Макаров А. Граната

У нас с Черемой было правило, что после уроков, мы приходили домой, обедали, делали домашние задания, а потом уже созванивались. Договаривались, когда можно будет выйти из дома, чтобы встретиться во дворе.

Разговоры эти велись в тайне, тихим голосом, чтобы никто об этом не слышал.

У Черемы бабка в это время, после обеда, спала. Старший его брат был занят своими взрослыми делами. А у меня, наша домработница тетя Глаша тоже дремала. А, если мой младший брат Вовка начинал что-то требовать, то я просто совал ему кулак под нос. А что этот кулак значил, Вовка знал. Это был или очередной синяк или разбитая губа. Поэтому он всегда молчал и соблюдал тишину.

После переговоров по телефону, мы выходили во двор. Я из своего дома, он из своего. Дома наши стояли рядом и имели общий двор.  А там мы уже решали, что нам делать дальше. Или играть с пацанами в яльчики, или в шарики-ролики, а то и просто бродить по поселку.

Перед тем как прогуляться по поселку, у нас было одно правило – это зайти на базар.

Там для нас был только один вожделенный прилавок. Это тот, где продавались семечки.

Большой стакан семечек стоил 10 копеек. И, если удавалось сэкономить на завтраке, то мы покупали его. У Черемы было 5 копеек и у меня тоже.

Этот стакан тетенька насыпала нам в кулек из газеты, а потом мы уже сами рассыпали содержимое этого кулька по карманам.

Ну, а в «трудные» дни, когда на переменке очень хотелось кушать, и пирожки с повидлом казались непревзойденным лакомством, то покупался пирожок за 5 копеек.

Поэтому на семечки оставалось не так и много. Тогда приходилось покупать только маленький стаканчик за 5 копеек.

Но мы ходили по поселку и лузгали эти семечки с гордостью, изображая независимых ковбоев, поплевывая в разные стороны шелухой.

А то и просто сидели в палисаднике около нашего дома на больших удобных скамейках.

В поселке это было единственное место с большими высокими деревьями, которые создавали прохладу летом и уют осенью и весной.

А летом, когда в этом палисаднике поспевал тутовник, мы лазили по ветвям этих деревьям, собирая тутовник, который в обилии рос на них.

Иногда мы с Черемой ходили на Бадку. На мелкую речку, протекавшую перед школой, стараясь перескочить ее по камням с берега на берег.

У нас там были свои ходы-переходы, большущие камни, по которым можно было перескочить с одного берега речки на другой. Но это было только после того, как прошло таяние снега высоко в горах, и речка успокаивалась. А когда Бадка была мелкая, мы надевали сапоги и скакали по камням через нее.

А когда вообще нечего было делать, то мы просто слонялись по поселку и смотрели, что, где и как лежит.

И вот однажды в одну из таких прогулок мы присели в тени сарая во дворе парткома за базаром.

Семечки подходили к концу, и надо было возвращаться домой, чего очень не хотелось.                                                                                                                            

Тетя Глаша сразу бы начала приставать с какой-нибудь едой, обеспокоенная тем, что я такой худенький. Вовка бы косился на меня с желанием заложить маме о моей прогулке.

Мне этого очень не хотелось.

Долузгивая последние семечки, я огляделся по сторонам.

В серой стене, которая была напротив сарая, находилось три подвальных окон. Одно из них было почему-то разбито.

Здание парткома было одно из лучших в нашем поселке. У входа стояли две статуи с протянутыми руками. Конечно, мы знали, что это Ленин и Сталин, которые требовали от людей хорошей работы и обещали им прекрасную жизнь.

Я и без них знал, что моя жизнь замечательна и прекрасна. Только вот как распорядиться ей я еще не знал.

И тут такая замечательная перспектива – разбитое окно….

Но…., на нем была решетка. Решетка была с большими ячейками.

Взрослый человек через них никак не мог пролезть, а мог только просунуть руку.

