КРАПИВИНЫ
Мой адрес не дом и не улица Мой адрес – Советский союз
(Песня, сл. В. Харитонова )
Наталья получила письмо из Краснодара от матери. Ко всем бедам прибавилась новая. Отец попал в автомобильную катастрофу и находился в реанимации. Сашка рассматривал конверт.
— Вот, суки. Надо же — вскрывают! Хоть бы заклеивали, как следует, а то залепили чуть ли не хлебным мякишем! — и сгоряча изобразил на листе бумаги пару острых выражений из лексикона грузчиков, заклеил конверт, адрес произвольный.
— Ну вот. Теперь пусть любуются, папуасы! — химик употребил командирское выражение в адрес специалистов по перлюстрации чужих писем.
Приказ об его увольнении в запас, как негодного к военной службе, уже пришел. Мигом сработала канцелярия. Они бы так же быстро очередные воинские звания присваивали… А то, пока мичману в делопроизводстве бутылку не сунешь, звание можешь ожидать до турецкой пасхи. О пришедшей бумаге по секрету сообщила Наталье Анжела, секретарша из штаба, а через пару дней стало известно официально. Наталью вызвали в отдел кадров и потребовали, чтобы муж рассчитался в течение месяца, освободил квартиру и семья выехала из поселка.
— Куда же мы поедем? Нам и ехать-то некуда, у нас нигде квартиры нет, — родители жили в Краснодаре в маленькой двухкомнатной “хрущевке” с Натальиной младшей сестрой и мужем.
— Куда хотите! Советский союз большой, а по закону вам положена квартира и вы ее получите в течение 3-х месяцев в любом городе, кроме Москвы, Ленинграда, столиц союзных республик и городов по списку.
— Но ведь на самом-то деле это же совсем не так! Люди годами ждут квартиры на Большой земле…И почему вы вызвали меня, а не его? — но доказательства не возымели действия.
— За то, что на самом деле, мы не отвечаем, — официально заявили ей. Наталья боялась сообщать это мужу, опасаясь обострения его болезни от очередного стресса.
Начальник строительного управления, где она работала инженером, пригласил в свой кабинет и сказал, что вынужден ее уволить в связи с сокращением штатов. Но бумагу о сокращении штатов не показал.
Соседка на площадке по секрету сообщила Наталье, что какой-то хмырь интересовался — не мешает ли им громкая музыка из квартиры Крапивиных.
— Какая музыка, они – что? – всполошилась Крапивина.
— По-моему, они хотят вас выжить из квартиры, и из городка, — предположила соседка.
— Похоже, — согласилась Наталья.
Через пару дней позвонили из особого отдела. Дотошный особист, с погонами старшего лейтенанта, усадил Наталью на стул, и, направив в глаза яркий луч настольной лампы, стал допытываться издалека про жизнь, и про то, когда они рассчитаются, съедут с квартиры и покинут городок.
— Ваш муж теперь гражданский человек, а здесь военный гарнизон и квартиры предназначены только для военных, — убеждал он ее, — к тому же есть жалобы, что в вашей квартире происходят оргии, громко играет музыка и мешает людям отдыхать. Если вы не послушаете наших советов, то мы………., — изрек он известное словосочетание.
— Какие оргии? Какая музыка? Вы что…? — Наталье внезапно стало плохо, голова закружилась и она в глубоком обмороке рухнула со стула на ковер.
Старший лейтенант, с задатками следователя недалеких времен, забегал вокруг нее со стаканом воды, в испуге открыл дверь, зовя на помощь, и едва не сбил с ног самого начальника особого отдела Елкина, проходившего мимо.
— Ты что тут наделал, дурачок? Я что сказал? Провести беседу, разъяснить, а ты? – начальник заметил полумрак в кабинете и включенную настольную лампу.
— В следователя играешь, сопляк? Мало тебя учили, идиот! Ты понимаешь, что теперь все нужно отыгрывать назад? – они с трудом привели Крапивину в чувство и Елкин забрал ее в свой кабинет.
Напоив Наталью чаем, он успокоил ее, извинился за сотрудника, внимательно выслушал и пообещал, что никакого нажима на них больше не будет. Убедившись, что женщина успокоилась, и жаловаться как будто не собирается, он вызвал машину, приказал водителю доставить Наталью домой и проводить до самой квартиры.
Дома Крапивина застала мужа с дочерью, игравших на ковре в нарды. Рассказывать о встрече не было желания, голова раскалывалась и она без сил повалилась на диван.
