Воскресное чтиво. Полторанин М. Власть в тротиловом эквиваленте. Наследие царя Бориса. Лев Рохлин, или открой стучится Сталин

С генералом Рохлиным я раньше не был знаком. Знал из прессы, что это успешный и авторитетный командир Восьмого гвардейского корпуса, лучше других проявивший себя в Чечен­ской войне. Ельцин награждал его Золотой Звездой Героя, но он отказался: за гражданскую бойню стыдно получать ордена.

Интеллектуальные инвалиды от власти всегда подсовывали себе под мышки костыли из ярких личностей. Вот и Виктор Чер­номырдин, «паровоз» блока «Наш дом — Россия» (НДР), включил Льва Яковлевича в 95-м на парламентских выборах в тройку лиде­ров федерального списка. У самого «паровоза» пару не было от­родясь, и генералу пришлось тащить на себе в Госдуму весь со­став с порожняком. Кое-как доволок.

Когда мы с Рохлиным сдружились, я узнал, что он тоже родом из Казахстана: только не с Восточного, а Западного — с Аральска. По журналистским делам мне не раз приходилось бывать в том краю. Более безотрадного места я не видел. Пески, такыры, со­лончаки. Летом за 40 градусов жары, а зимой под 40 — мороза: и непрестанные пыльные бури. Мелкий и соленый песок забива­ет рот, уши, глаза. Даже выносливые казахи стараются не селить­ся на берегах пустынного моря.

Какой бедой занесло сюда после войны еврея, отца Льва Яковлевича, генерал сам не знал. Только все-таки появился, по­дарил русской женщине Ксении Гончаровой двоих детей, потом заделал на прощание сына и тут же исчез навсегда. Мы еще по­шутили на сей счет с генералом: есть на Арале местечко Барса-Кельмес, что в переводе с казахского, «пойдешь — не вернешь­ся». Там, якобы, издавна хозяйничают НЛО. Не иначе, это приду­мали неверные мужики.

К чести Льва Яковлевича, он не отказался ни от фамилии, ни от принадлежности к отцовскому племени, что иногда пытались использовать его недруги-шовинисты. А он был начисто лишен ка­ких-либо национальных предрассудков, осуждал деление челове­чества по расовым признакам, чем покорял нормальных людей.

Познакомились мы с генералом летом 97-го года. Я давно ушел из власти и создавал независимую телекомпанию ТВ-3, ис­пытывая на себе чиновничьи ухищрения в выколачивании пода­чек. Однажды зазвонил телефон.

— Михаил Никифорович? — спросил голос— Это Рохлин Лев Яковлевич, председатель комитета Госдумы. Отношусь к вам с глубоким почтением и хочу встретиться.

К вечеру он подъехал в мой офис в Доме на Набережной, с небольшой кожаной папкой. У него было усталое озабоченное лицо, а во взгляде чувствовалось добросердечие. Спросил, поче­му я ушел из политики, и выслушав, сказал: а вот его угораздило в нее влезть, теперь столько узнал потайного — душа за Россию бо­лит. Высокие слова у Льва Яковлевича не звучали напыщенно.

Он был откровенен, мне показалось, до дна. И верил, что я этой откровенностью не воспользуюсь в дурных целях. Очевид­но, получил гарантии от кого-то из наших общих знакомых.

Генерал не собирался в политику: военный должен занимать­ся своим делом. Но премьер Черномырдин, возглавивший НДР, уламывал: надо подпереть крепким плечом партию власти. Ко­нечно же, в интересах России — своих интересов Виктор Степа­нович никогда не держал даже в мыслях. Премьер сказал, что это не за так: они с Ельциным сделают для Рохлина все, что тот захо­чет. Возможно, подразумевались вилла на деньги «Газпрома», ма­шины, квартиры. А генерал попросил помочь в перевооружении своего гвардейского корпуса и обеспечить его офицеров жильем. К тому же, ни нормальных бань у солдат, ни столовых.

Это мелочи для правительства, сказал ему премьер-вербов­щик. Все будет сделано, как только закончатся выборы. Пусть Рох­лин находится постоянно на связи и контролирует выполнение.

Выборы прошли, и сколько ни пытался победивший Лев Яков­левич пробиться на прием к Черномырдину — все впустую. По те­лефону его с премьером тоже не соединяли. О своих обещаниях Виктор Степанович тут же забыл. Ему было все равно, кому кру­тить шарики — пенсионерам, шахтерам или товарищу по предвы­борному блоку. Во вранье он не уступал даже маэстро Ельцину.

Ну обманули, так обманули — генерал уж ни на что не наде­ялся. А встречи с премьером добивался как председатель парла­ментского комитета по обороне. У Льва Яковлевича накопилось к Черномырдину много вопросов. И не только к нему.

Ельцин с Грачевым до зубов вооружили бородачей Дудаева и бросили против них молоденьких необученных русских ребят без нормальной огневой поддержки. (Помните, как грачевские штур­мовики бомбили в Грозном здание банка, скрывая чьи-то следы, а не оборонительные рубежи сепаратистов). Полноценную артпод­готовку проводить было нечем — каждый снаряд на счету, как у Красной Армии в 41-м году. Проблемы с патронами, с транспор­том для переброски боеприпасов и подкреплений.

За два дня (с 31-го декабря по 1 января 95-го) в бездарной грозненской операции погибло полторы тысячи наших солдат и офицеров, ранения получили две с половиной тысячи. В Афгани­стане, где воевал Лев Яковлевич, даже за год таких потерь не не­сли. Ребята генерала брали дворец Дудаева тоже «на пупке», но хитростью, вопреки дуроломным приказам из Москвы — потому и убитых были единицы.

Рохлин думал тогда, что наша Армия еще с горбаческой поры окончательно обнищала, если русскому солдату вместо патронов в бою приходилось использовать саперную лопату и штык. Но в Госдуме, затребовав у Минобороны документы и получив их, он сделал для себя безрадостное открытие.

Бородатые ваххабиты были вооружены для ближнего боя но­вейшими огнеметами «Шмель», ПТУРами, «подствольниками», а наши пацаны с цыплячьими шеями экономили каждый патрон. И в то время, когда они истекали кровью, не дождавшись подмо­ги (поддатый Грачев сказал за рюмкой коньяка поддатому Ельци­ну: «Мальчики умирали с улыбкой на устах»), со складов войско­вой части 30184 в Моздоке отправляли самолетами Ил-76 и Ан-12 (68 рейсов!) 1300 тонн боеприпасов.

Из Генштаба Рохлину отписали, что эта секретная операция проводилась с ведома Президента РФ и «во исполнение реше­ния Правительства Российской Федерации». По указаниям свыше Минобороны переправил в Армению также 50 новых танков Т-72, только что прибывших из Омска, 36 гаубиц Д-30, 18 гаубиц Д-20, 18 гаубиц Д-1, 18 систем залпового огня «Град», 40 зенитных ра­кетных комплексов «Игла», 200 ракет к ним, 12 600 артиллерий­ских снарядов и многое другое.

Передача вооружений Россией Армении — по версии вла­стей, безвозмездная — проходила тайно, без заключения меж­государственных договоров, а командовала всем коммерческая фирма «РРР», близкая к окружению Ельцина. Как это повлияло на масштабы гибели русских солдат в Чеченской войне, точно не по­считать. А вот финансовые потери страны генерал определил — более миллиарда долларов. Эти деньги достались околокремлев­ской мафии. На них, сказал мне Лев Яковлевич, можно было по­строить 30 тысяч квартир для военнослужащих.

На закрытом заседании Госдумы он озвучил эту информацию. Из Минобороны, из других закрытых ведомств к нему потянулись честные люди с новыми разоблачительными документами (неко­торые данные он позднее передал мне— часть из них я исполь­зовал в предыдущей главе). Генерал занялся расследованием ура­новой сделки Гор — Черномырдин и тайного вывоза в США зо­лота, редкоземельных металлов, другого стратегического сырья. Оказалось, многие хранители дворцовых секретов, ошарашенные размахами грабежа народа, собирали по-тихому компру на «беспредельщика» Ельцина и ждали появления не болтуна-хитрована, а волевой порядочной личности, чтобы слить ей накопленное.

Рохлин еще рассчитывал на мужской разговор с президен­том, долго добивался с ним встречи. А кто он такой — ни олигарх с чемоданом «откатов», ни посланец начальствующего Бнай Бри­та, ни даже поп-звезда напрокат, чтобы тратить на него время. Разговаривать с ним не собирались. Наоборот, генерала начали прижимать и травить в подневольной прессе. Он распространил обращение к Ельцину: «Вы обманули народ… Вы сдали свою ар­мию…» В Кремле напряглись: это говорил не безвредный пуши­стый Зюганов, а боевой авторитетный в стране генерал. За Ельци­ным стояли трусливые олигархи, готовые слинять за рубеж при первых раскатах выстрелов, и чинуши из Минобороны с больши­ми карманами, набитыми «зеленью», за Рохлиным — патриоты и все те, кто научился не бояться смерти в чеченской «зеленке».

Зачем Лев Яковлевич пришел ко мне? Он поездил по регио­нам, побывал во многих гарнизонах: люди уже созрели для реши­тельных действий, только ждали своего закоперщика. Безгранич­ная наглость «семьи», бесстыдство и жадность ее прихлебателей, растущие селевые потоки коррупции и бесправия достали на­род. Рохлин задумал создать протестное «Движение в поддержку армии, оборонной промышленности и военной науки» (ДПА) — искал сподвижников среди известных политиков— государст­венников. В его кожаной папке лежали черновые наброски Дек­ларации ДПА, воззваний, уставных документов. Он хотел, чтобы я вчитался в них повнимательнее и привел в надлежащий вид. И еще он хотел, чтобы я стал членом ДПА.

Прямота Льва Яковлевича мне понравилась— не терплю криводушия в людях. Откровенность за откровенность: к тому времени я тоже окончательно понял, что продолжение ельцинского правления — катастрофа для страны. Но выковырнуть Бо­риса Николаевича из трона какими-то процедурными рычагами не получится. Во-первых, все рычаги Ельцин с Олигархатом при­брали к своим рукам, а во-вторых, он плевал и всегда будет пле­вать на Конституцию: чуть что не так — разогнать, травануть га­зом. Расстрелять!

Рохлину я сказал:

— Я офицер запаса, командир артиллерийской батареи, но официально вступать в ДПА не намерен. Это нецелесообразно, это может повредить делу. Потому что многие помнят меня как человека из команды Ельцина и начнут подозревать ДПА в связях с Кремлем. Они же не знают наших отношений с президентом. Но я за ДПА и буду помогать вам всем, чем смогу. Я к вашим услугам!

Он оставил документы, над которыми мне пришлось осно­вательно поработать. Потом мы встречались еще, еще и еще — думаю, ФСБ вело подсчет нашим постоянным контактам в тече­ние нескольких месяцев. Он приводил ко мне для обсуждения перспектив ДПА ученых, полковников, генералов — в Госдуме за Львом Яковлевичем и его гостями уже присматривали вовсю.

Самым доверенным человеком у Рохлина был зять Сергей Виленович Абакумов — умница — успешный бизнесмен. Все свои деньги он вкладывал в дело тестя. (После убийства генерала его строительный бизнес разорили и не давали вздохнуть).

Втроем мы прикидывали разные варианты. Готов ли Рохлин использовать ДПА как трамплин для избрания в президенты Рос­сии — сторонников у него набралось бы достаточно? Страна нуж­далась в своем де Голле. «Ни при каких обстоятельствах, ради та­кого не стоило разводить бодягу с Движением» — это была твер­дая позиция генерала. (Да и кто бы дал ему возможность хотя бы зарегистрироваться кандидатом!) После убийства Льва Яковлеви­ча борзописцы от Олигархата врали обществу: он задумывал во­енный мятеж, чтобы самому занять кремлевский трон и стать дик­татором. Говорю как на духу: это совсем не так. Рохлин вообще не помышлял о политической карьере (прикипел к армии) и деспо­тическими замашками не отличался — диктаторы не берегут так жизнь своих солдат, как это делал генерал на Чеченской войне.

Хотя именно такой человек, как Рохлин, лучше других подхо­дил к роли диктатора, конечно, в хорошем понимании этого сло­ва, к роли объединителя и спасителя нации. Он прошел все вой­ны, нанюхался горькой правды в окопах, поднимал ребят и ходил вместе с ними в атаку под пулями. Как ел в молодости щи из сол­датского котелка, так и в звании генерал-лейтенанта, в должностях комкора и председателя думского комитета не нажил себе никаких капиталов. Альтруист, готовый лечь костьми за интере­сы народа. И люди были готовы идти за ним. Как раз такие дикта­торы выводили свои страны из разрухи в процветающие держа­вы — через мобилизацию нации, через индустриализацию, через беспощадное отношение к воровству и коррупции.

Да, он горел желанием и ставил своей целью отстранить «се­мью» от власти, чтобы предотвратить окончательное крушение России. Отстранить, принять участие в формировании Комите­та Национального Спасения (КНС) — и отойти в сторону. А уже КНС должен был по Конституции провести демократические вы­боры президента, за которыми вчерашние хозяева страны — ну­вориши с шакальей завистью следили бы из тюрем или из зару­бежного далека. Чубайсам с чубайсятами наверно страшно поду­мать, что ельцинский помазанник на царство мог пролететь мимо трона как продовольственные деньги над Петербургом, доверен­ные Путину для спасения горожан в 91-м.

Рохлин согласился, что члены ДПА должны располагаться на двух уровнях. На первом — это открытое политическое движе­ние, где собраны офицеры запаса, родители солдат срочной служ­бы, казачество, интеллигенция, рабочие, шахтеры, моряки… Они участвуют в демонстрациях и других уличных акциях, не опасаясь «топтунов». А на втором, как бы подпольном уровне — это тай­ная группа верных соратников из действующих генералов Мин­обороны, МВД, ФСБ и действующих командиров войсковых под­разделений. Им нельзя засвечиваться на публике, чтобы сразу не угодить под ельцинский нож. Они должны контактировать только с лидером ДПА и готовить к общей операции свои участки.

К моему удивлению, среди действующих генералов и коман­диров войсковых частей нашлось немало решительных патрио­тов, готовых постоять за страну. Они поверили в искренность и способности Рохлина. («Топтуны» президента работали спустя ру­кава, не обеспечивали хозяина Кремля точной информацией. По­сле убийства Льва Яковлевича перепуганный Ельцин был выну­жден провести массовую чистку командного состава «по площа­дям»: под нож попали причастные и непричастные).

«Семью» ненавидели — что естественно! — те, у кого выса­сывал кровь этот спрут. Но даже некоторые попутчики Кремля не прочь были помочь генералу положить конец затянувшемуся «царству троглодита». С одним знакомым банкиром я договорил­ся о выделении для нужд ДПА крупной суммы. Поехали с Рохли­ным в банк.

— Лев Яковлевич, — сказал я ему по дороге, — не раскры­вайте полностью карты. Черт знает этих банкиров, вдруг в Кремль настучит. Скажите, что деньги нужны на газеты, боевые листки — на пропаганду идей ДПА.

Кофе, французский коньяк, полутемная комната, обнюхан­ная секьюрити — все по западному стандарту. И приветливый хо­зяин, российский Ротшильд, без всякой фанаберии, с интересом взиравший на мятежного генерала. Рохлин изложил ему версию с пропагандой идей, которую мы обговорили в машине.

•  Что вы мне голову морочите — боевые листки, газеты, — завелся банкир. — Не для этого генералы объединяются. «Семья» всех подняла против себя — какие еще призывы нужны? Я комму­нистам устал давать деньги на их пропаганду — а толку? Где дей­ствия? Вы мне прямо скажите, сколько вам надо средств на гранатометы, на снайперские винтовки, на автоматы, на взрывчатку, чтобы поднять до неба кортеж. Я дам.
•  Мы не террористы, — сказал ему Рохлин, — у нас легаль­ная зарегистрированная организация. Мы пользуемся другими методами.

Они стали обсуждать детали финансовой помощи. Я их оста­вил, чтобы не мешать.

Что за манера у новых русских: чуть что, так сразу — взрыв­чатка. У генерала не было этих мыслей. Он опирался на признан­ное ООН право любого народа восставать против тиранической системы. Если хунта, узурпировавшая власть, перекрыла все де­мократические пути к смене режима, у нации не остается иного выбора, кроме как массовыми выступлениями, акциями непови­новения, всеобщими стачками прогнать поработителей.

Через дарительные ельцинские указы, через залоговые аук­ционы, через финансовые аферы олигархи рассовывали по кар­манам все, что еще не было разворовано. А рабочий люд, в том числе военнослужащие, месяцами сидел без зарплаты.. Страна ки­пела. 23 февраля 98-го ДПА вывело на Лубянскую площадь боль­ше двухсот тысяч человек. Рохлин сказал с трибуны, что Ельци­на больше нельзя оставлять у власти. Кремль не решился посы­лать омоновцев разгонять митингующих. Но к следующему разу дубинки готовились (и Рохлин эту информацию имел).