А, так как мы были маленькие, худенькие мальчишки, то проникнуть сквозь такую решетку, не было проблем.

У нас как? Если голова прошла, значит, и ты сможешь туда пролезть.

Перестав щелкать семечки, я подкрался к этому разбитому окну.

Во двор не проникал ни единый лучик света. Там стоял полумрак. Было сыро и тихо. Окно так и манило своей таинственностью.

Но, любопытство пересилило все остальное.

Было очень интересно. А что же находится за этим разбитым окном?

Я заглянул туда. Моя голова легко проникла в решетку, но только уши застряли в ней. Я не стал просовывать дальше голову, а только всмотрелся в глубину открывшегося подвала.

Внутри подвала было темно. Оттуда тянуло холодом и сыростью, и было непонятно, что там находилось.

Но самое странное было в том, что зачем на этом окне стояла решетка. На других окнах подвала не было никаких решеток, а тут была.

Мы с Вовкой таинственно переглянулись:

— Смотри, Черема, — я вытащил голову из решетки и прошептал Вовке, — А там может находиться клад….

У того округлились глаза.

— Какой клад?

— Пиратский, — так же таинственно шептал я своему другу, — На! Сам посмотри.

Я отодвинулся от окна и предложил Вовке самому все посмотреть.

Тот тоже сунул голову в решетку. Голова его легко проникла в ячейку, он залез туда по самые плечи и долго вертел головой.

— Никакого клада я там не вижу, — разочарованно сказал он, когда вытащил голову из решетки, — Ничего там не видно.

— Надо взять фонари и залезть туда, — не унимался я, — А может быть там он и есть!?

Ну, если про клад….

А так как мы были любителями приключений, начитавшись романов Фенимора Купера и Майн Рида про индейцев, про трапперов, про охотников и пиратов, которые везде всегда искали клады, то мы были озадачены – наверное, в этом сыром подвале тоже был клад.

Так как ничего не было видно внутри, надо было взять фонарь. Плоская батарейка для него стоила 12 копеек.

В моем фонарике, который мне недавно подарил папа, она уже давно села, потому что я был большим любителем чтения книг под одеялом.

Мама запрещала мне это делать. Но я все равно, если что-нибудь попадалось интересное, тайком под одеялом читал книги.

Поэтому надо было купить новую батарейку.

Я сразу спросил Вовку:

— У тебя деньги еще остались?

— Есть еще, — неохотно ответил Вовка, прикрывая свой карман, в котором что-то бренчало.

У меня, после покупки семечек, было только восемь копеек.

— Давай, доставай, что у тебя там есть, — указал я Вовке на его карман, — Батарейку надо купить.

Вовка недовольно полез в карман.

Оказалось, что у него там еще целых пять копеек.

— Ну! На батарейку, значит, нам хватит! — чуть ли не закричал я от радости, — Давай, сюда, — я протянул руку за Вовкиными копейками и забрал их у него.

— Сейчас купим батарейку! – радости моей не было предела, — Залезем в этот подвал и найдем клад!

Мы осторожно вышли с заднего двора парткома и, чуть ли не побежали ко мне домой.

Там я сделал вид, что что-то забыл дома. Тетя Глаша была занята на кухне и не обратила на меня никакого внимания.

Я достал фонарик из своего тайника, и выбежал с ним на улицу.

Батарейки продавались в магазине напротив нашего дома.

После того, как батарейка была успешно куплена, я поменял ее в фонаре.

Мы забежали в подъезд нашего дома и попробовали яркость фонарика.

Фонарь светил отменно. Нас от нетерпения меня даже брала нервная дрожь.

— Ну, все, — я решительно вышел из подъезда, — Пошли.

Из подъезда мы вышли решительно, а вот во двор парткома мы обратно прокрались, как заправские индейцы.

Никто нас не увидел и не услышал.

Мы вновь подкрались к окну, и я посветил в него фонариком.

Луч фонаря прошелся по полу, по стенам и остановился на какой- то стопе зеленых ящиков.