Утром пришел вчерашний старлей, самодельный следователь. С виноватым видом признался, что послан извиняться и делает это с якобы с удовольствием.
— Уж вы не держите на меня зла, Наталья Михайловна, понимаете — служба. А с работой вашей мы уладим! — и уладили.
Начальник строительного управления вызвал Крапивину к себе, тоже извинился и заявил, что произошла ошибка и что она может снова приступить к работе. Но уезжать-то все равно нужно.
— Когда? Куда? Как будет с квартирой, Сашкиной пенсией, с ее работой? На что жить?
Так внезапно оборвалось видимое, иллюзорное благополучие и все жизненные перспективы. Впереди неизвестность и вся тяжесть решений легла на ее хрупкие плечи, поскольку рассчитывать на мужа, за которым она всегда была, как за каменной стеной, теперь было бесполезно.
Списан за непригодностью.
ДОК
Лодка не металла груда, не уродливое чудо. Лодка — королева красоты… (С. Иванов )
В доке не все получалось ладно, как хотелось бы. Мастер сварочного цеха нагнал на корпусные работы девочек и мальчиков, сварщиков 2-го и 3-го разряда, и они по молодости лет, отсутствию опыта и ответственности, варили кое-как.
А заварить корпус и добиться герметичности цистерн главного балласта была целью и заветной мечтой механиков. Они так много надежд возлагали на доковый ремонт и вот теперь выяснилось, что перспектива неутешительна.
Шарый ругался на планерках с мастерами, не подписывал процентовки на плохо выполненные работы и атмосфера взаимоотношений с заводом вновь накалилась.
Не смог реально помочь и докмейстер Голдобин, хотя полностью был на стороне экипажа. За время его отсутствия на заводе наступили организационные перемены. С приходом на завод нового главного инженера, политика взаимодействия с экипажами ремонтирующихся кораблей претерпела изменения не в пользу качества ремонта, а в сторону скрупулезного соблюдения графика работ. Любой ценой.
Заводские мастера были хорошо осведомлены об этой политике и действовали соответственно ей. Строитель Лехин чутко уловил новую тактику руководства и уже пытался применить ее на деле.
— Я вам ничего не подпишу, — кричал Андрей, — будете вы и ваши люди сидеть без зарплаты!
— Подпишешь, никуда не денешься, — смеясь парировали мастера.
Они хорошо знали, что командование и Техническое управление флота тоже заинтересованы в выполнении плана и сроков работ и так же несут за них ответственность, как и завод. Даже больше, чем за качество.
В разгаре полярная зима. Мороз и снегопады не ускоряли наружные работы на корпусе.
Настроение у Шарого стало отвратительным — как ни крути, а отвечать за качество ремонта в море придется ему. А экипажу пожинать результаты. Нужно ведь не только качество работ, но и выполнение всего набора, который запланирован и фактически уже профинансирован заводу. И в график уложиться. Конфликт интересов.
— Где мы тебе возьмем сварщиков пятого разряда? Они на других работах, которые требуют высокой квалификации.
— У тебя что? Корпус. А это работа для 2-го, 3-го разряда. Так установлено документами.
— Значит, ваши девочки и мальчики, не соответствуют ни 2-му, ни 3-му разряду, раз не могут варить ни трещины, ни свищи. Что делать в море с дырявыми цистернами? — бушевал Андрей и его уже состоявшаяся на заводе репутация, как сговорчивого и компромиссного командира, начала рушиться.
Докмейстер Голдобин сочувствовал и помогал, чем мог. Тоже ругался, требовал, несмотря на косые взгляды своих сослуживцев по заводу и их глухое сопротивление.
Срок окончания докования неумолимо приближался. Кто-то из хитрых заводчан распустил слух, что Шарый упирается по дурному и часть мастеров спускала его претензии на тормозах.
Шарый стал реже бывать в гостинице, ночевал на плавбазе или на корабле.
Впрочем, трудные времена наступили не только у него. “Черный Анис”, чувствуя скорый спуск корабля на воду, хлопотал с дизелем и электрооборудованием, выискивая “нули”. И не зря. Поздно вечером Малых разбудил Андрея.
— Все! Спектакль окончен. Срочно вызывают! Идем к докмейстеру, кажется, нас выгоняют из дока досрочно! — планерку проводил Главный инженер завода.
— Завтра в 11-00 ваша лодка должна быть на плаву. Вы выходите из дока!
