разбитых самолётов исправные детали. Они готовились к эвакуации по — солидному, старались не забыть здесь ничего, что могло бы ещё пригодиться на другом аэродроме. Никто из них не подозревал, что через день-два сложится критическая обстановка и не будет возможности вывезти не только имущество, но и их самих.
…Ночью пришли ПС-84. Хитроумной сигнализацией, чтобы не привлекать внимание гитлеровцев, я указывал лётчикам места их стоянок. Все это происходило под непрерывным артиллерийским обстрелом… В тёмное время я был на старте, в светлое – на отдыхе, рядом с КП, если, конечно, тот ад, что там творился, можно было хоть в какой-нибудь мере соотнести со словом «отдых».
А люди все прибывали и прибывали: пехотинцы, моряки, артиллеристы… Уже тогда было видно, что всех эвакуировать не удастся». Спастись от гибели или плена удалось очень немногим. И если большинству лётчиков 3-й ОАГ ЧФ на собственных или транспортных самолётах, в качестве пассажиров, удалось благополучно покинуть Севастополь в конце июня – начале июля 1942 г., то судьбу большинства защитников города разделили механики, мотористы, специалисты мастерских и авиабаз…
Имея возможность улететь вместе с руководящим составом СОРа, военком 3-й ОАГ полковой комиссар Б.М. МИХАЙЛОВ решил остаться вместе с подчинёнными до конца и погиб в бою 3 июля. При изучении списков безвозвратных потерь ВВС ЧФ именно эта дата указывалась чаще всего с пометкой «пропал без вести».
Ночью 1 июля для эвакуации раненых и лётно-технического состава Херсонесского аэродрома прилетела группа гидросамолётов авиации Черноморского флота: четырёхмоторный «Чайка», ГСТ-9 и десять самолётов МБР. Гидросамолёт ГСТ-9 после того как отбомбился по наземным целям противника в Севастополе, сел, как и «Чайка» в бухте Казачьей. На борт «Чайки» было принято 40 человек, на ГСТ-9 26 раненых и медработников во главе с военврачом 2-го ранга КОРНЕЕВЫМ и командиром 12-й авиабазы капитаном ПУСТЫЛЬНИКОМ.
Последний вылет в ходе оборонительных боёв был выполнен в 05.00 2 июля на учебном самолёте УТ-1 лётчиком КОРОЛЕВЫМ, который, прилетев в Новороссийск, доложил командованию виденную им сверху обстановку на фронте обороны: «По состоянию на 05.00 2 июля линия боевого соприкосновения проходит на левом фланге от бухты Камышовой, а на правом — на подступах к 35-й батарее. В течение дня 1 июля противник бомбил и штурмовал Херсонесский аэродром, маяк. Сгорело три самолёта ЯК, три самолёта У-2 и один ПС-84 («Дуглас»). Вся материальная часть выведена из строя.»
Днём лётное поле аэродрома было полностью приведено в негодность артобстрелом. Гораздо более печальная участь постигла тех, кто остался на аэродроме Херсонесский маяк. До утра наземный состав 3-й ОАГ занимался уничтожением неисправных самолётов — их просто сбрасывали со скалистого обрыва. В этот момент часть из них была уничтожена артиллерийским огнём (три Як-1 и один И-153) и утренним штурмовым ударом «мессершмиттов» (один УТ-16, три У-26 и один тренировочный УТ-2).
С наступлением рассвета 3 июля 1942 года на поле аэродрома и вокруг него разгорелись жестокие бои. Начались танковые атаки фашистов. Со всех сторон из капониров для самолётов на танки бросались с гранатами красноармейцы и краснофлотцы.
В этот день отражением атак руководили инициативные командиры. По воспоминаниям старшего врача 12-й авиабазы военврача 3 ранга Ивана Павловича ИНОЗЕМЦЕВА, возле его землянки, где он находился по ранению, руководил боем и стрелял по щелям танков инженер-майор, высокий и широкоплечий, из аэродромной команды. При каждой танковой атаке он выбегал из землянки и кричал: «Товарищи! Способные держать оружие выходите, на нас опять идут танки!», а уже 4 июля 1942 года, в результате восьмичасового боя немцы овладели аэродромом.
Результаты деятельности 3-й ОАГ можно оценить следующим образом: в период с 25 мая по 1 июля 1942 года пилоты совершили 3144 боевых вылетов, в том числе 1621 вылет на штурмовку. Было уничтожено 57 танков, сбито 60 самолётов, ещё 43 немецких самолёта удалось уничтожить на земле. Потери советской стороны составляли 53 самолёта, причём только три — от огня зенитной артиллерии противника. 16 самолётов не вернулось с задания, а ещё 30, неподлежащих ремонту, пришлось бросить на аэродроме. Погибло 50 лётчиков. (ОЦВМА., д. 24041, л. 55). 31 июля 1942 года группу расформировали.
А.П.ДОРОХОВ в книге «Крылатые защитники Севастополя» указывает, что «Среди тех, кто пал в последних боях на мысе Херсонес или погиб в фашистской неволе, были начальник инженерного отдела авиагруппы военинженер 2 ранга Фёдор Егерь».
С южного торца взлётно–посадочной полосы аэродрома Херсонес установлена памятная плита, на которой написано: «Вечная память героям обороны Севастополя, оставленным на произвол судьбы в трагические дни июля 1942 г. Простите нас…»
В районе самолётных стоянок аэродрома сооружён сквер и мемориал в память погибших авиаторов Черноморского флота, где перечислены воевавшие воинские части.
На братском кладбище советских воинов на 6 км Симферопольского шоссе в Севастополе (левый секторе, ряд 3, могила 11) установлен памятник, на котором вырезаны имена 17 похороненных лётчиков. Под № 7 указан ЕГЕРЬ Ф.М.
В Книге Памяти Севастополя (том 1, стр. 186) о нем сказано: «Умер в концлагере в 1944 г. Символически захоронен в Севастополе на братском кладбище». Так в городе, который он защищал увековечена его память …
Серьёзная, сильная работа! Конечно, ничего об этом мы не знали. Или — почти все. Спасибо за Ваш огромный, благородный труд!