А в следующий раз — в конце лета — генерал с командой на­меревались вывести на улицы еще больше людей — приезжие шахтеры должны были занять места на Горбатом мосту и вокруг Белого дома. Требование: отставка президента и правительства.

И как только омоновцы с дубинками начинали выдвигать­ся на позиции для атаки, в Москву вводились войсковые части.

Министр обороны с другими ельцинистами отсекались от управ­ления, командующие округов симпатизировали замыслам ДПА. А войска вводились для защиты народа от произвола властей и беспредела ментов. Читатель может легко представить себе по­ведение наших доблестных омоновцев в такой ситуации, привык­ших охаживать дубинками только безоружных людей,. Руки вверх и возгласы: «Мы больше не будем, мы вместе с народом!» — вот их предсказуемая реакция.

По понятным причинам, я не любопытствовал сокровенными планами генерала: знал только то, чем он считал возможным де­литься со мной. У них в армейской группе прошли дискуссии, ка­кими должны быть конкретные действия. Ельцина решено было блокировать на даче — вырубить связь, электроэнергию, забить помехами сотовые телефоны, обесточить ядерный чемоданчик — и принудить уйти добровольно» в отставку, передав по Конститу­ции полномочия премьеру.

А уже премьер с согласия спикеров верхней и нижней палат парламента, и выполняя волю народа, поручал ДПА совместно с другими политическими движениями сформировать временно, до новых выборов, Комитет Национального Спасения, а сам уходил в отставку. Армия не с ними, народ не с ними, на Абрамовичей где сядешь, там и сползешь, обмазав власть в дерьме окончательно — другого выхода у них не было. («Власть валялась на дороге».)

В процессе дискуссий вставал вопрос: а вдруг Ельцин попро­сит военной помощи у Запада, и НАТО отправит ему на выручку десантные части. Президенту спровоцировать бои в столице Рос­сии — раз плюнуть. Кто-то предложил: на первом же этапе опе­рации предупредить Бориса Николаевича, что если натовцы за­суетятся со спасительными мерами, по ельцинской даче наши во­енные летчики отбомбятся по полной программе. Ельцин любил бомбить свои города, обстреливать свой парламент, но превы­ше всего ставил личную безопасность и безопасность драгоцен­ной семьи. (К нему приходил во сне по ночам Ипатьевский дом в Свердловске).

После принятия отставки от Бориса Николаевича ему с домо­чадцами давали возможность отбыть за рубеж, в жаркие объятия кураторов (естественно, без сундуков). На всякий случай военные продумывали, как перекрыть взлетные полосы московских аэро­дромов и вокзалы, баловни режима Шаймиевы и Рахимовы (как это было в 93-м) могли попытаться послать «царю Борису» под­крепление. Все охранные структуры олигархов предстояло разо­ружить, распустить. Их провокации должны были безжалостно пресекаться. Словом, обсасывались мельчайшие детали.

Рохлина пасли все плотнее и бесцеремоннее. Он приезжал ко мне в офис — один или с кем-то, и в колодце двора Дома на Набережной, напротив наших окон, сразу появлялись серенькие «Жигули». Однажды мы проверили топтунов. Я попросил ребят позвонить мне с неподконтрольного телефона. Они позвонили:

— Генерал у тебя?

— У меня.

— Мы давно собрались и ждем вас, — соврали ребята.

— Все, прямо сейчас выходим и будем у вас минут через 15—20, — тоже соврал я серьезным голосом. Водить за нос «хвосты» меня научила еще собкоровская работа в «Правде» по Казахстану, когда республиканские власти донимали слежкой журналистов центральных газет.

Мы приникли к щелкам закрытых жалюзей и увидели, как «Жигули» тут же сорвались с места и переместились к парадному подъезду, чтобы «сопровождать» нашу машину.

К стене дома, рядом с моими окнами, топтуны прикрепили монтажную люльку. Она висела без дела, но как только приез­жал генерал, в люльке появлялись двое «рабочих» со швабрами и, поднявшись до уровня моих окон, начинали лениво водить ими по стене. Что называется, откровеннее некуда.

Как-то я привез к.себе на дачу надежных губернаторов, подъ­ехал Рохлин — они стали обсуждать возможный состав КНС. Пока жена накрывала стол, я вышел на крыльцо: с левой стороны от дома и с правой, в переулках, уже стояли на часах две серень­кие «усатые машины» «Жигули». (От рассмотрения персоналий в состав КНС я всегда старался держаться подальше. Возвращаться во власть отказался при первых же встречах с генералом. И счи­тал, что в ней нечего делать всем, кто был в правительствах Ель­цина-Гайдара-Черномырдина. Для ДПА я выступал в роли беско­рыстного «сводника»).

От моей дачи до дачи Рохлина в Клоково, если добираться прямиком по берегу Десны, около двух километров. Дачей Рохли­на она только называлась: ее строил из дешевых силикатных бло­ков зять Льва Яковлевича Сергей Абакумов. И обстановка в доме была спартанская: старые, когда-то, где-то списанные кровати и диваны — все деньги шли на «дело революции».

По предварительной договоренности с генералом, без теле­фона, я уходил в лес, и там меня, как бы проезжая мимо, подбира­ла «Нива» с зашторенными окнами, завозила в гараж рохлинской дачи, из которого внутренняя дверь вела на цокольный этаж. Там располагалась просторная комната, обшитая вагонкой, со столом и деревянными лавками — за этим столом мы и работали.

На единственном небольшом окошке комнаты помощники Льва Яковлевича развесили алюминиевую фольгу— от прослу­шивания. Потому что напротив, через поляну, начинался лесок, и на двух крайних елях топтуны соорудили что-то вроде лабаза: по­сменно следили оттуда, не хоронясь, за домом. Когда меня подво­зила «Нива», я припадал на минутку к дыркам в фольге. На лабазе наблюдалось шевеление: топтуны тщетно пялились биноклями в сторону дома — кого же там черт притащил.

Однажды военный вертолет, доставивший к Рохлину генера­лов, завис для острастки над краем леса и коснулся колесами вер­хушек деревьев, обжитых сексотами. Топтуны посыпались с лаба­за, как горох. А генералы, выйдя из вертолета, смотрели с поляны на них и похохатывали.

— Неаккуратно работаете, — сказал я Льву Яковлевичу сло­вами Васькова из «А зори здесь тихие…», — Ох, неаккуратно.

Для своей затеи Рохлин был опасно доверчивым, даже бес­печным. Скажем, приводил он ко мне пару раз генерала, а потом этот генерал выветрился из его окружения. Спрашиваю: «Где он?» «Отказался дальше идти — семья, дети. Я ему верю, он порядоч­ный». Хорошо, что порядочный, только надо заранее определять­ся с психологическими возможностями соратников.

Или предложил один из губернаторов отвезти к себе в реги­он и спрятать на время в укромном месте жену и сына Льва Яков­левича — Тамару Павловну и Игоря. Ни в какую! Рохлин почему-то предполагал, что если Кремль решит его ликвидировать, то постарается чужими руками организовать бытовуху, скорее все­го пьяную драку. «А я же теперь пить не могу», — смеялся наив­ный Лев Яковлевич, весь израненный и заштопанный эскулапами. Сколько раз я сидел с ним в компаниях, он действительно пле­скал на донышко несколько капель водки, заполнял остальную часть рюмки минеральной водой и пригублял содержимое.

Ему посоветовали сделать своим первым замом по ДПА влия­тельного думского депутата от КПРФ Виктора Илюхина. Сделал. На вопрос близких друзей — почему? — отвечал, что Илюхин на вер­шине айсберга и в глубинные замыслы Движения не посвящен. Зато способен привести за собой часть улицы. Какая там улица! Илюхин давно прикипел задом к теплому депутатскому креслу, восприни­мался решительными людьми как заскорузлый чиновник.

Прозрел с большим опозданием и сетовал, что думские ком­мунисты во главе с Зюгановым не только не помогают, а наобо­рот вставляют палки в колеса. А что он хотел? Верхушка КПРФ не бойцы с баррикад — это покорная оппозиция, которая все время боялась запрещения Ельциным партии. Запрети ее этот сатрап, пришлось бы не имитировать борьбу с компрадорским режимом в уютных аудиториях, а вставать вместе с народом под холодные ветры лишений. Потому-то сытая головка КПРФ сама старалась не гневить Кремль и своих товарищей попридерживала.

Помню, в 95-м мы, большая группа депутатов Госдумы, ини­циировали голосование за отставку правительства Черномырди­на. Уговорили фракцию Зюганова — она нас поддержала, и ре­шение прошло. Черномырдин с компашкой начал было собирать манатки. Но Ельцин зарычал, и Госдуму заставили голосовать по­вторно.

• Мы стоим до конца, — сказал я Геннадию Андреевичу Зю­ганову от имени группы. — А вы держитесь?
• Держимся. Хватит им страну раздевать, — уверенно заявил он.

Разговор был вечером. А утром вся фракция КПРФ, включая Зюганова с Илюхиным, проголосовала за доверие правительству Черномырдина. Нам для его низложения голосов не хватило. Ви­димо ночью с комверхушкой поговорили. Комфорт дороже прин­ципов.

И Рохлину зюгановская фракция ударила в спину в самый на­пряженный момент. По требованию Кремля в конце мая 98-го ком­мунисты вместе с ельцинистами проголосовали за снятие Льва Яковлевича с поста председателя комитета по обороне. Это для того, чтобы у генерала стало меньше возможностей готовить за­думанное. Голосовал за снятие Рохлина и Виктор Илюхин. (А по­сле убийства Льва Яковлевича он провозгласил себя его преем­ником и потихоньку слил ДПА в канализационную трубу).

Все это, впрочем, не мешало харизматичному генералу дви­гаться к цели. Готовились к массовым выступлениям шахтеры, ка­заки, бюджетники. На середину июля были запланированы круп­номасштабные военные учения в примосковской зоне. А проти­водействие недругов и «подставы» товарищей были Рохлину, как взрывы-сигналы петард на рельсах для машиниста тяжелого по­езда: впереди опасный участок, нужна предельная вниматель­ность. Генерал стал отходить понемногу в тень.

В предпоследнюю нашу встречу мы с ним не нашли общего языка. Он сообщил, что ему звонил по поручению Ельцина гла­ва президентской администрации Валентин Юмашев, предлагал на выбор несколько высоких должностей, только бы Лев Яковле­вич «завязал» с ДПА. Рохлин отослал его вместе с Борисом Нико­лаевичем в знакомые всем места. Но не поэтому поводу мы разошлись с генералом. Я спросил его, кого они в «генштабе» Дви­жения наметили порекомендовать главой КНСна переходный период? И услышал неожиданный ответ: Юрия Лужкова. Мы пили чай за журнальным столиком, так я чуть чашку не уронил. Стоило ли огород городить: хрен редьки не слаще.

— Это же временно, — вскинул брови Лев Яковлевич. — Без использования инфраструктуры и поддержки столичных служб нам не обойтись.

Я пытался объяснить генералу, что московскому клану очень рискованно класть палец в рот. Лужковская группировка, осно­вательно прополов столицу, давно рвется на российский опера­тивный простор. Как клещ во власть вцепится — не отдерешь. Но слова мои на Льва Яковлевича не действовали. Может потому, что он знал гораздо больше меня. И дальше смотрел.

Мы не встречались долгое время.

Как-то мне позвонили поздним-препоздним вечером. Мужской суховатый голос дважды переспросил: я это или не я?

— Да я это, я, что вы хотели?

Он, не называя себя, представился знакомым Василия (этим именем для конспирации генерал называл своих агентов в службе безопасности президента) и без всяких предисловий проговорил:

— Вас заказали. Отодвиньтесь от Рохлина.

Я сразу не врубился и спросил: как это понимать?

— Отодвиньтесь от Рохлина, пока не поздно. Больше говорить не могу, — и в трубке — короткие гудки.

Он так и произносил «отодвиньтесь!», будто я у стенки стоял.

Предупреждение доброжелателя из старой коржаковской команды? Попытка нагнать страху? Не поймешь. Или меня обере­гали от Рохлина или Рохлина от меня? Задали нам задачку.

Созвонился на всякий случай с генералом— мы встрети­лись на открытом поле совхоза «Птичное», мимо которого проле­гал путь Льва Яковлевича на дачу, в Клоково. Как оказалось, это была наша последняя встреча. Внешне он был спокоен, но внут­реннее напряжение чувствовалось. Я сказал ему о звонке. Он по­просил меня быть острожным и прекратить с ним временно все контакты.

Я буду передавать сейчас то — конечно, не слово в слово, — что говорил Рохлин дальше. Этим же, насколько мне известно, он делился со своим зятем Сергеем Абакумовым, а, может быть, еще с кем-то. Не могу ручаться за достоверность фактов: за что, как го­ворится, купил, за то и продаю. Но утаивать последний разговор с генералом не имею морального права. Пусть он даже восприни­мается как предположение.

Лев Яковлевич сказал, что по информации его агентов из службы безопасности «семьи», четверка в составе Бориса Ельци­на, дочери-имиджмейкера Татьяны Дьяченко, руководителя адми­нистрации Валентина Юмашева и зама руководителя Александра Волошина обсуждали варианты устранения лидера ДПА. Любые решения — автокатастрофа или пуля снайпера в людном месте, — посчитали неприемлемым, опасным для власти. Нужно организо­вать хитрую бытовую загогулину, чтоб была с «изюминкой».

Кому поручить?

Рассматривали кандидатуру зама руководителя админист­рации Евгения Савостьянова. В свое время он был начальником управления КГБ по Москве и Московской области. Вертели так и эдак — отклонили. Психологически не готов. Набрался правоза­щитного мусора, работая с Андреем Дмитриевичем Сахаровым и Гавриилом Поповым, а в КГБ его занесло случайным порывом вет­ра. Демократ и чистоплюй. А нужен гэбист бериевской школы.

Татьяна Дьяченко с Юмашевым сказали Ельцину, что есть подходящий человек с хорошей выучкой — Тихий. Таким псевдо­нимом (Рохлин до разговора со мной не вычислил его) они нарек­ли другого кремлевского чиновника. «У него холодные глаза и хо­лодный рассудок». Работайте, сказал им Ельцин, сделает — рас­считаемся. Если надо, пусть подключит грушников.

— Я не остановлюсь, успеть бы, — сказал генерал. На том мы с ним расстались

Не знаю, работала ли кремлевская чета, когда и с кем? Но как-то так получилось, что в те же сроки убить Льва Яковлевича решилась его жена — Тамара Павловна. Мыкалась с ним годами по гарнизонам, стала генеральшей, супругой любимого публикой депутата — пожить бы в свое удовольствие, пошиковать, потусо­ваться на элитных приемах. А муж по-прежнему довольствовался только зарплатой, не балуя семью, ввязался в борьбу с властью. Невыносимо! Вот, с точки зрения церберов Олигархата, и мотив для убийства. Но это мотив для человека с холодными глазами и пустой душой, привыкшего к роскошеству, а не для женщины с больным ребенком, у которой кроме жалованья главы семьи — никаких источников существования.

Правда, граждан малоимущих в современной России на всех ярусах власти встречают лишь холодные глаза. Нарофоминский судья, впаявший срок жене покойного генерала, прямо так и под­водил ее к тюремной камере в обвинительном приговоре:« В свя­зи с тем, что Рохлин активно занимался политической деятельно­стью, а Тамара Павловна Рохлина в этом видела угрозу безопасности семьи, поэтому она его убила». Помри, жрец ельцинской Фемиды, лучше не напишешь!

Как была история темной для современников, так и останет­ся темной для наших потомков? Рука какого дьявола с холодными рыбьими глазами закручивала сценарий?

Об этом убийстве много писали, и время кое-что расставило по местам. Вдаваться в детали не буду, тем более Тамара Павловна на свободе. Напомню только, что ранним утром 3 июля 98-го жену генерала запугиванием и психотропными препаратами вынудили пойти на самооговор. («Три киллера в масках внезапно возникли под утро на кухне, заткнули ей рот, затащили на второй этаж. Там, прячась за ее спиной, подвели к кровати и в упор выстрелили из пистолета с глушителем в висок спящего генерала». Провели ма­нипуляции с наградным оружием — для отпечатков пальцев вдо­вы. Могли ее рукой нажать на курок, чтобы сломать окончатель­но психику. Потом били Тамару Павловну — экспертиза зафик­сировала «телесные повреждения, нанесенные 20 различными травмирующими предметами: носками ботинок и кулаками» — и удалились. Она в шесть утра позвонила врачу сына Игоря: «Эти суки приказали взять вину на себя. Если не возьму, они распра­вятся с сыном и дочерью. Я все беру на себя». Взяла. Вскоре при­шла в себя и одумалась).

Власть торжествовала. Это чувствовалось по реакции «се­мьи» и ее покоехранителей, по злорадству телекомпаний, под­контрольных Олигархату. Гладко получилось. Они не стали де­лать даже приличествующею паузу— мол, следствие идет, раз­беремся. В то же утро Емельянов, помощник «человека, похожего на генпрокурора Скуратова», ткнул пальцем для журналистов во вдову: вот убийца!