— Как? Куда выходим? Вы что, издеваетесь? У нас же еще 30% работ не выполнено, — запротестовал механик.
— Я никуда не выйду, и доложу по команде о всех ваших недоделках и браке! Пусть Техупр флота с вами разбирается! — кипятился Шарый.
-Успокойтесь,- парировал Главный инженер, — это приказ как раз командующего флотом! Ваш командир уже о нем уже знает! Идите и готовьте лодку к завтрашнему спуску на воду. Мы направим к вам нужных специалистов. В док вместо вас станет “горбатая“*.
Она столкнулась с кем-то в полигоне и надо выяснить — с кем? У них там вражеский кусок застрял в корпусе! Так что – сопротивление ваше бесполезно, — после планерки Шарый распорядился о герметизации забортных отверстий и вдрызг напился с докмейстером Голдобиным.
Малых пытался остановить его, но из этого ничего не вышло. Запой в состоянии стресса состоялся.
— Сволочи, — кипятился Андрей, – они же из нас полуфабрикат сделали! А плавать — то как? — в 11-00 следующего дня подводная лодка капитана 1 ранга Маркова вышла из дока. На соседнем причале ожидала постановку “горбатая” с развороченным носом.
— Приказано переселиться на корабль, — сообщил командир, — чтобы нам служба не казалась раем и меньше наших замечаний сыпалось на завод. Комбриг сказал – быстрее захотите домой! — и переселились.
А обжитую с зоопарком плавбазу “Егоров” торжественно передали столкнувшемуся с кем-то экипажу. Пусть наслаждаются.
ПРОЩАНИЕ
Прощай, любимый город…(Песня В. Соловьева–Седого)
Отвальную устроили в гостинице. Пригласили Наталью Ивановну, Веру и даже тетю Дусю. Были командир БЧ-2 Борис Цыбешко, минер Дима Кулишин и доктор Ревега.
Пришла Людмила Васильевна, любимая женщина механика Малых, грустная и красивая.
Владимир Константинович рассказал Шарому, что зубной доктор — вдова офицера, погибшего в море.
Удивительно устойчивы бывают привязанности флотских жен. Один раз полюбившие своих мужей, моряков, они, в большинстве случаев, остаются верными своему жизненному идеалу. И если снова выбирают себе спутника жизни, то, нередко, новый избранник опять оказывается водоплавающим. Может быть, адреналин привлекает? Наверное в этом постоянстве привязанностей есть что-то свыше. От Бога… Или…кто там есть…
Через несколько рюмок развеялись скованность и грусть. Разговоры о работе и текущих неприятностях был немедленно пресечен директрисой Натальей Ивановной. Настрой компании стал более оптимистичным и ремонтную тему закрыли…
Пели “усталую подлодку” и ”прощай любимый город”. Пили за милых дам, за тех, кто в море, за “один раз погрузиться и два раза всплыть”, и за “семь футов под килем”.
Владимир Константинович Малых и любимая женщина танцевали.
Выпили за Полярный, этот город военных моряков, где “циркульный” дом смотрит окнами прямо на причалы. От них уходят в море подводные лодки, вспарывая сиренами утреннюю тишину, и к ним же швартуются, возвращаясь из дальних походов, как швартовались когда-то в войну лодки Лунина, Фисановича, Старикова, Колышкина.
Кажется, здесь даже и не выветрилась атмосфера тех военных лет — их песни, их смех, горечь утрат, запах крутой русской махорки и сигар союзников. До свидания, Полярный! Завтра уходим. Наверное, мы не раз еще придем сюда в ремонт или док.
Рано утром, провернув застоявшиеся механизмы, отшвартовались.
На мостике рядом с “фараоном” стоял назначенный командиром капитан 1 ранга Гиви Капанадзе.
На причале жались друг к другу провожающие по заведенному ритуалу командир бригады Журавский и его штаб, закрываясь от колючей поземки воротниками шинелей. От завода были Главный инженер и строитель. Последним прибежал Петр Иванович Лехин и прощально помахал рукой. Прохиндей…
Наверху, в городке, на ступеньках гостиницы, если хорошо присмотреться, можно было увидеть фигурки зубного доктора Людмилы Васильевны, директора Натальи Ивановны, администратора Веры и даже тети Дуси.
- «Горбатая» — сленг подводников, это первое поколение — АПЛ 658 проекта (типа К-19 — Хиросима) с тремя баллистическими ракетами в рубке.
OLYMPUS DIGITAL CAMERA