К концу июля 1833 г. «Паллада» полностью одета и вооружена. В августе 1833 года «Паллада» вступила в состав 2-й флотской дивизии Балтийского флота и готовится к первому практическому плаванию под флагом вице-адмирала Ф. Ф. Беллинсгаузена.
И фрегат, по общему признанию, удался на славу! Государь остался весьма доволен и повелел продолжить серию и следующей иметь «Аврору».
«Паллада» выглядела таким красавцем, что весь флот ей любовался, и весьма многие приезжали учиться чистоте, вооружению и военному порядку, на ней заведенному», ‒ писал в своих воспоминаниях сослуживец Павла Степановича А. Б. Асланбегов [47].
А в воспоминаниях В. Ф. Головачёва по поводу пятидесятилетнего юбилея Синопского боя приводятся сведения о том, что множество специалистов, своих и иностранных, являлись к фрегату любопытными зрителями и просили позволения осмотреть это образцовое судно [48].
В феврале 1833 г. В. С. Завойко, будущий бесстрашный защитник Петропавловска-Камчатского, был произведён в лейтенанты и вскоре переведён на фрегат «Паллада» вахтенным офицером [49].
Интересно, что связь славных моряков не прервётся и через десятки лет: адмирал Василий Степанович Завойко выдаст свою дочь Александру за внучатого племянника П. С. Нахимова Сергея Аркадьевича Воеводского, внука старшей сестры Павла Степановича ‒ Анны Степановны (Воеводской в замужестве).
Можно, конечно, пофантазировать и по поводу связи строителя «Паллады» и его будущего капитана в известном путешествии фрегата к берегам Японии… Сын Любови Михайловны Белкиной, вышедшей замуж за отставного капитан-лейтенанта Семёна Яковлевича Унковского, ‒ мичман Иван состоял в Николаеве на ЧФ офицером для особых поручений у адмирала М. П. Лазарева, однокашника Семёна Яковлевича по Морскому кадетскому корпусу и пятилетней практике в Британском флоте. Иван был в родстве с Павлом Степановичем через его крёстного дядю Николая Матвеевича Нахимова и его супругу Екатерину Михайловну Белкину и свою мать Любовь Михайловну Белкину ‒ родную сестру супруги любимого дядюшки Павла Нахимова.
Известно, что зимой, когда Днепровский лиман покрывался льдом, Иван на буере гонял по льду, совершенствуя своё мастерство управления парусами. И если капитан-лейтенант Павел Нахимов захватил бы коньки с собой при его переводе в 1834 г. на Черноморский флот, то не исключено, что он мог как-нибудь прибыть к Ивану в Николаев, чтобы вместе с ним выйти на лёд.
Я, конечно, опросил родственников, которые могли слышать, что в какой-то из наших семей в послереволюционное время сохранялась эта реликвия. Но никаких сведений о возможных владельцах принадлежавших адмиралу коньков обнаружить не удалось.
Вернёмся в конец июля 1833 г., когда «Паллада» полностью одета и вооружена и сразу же отправлена в плавание по Балтике в составе 2-й флотской дивизии под флагом вице-адмирала Ф. Ф. Беллинсгаузена.
Ненастная ночь с 17 на 18 августа застает эскадру на выходе из Финского залива, когда она следует вдоль берега в походном ордере в две колонны. «Паллада» шла в числе замыкающих строй из 16 (14) судов. В полночь вахтенный штурман лейтенант Алфёров по крюйс-пеленгу на Дагерортский маяк определил точное положение «Паллады» и незамедлительно доложил командиру о том, что, следуя курсом флагмана эскадры, фрегат рискует оказаться на камнях.
Павел Степанович через пару часов приказал повторить замеры и в соответствии с Морским уставом подал сигнал «курс ведет к опасности». Убедившись сначала, что на флагманском «Александре I» не смогли дважды разобрать сигнал со вспышкового фонаря «Паллады», Нахимов через час с лишним прибег к ночному сигналу, введённому для таких чрезвычайных ситуаций еще Петровским морским уставом.
Во флагманском журнале корабля «Александр I», где находился сам Беллинсгаузен, в графе «разные случаи» записано: «В исходе 4-го часа одно из наветренных судов сделало 2 пушечных выстрела и сожжён 1 фальшфейер, ‒ каковое действие сего корабля означало, как напишет Беллинсгаузен в своём рапорте Николаю I, что флот идёт к опасности, вслед за коим, мы сделали пушечный выстрел и поворотили через фордевинд на правый галс» [50]. Да, это на «Палладе» сожгли фальшфейер, дважды выстрелили холостым из пушки и вышли из строя, что по Петровскому морскому уставу, означало: «Ваш курс ведёт к опасности!»
Но было уже поздно, передовой «Арсис» наскочил на мель и выстрелами сообщал о своем бедственном положении. Корабль «Великий князь Михаил» и фрегат «Екатерина» сигнализировали, что у них открылась течь после соприкосновения днищем с подводной грядой. С рассветом эскадра взяла курс на Ревель, с беспомощного «Арсиса» пришлось сбрасывать орудия и снимать команду.
Можно понять командира «Паллады» в её первом практическом плавании, когда он предельно внимателен и бережёт свое детище как зеницу ока, но непонятна ситуация с остальными 15 судами, дружно устремившимися вместе с флагманом к своей погибели на подводных камнях. Счисление пути ведётся постоянно на каждом судне, и невероятно, что вспышки маяка пробивались лишь до «Паллады». Большинство штурманов наверняка заметили отклонение курса, но указывать свирепому и скорому на расправу Фаддею Фаддеевичу никто из капитанов не решался. В самом деле, каботажное плавание в видимости берега, ‒ «сто раз здесь ходили, да и Фаддей Фаддеевич не знает что ли дороги к родному острову Эзель (Саарема)?»
Павел удручен: на такое оглушительное начало биографии «Паллады» он никак не рассчитывал. Грустные мысли не покидали его. Как всё неловко вышло! Конечно, «Паллада» рисковала в меньшей степени, чем головные суда… Нахимов отдаёт себе отчёт в том, что никогда не простил бы себе малодушия, перед ним встаёт пример крёстного, решившегося на сопротивление оккупантам в 1812 году в, казалось, безысходном положении, вспомнилась уверенная распорядительность командира «Азова» М. П. Лазарева в Наваринском бою.
«Жаль Фаддея Фаддеевича, но его выручит почтенный возраст и прежние заслуги, а каково тем, которых сделают виновными, как мне дальше с ними служить?» ‒ мог рассуждать капитан «Паллады».
Такое нелепое трагическое происшествие постигло Балтийский флот, когда он реально мог лишиться трети своей боевой мощи вследствие самонадеянности и откровенной халатности командования 2-й флотской дивизии. Предстояло бесстрастное расследование и Морской суд.