Шеф ФСБ Ковалев и шеф МВД Степашин, будто только что развеявшие по Галактике чеченских боевиков и сиявшие, как ме­даль «За победу…», причалили на автокаравеллах к невзрачной рабоче-крестьянской даче Рохлина, брезгливо повертели носа­ми — и к микрофонам: все ясно, генерала убила его жена. И ника­кой политической подоплеки.

Правда налетевшие с ними ищейки тщетно рылись в чемода­нах и ящиках. Дочь Льва Яковлевича Елена вспоминала, как раз­давались в доме разочарованно-раздраженные голоса: «Говори­ли, что у Рохлина горы компромата, а тут ничего нет». В думском кабинете генерала тоже прощупали сейф. С трофеями ребятам не повезло. Нашли дурака-охотника, чтобы он порох держал в сы­рых местах!

Наверно и впрямь вдова Рохлина была недовольна бузотер­ством супруга. Наверно говорила ему, как говорят в сердцах ино­гда жены полушутя-полусерьезно любимым мужьям: «Я тебя ко­гда-нибудь кокну». Без всякого «наверно» ей хотелось пожить спокойно и хорошо. Но как жить в государстве с такой изуродо­ванной властью? Моральную ряху этой власти она разглядела — до морщин, до волосатых бородавок — в прокурорских кабине­тах Емельянова и Соловьева, где допрашивали ее. Не кабинеты, а притоны для развратников — на стенах что-то вроде плакатов: «Кончил дело — вымой тело», «Ловись, девка, большая, ловись девка маленькая», «Счастливые трусов не надевают», «Долг наги­шом платят»…

И на фоне этих изящных правоохранительных афоризмов до­вольные и сальные физиономии отрыгающих сытостью следова­телей: «Признавайся в убийстве, а не то посадим еще дочь и зятя». Они, голубые мундиры — верные слуги Олигархата и очень гор­дились этим, чувствовали свою безнаказанность. (Потом они, по заявлениям адвокатов, многократно нарушали закон, специально искажали смысл показаний в протоколах допросов). В этих каби­нетах Тамару Павловну впервые пронзила мысль, что тысячу раз был прав Лев Яковлевич, задумавший избавить Россию от ельцин­ского режима.

В минувшее десятилетие общественная мысль нашей стра­ны находилась в состоянии полудремы. Высокие цены на энер­гоносители прикрывали нарастающие проблемы, как свежий пу­шистый снег, непривлекательную помойку. Из клювов олигархов, таскавших журавлиными клиньями капиталы туда, за бугор, выпа­дало кое-что на родную землю. Интеллигенция, ползая на карач­ках, выискивала эти крошки в пожухлой траве и особо не возни­кала. Капали, как скупая слеза, добавки к пенсиям и зарплатам, которые, правда, тут же съедали инфляция и неуклонно расту­щие тарифы тех же олигархов-монополистов. Трубадуры режима убаюкивали страну: «Россия встает с колен».

Но вот снег подтаял, и население обнаружило, что помойка-то не уменьшилась, а разрослась, стала принимать угрожающие размеры. Кремлевская власть пустила коту под хвост целое де­сятилетие.

И вопрос, откуда взялась такая невежественная власть, по­терявший было первоначальную остроту, вновь приобрел акту­альность. Почему недоверчивый, мнительный Ельцин открыл та­бакерку для того, а не для иного наследника? На каких тайных опорах держится преемственность власти Семьи и в целом Олигархата? Началось сопоставление давних фактов, восстановле­ние хронологий событий. Словом, пошел процесс возвращения к анализу косвенных признаков. И в этом анализе журналистов все чаще стала всплывать история с убийством Льва Рохлина.

Вспомните рассказ Коржакова, как Ельцин заказывал ему уничтожение Хасбулатова, Руцкого и Лужкова. Александр Василь­евич поручение не выполнил и объяснял корреспонденту «МК»: «Убить легко. НО потом надо убить того человека, который убил. Потом… убить того человека, который убил того человека, кото­рый убил…» У них там в КГБ (затем— в ФСБ) устанавливали чет­кий порядок и очередность изготовления жмуриков.

Три киллера в масках, выполнившие 3 июля чей-то заказ в доме Рохлина, удалились под утро. А днем в окрестном леске были обнаружены три сильно обгоревших трупа, со следами ра­нений от пуль. Медэксперты установили, что это мужчины крепко­го телосложения от 25 до 30 лет. Следователи (у которых в кабине­те висели плакаты «Долг нагишом платят») запаслись милицейской справкой, что трупы там лежали давно. Это в небольшом-то лесоч­ке, куда гастарбайтеры-строители дач бегали справлять нужду по­стоянно? Они и наткнулись на тела, по их словам, еще дымящиеся. Я осматривал тем днем этот лесок и говорил с напуганными рабо­чими с Украины. Теперь-то ни для кого не секрет, как наша добле­стная милиция умеет подтасовывать факты в угоду властям.

Что-то, а криминальные правила современная жизнь нас за­ставила выучить. Помня слова генерала на поле совхоза «Птич-ное», я стал ждать, когда подойдет очередь следующего трупа, возможно, координатора операции. И в какую сторону, как стрел­ка компаса, укажут его связи прижизненные. Труп мог появить­ся вскоре, если человеку не вполне доверяли. А мог «подождать» какое-то время. Но даже самый надежный, доверенный человек не имел права очень долго оставаться в живых. Береженого у за­плечных дел мастеров черт бережет.

Вместе с другими я обратил внимание на внезапную смерть 42-летнего здоровяка Романа Цепова. Как оказалось, его отрави­ли большой дозой лекарственного препарата, и он скончался от поражения спинного мозга (уголовное дело возбуждалось по ста­тье 105 УК РФ— умышленное убийство, но, насколько известно, результатов не дало).

Цепов фигура неоднозначная. Окончил училище внутренних войск МВД, имел тесные контакты с оргпреступными группиров­ками. Создал охранную фирму «Балтик Эскорт», которая охраняла в Питере жену Анатолия Собчака Людмилу Нарусову, дочь-тусовщицу Ксению и, говорят, Владимира Путина. Роману приписывали прочные связи с министром Рашидом Нургалиевым и Игорем Сечиным. Похоронили Цепова под автоматные салюты на мемори­альном кладбище, рядом с могилами погибших моряков «Курска». На похоронах присутствовал нынешний начальник путинской ох­раны Виктор Золотое (угрюмая острота рохлинцев: «Чтоб удосто­вериться»).

Совпадение?

Именно с июля 98-го начался стремительный карьерный взлет Владимира Путина, в общем-то, заштатного чиновника Кремля. Причем июльское назначение Владимира Владимирови­ча на пост директора ФСБ происходило в какой-то странной го­рячке.

Вот как рассказал об этом эпизоде журналистам «Версии» предшественник Путина Николай Ковалев, во всем и всегда вер­ный «семье»: «Кириенко (только что назначенный премьером для проведения дефолта. — Авт.) спешно улетел в Шуйскую Чупу, где отдыхал президент. И к вечеру вернулся с подписанным ука­зом. Я потом сказал ему: «Сергей Владиленович, вы, по моим под­счетам, спалили тонн семь керосина, чтобы подписать один этот указ». Зачем такая спешка? Ведь это была суббота, а в понедель­ник президент вернулся в Москву. Все происходило в чрезвычай­ной спешке. Ночью, в субботу Кириенко огласил указ. И ночью же, в субботу, я передавал дела Владимиру Путину. Всего за 20 минут я передал Федеральную службу безопасности страны новому ди­ректору. Такого еще не было…»

Чтобы ради тебя такой шухер — «ночью», «за 20 минут»? Да еще когда дело касалось огромной секретной службы… Это надо было чем-то сильно угодить опасливому президенту.

И дальше безостановочный марш-бросок к главному рос­сийскому трону. Марш-бросок человека, лишь шапочно знакомо­го Ельцину, не проверенного им на умение разбираться в острых управленческих ситуациях — к тому же с длинным хвостом про­вальной работы в Питере, без знания экономики.

Совпадение?

Их, совпадений, набралось многовато. Над ними, оценивая итоги работы и поведение Путина, все глубже задумываются вме­няемые граждане.

В «семье», в правящих кабинетах Олигархата это почувство­вали. Как будто у них стало где-то чуть-чуть протекать. Там интер­вью очевидцев, здесь признания свидетелей. Забеспокоились. Вот с сантехническим инструментом («где тут течь?») появилась на интернете из небытия Татьяна Дьяченко и принялась уточнять в своих блогах, почему «папа» выбрал все-таки Путина. Оказыва­ется, «папе» нравилась «Володина улыбка». Хпоходка? Ну зачем же родного отца выставлять помимо всего еще и гомиком. Или совсем уже невероятный довод: Путин отказался подслушивать Гришу Явлинского. И «папа» очень одобрил этот поступок. Инте­ресно, когда же матерый хищник успел превратиться в вегетари­анца? Говорили же Тане: не сходись близко с Чубайсом, заразишь­ся тяжелой формой вранья — до смерти не вылечишься.

О чем теперь рассуждать? Мы заимели то, что видим. И пожи­наем то, что посеяли. Нет Рохлина, нет и Ельцина. Они лежат в од­ной московской земле: генерал на простом Троекуровском, а экс-президент на VIP-Новодевечьем кладбище.

Могилу Бориса Николаевича запеленали в прочное покрыва­ло из цемента и мраморных плиток — в виде российского флага. «Семья», наверно, побаивалась мести вандалов и придумала этот странный ход. А получился символ. Получилось подобие сарко­фага, какие возводят над разрушенными ядерными реакторами (так упаковывали в бетон четвертый блок Чернобыльской АЭС). Чтобы обезопасить окружающих от вредного излучения. Чтобы уменьшить в России площади поражения изотопами ельцинизма.

А могила Льва Яковлевича, возле которой всегда видишь мо­лодых суровых людей, тоже символ. Она ухожена, не выделяется изысками — доступна всегда и для всех. Вокруг нее распростра­няется какая-то особая аура. Как будто происходит зарядка про­хожих волей к борьбе, начатой генералом.

Два поля излучения с разных точек Москвы, с разных погос­тов сталкиваются в крутой сшибке где-то над нами и в нас. Как сталкивались несовместимые взгляды на будущее России при жизни этих людей. Только здесь победу уже не купишь раздачами должностей и наймом киллеров. Здесь в равной борьбе за созна­ние передюжит лишь то, в чем больше созидательной силы.

Сделаю небольшую прогулку по черновым заготовкам лите­ратурного классика.

Путешественник Гулливер у Джонатана Свифта посетил инте­ресное государство под названием Лапута и поделился увиден­ным. Большая страна в стадии переходного периода реформиро­вания, с губернаторами, с вертикалью власти. На верху этой вер­тикали удобная площадка — укрывище для ареопага (летучий остров) с зубчатыми стенами, куда стекаются налоги от поддан­ных и откуда безопаснее грозить этим подданным кулаком.

Управляют Лапутой сиамские близнецы, именуемые в наро­де тандемом. Управляют по очереди. Какой-то срок одна голо­ва сросшихся двойняшек называет себя президентом, другая — премьер-министром. А потом — наоборот. Иногда верноподдан­ные сбиваются с толку, путают, какой голове отвешивать низкий поклон, а какой — еще ниже.

Это особый вид двойняшек. Миру хорошо известны случаи срастания братских тел у грудной клетки, у ягодиц, срастание бо­ками и так далее. А тут Природа прямо-таки удивила: сиамские близнецы накрепко срослись карманами. У одного брата — он считается старшим, поскольку появился на свет несколькими ис­торическими секундами раньше — карман очень большой, у дру­гого, естественно, поменьше. С годами у двойняшек даже образо­валась общая кровеносная система. Одна — младшая голова это постоянно подчеркивает: «Мы одной крови». На что другая, стар­шая, вносит поправку: но с разными карманами. Это чтобы чинов­ники — лапутяне, припадая к близнецам с подношениями, сооб­ражали что к чему.

Страна сиамским близнецам досталась порядком разграб­ленной. До них на верхней точке вертикали власти сидел глава многодетной семьи — его дуботрясы любили пошиковать. Но все равно в подземных хранилищах остается еще много добра. Двой­няшки не жалуются: на их век хватит, а страна пусть плывет себе без руля и ветрил.

Они попали на вершину ареопага по воле случая. Жили в приморском городе, который враги когда-то долго держали в оса­де и нещадно томили голодом. Осада забылась, большинство го­рожан отошло, стало относиться к еде, как все нормальные люди. Но к некоторым перешла с генами болезненная страсть к погло­щению. Среди них — и сиамские близнецы. Прежний глава аре­опага, тоже известный чревоугодник, это заметил и приблизил к себе двойняшек для сохранения преемственности власти.

За собой близнецы притянули из приморского города кучу друзей, подверженных той же страсти. Другими, к примеру, мыс­лительными способностями Бог приморских артельщиков незаслу­женно обделил. Лапутяне определяют их по такому признаку: брю­хо сытое, уже не лезет, а глаза все равно голодные и холодные.

Своих подданных тандем любит и презирает. Говорит им лас­ковые слова (вроде бы любит), а делает только пакости (нет, не уважает). Постоянно спускает на землю плотные клубы тумана, которые прозвали реформами, а когда эти клубы рассеиваются, граждане обнаруживают себя без порток и сандалий. Деньги, со­бранные с лапутян якобы для улучшения их жизни, а такжё откаты сиамские близнецы прячут в карманах и затем тайно отправляют за пределы страны — туда, где в будущем намереваются провес­ти остаток счастливых лет, подальше от босяков-соотечественни­ков. Там доверенный человек тандема, один из казначеев прези­дента — предшественника, уже строит каменные жилища с бас­сейнами, пляжами и садами.

Имеется в Лапуте даже парламент, правда, в правилах стро­го оговорено: он — не место для дискуссий. Депутаты прислужи­вают только тандему с его друзьями, а у рядовых граждан своими законами отнимают последнее. Каждое заседание парламента от­крывается и закрывается гимном:

Замочим в сортире любых подлецов, Кто косо посмотрит на Близнецов!

Кстати, под этот же гимн вооруженные дубинками отряды особого назначения ходят по площадям и высматривают подоз­рительных граждан, в чьих глазах не светится радость от созерца­ния развешанных всюду портретов тандема. Таких людей воспи­тывают сначала дубинками, затем ведут в суд для порки больши­ми штрафами. Шалят по большим и малым дорогам разбойники, но на них уже сил не хватает: все заняты поисками недовольных и охраной ареопага от народа.

Близнецы регулируют, чтобы квалифицированное большин­ство в парламенте непременно было у ТТРЧ — Товарищество Тай­но Разбогатевших Чиновников под легальным названием «Единая Лапута». На вопрос Гулливера, чем занимается ТТРЧ, его члены полушепотом отвечают: «Воруем с позволения Близнецов. И об их карманах не забываем. Так и живем в Единстве». Губернато­ры и мэры сами приписаны к товариществу, а кроме того полу­чают задания с летучего острова: сколько процентов голосов они должны отписать «Единой Лапуте». Выборы, конечно, проходят, но только для вида, для потехи тандема. Другие затеи ему прие­лись давно. Как голосуют граждане и какой получается резуль­тат — разница между вином и мочой.

Чиновники в губерниях строго выполняют задания ареопага, иначе их погонят по одному месту метелкой. А это большие по­тери. Каждый мэр или губернатор заплатил за свою должность серьезные деньги обитателям летучего острова, и отбить их на­мерен стократно.

Была у чиновников очень грамотная идея, чтобы «Единая Лапута» получала на каждых выборах 120 процентов голосов. Она трансформирует в законы желания и замыслы сиамских близ­нецов, тем самым подтверждалась бы всякий раз сверхгениаль­ность тандема. Но ареопаг заморского пиратского государст­ва, которому предшественник близнецов подчинил доброволь­но свою страну и с которым сами братья, сросшиеся карманами, согласовывают каждый свой шаг, запретил. Пираты любят играть в демократию, даже грабят и убивают с веселыми криками: «Мы несем вам свободу!» Они сказали, что для приличия парламент надо разбавлять небольшой группкой беззубых фрондеров. По­годы там фрондеры не делают, зато всюду говорят, не переставая, о равных возможностях всех разнообразных товариществ. И да­же оппозиции.

Оппозицию сиамские близнецы делят на системную и вне­системную. Внесистемная — это известные лапутяне с острыми зубами. Их держат в холодных загонах вместе с плебсом. А те, кто выдрал себе зубы по собственной воле и подпилил язык, стано­вятся системной оппозицией. Их иногда подпускают к системе. Системой здесь зовут корыто с добротной пищей, которую делят между активными восхвалителями близнецов.

Обустройством страны в Лапуте не занимаются с давних пор. Все ветшает, всюду трущобы. За эти трущобы тандем с друзьями приморского города заставляет граждан платить с каждым меся­цем больше и больше — нужны деньги на строительство себе но­вых дворцов, на прислугу, на многочисленную охрану, на нена­сытных любовниц.