— Вот он клад! В этих ящиках, — направив луч света, показал я Вовке.

Чтобы получше разглядеть все, я попытался просунуть голову сквозь решетку. Но не тут-то было.

Голова моя почти прошла сквозь решетку, но я почувствовал, что если я ее суну туда глубже, то уши я уже потом не вытяну.

Вовка был пощуплее меня.

Я вытянул голову из решетки.

— Ну-ка ты, попробуй. Твоя голова туда пролезет,-  предложил я Вовке.

Тот тоже, как и я был возбужден нашим открытием и не отказался от эксперимента.

Башка у него сквозь решетку пролезла легко.

Он ее вытащил, сложил руки ласточкой и юркнул в окошко, а потом развернулся на подоконнике окна и протянул мне руку:

— Давай фонарь.

Я протянул ему фонарик со словами:

— Держи. И посвети себе под ноги, а то свалишься в капканы. Их всегда перед кладами ставят.

Вовка посветил вниз, а я все теребил его:

— До пола далеко? Что ты там еще видишь?

— Пока ничего не вижу, но до пола недалеко. Если подставить ящик, то обратно можно будет залезть легко – сообщил Вовка.

— Так давай, спускайся, — не отставал я от Вовки.

Вовка тут же спустился вниз с подоконника и шепотом рассказывал мне, что он видит в темноте подвала:

— А тут, не высоко, я слез уже. Я на полу.

— Ну, а что еще там дальше? – шептал я ему.

— А ничего тут больше нет, кроме ящиков, — так же в ответ шептал мне Вовка.

– А где же клад тогда лежит? – недоумевал я.

— Наверное, в этих ящиках, — посветил на эту стопку Вовка.

От нетерпения я повысил голос на Вовку:

— Так ты пойди и посмотри. Чего застыл?

— Да, страшновато что-то. А вдруг там пиратская ловушка…. – нерешительно мямлил Вовка.

— Да, не бзди ты, иди, посмотри на них.

Судя по лучу фонаря, Вовка двинулся в сторону ящиков.

Через минуту он вернулся и доложил:

— А ящики-то закрытые…

— На что закрытые? На замки, что ли?

— Да, нет. На защелки какие-то.

— Так ты попробуй, открываются ли они….

Вовка вновь пошел к ящикам, и я услышал его сдавленный голос:

— Их тут две.

— Так ты две и открывай! – торопил я Вовку.

Послышались какие-то щелчки, и я услышал удивленный Вовкин вскрик:

— Ой, что это? – а потом он уже радостно, чуть ли не прокричал, — Лешка! Да тут гранаты!

Я ничего не мог понять:

— Какие гранаты?

Вовка уже чуть-ли не смеялся:

— Какие гранаты? Не съедобные же гранаты, а железные.

Я не мог поверить Вовкиным словам:

— А ну, тащи их сюда, – приказал я ему.

Я услышал Вовкино пыхтение, потом шарканье его ног.

Это он подтащил какой-то ящик под окно, взобрался на него, просунул руку сквозь решетку и показал ее мне.

Точно! В кулаке у него была граната. Я взял ее в руки.

Эта была «лимонка», как ее называли все солдаты в кино. Ее рифленый тяжелый корпус приятно холодил руку.

Мы такие видели  в кино, как их кидали наши бойцы и партизаны во врагов.

Мной сразу овладело чувство азарта.

— А давай, тащи еще одну. У тебя будет одна и у меня одна, — про клад уже было забыто напрочь.

— Ну, давай, — согласился Вовка.

Он спустился вниз, и притащил еще одну гранату.

Я принял ее у Вовки со словами:

— Давай, вылезай.

Вовка поднялся на подоконник и без особого труда вновь «просочился» через решетку.

Я помог ему вылезти из окна и мы в недоумении разглядывали нашу находку.

— Что с ними делать- то будем? — Вовка вопросительно взглянул на меня.

— Не знаю…, — пожал я плечами, — Сначала их надо хорошенько затырить гранаты и подождать несколько дней. А вдруг их кто-нибудь хватится? — предположил я.

— Да…. Жалко, что там был не клад. А то мы бы стали богатеями, — чувствовалось, что Черема был расстроен.

— Ладно. Что тут уже говорить. Многие путешественники не сразу находили свои клады, — попытался я успокоить Вовку, — Пошли по домам.

Гранаты мы засунули в карманы пальто, но они так подозрительно оттопыривались, что любой смог бы определить, что там что-то спрятано.

Глядя на оттопыренные карманы, я вздохнул:

— Вот это да! Вот и куда теперь их девать?

На что Вовка только рукой махнул:

— Откуда я знаю?

Я почесал в затылке и, уже более спокойным тоном предложил:

— Давай-ка, быстрее по домам разойдемся, а то смотри какие мы грязные. Любой поймет, что мы где-то лазали. Помоемся, почистимся, а потом и найдем, куда тырить эти гранаты.

И тут я сообразил:

— А я знаю, где я ее затырю.

Вовка с недоверием посмотрел на меня:

— Ну…. И куда же? — он произнес с издевкой.

— Я знаю, Куда…, — загадочно посмотрел я на Вовку.

Тот тоже не остался в долгу:

— И я придумал…!

С тем мы и разошлись по домам.

Когда я пришел домой, то мой средний брат подозрительно посмотрел на меня:

— А где это ты лазал?

— Не твое дело, — грубо ответил я ему, — А если сболтнешь, то по морде, точно получишь, — я приставил к его носу кулак.

Тот знал, что от угрозы до дела и секунды могло не пройти. Поэтому он собрал свои книжки и ушел в соседнюю комнату.

Я тут же открыл свой письменный стол, вынул нижний ящик и положил туда эту злополучную гранату.

Через некоторое время мне позвонил Черема:

— Ну, что? Затырил? – заговорческим тоном шептал он в трубку.

Я таким же шепотом ответил ему:

— Да, затырил.

— А где ты ее затырил? — не унимался Черема.

— Да я у себя в письменном столе под нижний ящик положил.

— Я тоже туда же положил, — в ответ шептал мне Черема, — Думаю, что там Юрка ее не найдет.

— А ты уверен? – я сам был в полнейших сомнениях.

У Вовки был старший брат. И Вовке частенько перепадало от этого Юрки. То подзатыльник он от него схлопочет, то еще что-нибудь такое.

Но, у меня-то старшего брата не было. Я сам был старший. Сам мог раздавать подзатыльники.

Но мне, тем не менее, было страшно, а вдруг мама или папа найдут или Вовка заложит….

От безысходности, я тогда взял и перепрятал гранату под матрац своей кровати.

Через некоторое время Вовка мне звонит опять:

— Ну, что? Перепрятал?

Я также, чтобы не слышали ни тетя Глаша, ни этот предатель Вовка, прошептал в трубку:

— Да перепрятал.

— И куда ты ее положил?

Я так же шептал в трубку:

— Я под матрац ее затырил.

Черема мне так же шепотом, но с большим превосходством, сообщил мне:

— Не…. А я под диван.

Я схватился за голову:

— Ты что? Сдурел что ли? У вас же кот есть. А вдруг он начнет ею играть? Он же может выкатить ее.

Вовка от неожиданности охнул:

— Ой, точно, выкатит. Надо перепрятать, — и бросил трубку телефона.

В конце концов, Вовка запрятал гранату в книжном шкафу.

И я пошел по Вовкиному следу и тоже запрятал гранату в книжный шкаф, за книгами, которые папа нам уже прочел.

Я так подумал, что если папа нам эти книжки уже прочел, то он их нам больше читать не будет. Значит, и доставать он их и не будет. Ну, а граната пусть пока полежит там.

Вздохнув уже более спокойно, я вновь позвонил Вовке:

— Ну, чего? – ответил он недовольно в трубку.