И губернаторы с мэрами за ними тянутся изо всех сил. Тоже дворцы, прислуга… Тоже ключи от подземных хранилищ, до коих не дошли пока руки тандема. Тоже реформы хоть и на местном уровне, но с плотным туманом. Поскольку заниматься своей ра­ботой, то есть обслуживать лапутян, у чиновников стало считаться дурным тоном, а свободного времени навалом, градоначальники с губернаторами ударились в изобретательство. За это их называ­ют учеными, академиками. И даже к названию страны предлага­ют добавить новое имя: Лапута-Большая Академия. Одни губерна­торы — академики придумывают, как загрязнять воду отходами жизнедеятельности ареопага, другие — как очищать ее при по­мощи верхнего белья спикера нижней палаты парламента.

Наиболее плодовитым среди изобретателей-академиков счи­тается мэр столичного города. Он ходит в кожаной кепке, в кото­рую встроено что-то вроде антенны для ловли идей. Как только чья-то идея коснулась антенны, он торопится к\себе в кабинет со­ставлять заявку на изобретение. Правда, это связано с немалым риском для здоровья. Потому что бежать приходится по улицам, которые постоянно проваливаются, и по руинам домов.

Одни считают самым удачным изобретением академика-мэра улей с новой формой летка-отверстия, куда пчелы должны заползать не передом, а задом. Очень эстетично: так удаляются в глубинку сцены артисты от благодарной публики. Другие отда­ют предпочтение революционному открытию мэра при выпечке расстегаев и пирожков. У пирожка-ретрограда «всего шесть за­щипов», а изобретатель увеличил их «до восьми».

А еще…

Извините, читатель, я немного увлекся. Эту часть расска­за Гулливера Свифт, по всей видимости, сократил в романе при его редактировании. («Эта книга вышла бы, по крайне мере, в два раза объемистее, если б я не взял на себя смелость выкинуть бес­численное множество страниц». — Дж.Свифт «Путешествия Гулли­вера»). Нетерпеливая публика всегда хочет добраться до финала скорее, а переходный период реформ интересует ее меньше все­го. И чтобы не занимать у массового читателя драгоценное время, опытный романист переместил своего героя в Лапуту уже рефор­мированную сиамскими близнецами. Где Гулливер после долгого перерыва пообщался с изобретателями Большой Академии.

Результаты диковинного устройства власти и проведенных ею уникальных реформ определили, а точнее продиктовали те­матику исследовательских работ.

Первый посттандемский изобретатель, с которым встретил­ся герой Свифта, «восемь лет разрабатывал проект извлечения из огурцов солнечных лучей». Для обогрева помещений. Гулли­вер правда не сказал, что Лапута была вынуждена этим занять­ся после радикальной реформы единой энергетической системы. Но внимательному читателю все понятно без лишних слов. Зато Гулливер уточнил, что огурцы «были очень дороги». За годы прав­ления сиамских близнецов импортировать стали даже капусту и огурцы. Потому что в стране успешно осуществлялся «один из двух великих замыслов — обсеменение полей мякиной».

Рассказчик поведал нам, как обстановка вынудила лапу-тян начать «пахать землю свиньями» и выводить «породу голых овец» — из-за отсутствия металла на плуги и ножницы. И, нако­нец, путешественнику представили самого авторитетного изобре­тателя (не бывшего ли мэра столичного города?): «он занимался превращением человеческих экскрементов в те питательные вещества, из которых они образовались». (Все цитаты из романа Дж. Свифта «Путешествия Гулливера»). Голод не тетка: куда толкали народ реформами-растащиловками, там оказались и сами.

Владимир Путин в кабине военного самолета. Владимир Пу­тин в подводной лодке. Владимир Путин на палубе крейсера — в тельняшке и морской пилотке. Указывает, как надо расправляться с врагом. Крутой мачо, надежный защитник отечества. Эти кадры центральное телевидение без устали крутило днями и вечерами. Образ смелого заступника нации должен был впечататься в созна­ние каждого, особенно людям с погонами. Впечатался? Считают ли армейцы своего главноначальника примером для подражания?

О всех судить не берусь, сошлюсь на тех, с кем много при­ходилось общаться. За Путиным, признавались мне знакомые ко­мандиры, в офицерских кругах стойко закрепилась кличка «Мар­шал Петен». Я-то вначале подумал, что родилось это из-за созву­чия фамилий столь, казалось бы, непохожих политиков. Но ребята хорошо образованные, учились еще в советское время, сказали: нет, в кличке не схожесть фамилий, а историческая параллель. Пусть и не стопроцентно точная.

Напомню, в июле 40-го года Анри Петен согласился стать ма­рионеткой фашистских оккупантов, был ими провозглашен «гла­вой Французского государства» и наделен диктаторскими полно­мочиями. Он призвал нацию сотрудничать с Гитлером, пресекал любые попытки сопротивления, разоружая отряды. Вдвоем с пре­мьером-напарником Пьером Ловалем маршал Петен организовы­вал облавы и обеспечил принудительную отправку в Германию 750 тысяч французских рабочих. В 45-м Верховный суд пригово­рил Петена к расстрелу, но генерал де Голль учел заслуги марша­ла в Первую мировую войну (победа над немцами под Верденом) и заменил расстрел на пожизненное заключение. Напарник по тандему Пьер Ловаль скрывался от гнева народа в Испании, затем в Австрии, однако был пойман, осужден и расстрелян.

Сравнение казалось натянутым: не маловато ли правды зало­жено под него? Но это точка зрения постороннего, неинформи­рованного человека. А у военных, поживших в окопах и познав­ших предательство Кремля, полный охват проблемы, свои резо­ны. Нам, гражданским, полезно прислушиваться к этим резонам и чаще задаваться вопросом: а делает ли что-то нынешняя власть для укрепления безопасности страны от внешних угроз или настырно продолжает вести «вышистскую» капитулянтскую полити­ку Ельцина. Потому что когда начнет звонить колокол, то есть па­дать бомбы на голову неприкрытой России, он будет звонить по нам с вами, по нашим братьям, сестрам и детям.

Подстегивание ратификации Договора СНВ-2 и провоцирова­ние Великого Исхода из Армии офицеров, о чем уже говорилось, не было спонтанным движением Путина. Как показало время, это явилось только началом продуманных многоходовок, большой двойной игры со своей страной. Каждый новый шаг Владимира Владимировича все больше высвечивает его политическое лицо.

Большой удачей советской внешней политики считалась за­кладка на Кубе разведцентра Лурдес, под Гаваной. Через него наша страна получала до 70 процентов стратегической развединформации о США — там было установлено новейшее электрон­ное оборудование и работало около тысячи профессионалов 6-го управления ГРУ. Круглосуточный перехват радио- и телефон­ных переговоров на территории Соединенных Штатов, запись и анализ информации с американских спутников связи, слежка за стратегическими ядерными силами и своевременное обнаруже­ние превентивной атаки межконтинентальных баллистических ракет по их стартовым факелам — вот неполный перечень заня­тий разведцентра.

Американцы обложили нас новейшими РЛС — на Аляске, в Гренландии, Англии, Литве, Эстонии, Латвии. А мы свою станцию под Красноярском взорвали, другие отдали Украине, Азербай­джану, Казахстану, Прибалтике. Стали глухими тетерями и слепы­ми котятами. Единственной «замочной скважиной», через кото­рую можно было подсмотреть за тем, что замышляют ковбои — оставался Лурдес. Даже пофигист Ельцин не поддался давлению США и не ликвидировал разведцентр, а выделил 100 миллионов долларов на модернизацию оборудования.

В декабре двухтысячного только что отинаугурированный Владимир Владимирович прибыл на Кубу. Заглянул в разведцентр. Под аплодисменты грушников погрозил в своей манере: да я им, да мы их! И заверил, что из Лурдеса Россия не уйдет.

Он привез с собой на Кубу олигархов, обшаривших к тому времени все сусеки в своей стране. Они знали, что Фидель Кастро должен нам около 20 миллиардов долларов и желали бы прима­заться к этим деньгам. Путина олигархи держали за лоббиста. Гла­ва «ИНТЕРРОСА» Владимир Потанин хотел стать владельцем ни-килевого комбината. Но все никилевые и медные рудники с за­водами, созданными, между прочим, при помощи СССР, Кастро уже отдал в долгосрочную концессию Китаю. Нефтяные олигар­хи нацелились на месторождения в Мексиканском заливе, одна­ко там уже обосновались испанцы. Непруха, одним словом. А за­чем Куба российскому Олигархату, если с нее не соберешь при­личного урожая баксов!

Летом 2001 года гостивший в Словении президент Всея Мира Джорж Буш пригласил Владимира Владимировича прошвырнуться в Любляну: говорил о Лурдесе. Выразил недовольство затяжкой с ликвидацией шпионского пункта. А для бывшего службиста из КГБ достаточно даже намека начальства. И разведцентр в Лурдесе был закрыт — Буш публично хвалил Путина за дружеское решение.

Правда, эти сюжеты наше телевидение не показывало. Кремль шепотом объяснил, что платить ежегодно по 200 миллио­нов долларов за аренду Лурдеса страна не намерена: надо беречь народные деньги. Надо! А разве нельзя было увязать судьбу раз­ведцентра хотя бы с частью кубинских долгов России? Вот и кол­лекционеру яхт и зарубежных футбольных клубов Роману Абра­мовичу Кремль деньги нашел — выкупил у него через «Газпром» за 13 миллиардов долларов «Сибнефть», задарма отданную оли­гарху Борисом Ельциным.

Да и не такой уж и скряга вождь единороссов, чтобы дрожать над каждой копейкой налогоплательщиков. Он напрощал долгов различным государствам, где властвуют проводники американ­ской политики, на целых 40 миллиардов, в том числе Ирану 8 и Афганистану— 11 миллиардов. Соединенные Штаты бомбят го­рода не согласных становиться марионетками и отдавать нефть, мы должны оплачивать их восстановление. Средств на это янки тратить не желают. Директор Всемирного банка по России Кри-сталина Георгиева так и объяснила нашей озадаченной публике: «если иракская проблема не будет быстро решена, это отразит­ся на экономике США, а проблемы США станут проблемами всей глобальной экономики». Сказано откровенно, без кремлевских ужимок.

Мы остались без глаз и ушей. Но до сохранения ли Лурде­са президенту России, когда надо срочно выручать погрязшие в милитаризме Соединенные Штаты, а с ними Всепланетную Оли­гархию. Путин с первых минут своего президентства перенял дик­таторские замашки Ельцина распоряжаться капиталами России с редким самоуправством. Нам пора уже браться за составление реестра потерь от деятельности чиновников высшего уровня и готовить им счета к оплате. Личных денег для возмещения потерь у них, по разным источникам, вполне достаточно.

Раздражало американских гегемонистов и наличие у России удобного стратегического объекта — военно-морской базы Кам­рань. По эффективности это, наверно, не Лурдес, но российская группировка, надежно укрытая в Южном Вьетнаме, подрывала на Тихоокеанском театре монополию США с их базами на Филиппи­нах и Окинаве.

В шестидесятых Камрань занимали американцы, оттуда вели бомбардировочные налеты на мирные города, потом, в 75-м, под напором вьетнамцев и оружия СССР убрались восвояси. Восток любит торг, у него нет друзей, а есть только выгода. Ханой ма­неврировал между Москвой и Пекином— кто больше отвалит за Камрань, пока в 79-м Китай не начал против Вьетнама пол­номасштабную войну. СССР опять помогал «героическому наро­ду», за что получил Камрань в_сбесплатную аренду на 25 лет — до 2004 года. А дальше? Дальше, как принято всюду— новый пере­говорный процесс.

В Камрань Советский Союз вложил немалые средства. На века. Построил семь причалов для 15-й эскадры Тихоокеанского флота, два аэродрома для стратегических бомбардировщиков-ра­кетоносцев с крылатыми ракетами (Ту-95) и противолодочных са­молетов (Ту-142), станцию электронного слежения за окрестными морями, разместил эскадрилью МиГ-25, заложил ремонтные и за­правочные базы — ну и многое другое. Группировка плотно кон­тролировала Юго-Восточную Азию и стратегические проходы из Тихого океана в Индийский — в Персидский залив.

За ельцинское десятилетие техническая база Камрани пооб-ветшала, как обветшал весь наш флот. А обстановка в мире вновь поднимала значение военного кулака в глубоководном заливе Кэм Ран Бэй. США, поматросив и бросив Россию, стали показы­вать волчьи клыки: вышли из договора по ПРО, наращивали силы в Европе и Азии.

Вьетнамское руководство считало, что для России в этом ре­гионе опять наступал момент истины, и к первому приезду Пути­на в Ханой в 2001 году готовило предложения по будущей судь­бе Камрани. Восток действительно любит торг: хозяева намекали, что янки предложили им за базу большие деньги, но пусть даже за меньшую сумму в стране остаются и дальше — с 2005 года рос­сийские моряки. Были у Ханоя и другие домашние заготовки: в оплату за базу русские отдадут Вьетнаму два-три причала под гра­жданские корабли или создадут еще одно совместное предпри­ятие, подобное «Вьетсовпетро».

В первый приезд Путина во Вьетнам его встречали по одеж­ке как лидера большой страны, а уже во время второго смотрели на Владимира Владимировича, по восточным понятиям, как на за­урядного предпринимателя. Умный Восток отличать научился: ка­кой кормчий личность, а какой — только функция. В данном слу­чае функция Олигархата.

Путин таскал за собой целый кагал — олигархов, чиновни­ков, прочих бездельников. Свите хотелось взглянуть на живого динозавра российской экономики — совместное предприятие «Вьетсовпетро». Взглянуть и умертвить.

На это чудо из далекого прошлого желал посмотреть и сам президент. Что он и сделал.

«Вьетсовпетро» как акционерное СП на паритетных нача­лах было создано в 1981 году госструктурами СССР и Вьетнама. И продолжало добывать небольшое количество нефти на шельфе по законам китайского социализма юго-восточной страны. Вьет­намцы не дали Чубайсу забраться приватизационными сапогами в преуспевающее СП: есть межправительственное соглашение до декабря 2010 года, есть утвержденные правила — по ним и рабо­таем. Срок истечет — тогда приходите с новыми предложениями.

Социализм, говорил Ленин, это учет и контроль. Ельци-низм — ни учета, ни контроля: сплошное бесчинство власти. Две системы с помощью «Вьетсовпетро» наглядно демонстрировали народу свои качества. Маленькое российско-вьетнамское пред­приятие давало в бюджет нашей страны дохода с прибылей боль­ше, чем вся остальная федеральная собственность вместе взятая, включая такие гиганты, как «Газпром», «Роснефть», РАО «ЕЭС Рос­сии», Сбербанк, Аэрофлот и Международные авиалинии.

За счет одной такой СП-невелички можно было арендовать по новым условиям две Камрани. А все потому, что воровать со­циалисты не позволяли. «Вьетсовпетро» высветило масштабы присвоения прибылей российскими чиновниками — олигарха­ми — десятки миллиардов долларов. Для нуворишей в Кремле и правительстве организационно-правовая форма СП была разо­блачительной. Они боролись за ее изменение. И удача не обош­ла их: после истечения срока договора СП «Вьетсовпетро» пре­вратится в закрытое от глаз контролеров Общество с ограничен­ной ответственностью.

Во вторую поездку в Ханой Путин захватил своего старого приятеля Петра Авена. Президент Альфа-банка решил приватизи­ровать вьетнамскую собственность в телекоммуникационной сфе­ре и опутать юго-восточную Азию сетью своих ростовщических пунктов. Толкачем, как я рассказывал в предыдущей главе, высту­пал Владимир Владимирович: вопрос российская сторона вклю­чила даже в повестку переговоров руководителей государств.

Проталкивая бизнес Авена, приходилось, видимо, делать ус­тупки на других направлениях? Каких? Об этом можно судить по результатам двух визитов. Довольный Авен сообщал журнали­стам, что его участие в поездке с президентом было продиктова­но интересами «Альфы» к банковскому и телекоммуникационно­му рынкам Вьетнама. Деловой человек. А чьими интересами были продиктованы поездки самого Путина? Здесь Кремлю не отмах­нуться привычными пиаровскими «ля-ля, тополя». Как говорит­ся, выкладывайте, господа переговорщики, сухой остаток на стол! А он такой: в 2002 году Россия досрочно ушла из Камрани и Путин простил богатеющему Вьетнаму долг в 9 миллиардов долларов.

По закону сохранения бабок, если у государства убыло, зна­чит в чьих-то карманах прибыло. Будущим розыскникам исчез­нувших капиталов страны надлежит взять юго-восточную Азию на заметку.

А какие мотивы или чья воля двигали Путиным, когда он от­давал распоряжение о снятии с боевого дежурства последнюю дивизию БЖРКс грозными ракетами «Скальпель»? Прошло боль­ше года, как США демонстративно вышли из договора ПРО-72, как, не торопясь, начали перебрасывать половину семидесяти­тысячной группировки из Германии на базы НАТО по перимет­ру западных российских границ, оснащать их крылатыми ракета­ми, увеличили производство высокоточного оружия нападения, а президент РФ как ни в чем не бывало убирает важный элемент безопасности своей страны, сдерживающий агрессора. Снова «дружеское решение» в пользу ненасытных гегемонистов?

Как ни крути, а бывшие азиатские республики СССР огляды­вались по старой привычке на Москву. Им недоставало финансов, американцы лезли с предложениями за небольшие деньги обос­новаться на их территориях со своими базами, но местные власти ждали, как поведет себя Кремль. Со времен прапрадедов это зона жизненных интересов России, куда она вложила сотни миллиар­дов долларов. А дай американцам палец— откусят по локоть. И начнут с удобных плацдармов давить на Россию. Не сбрендили же в Кремле окончательно, чтобы не понимать этого.

И вдруг после 11 сентября 2001 года Путин стал лично обзва­нивать глав центральноазиатских государств и рекомендовать им размещать базы НАТО на своих территориях (об этом признал­ся тогдашний министр обороны Сергей Иванов в ходе поездки по США — «Независимая газета», 09.04.04г). Не иначе, как по ука­занию начальства из Вашингтона? От себя Иванов заявил : вре­менное размещение американских и натовских баз на простран­ствах Содружества отвечает интересам России. Любят питерские в Кремле и около Кремля подавать свои интересы как интере­сы страны. И пускать пыль в глаза тоже любят: слышали же хоть, краем уха, что понятие «временное» американцы воспринимают как «вечное» — это могут подтвердить жители Окинавы, Филип­пин, многих латиноамериканских и европейских государств, где и сегодня расположены базы США, размещенные «временно» в 1945 году.

По стратегии своей национальной безопасности на XXI век, утвержденной еще в 1998 году, американцы оставляют за собой право применять военную силу против стран, развитие которых не будет удовлетворять Соединенные Штаты. И с этой целью Аме­рика создает эффективные рычаги воздействия (читай, широкую сеть военных баз) на государства и группы государств, потенци­ально способных бросить вызов США. Две «особенно неприят­ных» страны по замыслам янки, должны быть крепко опутаны во­енными базами — Китай и Иран. Для запугивания слабонервного Запада был придуман жуткий Бармалей — мифическая Аль-Каи-да и дело пошло.

Оккупация Ирака и Афганистана— в рамках этой страте­гии. И звонки Путина руководителям центральноазиатских госу­дарств — тоже. После откровенного лоббирования российским президентом интересов НАТО военные базы США появились в таджикских Душанбе и Кулябе, узбекских — Ханабаде и Кокайды, киргизском — Манасе и других местах. В Казахстане американцы построили казармы для военного контингента в Атырау и намеча­ют развернуть базы в Шимкенте и Алматы. Военные США разме­щены в Азербайджане, на очереди Туркмения.

Элита «южного подбрюшья» России стала воспринимать не­когда сильного и щедрого северного соседа как мальчика на по­бегушках у США. И начала переводить свои страны на двусторон­ний формат отношений с НАТО, в обход региональных структур, вымученных Кремлем — ОДКБ и ШОС. Зачем возиться с прислуж­ником, когда лучше иметь дело с самим хозяином. И вот уже за­маячила антимосковская суть такого сотрудничества. В бывшей союзной республике, например, где треть населения — русские, теперь «основным геополитическим основанием партнерства Казахстана и НАТО является противовес попыткам геополитического (потенциально военного) давления со стороны России и Китая».

Припадки неврастении Америки вокруг иранской угрозы миру такая же бодяга, как давние страшилки Вашингтона про ядерное оружие Ирака, которого, естественно, не оказалось. Зато был притянут за уши повод для вторжения в богатую неф­тью страну.

Янки не могут не блефовать, потому что по той же их страте­гии на XXI век Каспийский регион уже объявлен зоной жизненно важных интересов США и включен в боевые планы и пространства оперативной ответственности американских вооруженных сил.

У Вашингтона губа не дура. По оценкам экспертов ОПЕК, по­тенциальные ресурсы нефти в прикаспийской зоне составляют 23 миллиарда тонн, а газа — около 7 триллионов кубометров. Рас­швырять всех и стать полновластными хозяевами этого регио­на— вот цель США. Они уже начали милитаризацию бассейна, организовав патрулирование моря в рамках программы «Ини­циатива по охране Каспия», их компания «Шеврон» получила на 40 лет одно из крупнейших месторождений, а геологи НАТО, как у себя дома, ковыряют землю на предмет новых находок.

Россия не дергается. Она, считают янки, у них давно в кар­мане: кремлевское руководство плевало на будущее своей стра­ны — его личное будущее не связано с ее интересами. А уж коли ядерная Россия носится с белым флагом, что остается делать сла­бым в военном отношении Казахстану, Азербайджану и Туркме­нии. Они вынуждены пристраиваться к наглым, но сильным геге-монистам.

И только Иран с 67-ми миллионным населением не намерен склонять знамена перед Америкой — готов постоять за Каспий, который иногда называют вторым Персидским заливом. Со вре­мен Туркманчайского мирного договора (1828г.) море принадле­жало только России и Ирану, причем «кроме Российской держа­вы, никакая другая держава не может иметь на Каспийском море военного флага (статья VIII)». Всегда было спокойствие в этом ре­гионе, и Тегеран стремится, чтобы оно сохранялось и дальше; что­бы заокеанские провокаторы не лезли сюда со своими запалами для поджога межэтнических конфликтов.

Поэтому Ирану гегемонисты вынесли приговор: сначала ок­ружить его, как удавкой, кольцом военных баз, затем попытаться нанести смертельный удар. Иран — крупнейший поставщик неф­ти в Китай, и попутно намечается лишить набирающую мощь Под­небесную надежного источника сырья. Тегеран крайне удивлен и встревожен тем обстоятельством, что сумасшедшей Америке по­могает в прошлом дружественный ему Кремль.

Взрывы в московском метро, закладки взрывчатки в питер­ские экспрессы и все остальное -— откуда это идет? Гадаем, где центр, посылающий смерть в российские города. А может, как раз оттуда растут ноги террористических акций — финансовые, орга­низационные? Может, отчаявшись достучаться до здравого смыс­ла в Кремле, исламисты — противники гегемонии США провоци­руют актами россиян, стараются переполнить нашу чашу терпе­ния, чтобы народ вымел беспомощный проамериканский режим поганой метлой. Непосредственных организаторов и исполните­лей терактов найти не составляет труда — ненавистников сего­дняшней власти в России хоть пруд пруди.

Еще недальновиднее ведет себя Кремль, дергая за хвост ки­тайского дракона. Не надо забывать предостерегающие слова На­полеона Бонапарта о Китае: «Пусть спит! Когда он проснется, он потрясет мир». Бнай Брит видит в Поднебесной угрозу своему царствованию на планете, не военную — экономическую. Как ви­дел ее когда-то в СССР. От стремительного восхождения Китая к Олимпу у американцев бегут мурашки по коже: пройдет какое-то время, и лопнет пузырь США, набитый пустыми долларами. А это катастрофа. И потому китайцев нужно остановить любыми спосо­бами. Повсюду янки ищут подельников.

Пролоббированные Кремлем натовские военные базы в Цен­тральной Азии заставили Пекин сильно насторожиться. Амери­канцы с помощью России готовят удавку Китаю? С базы в Бишке­ке, например, для авиации США стали досягаемы западные рай­оны Поднебесной. Таких вещей китайцы не прощают. Не зря же против двух российских бригад за Уралом появилась 300-тысяч­ная группировка НОАК.

Путин понял, что переступил через опасную черту. Убоял­ся и как бы откупился от Китая, подарив ему два острова на Аму­ре, площадью 337 квадратных километров — Тарабарова и Боль­шой Уссурийский (захотел — простил кому-то многомиллиард­ные долги, захотел — отдал территории, словом, повелитель Всея Руси). А дальше-то что? Неужели американцы намерены продол­жать Большую игру против Китая без пособничества Кремля? На­вряд ли: назвался груздем — полезай в кузов.

И вот генсек НАТО Андерс Фог Рассмуссен уже озвучива­ет команду гегемонистов российским властям: «необходимо соз­дать единую систему противоракетной обороны от Ванкувера до Владивостока». Кого и от кого прикрывать на этом пространстве? США от Китая. Если американцы нанесут превентивный удар по Поднебесной, Китай ответит — у него примерно 500 ядерных зарядов. А траектория полета межконтинентальных баллистиче­ских ракет к Нью-Йорку и Вашингтону как раз должна пролегать над восточной частью России и Канадой. Вот тут-то нам и реко­мендуют строить высокий забор против китайских ракет, чтобы уберечь драгоценную Америку от возмездия.

В таком случае Китай будет просто вынужден нанести пер­вые ядерные удары по России и поломать этот забор.

Гадать не берусь, как Кремль отнесется к инициативе натов­ского начальства. Хотелось бы, чтобы послал его вместе с ген­штабом Бнай Брита ко всем чертям. Но что-то гложет сомнение. Ведь поведение наших крупных чиновников часто диктуют не ин­тересы страны, а счета в западных банках. Эти заразы, контроле­ры Бнай Брита, все про всех знают, отслеживают движение капи­талов. И всегда могут конфисковать у ослушников в загранбанках трудами праведными заработанные копейки. Так что выбор у чи­новников очень тяжелый — не позавидуешь.

Вон как крутилась путинская команда при ратификации со­глашения в конце мая 2007 года о статусе натовских Сил на про­сторах России: и хотелось и кололось и мама-Родина не велела. Но Владимир Владимирович в начале июня собирался на встре­чу Большой восьмерки, где ему предстояло пообниматься с ве­селым дружком Берлускони и вести разговор с суровым распо­рядителем планеты Земля — президентом Соединенных Штатов. А распорядитель — хозяин требовал ни много ни мало — офор­мить юридически право войск НАТО свободно передвигаться по России. И узаконить их пребывание на русской земле.

Документы о «Статусе Сил» Бнай Брита в нашей стране со­ставляли еще при Ельцине, но они были опаснее гремучей змеи и таскать их по инстанциям дрейфили. По сути это копии с не­большими поправками лондонского соглашения 1951 года «НА­ТО СОФРА» («между сторонами Североатлантического договора о статусе их Сил»), которым закреплялось право американских войск на длительное размещение в странах Европы. Согласно тому договору, «выражение «Силы» означает личный состав сухо­путных, военнотморских или военно-воздушных сил одной Дого­варивающейся Стороны во время его пребывания на территории другой Договаривающейся Стороны».

В той же Франции, Бельгии, Италии, Дании эти «Силы» нужны были янки в революционные 50-е годы для подстраховки от сдви­га Европы к левизне. Сейчас американцы подкрадываются к своим жертвам под ласковой тенью программы «Партнерство ради мира». Агрессоры всегда болтают о мире больше других.

А почему они насильничали с Кремлем? Он и так давно рас­слабился перед Вашингтоном и, по слухам, получает немалое удовольствие. А потому, в первую очередь, что с размещением баз в странах Содружества Россия стала позарез нужна США для транзита по ее территории вооружений к границам Ирана и Ки­тая. (Вот отбомбятся те по нашим коммуникациям в случае воен­ного столкновения с Америкой как по натовским союзничкам). США все и всегда делают «на взаимной основе»: они, якобы, тоже могут пустить наши войска на свою территорию. Кто-нибудь мо­жет в это поверить?

И второе не менее важное обстоятельство юридического оформления расквартирования у нас натовских частей — воз­можность Бнай Брита на законных правах прийти в тяжелый мо­мент на помощь Олигархату под видом защиты стратегических ядерных объектов или спасения экосистем. Такую власть в Крем­ле Вашингтон обязан беречь как зеницу ока.

Путин внес соглашение «О статусе Сил» на ратификацию в Думу. А там уж постарались не подкачать. В грызловской Думе подолгу лежат нетронутыми необходимые стране законопроек­ты, но она готова разбиться в лепешку, чтобы любая вредоносная инициатива Владимира Владимировича влетала, как пуля, в пове­стку дня. В авральном режиме, с нарушением регламентных норм соглашение было ратифицировано. Как раз к поездке Путина на саммит Большой восьмерки: дорого яичко к веселой гулянке на затратной для страны свиданке.

Машина НАТО вползла в Россию. Перед ней учтиво распахну­ла ворота кремлевская камарилья.

Можно было подумать, что грызловское племя едроссов спе­шило с ратификацией от избытка патриотических чувств. Ведь эпоха ельцинско-путинского правления сотворила такую стихию в России (как раз для заклятых врагов), что натовцы должны были переломать ноги на наших дорогах, передохнуть от поддельных лекарств и продуктов, перемерзнуть в трущобах из-за зверских тарифов на газ и электроэнергию, не заводить моторы из-за бе­шеных цен на горючее.

Но нет, депутаты услужливо оградили гостей-хозяев от испы­таний, ниспосланных нашим гражданам властью, и, например, за­писали в законе о ратификации, что допускается «ввоз на тамо­женную территорию Российской Федерации нефтепродуктов, предназначенных для использования в процессе эксплуатации служебных транспортных средств, летательных аппаратов и су­дов, принадлежащих Силам или гражданскому компоненту, с ос­вобождением от уплаты таможенных пошлин и налогов».

Военнослужащих НАТО «Соглашение» освободило также от паспортно-визового контроля при въезде и выезде через гра­ницу РФ и от таможенных проверок. А янки еще те контрабанди­сты и торгаши! Известно, что участники «контртеррористической операции» в Афганистане вовсю крышуют производителей герои­на. За определенные доли. С приходом американцев в эту стра­ну его ежегодное производство выросло в 40 раз — до 17 тысяч тонн. (Ежегодно же, по данным ООН, от афганского героина уми­рает 100 тысяч человек). Без таможенного контроля через Тад­жикистан военные НАТО наладили каналы поставок героина и в Россию. А у нас и без того уже пять миллионов наркоманов. На окраинах городов центральных областей появились так называе­мые молодежные кладбища. Даже в Сибири имеются села, где сто процентов молодежи — наркоманы.

Прямо-таки стелется кремлевская власть перед натовским солдафоном: и под божницу его сажает в красном углу, и рассоль-чик подает на похмелье утрами в постельку. Но хам-солдафон не ведает благодарности: больше тридцати лет не хочет отме­нить дискриминационную торговую поправку Джексона-Вэника, а когда Израиль решил продать Москве пять систем беспилотной авиации Bird Eye, так Пентагон врезал ему по рукам: не сметь ос­нащать современной техникой кремлевских туземцев! Становит­ся даже обидно за нецарское отношение к нашим уступчивым во­ждям со стороны сиволапых ковбоев. И стыдно за себя, соотече­ственника этих вождей.

Такое впечатление, будто нация махнула рукой на свою страну. Каждый год в России пропадает без вести до 50 тысяч человек — а нам до лампочки. Истребляются леса, олигархи травят ядами реки, вырубаются заповедные реликтовые рощи под дворцы нувори­шей — а нам до фени. Вновь по приказу путинского правительства потекло в Байкал дерьмо с ЦБК — а нам плевать. В стране, щедрой ресурсами, минимальный размер оплаты труда в 15 раз меньше, чем в таких небогатых государствах, как Бельгия и Ирландия — не задевает, перебьемся. В России полтора миллиона чиновников — втрое больше, чем в СССР, они не служат людям, а давят их отката­ми, поборами, взятками — но нас не колышет…

Кто-то там наверху колобродит, хапает, выпускает кровь из России, сдает ее супостатам за тридцать сребреников, а народ со­пит тихо в две дырки, словно не ему здесь жить, плодить детей и внуков, ухаживать за могилами предков. Кремлевскую власть это лишь раззадоривает, она заходит все дальше и дальше.

Цугом тянут Россию к обрыву — президент Медведев, пре­мьер Путин, парламент. Дмитрий Анатольевич старательно тянет с новыми силами, но опытные ветераны в упряжке все же насту­пают ему на пятки.

Кремль с компаньонами отказался использовать благоприят­ную мировую конъюнктуру и диверсифицировать экономику. Не в его это планах. Народный капитал он отправляет заложником в США, как русские князья в X111 веке, утвержденные Великим ханом Золотой орды, отдавали ему сыновей в качестве гарантии своей вассальной верности. Продолжается социальная деграда­ция и примитивизация экономики, ее нефтегазовый крен растет угрожающе. В период кризиса 2009 года финансовую помощь го­сударства получали, в основном, ростовщики и олигархи, ориен­тированные на Запад.

Уничтожается все, что хоть как-то обеспечивало независи­мость нашей страны.

Помнится, еще при Гайдаре на заседании президиума прави­тельства один из ультралибералов — министров предложил при­ватизировать Боткинский завод. Мол, ракет у нас предостаточно и надо освобождать уникальные мощности. Вел заседание Ель­цин, еще тот, наполовину советский. Он, сморщившись, посмот­рел на министра, как на мокрицу, и произнес:

— Да нас расстреляют за это. И правильно сделают.