— Выходи гулять, – предложил я ему, — Еще есть кое-какие вопросы, которые надо срочно решить.

Вовка согласился, и мы вскоре встретились в палисаднике.

Мы устроились на скамейке и принялись приканчивать остатки семечек:

— Что с гранатой будем делать? – после нескольких минут молчания, спросил я Вовку.

Вовка пожал плечами:

— Не знаю.

Но я не унимался. Мне было все интересно.

— И много там этих гранат в подвале?

Вовка округлил глаза:

— Да там ящиков было выше моего роста, — он задрал руки над головой.

Ну, если у Вовки был рост чуть больше метра, а я был на полголовы выше его, то ящиков, значит, там было много.

— И сколько же их там стояло? – донимал я Вовку расспросами.

На что Вовка, округлив глаза, продолжал:

— Да там их куча! Тьма! Там столько гранат…!

В состоянии такого раздумья мы долго сидели с ним на лавке и лузгали семечки с мечтами, рассуждая примерно так:

— Помнишь, где Бочкарев ловит форель. Там ведь под мостом заводь есть, в которой он все время вылавливает самую крупную рыбу, — начал я рассуждать.

— Давай кинем туда гранату, — посмотрел я на Вовку, — А когда вся рыба всплывет, то мы ее тут сразу и повытаскиваем из воды.

Потом мечтательно зажмурился:

— Знаешь, какую уху мы сделаем из этой форели! Меня папа научил, как это делается….

Черема, от предвкушения такой ухи даже зажмурил глаза.

Вот мы и решили, что все это мы сделаем завтра, а сейчас пока надо идти по домам, потому что родители вот-вот должны вернуться с работы, и будут контролировать, как мы сделали уроки. Надо было выглядеть приличными пацанами.

После такого стратегического принятого решения, мы разошлись.

Назавтра, в школе, когда мы вновь встретились с Вовкой около буфета, я заговорщицки подошел к нему:

— Договор дороже денег, — не шевеля губами, кинул я ему через плечо, — После школы встречаемся.

— Хорошо, — так же таинственно согласился Вовка со мной и независимо отошел.

И мы, как два шпиона, разошлись по своим классам.

После  окончания всех уроков я ждал Вовку у дверей школы. Его почему-то всегда задерживала учительница.

Наша Прасковья Антоновна сразу отпускала всех со словами:

— Все…. Идите.

И мы с треском хлопали крышками парт и пулей, вылетали из класса, крича и улюлюкая, подражая индейцам.

Мы неслись по школе с портфелями, вертя ими над головами. Потом я выскакивал вместе со всеми на крыльцо, пропуская орущую толпу, и ждал Вовку.

Сейчас Вовка вышел осторожно. Он подозрительно огляделся по сторонам, и мы с ним пошли домой.

По возвращению, надо было делать уроки, но они никак не делались.

Тогда я позвонил Вовке:

Тот, почему-то сразу поднял трубку:

— Ты уроки сделал? – выпалил я ему.

Тот даже не думая ответил:

— Не могу я их делать. Я только о гранате и думаю.

Я вторил ему:

— Да я тоже только о ней и думаю, — потом, не слыша ответа, продолжал, — Что мы с ней делать-то будем?

Вовка уверенно сказал:

— Ну, мы же решили вчера, что сегодня будем рыбу глушить.

На что я сразу согласился:

— Хорошо. Давай, берем гранаты и идем глушить рыбу.

Я взял газету и завернул в нее гранату, а потом вновь позвонил Вовке:

— А в чем мы их понесем?

Вовка долго думал и толкового мне ничего не ответил, кроме, как:

— Откуда я знаю, в чем понесем?

Тогда я объяснил ему:

— Бери сетку. Гранату заверни в газету и положи ее туда. Я тоже так сделаю.

Встретились мы с ним в палисаднике.