Тогда у него это вырвалось непроизвольно, как отрыжка здра­вого смысла — потом-то он прошелся по ВПК огнем и мечом. Но даже Борис Николаевич кое-чего сторонился, понимал, что есть у государства такие точки опоры, сдвигать которые категорически запрещено— придавит тебя самого. На них надо бы нарисовать для недорослей-политиков черепа с костями крест-накрест, как на трансформаторных будках, и написать: «Не трогай. Убьет!».

Но дотянулись-таки до них руки Медведева с Путиным. Ука­зом № 526 от 11 мая 2009 года президент исключил из перечня стратегических девять предприятий: среди них Московский ин­ститут теплотехники, где разрабатывалось ядерное оружие, а также Боткинский завод (Удмуртия) и объединение «Баррикады» (Волгоград), которые это оружие производили.

Не успела страна ахнуть, как в середине июня распоряжени­ем 824-р за подписью Путина все девять стратегических объектов пустили в приватизацию. Какая удивительная синхронность у на­шего тандема!

Что ждет Боткинский завод, догадаться можно по уже опре­делившейся судьбе объединения «Баррикады». Два эти предпри­ятия были связаны: если пусковую установку ракеты «Точка У» проектировали и производили в Волгограде, то саму ракету — в Удмуртии. На неповторимом оборудовании Боткинский завод выпускал «Сатану» и «Булаву». На «Баррикадах» тоже уникальное оборудование — на нем делали ракеты «Искандер-М», «Тополь-М», «Пионер», «Ока», корабельно-зенитные ракетные комплексы. И вот это оборудование вместе с цехами и остальными зданиями пустили с молотка.

Операция проводилась по тысячу раз проверенной схеме: у государственного стратегического предприятия, выполнявше­го заказы правительства, почему-то не нашлось денег в кризис­ную пору на уплату налога (своему приятелю банкиру Петру Аве­ну Путин миллиарды наскреб из бюджета, а «Баррикадам», естест­венно, ничего не досталось), и его посчитали банкротом. Купило завод со всеми потрохами за мизерные 978 миллионов рублей ЗАО «Русспецсталь» с уставным капиталом три миллиона рублей. А ЗАО слито с фирмой «Промимпекс». А фирма записана за «Росо­боронэкспортом». А «Рособоронэкспорт» принадлежит «Ростех-нологиям». А «Ростехнологиями» командует другой приятель Пу­тина, знакомый еще по совместным походам в пивные Дрездена, Сергей Чемезов. Тоже прикомандирован к «Единой России» в ка­честве довеска к вождю. Надо быть опытным следопытом, чтобы распутывать выкрутасы таких мастеров камуфляжа, занесенных во власть с андроповских закоулков.

Новые хозяева «Баррикад» уже прикидывают: эти толстые стальные листы, предназначенные для ракет, пойдут на нефтехра­нилища, эти — на трубы, а на оборудовании можно что-то лепить для «Газпрома». Все для сырьевого фронта! Все для победы неф­тегазовой олигархии!

Нефтепроводы, газопроводы — в Европу, Японию, на Балка­ны. Вместо перерабатывающих заводом с каждым годом новые трассы: без анализа их целесообразности, эффективности. «Вож­дям так желается», — вот аргумент. Скорее опустошить ресурсы страны, а деньги за них отправить в Америку! Половина России топит печи углем, кизяком и дровами, а кому газ достался, готовы от него отказаться, потому что тарифы на внутреннем рынке толь­ко с 2000 по 2010 год правительство тандема взвинтило в восемь с лишним раз, подгоняя их к мировым ценам. И это в добывающей стране, где 60 процентов территории — вечная мерзлота, а боль­шинство населения — нищие. О запредельной стоимости горюче­го много сказано и без меня. А что еще остается ждать от безот­ветственной власти, если она не подотчетна народу.

(Кстати, мне приходилось встречаться с геологами — колле­гами ушедшего из жизни первооткрывателя сибирской нефти и моего друга Фармана Салманова, о котором я уже говорил. Они вместе с ним исходили тайгу и тундру, превосходно знают поло­жение дел. При тех ничтожных объемах поисково-разведочного бурения, что мы наблюдаем сегодня, и при том хищническом ис­пользовании месторождений олигархатом, когда коэффициент из­влечения нефти всего 30 процентов — вместо принятых 60-65 — запасы сырья в основных наших регионах — Волго-Уральском и Западно-Сибирском истощаются на глазах. По категориям А(Ц-1) и В (Ц-2) — разведанные месторождения и требующие доразвед-ки — нефти там осталось на 9 — 10 лет. Все побасенки о неисчер­паемости этих главных провинций — блеф. Может быть, потому у Путина с «Единой Россией» программы-манилки для электора­та заканчиваются 2020-м годом? Посидеть еще десять лет на тру­бе, пока она теплая от пульсирующего сока земли, а там придется спрыгнуть в какую-нибудь дальнюю сторону.

Не поднимая особого шума, тандем собирается бросить 400 миллиардов рублей на поиски нефти в Восточно-Сибирской про­винции. Геологи не сомневаются: бросит! И, наверное, найдет кое-что еще. Почему «еще»? Да потому что эти геологи со своими кол­легами в советское время облазили Восточную Сибирь, оконту­рили перспективные участки скважинами и посчитали запасы наиболее крупных групп месторождений— Талаконского, Ван-корского, Чаядинского. Найденное один из первооткрывателей охарактеризовал как «детишкам на молочишко».

Вдобавок там такие тяжелые геологические условия, что де­шевле будет покупать нефть, чем тащить ее с большой глубины из-под гранитной платформы: добыча окажется рентабельной только при условии, что мировые цены за барелль не опустятся ниже 140-150 долларов. Строить при таких обстоятельствах ра­зорительный нефтепровод Восточная Сибирь — Тихий океан — авантюра чистейшей воды. Если, конечно, этот проект не затеян специально для распилки бюджетных миллиардов.

Разинуть бы рот на каспийскую нефть, да пустят ли туда зав­тра сегодняшние грехи нашей власти? Поддакивая во всем Аме­рике, она словно бы согласилась уже с ее претензиями на регион, и с тем, что Каспий, как объявили янки, является зоной жизненно важных интересов США и включен в боевые планы и пространст­ва оперативной ответственности их вооруженных сил.

Правители, легко пускающие в распыл такие заводы, как Вот-кинский и «Баррикады», способны ли сказать когда-нибудь Ва­шингтону «нет»? Для меня ответ очевиден.

Не зря шустрят олигархи со стыренными у нации капитала­ми вокруг месторождений в Латинской Америке и Юго-Восточной Азии. Слиняют туда, будут с яхт любоваться лазурной гладью мо­рей, а России оставят загаженные земли и пустые чумазые трубы как памятник начхательства русских людей на свою судьбу и их тупого преклонения перед выскочками от власти).

А политики США не имеют таких широких просторов для са­моуправства. Шаг влево или шаг вправо от интересов страны, и прощай карьера — здравствуй, независимый прокурор! Респуб­ликанец ты или демократ, народу плевать на твои партийные взгляды, следуй общей цели — стратегии национальной безопас­ности на XXI век. По ней у нации с бизоньими чугунными лбами нет на планете друзей, а есть только объекты для экспансии во­енного кулака.

Лидеры США, республиканцы или демократы — без разни­цы — к очередным саммитам «восьмерки» напяливают на себя одну и ту же маску доброжелательности (приглядитесь, она заса­лилась), похлопывают с улыбкой по плечу наших вождей. И тем, вчерашним помощникам у помощников, посредственным учени­кам негодных учителей, грудь распирает самодовольство: «Вон главы хваленого Китая в тени, а мы на одной доске с хозяином вашингтонского Белого дома. Значит, мы равные, мы великие». «Пусть ребята потешат свое самолюбие, пусть поиграют во взрос­лых — не долго осталось», — думают янки и знай себе готовятся к броску на восток. Мудрые лидеры Поднебесной не лезут лобы­заться с фарисейством Америки, а без лишнего шума укрепляют свою страну.

И реформы армии США — под эти цели: ограждение страны частоколом ПРО, массовое производство высокоточного оружия, в том числе, на деньги России. На солдат США навесили средств индивидуальной защиты, как на мулов— приборы ночного ви­дения, спутниковая связь, другая аппаратура. И среди них бро­нежилеты надежно предохраняют от поражения пулями автома­та Калашникова. После «точечных ударов» по объектам против­ника американцам предстоит зачищать районы боевых действий от живой силы, вооруженной «калашами». На неподконтрольных США территориях это оружие у Китая и у нас.

Реформы российской армии многим кажутся бесцельными, бестолковыми, ради процесса. Только это не так. Процесс, надо сказать, хорошо управляем, с запланированным финалом: свести на нет обороноспособность страны. Излишне нагружать читателя фактами, я и без того привел их достаточно.

Для чиновников, у которых Россия — только место охоты, а добычу они отвозят и складывают в иных широтах, считается свя­тотатством перечить Западу. Нельзя подрубать сук, куда думаешь примоститься с уютом после удачного промысла.

Враг не там — там друзья и партнеры по бизнесу. Враг здесь: это те, кто не согласен вымирать без сопротивления. Кто возму­щается беспределом, кто пытается помешать превращению Рос­сии в покорную колонию Бнай Брита.

Если имеется стратегия национальной безопасности у Ва­шингтона, почему бы не утвердить подобную Москве. Только должна она соответствовать политике Кремля и называться «стра­тегией безопасности олигархии».

Ее формула проста: «Разоружаясь на внешнем фронте, осно­вательно вооружаемся на внутреннем!» И средств для этого не жалеть.

В то время, когда голодранцы-солдаты ужатой Российской армии перед современной технической упакованностью против­ника беззащитны, что наглядно показала грузинская военная кам­пания, вооруженные силы для войны с народом — ОМОН, ОДОН, СОБР, Спецназ и другие экипированы по последним стандартам и под завязку.

У Внутренних войск МВД собственные авиационные, танко­вые, артиллерийские, морские части. Даже создано Разведыва­тельное Управление ВВ МВД, которое берет на карандаш «анти-тандемовских элементов». Правда, теракты предупреждать там, видимо, не учат.

Отдельная дивизия оперативного назначения (ОДОН), насчи­тывающая десять тысяч человек и нацеленная на подавление про-тестных выступлений в Москве, оснащена сотнями единиц бро­нетехники, вертолетами, артиллерией. О таких мелочах в арсена­лах милицейских подразделений, как американский распылитель газов ХМ 37 или израильский суперброневик-водомет «Мактаз», прозванные поставщиками «усмирителями русских», даже гово­рить неудобно.

Напрасно клевещут на кремлевскую власть оппозиционеры, будто она совсем не думает о развитии отечественного производ­ства, а посадила страну на импорт. Вот на этом фронте «импортозамещение и модернизация» идут полным ходом. Заказы в рос­сийские города из Москвы на спецтехнику против несогласных с режимом растут.

Например, почти давший дуба завод противопожарного обо­рудования в Варгашах Курганской области стал захлебываться от финансового потока — ему тандемократия поручила делать боль­шую партию водометных броневиков. На базе автомобиля «Урал» для разгона массовых демонстраций приспосабливают цистерну, емкостью девять тысяч литров. Для демонстраций менее массо­вых ставят цистерны на КАМазы. И для совсем никудышных акций водометы и краскометы приноравливают к «Газелям».

А сколько у нас других, кроме эмвэдэшных, вооруженных подразделений, предназначенных для защиты Олигархата от на­селения — с вертолетами, бронемашинами, пулеметами, грана­тометами, автоматами, пистолетами! Официальная статистика в стране сродни представлениям иллюзионистов на цирковой аре­не. Лукавый Госкомстат, насчитывающий, между прочим, 30 тысяч штыков, подчинен правительству РФ и выполняет функции пра­чечной для отбеливания его нечистой политики. С помощью пу­тинских методик— кривых зеркал он из мухи-успеха лепит сло­на, а убийственные результаты крупных волюнтаристских просче­тов тандема отражает, уменьшая до размеров блохи.

Но и к нейтральной цифири бывает трудно пробиться: адми­нистративная реформа все так переломала, запутала в ведомст­вах, что точно никто не знает — сколько чего и где. Приходится этим заниматься профессионалам из независимых структур. Так вот в целом, как подсчитало агентство Риф, по России сегодня та­кая картина с заслонами от покушений на кремлевский режим:

•  Личный состав ФСБ, ФСО, ФПС, ФАПСИ, СВР насчитывает 2.140.000 человек;
• штатные сотрудники МВД, ФСИН, МЧС, ФМС, Минюста и прокуратуры составляют 2.539.000 человек;
• персонал частных охранных структур, секъюрити и т.п. — 1.975.000 человек.

Итого получается шесть миллионов шестьсот пятьдесят че­тыре тысячи качков. Какая силища! Она существует, по официаль­ной версии, вроде бы для борьбы с криминалом, во благо рядо­вых граждан России. Правда, криминал об этом не предупредили, и он гуляет вовсю: страна завалена трупами. Как заявил на меж­дународной конференции «Современные технологии безопасно­сти в России» знаток гэбистских секретов депутат Госдумы Генна­дий Гудков: «Мы в год теряем больше людей, чем потерял СССР за десять лет боевых действий в Афганистане».

Между тем в Афганистане погибло 15 тысяч советских воен­нослужащих. А в современной России ежегодно фиксируется до 140 тысяч криминальных смертей — считай, девять афганистанов.

Значительная часть качков, оплачиваемая народом, не бо­рется с криминалом, а прислуживает ему и сама по уши в крими­нальной грязи.

К шести с половиной миллионам силовиков надо добавить еще два миллиона «полусиловиков»: чиновников таможен, нало­говых, санитарных инспекций, а также лицензирующих, контро­лирующих, регистрационных и прочих органов. Они тоже заточе­ны Системой на репрессивные функции: и по командам власти, и по собственной инициативе.

Нелояльных к режиму они разоряют надуманными запрета­ми и различными санкциями, а остальных бесправных давят взят­ками и поборами. Считается, что на взятки и подкуп должностных лиц население вынуждено тратить ежегодно около 33 миллиар­дов долларов.

Обществу все время обещают решительную борьбу с корруп­цией: сначала Путин, затем Медведев. Но ее не будет, ее не мо­жет быть сейчас в принципе. Коррупция — не недостаток режима тандема. Она — его суть. Тандем вышел из пеленок ельцинского беззакония, вскормлен молоком коррупции и не способен жить в другой среде. Как не могут приспособиться к проточной воде су­щества, выросшие в болотной тине.

6

Все годы режим с корнем вырывал в системе управления необходимые стране, но неудобные для себя рычаги — общест­венный контроль за чиновниками, ответственность перед наро­дом за результаты работы, приоритет высокого профессионализ­ма при назначениях над кумовством и землячеством — и низво­дил государственные отношения до торгашеской одноклеточной философии «ты мне — я тебе». Подрубишь две-три опоры танде­ма — расползутся тенета, обрушится вся конструкция нынешней власти. Какой может быть разговор о борьбе с коррупцией!

Антисфен из Афин предупреждал: «Государства погибают то­гда, когда перестают отличать дурных от хороших». Простая фор­мула, но глубокая по значению. Россия уже прошла этот путь и двинулась дальше: хорошие для сегодняшней власти те, кто сумел обокрасть других и поделиться с чиновниками. А люди, на грабеж не готовые, люди с христианской моралью в душе, не способные паразитировать на чужом труде и несчастье — лузеры, неудачни­ки и заслуживают презрения. Их слишком много, их пока боль­шинство — Системе приходится без устали крутить жернова для перемалывания в пыль этого племени.

Стало модным корить русскую нацию за индифферентность и долготерпение. И толковать ее самоубийственную нынешнюю по­корность как результат родового проклятия. Мы, дескать, тавром клейменные, другими быть не можем.

При этом за скобками остается, что русский народ не однаж­ды вставал насмерть против захватчиков и многих потерял в не­скончаемой череде революций. Нет, мы такие же, как остальные народы Европы: в чем-то лучше, в чем-то хуже. (Как и вся Европа, мы во всем отличались только от американской нации. Она фор­мировалась из эмигрантов, отторгнутых Старым Светом — аван­тюристов, искателей легкой на°живы, преступников и прочих от­морозков. И с первых дней возвела в главную норму бытия право силы и денег. Французский историк Алексис де Токвиль, проехав­ший по США в 30-х годах XIX века, с ужасом писал в книге «О де­мократии в Америке»: «Страсть американцев к приобретению богатств превзошла обыкновенные пределы человеческой алч­ности». У нас русская общинность всегда придерживала стрем­ление ненасытных к личному обогащению. Теперь Всепланетная Олигархия внедряет в России американскую мораль, ломая рука­ми Кремля наши вековые устои. Американская мораль — агрес­сивное невежество и бездуховность. Это точно подметил в одной из своих статей русский философ Василий Розанов: «Суть «янки» и состоит в том, что, торжественно поставив огромный сапог из американского бизона на академический стол, он увенчал его лаврами, снятыми с голов Гомера, Данта, Шекспира, Мильтона»).

Фокус в том, что ни одна нация, даже с устоявшимися циви­лизованными традициями, не застрахована от пагубных эпиде­мий, поражающих нравственность, если разносчиком заразы ста­новится бесстыдная верхушка авантюристов. При определенных исторических обстоятельствах народ теряет бдительность, рас-слюнявливается и попадает в хитрые сети демагогов-проходим­цев. Спохватывается, да поздно: вместо обещанного рая — кро­мешный ад. А сдать назад не получается: авантюристы уже обезо­пасили свою власть, окружив частоколом из миллионов штыков, и начали превращать людей в безмозглых скотов.

Культурную немецкую нацию, давшую миру Канта, Гегеля, Шиллера, Гете и еще целую плеяду гениев, гитлеризм всего за не­сколько лет превратил в скопище варваров. Не фюрер с больной рукой, не хромой Геббельс, а миллионы немцев-здоровяков вешали и расстреливали людей, уничтожали в газовых камерах, сжигали или закапывали живьем. И при этом охотно фотографи­ровались с победной улыбкой на фоне трупов стариков и детей.

Великая Италия Леонардо да Винчи, Рафаэля и Микеланджело под фашистским сапогом Муссолини скатилась до уровня под­ручной палачей из вермахта. А благородную Испанию Эль Греко, Веласкеса, Гойи, Сервантеса франкизм сделал страной доносчи­ков, стукачей и братоубийц.

Каждый из этих народов выбирался из кошмара по-своему, но все с колоссальными потерями и серьезными последствиями для будущих поколений. Многое в итоге зависело от внутренней энергии, сохранившейся в нации после крушения.

Везде — в Германии, Италии, Испании — перевод граждан из человеческого состояния в состояние животного осуществлял­ся по одной схеме: через унижение бедностью и произволом. И в России ельцинизм-путинизм использует те же рецепты. Они, та­кие рецепты, для всех народов и во все времена.

Это неправда, как некоторые считают, что Путин с Медведе­вым не понимают, какая политика ведется ими в отношении рус­ской нации. (В понятие «русская нация» включаю не один русский этнос, а и другие народы, составляющие Российское государст­во — нет теперь в документах графы «национальность»). Дескать, ребята думают прежде всего о шкурных своих интересах, о бла­гополучии корешей и не догадываются, чем это кончится. Думаю, все они понимают.

На это указывают их последовательные, просчитанные шаги по обездоливанию населения, сопровождаемые постоянным ци­ничным враньем для прикрытия истинных целей. На это же ука­зывает бессменность команды тандема, состоящей из весьма спе­цифических чиновников, типа Чубайсов, Кудриных, Кириенков, Христенков, Грызловых, Зурабовых и прочих Сурковых с Двор-ковичами. (Кстати, Сурков выходец из «Альфа-банка» Петра Аве­на — путинского фаворита, Дворковича же управляться с рус­ским народом натаскивали янки в университете Дьюка, что в Се­верной Каролине.)

А политика в общем-то прозрачная. Богатства России — на­следство Советского Союза догрызает кремлевская мафия с близ­кими олигархами, капиталы текут за рубеж, а страна должна ос­таваться бедной и не выползать из режима тяжелого выживания, куда ее спихнул ельцинизм. Открыть человеку свое конкурентноспособное производство в России — дело почти безнадежное: целенаправленно высокие налоги, целенаправленно высокие та­рифы, целенаправленно высокие арендные ставки, а также поощ­ряемые властью рэкет, поборы. Опять-таки целенаправленно ре­жим стимулирует плутовство ростовщиков, почему-то именуемых у нас коммерческими банками и паразитирующих на марже с де­шевых западных кредитов — для них вложение капиталов в раз­витие производства, что зайцу курево. Нуворишам-работодате­лям тандем с карманным парламентом целенаправленно дозво­ляют оплачивать наемный труд в ничтожных размерах — людей принуждают идти на помойку, в бомжи, спиваться от безысходно­сти. Или — грабить других.

Все население выстраивают в очередь за милостью к власти: рядом с просьбами позволить выжить (по уровню жизни Россия занимает 71-е место в мире) — просьбы не отнимать полученное честным трудом. И все, не встроенные в коррумпированные схе­мы «ты мне — я тебе» и оттого уже определившиеся или потенци­альные недруги режима — интеллигенты, военные, ученые, про­изводители товаров, рабочие, крестьяне — обязаны свыкнуться с ролью маленьких ничтожных человечков.

Они составляют ядро нации, поэтому должны быть морально раздавлены. Ломка личностей — обязанность тех самых шести с половиной миллионов силовиков, плюс двух миллионов «подсиловиков», а коли надо, то и других отрядов чиновников.

Унижением бедностью и произволом проводится естествен­ный отбор в нации. По одну сторону «холуйствующее бездумье» — это «наши» для тандема. За прогорклую корку хлеба они готовы льститься к любым проходимцам от власти. По другую сторону — здравомыслие, люди с гражданским достоинством. Это «не наши». Они носятся с высокими целями спасения Родины, возрождения социального государства, потому не хотят становиться бессловес­ными винтиками чуждого им режима.

В стране-паразите, живущей продажей сырья и пошлинами от всеохватывающего импорта, Системе не нужны люди с созида­тельными началами, тем более ершистые, неуступчивые. Они «не наши». Они — избыточное население России, поскольку нет им места в спекулятивно-сырьевой экономике.

Почему с каждым годом тандем делает медицинскую помощь в России все более недоступной? Почему, разрывая в телеобеща­ниях тельняшку на загорелой груди, тем не менее не сдерживает скачкообразный рост цен на лекарства и опасные потоки снадо­бий-подделок? Да потому что здоровье должно быть не по кар­ману «избыточному населению». От невостребованности и ее социальных и медицинских последствий оно убывает со скоростью, заданной механиками Бнай Брита. Если убойной силы поддель­ных лекарств недостаточно, им помогут косить «лишний народ» фальсифицированные продукты питания в магазинах. С февраля 2010 года тандем отменил обязательную сертификацию пищевой продукции.

Для активных «не наших» — вдвойне-втройне невыносимые условия. Разорение бизнеса, ограничения при устройстве на вы­сокооплачиваемую работу— набор подлых средств у режима большой. Им нельзя давать объединяться — этой команде сле­дует любой регистрирующий орган, — наиболее авторитетных из них убирают с дороги, не церемонясь.

«Наши» быстро приспосабливаются к новым условиям. Прав­да, каждый из них подозревает, что другой приспособился луч­ше его и за это ненавидит другого. Зависть и взаимное недове­рие, страх и сплошное мошенничество становятся нормой жизни. И все это в одном флаконе с озверением общества.

Приспособиться, выжить— не цели для нации. Других за­дач с этим режимом русский народ перед собой поставить не мо­жет. А без цели политическая нация деградирует, исчезает (совет­ская нация ставила целью устранить национальную рознь, соз­дать бесклассовое, высоко образованное культурное общество, в чем преуспело и чем, в частности, вызвала решительные дейст­вия Всепланетной Олигархии против страны).

Пережидая ненастье в безветренных закутках, мы тихо уми­раем как великая нация. Это тоже цель, но не наша. Это установ­ка современной Золотой Орды — Бнай Брита, выполняемая его вассалами.

В результате их политики, с помощью «наших», русские долж­ны пройти через очередной шок и в конце концов осознать себя малым народом. Нас приучают стыдиться того, что Россия «заха­пала» для себя громадные территории, напичканные ресурсами. Надо восстановить справедливость— поделиться с ханствами Золотой Орды. Русских, с одобрения прозападных толкователей истории из Кремля, принуждают постоянно каяться в чужих гре­хах и брать на себя вину за все войны, катастрофы, расстрелы и чуть ли не за Всемирный потоп и гибель динозавров на планете.

Никогда раньше не тратила Россия на пропагандистскую ма­шину такие колоссальные средства — больше двух миллиардов ежегодно. Нет денег на детсады, больницы, рушатся ветхие шко­лы, но все есть для пропагандистского мастодонта — его режим кормит от пуза.

В телекомпаниях сидят только «наши», в печатных СМИ, под­контрольных Олигархату — тоже: своими болезнетворными про­граммами и публикациями они помогают власти лепить из под­растающего поколения «холопствующее бездумье». Воспевание насилия и моральной развязности, возведение в кумиры безда­рей с мохнатыми лапами или богачей, обокравших народ, и ер­ничание над бескорыстием патриотов — все это подсказки для дезориентированной молодежи «делать жизнь с кого». А парал­лельно тяжелый каток путинизма ползет на школу — идет ее ком­мерциализация, обрушается качество среднего образования. Цель школьных реформ тоже просвечивает: убить в подростке творческие начала и превратить его в механическую куклу.

Все указывает на продуманность Кремлем комплексных мер по подготовке живых роботов для обслуживания сырьевого при­датка Всепланетной Олигархии.»

Чем дальше в лес, тем больше народ понимает, что нацию эти вожди ведут, кажись, в непролазную топь.

Даже среди стран СНГ Россия сегодня в числе худших по эко­номическим показателям. Три триллиона рублей, выделенных из бюджета на антикризисные меры, Путин с Медведевым рассовали по дружкам-приятелям (средства тут же уползли за рубеж), раз­дарили ростовщикам, а недобитые Ельциным обрабатывающая промышленность, электронная и другие, где средоточие иннова­ций, остались без помощи государства и рухнули основательно. Их додушит повышение Единого социального налога, замысленное правительством. Ученые, изобретатели для режима тоже «не наши». Им отведены маргинальные зоны. По сравнению с совет­ским временем поток инноваций упал в 15 раз. Сегодня только одна фирма «Панасоник» регистрирует патентов на изобретения в четыре раза больше, чем вся Россия. По объему производства комбайнов наша страна вернулась в 1933-й год, тракторов— в 1931-й, вагонов— в 1910-й, тканей и обуви в 1900-й год …

Вопросы к тандему толпятся обманутыми дольщиками у за­крытых дверей прощелыги-застройщика.

Поэтому пропагандистский мастодонт должен устраивать на­растающий победный грохот и заглушать голоса сомнения в пра­вильности курса Кремля. Российское телевидение неустанно гро­моздит светлый образ тандема, возвеличивая каждый его шаг. С телеэкранов от любого телодвижения или слова Путина и Мед­ведева должно веять мудростью, заботой о благе народа, да что там преуменьшать — даже святостью.

Опять-таки никогда еще на моей памяти (за полвека наблю­дений!) не пиарились первые лица государства так навязчиво и так показушно, как это делают Дмитрий Анатольевич с Влади­миром Владимировичем. Премьер вызывает к себе министра — обычный рабочий момент. Для этого и существует глава прави­тельства, чтобы постоянно общаться с его членами и разбирать­ся в общем хозяйстве: без рекламы и глазеющей публики. Но нет, тащат на рандеву телекамеры — сюжет-побрякушка идет в эфир. Событие! Народ должен видеть: вождь едросов работает, пашет, как раб на галерах. Народ и видит: была это не деловая встреча, а мелкотравчатая пиаракция. Значит общение премьера с членами кабинета — явление чрезвычайно редкое.

Или губернатор попал на прием к президенту. Снова каме­ры, снова имиджмейкеры рассовывают сюжет-пустышку по всем каналам. Событие! И снова у телезрителя вопрос: связь у хозяина Кремля с регионами — тоже сродни происшествию?

Догорбачевские генсеки в Советском Союзе ежедневно об­званивали обкомы поочередно, справлялись у секретарей: как обстоят дела, нужна ли помощь Москвы. И, приезжая в столи­цу, секретари свободно шли к руководителю государства решать проблемы своих регионов.

Все проходило без помпы, без телевизионной толчеи. Народу дела нет до того, какие приятные слова кто кому говорит в Крем­ле — интересуют его результаты. Руководители СССР это знали и не устраивали шапито из своих кабинетов. Но если результаты не получаются, остается бросать всю мощь вертикали на пиаракции.

Физиономия режима Кремля вроде та же, авторитарная по существу, а вот манеры его властвования и цели совершенно раз­ные — противоположные. Продуктивная созидательная работа любит тишину. Видимость этой работы, балабонство, а тем более надувательство не могут обходиться без пиара и балагана.

При той власти, например, в начале 80-х безо всякого ажио­тажа был создан многоцелевой истребитель Су-27 для своих ВВС. Его модифицировали, увеличив дальность полета, добавив так­же электроники, и назвали Су-35. По наследству он достался но­вой власти, в единичных экземплярах. А что наш режим делает со всем наследством, думаю, рассказывать не надо: крадучись выно­сит из дома и продает. Так спускает добро мот-вертопрах, остав­ленное ему дедушкой с бабушкой.

Су-35 еще при Ельцине выставили на тендер в Дубае. Объе­диненным Арабским Эмиратам машина очень понравилась (все-таки сделано в СССР) — маневренная, скоростная, находчивая в бою. Но арабы предпочли французский «Мираж», хотя Су-35 луч­ше и дешевле.

Потом с этим самолетом бродила по планете команда Пути­на. В течение десятилетия, отвлекаясь на время от распилки ракет, разгрома офицерского корпуса и братания с НАТОвцами, выставля­ла его на тендерах в Малайзии, Южной Корее, Бразилии… Хотела толкнуть Су-35 хоть черту лысому, но никто не брал. Почему? Объ­яснили: покупатель предпочитает те самолеты, которые приняты на вооружение в стране-продавце. Как говорится, что ем сам, тем и угощаю — не опасайтесь! А ВВС России такими самолетами не рас­полагал: основной парк — Су-24, выпуска середины 70-х годов.

И вот в конце февраля 2008 года, накануне президентских выборов, в подмосковный Жуковский приезжают хозяин Крем­ля Владимир Путин и кандидат на его место Дмитрий Медведев. С ними, естественно, армия «наших» создателей светлого образа питерской спарки, телекамеры, микрофоны. Президент с кандида­том ходят вокруг других машин и особо тщательно осматривают старичка Су-35. Разговоры на камеры: это суперсамолет будуще­го, неосуществимая мечта конкурентов, оснастим двумя десятка­ми таких вооруженные силы России. И вообще развитие авиации надо считать общенациональной задачей.

Понятно, что это только слова. Надо-то надо, однако за время правления Путина при золотом дожде нефтедолларов из 1200 са­молетов на всю страну осталось 650. Третья часть из них не может подняться в воздух. А у тех, что поднимаются, от старости и уста­лости металла случаются в небе разрушения киля и других узлов. Ясно, что тогда происходит с пилотами.

Не для покаяния же приехала пара весельчаков на летное поле в сопровождении табора «наших». Через телевидение по­дается сигнал потенциальным покупателям Су-35: самолет будет принят на вооружение. А тупеющему электорату тоже разводка-сигнал: Медведев еще не стал президентом, а печется о безопас­ности Родины. Блин, какая находка для страны!

Я смотрел сюжеты об этом представлении и вспомнил казах­скую поговорку:

Гонят одну овцу, а свистят на всю степь.

Вообще, богатое наследство Советского Союза выступает как ангел-хранитель режима Олигархата. Не будь его, кремлевскую камарилью давно бы ждал крах со всеми вытекающими послед­ствиями. Но задел, созданный предыдущими поколениями (раз­веданные ресурсы, нефте- и газопроводы, запасы урана, воору­жений, инфраструктура, заводы, электростанции, сданные «под ключ» научные разработки и т.д.) настолько велик, что до сих пор позволяет власти держаться на плаву, имитировать, паразитируя, бурную деятельность и даже возвещать о якобы своих успехах.

Тут тандем просто караулит моменты, стараясь использовать любое лыко в строку и всласть попиариться. Касается ли это за­пуска почти завершенных когда-то крупных проектов или удач­ной мировой конъюнктуры цен на припасенное укокошенной державой добро для потомков — все на саморекламу. Муха на спине взмыленного вола: «Мы пахали!» Даже в демографическую трагедию тандем умудряется подмешивать пиаровскую бурду.

Людоедская Великая Отечественная заставила страну жить по демографическим циклам. Послевоенный взлет рождаемости дал массу новых рожениц только через два десятилетия. А те уве­личили ресурс для восполнения населения еще через двадцать лет. Правда, к середине 80-х демографическая волна начала зату­хать, и Советское правительство приняло комплекс мер для сти­мулирования рождаемости. Был увеличен с полутора до трех лет отпуск по уходу за ребенком, значительно повысились пособия для детей, для многодетных семей выделяли вне очереди кварти­ры, бесплатные путевки в дома отдыха и многое другое.

И это подхлестнуло процесс: число будущих рожениц замет­но выросло. Время пришло исполнять им свои детородные функ­ции как раз в период путинско-медведевского дежурства по Рос­сии. Докатилось-таки до нас эхо 80-х, добралась волна до пустын­ного берега.

Сейчас трудно назвать точное число жителей в нашей стра­не. Перепись населения в 2002 году проводилась без обществен­ного контроля, под диктовку чиновников. И очень формально (на­пример, ни в мою семью, ни к моим друзьям и соседям никто то­гда даже не заглянул). Власть везде научилась считать нас без нас, выдавая на-гора нужные себе цифры.