Вовка был с сеткой-авоськой. Сквозь все ее плетения было видно, что там лежит какой-то круглый предмет, завернутый в газету.

Моя авоська представляла ту же самую картину.

Приблизившись к Вовке, я таинственно спросил у него, не разжимая зубы:

— Где граната?

Вовка наивно поднял перед моим носом авоську:

— Да, вот же она.

В испуге, я схватил его за руку, и дернул ее вниз:

— Тихо! Пошли к заводи.

Вскоре мы подошли к обрыву, под которым была заводь, где Бочкарев всегда вылавливал самую крупную рыбу.

Ардон сейчас был обмелевший, потому что после летне-осенних дождей вода уже сошла. Он был уже и не черный, и не коричневый, как обычно во время паводков.

Сейчас в нем была обычная чистая  вода. Бешенства в нем уже не чувствовалось. А то он был бешеным только весной после таяния снега и после осенне-летних  дождей.

Заводь, в которую мы хотели бросить гранату, была как раз под нами. Она была глубокая. У края ее вода в ней бешено крутилась белыми гребешками волн, а зайдя в нее, они успокаивались, и на поверхности этой заводи была абсолютная гладь.

Оказавшись на краю обрыва, я посмотрел на Вовку:

— Ну. И что делать будем?

На что Вовка бесшабашно прокричал:

— Давай! Кидай гранату! Ты видел, как партизаны это делали?

Я посмотрел на этого бесшабашного пацана:

— Ну, видел. И что? Надо же приготовиться к броску, — попытался я приструнить Вовку.

Мы вытащили гранаты из сеток и освободили их от газет.

Тут я уже взял инициативу в свои руки:

— Кидать только по моей команде одновременно. Как только кинем, то будем сразу падать на землю, а то осколками нас тут всех поранит. Ты видел, как это все в кино было? Как только гранату кинут, все вокруг и падают мертвые. Хочешь быть мертвым что ли?

Вовка был полностью со мной согласен:

— Да ты что? Нам же только рыба нужна.

Взяли мы гранаты в правые руки, и я начал считать.

— Раз, два, три! Кидай! – и мы одновременно кинули гранаты в воду, а потом так же молниеносно бросились на землю.

Кинули мы гранаты и лежим, закрыв головы руками. А взрыва все нет и нет.

Подождав несколько минут, я осторожно приподнялся и посмотрел с обрыва вниз.

Но никакого следа от взрыва, даже следа от всплеска гранат на поверхности воды не было. Вообще-то мы даже и не видели, куда они упали и где лежали, под толщей воды.

В заводи только бурлила зеленоватая вода Ардона.

Потом, облегченно вздохнув, мы сели, подождали еще минут пять.

Я с разочарованием произнес:

— Да…. В кино гранаты сразу взрывались. У нас чего-то не взорвались.

Вовка предположил:

— Наверное, они были неисправные, поэтому они так и лежали там в этом подвале, никем не охраняемые.

Я, немного подумав, согласился с ним:

— Ну, наверное, так оно и было.

Зато потом, счастливые и довольные, что мы избавились от гранат, и совершили такое важное дело, потихоньку пошли опять на базар. Мама мне сегодня дала на пирожки 10 копеек. Но я не стал покупать их. Сэкономил. Мы купили опять стакан семечек, сели в палисаднике и лузгали их.

Хорошо, что мы были маленькие и ничего не соображали в этих гранатах. Это и спасло нас.

Хотя это были обычные «лимонки», но в них не было запалов. Это были просто болванки с тротилом, закрытые заглушками, в которые должны были вкручиваться запалы. Зачем они были сложены в том подвале? Я так до сих пор и не знаю, потому что это было нашей с Вовкой строжайшей тайной, и мы с ним об этом никогда больше никому не рассказывали. Только как-то раз, когда нам было уже по 12-13 лет, мы вспомнили об этом случае и долго-долго вместе с ним смеялись над своим приключением.

Тогда мы уже знали, почему гранаты у нас не взорвались.