В благополучных центрах «убыль» населения была зафикси­рована, а в регионах с худшими условиями жизни, откуда люд ва­лил в поисках лучшей доли, народу, по сравнению с 1989 годом, даже прибавилось. Специалистам это указывает на серьезные ис­кажения в данных переписи: от численности населения в регио­нах зависит величина дотационных отчислений им из Москвы, к тому же с миллионами «мертвых душ» легко фальсифицировать результаты выборных кампаний.

В зону сплошных надувательств мы превратили Россию, где куда бы ни повернулся, одни только «псевдо»: псевдостатистика, псевдоуспехи, псевдоповышение пенсий, псевдорост производ­ства, псевдовыборы, псевдоотчеты правительства перед псевдо­парламентом, псевдоборьба с ворьем и псевдозабота о людях!..

Официальные статистики говорят, что мы потеряли за ельцинско-путинско-медведевское правление всего семь миллионов человек, и осталось нас еще почти 142 миллиона. Откуда они бе­рут цифры, если даже перепись не внесла ясности, одному танде­му известно. По трагедиям в школе Беслана и на подлодке «Курск» люди поняли, что власть не очень-то интересуется точными дан­ными, заменяя подсчеты враньем. И здесь ей не может быть веры.

Независимые исследователи полагают, что реформы Бнай Брита «съели» 15 миллионов россиян (называю самую щадящую цифру), и нас всего осталось 134 миллиона. И это только первая ударная демографическая волна. Темпы депопуляции увеличат­ся, поскольку впереди одна репродуктивная яма за другой. Даже путинский санчо пансо министр образования Андрей Фурсенко признался «Эху Москвы», что через три-четыре года в стране бу­дет вдвое меньше студентов, чем сейчас и в школах некому ста­нет учиться.

Все проекты, заявленные кремлевской властью как бы в пользу народа, проваливаются. А «Гарвардский проект» Бнай Бри­та тихим сапом продвигается вперед: по нему «достаточный уро­вень населения» для России — 35 миллионов человек. Крайний срок выполнения задачи — 2050 год.

Казалось бы, ни в жизнь не придумать изворотливому Крем­лю на этом фронте повода для привычного бахвальства. Но тут докатилось то самое эхо 80-х, подползла цикличная волна вре­менного всплеска рождаемости. Опять ангел-хранитель залетел с теплым коммунистическим приветом из раскулаченного нувори­шами Отечества.

На ловца и зверь бежит. И вот уже Путин с победным видом топчется на демографической теме. За ним — Медведев. Ответы на «неожиданные» вопросы по телевидению, трансляции с разных трескучих заседаний. Оказывается, в роддомах оживление «бла­годаря реализации национальных проектов», курируемых танде­мом. И только. А дальше: «Зафиксирована устойчивая тенденция», «усилия дают положительный результат» и все в том же духе.

Какие усилия власти, какое участие приняла она пусть даже во временном росте рождаемости? То, что отдала детсады под торговые фирмы, магазины и рестораны? Или то, что все мень­ше больниц для безопасных нормальных родов, а ребенка обыч­ной семье почти невозможно поднять из-за бешеных цен на дет­скую одежду, продукты и медицинскую помощь? (Цинизм власти настолько чудовищен, что, запрещая ввоз молока в Россию из Бе­лоруссии, Путин без стеснения мотивировал это дешевизной продукции братской страны. Там батька Лукашенко поддерживает село. Мол, нашим торгашам-нуворишам придется снижать цены для населения, подстраиваясь под белорусов. А нувориши — опора путинизма, их интересы священны). А нищенская подачка под видом материнского капитала — натужный пиар Кремля.

Ведь все подогнано властью так— препона к препоне, как гробовая доска к другой гробовой доске, — чтобы люди не рожа­ли, чтобы население убывало с нарастающей скоростью. Нищета и бесправие — главные преграды росту рождаемости.

Даже в семье, где благополучный муж имеет работу, зав­трашнего дня боятся. Потому что все может рухнуть в один мо­мент из-за несчастного случая: 200 тысяч человек ежегодно полу­чают травмы на производстве, 14 тысяч становятся инвалидами, тысячи гибнут. В погоне за легкой наживой олигархи перестали обеспечивать безопасность рабочих мест, зато через псевдопар­ламент пролоббировали такие законы, что семьи погибших и ин­валидов остаются без средств к существованию. Откуда у нас два миллиона сирот? Частично — из этих семей.

Женщины наблюдательны — их не обманешь. Рожать? В та­кой стране, без будущего, ни в коем случае! И отправляются де­лать аборты: ежегодно число их увеличилось до полутора мил­лионов. Это столько же женщин, сколько отваживаются рожать.

Министр Татьяна Голикова предлагает бороться с абортами просто: разъяснительной работой, то есть пиаром. Наверно, что-то получится, если она возьмется пропагандировать личный опыт. Мол, если у людей нет денег и жилья, пусть поступают, как Голи­кова с мужем, тоже министром Виктором Христенко. В центре Мо­сквы, в особо охраняемом природном парке, где намечали раз­местить спортивные площадки для детворы, группа нуворишей возвела себе элитный поселок «Остров фантазий». На скромные чиновничьи зарплаты там заимела квартиру площадью 218,6 м² и семья Христенко-Голиковой. Эксперты оценили «конуру» в 2,5 мил­лиона долларов.

Кто-нибудь в таком случае подбросит Голиковой вопросик: где чиновники наскребли столько денег? И зря будет старать­ся. Ответ на него звучал многократно из кремлевских кабинетов: знать это — не дело общественности, без сопливых разберемся. Режим тандема дал безграничную свободу коррупции, воровст­ву — пользуйтесь!

Дать-то дал, но только Уголовный Кодекс применяет избира­тельно, считают потенциальные роженицы: «Себе и близким «на­шим» все, «не нашим» — закон!» Лучше не связываться. И отказываются продолжать род. Страшно давать жизнь ребенку в стране, где дети сотнями гибнут от произвола милиции и педофилов, а полтора миллиона российских девушек, не надеясь дома на бир­жу труда, зарабатывают проституцией в странах Европы и Азии. Вместо машин и электроники некогда великая Россия под управ­лением тандема торгует женщинами и детьми.

И на этом фоне Путин с Медведевым трезвонят о своих дос­тижениях. Ну что тут поделаешь, уже некого больше гнать, по­следняя овца сдохла, а они все свистят на всю степь.

«Блаженны в единовластных правлениях вельможи. Блажен­ны украшенные чинами и лентами» (Александр Радищев «Путеше­ствие из Петербурга в Москву»}. Может, блаженны они оттого, что испытывают чувства глубокой радости от больших дел на пользу российскому государству? А мы и я, в частности, не видим, не по­нимаем этого в силу своей ограниченности.

Мне хотелось бы избежать любой однобокости в толковании характера нынешней власти. И я готов добавить светлых тонов в свое описание — с лупой ищу положительные черты в солидар­ном царствовании тандема. Медведев — тень Путина. А что зре­ние тратить на тень! Поэтому смотреть надо на политические те­лодвижения Владимира Владимировича.

Утверждение первое обожателей Путина: он поднял эконо­мику, больше денег появилось в стране. По выражению едросов, мы встали с колен.

Если брать отвлеченные цифры, все это так — валовой про­дукт вырос, пополнился бюджет. Правда и мир не стоял эти годы на месте: показатели многих соседних стран были выше россий­ских. Но за фасад приятной цифири для нашего государства за­глянуть все-таки стоит.

Это был сиюминутный успех, который завтра, скорее все­го, обернется окончательным экономическим разгромом России. Мне ситуация напоминает первые дни похода Тухачевского на Варшаву: поляки как бы лениво сопротивлялись, расступаясь пе­ред ним, вытягивали его подальше от баз, питавших вооружения­ми и провиантом, затем сжали клещами и уничтожили армию. Ка­питуляция.

Нас тоже втаскивали в ловушку — внезапным ростом цен на энергоносители. Сырая нефть дорожала стабильно, Путин поти­рал руки: только вперед с трубопроводами и танкерами — все обозы с обрабатывающими, наукоемкими отраслями, даже сель­ским хозяйством и фармацевтикой уже не нужны. Как я упоминал, сколько сил набралось, бросили на добычу и экспорт сырья.

Закрылись 70 тысяч заводов и фабрик, даже трусы начали везти из-за бугра. «А что вы будете есть, во что одеваться, чем се­ять, пахать и лечиться?»— спросил Булат-Здравый Смысл. «Все куплю», — сказало Злато-Кремлевское беспутство. — Мы энерге­тическая держава, всех задавим». «Давите, давите»,— поддаки­вали нам с Запада и, ухмыляясь, заманивали поглубже в ловушку очередными скачками цен.

Не мог Путин не знать, что это элемент Большой Игры: пол­ный военный контроль над Россией должен подкрепиться пол­ным экономическим контролем, стало быть, и демографическим. Не будешь же выжигать русское население демонстративно на­палмом с натовских штурмовиков, надо, чтобы оно массово вы­мирало «добровольно», в результате неблагоприятных внутрен­них обстоятельств. Полный внешний контроль легко их созда­ет — блокадой.

Костью в горле Всепланетной Олигархии стоял прежде ОПЕК. Он контролировал цены на нефть, устанавливая их по соотноше­нию реального спроса в мире и предложения. Сложной системой финансовых комбинаций у ОПЕК этот контроль отобрали — он перешел на Уолл-стрит. А Уолл-стрит сделал его инструментом в Большой Игре Бнай Брита.

Торги фьючерсами на биржах Нью-Йорка и Лондона запус­тили в продажу огромные потоки «нефти на бумаге». Экономика давно переела, а спекулятивная система продолжала и продол­жает надувать контрактами пузырь. Уолл-стрит может в любой мо­мент поднять цены еще выше, а может обрушить их ниже плинту­са — зависит от целей. Хотя финальная цель у гегемонистов одна, применимая ко всем богатым недрами государствам: сначала по­садить их на сырьевую иглу, затем обвалами цен спихнуть в дол­говую яму. А там, с переходом на глобофашизм решать — с кем и как поступать.

Правители других стран-экспортеров нефти заметили мыше­ловку и постарались провести экономику стороной, а Путин толк­нул Россию к «бесплатному сыру». (Больше всех потерь из-за пер­вой серии падения цен на нефть уже сегодня понесла наша стра­на). Но это был только пробный запуск сложного финансового ме­ханизма, сконструированного в Нью-Йорке.

Не надо к бабке ходить, чтобы узнать: нас ждут вторая и тре­тья, намного превосходящие первую, ударные волны кризиса, организованные Уолл-стрит. Наставники Кремля дождутся 2012 года, помогут тандему симитировать выборы, застраховать их власть от случайностей новым частоколом штыков, а затем весело пус­тят с горки цены на нефть.

В мире полно месторождений, где себестоимость добы­чи энергоносителей намного меньше, чем в морозной России. По нижним планкам и будут выстраивать цены на нефть. А нам придется закрутить вентили на трубопроводах— не будешь же тратить рубль, чтобы вернуть копейку. Вот и «взял» Тухачев­ский — Путин Варшаву — капитуляция. Обозы уничтожены или разграблены мародерами. Мор. «Какая вам помощь? — с консо­лидированным высокомерием буркнет Запад. — У вас такие про­сторы, подыхайте, если ума не хватает нормально жить. Пусть эти территории осваивают другие».

Утверждение второе сторонников Путина: он повысил жизне­способность государства, погасив в регионах очаги самостийно­сти. В подтверждение этих выводов приводят успокоение Чечни и смиренность местных чиновников во главе с губернаторами.

Да, информацию из мятежной республики нам сцеживают вполне благоприятную. Теперь там, судя по телесюжетам, строят, гуляют на праздниках — душа действительно радуется. Путин на­шел ключи к решению горской проблемы! Надолго ли и, главное, на каких условиях? На этот вопрос самый точный ответ дает ло­зунг, распространенный сегодня в Чечне: «Аллах над нами, Рос­сия под нами!»

Я рассказывал в предыдущей главе, как в 1921-м, тяжелом го­ду для страны, вайнахи собрали учредительный съезд и создали Горскую республику, объединившую Чечню, Ингушетию, Кабар-ду, Карачай и Балкарию. Последователи имама Шамиля — вожди республики согласились оставить свое новообразование в соста­ве РСФСР, но только формально и при двух непременных услови­ях: во-первых, горцы не станут признавать законы Москвы, а бу­дут жить по адатам («Государство — это ничто, клан — все»), а во-вторых, русские должны убраться из Вайнахии, освободив земли джигитам.

Тогда центральная власть озадачилась: невозможно же со­вмещать в одном государстве цивилизованные нормы со средне­вековыми обычаями. Это первопричина вооруженных конфлик­тов — не сегодня, так завтра.

Владимира Владимировича, похоже, такие вопросы не зани­мают. Он согласился на оба условия и как широкий человек еще добавил третье: федеральный центр за счет русских регионов будет обеспечивать бесконтрольную кастовую систему Чечни боль­шими финансами (до 30 миллиардов рублей ежегодно).

У Рамзана Кадырова два идеала: Шамиль Басаев и Владимир Путин (Басаев научил его бесшабашности, а Путин — изворотли­вости, умению говорить одно, а делать другое). Он не приемлет светских правил и не скрывает, что воссоздает исламскую Чеч­ню — кланово-родовую систему, с адатами, с доисторическими законами гор.

Пока у матери-России есть деньги, пока она выкармлива­ет детище Кадырова, исламской Чечне с ней по пути. А что будет завтра? Об этом можно судить по парусам — под какие ветры на­страивает их тейп беной.

Тех вайнахов, кто воевал с сепаратистами на стороне центра или настроен пророссийски, называют «федеральными чеченца­ми». Участь их незавидная. Кого-то при загадочных обстоятельст­вах расстреливают в Москве, кого-то выдавливают из власти. И за­меняют «нужными людьми». К примеру, вместо одного из послед­них «федеральных чеченцев» в госструктурах — сенатора Мусы Умарова по рекомендации руководства «Единой России» в Совет Федерации от Чечни кооптировали Зияда Сабсаби. Он араб, ро­дился в Сирии, там закончил Дамасский университет. Приехал на Кавказ в смутные времена и был советником у муфтия Ахмада Ка­дырова, когда тот объявил России «священный джихад». Теперь обслуживает его сына.

Без лишнего шума остатки русских выталкивают из республи­ки. Угрозами, экономическим давлением. Сейчас русское граждан­ское население в Чечне составляет уже меньше одного процента.

Зря изощряется оппозиция, навешивая на Путина разные клички: нет, на карцевского доцента он не похож. По тому, как закручивает Владимир Владимирович комбинации-многоходов­ки, видно: умеет человек заглядывать в завтра. Только одним ли содержанием наполнено это «завтра» для него лично и для всей страны? Государство не имеет права не заботиться о своих даль­них перспективах. А политик может. Если ставит целью не служе­ние этому государству, а использование его на какое-то время. А там — хоть трава не расти. Главное, чтобы зеленели газоны, ска­жем, в Сардинии.

По примеру Чечни, выдаваемой Путиным за эталон отноше­ний с Москвой, диким феодализмом заражаются республики Се­верного Кавказа, даже те, где всегда практиковался внутриобще-ственный диалог и был какой-то порядок.

Рамзан Кадыров словно бы говорит другим горцам-руково­дителям: «Делайте, как я, и вы будете купаться в золоте». И они делают. Кремль покупает верхушку республик бесконтрольными дотационными средствами, не особо заботясь о развитии произ­водства (но доноры — русские регионы скоро сами останутся без штанов). Идет жуткое расслоение общества. Правящие кланы-ре­жимы держатся на штыках, но могут чебурахнуться в одночасье, поскольку не имеют другой опоры. Там, где русский тянется от беспредела к бутылке водки, горец — к оружию.

Так что кавказский котел закипает. Экстремизм набирает силу: снова бродит по Кавказу призрак Горской республики, неза­висимой от России. Независимой от неуклюжей политики Крем­ля, с его неприемлемой для мусальман современной антикульту­рой и развратным телевидением. На что будут жить? Добычей от привычных набегов на слабых соседей и наркотрафиком — кана­лы транспортировки героина из Афганистана в Россию и Европу уже налаживаются.

Температуру сепаратистских опасностей всегда можно оп­ределить по отношению к русским. Их гонят с насиженных мест. А те, что остались? Как показывают социологические опросы, от­крыто говорят об ограничении своих прав и собираются куда-ни­будь уехать 57 процентов русских в Ингушетии, 40 процентов — в Чечне, 29 процентов — в Кабардино-Балкарии, 25 процентов — в Карачаево-Черкесии и 17 процентов — в Дагестане.

Так выглядит умиротворение Чечни по-путински: перевел на «потом» стрелки часового механизма фугаса и прикрыл его для маскировки словесным тряпьем.

И другие регионы России Кремль вроде бы привязал к себе лояльностью чиновников. За эту лояльность дал право на вседоз­воленность, возведя в норму круговую поруку. Но опыт показыва­ет, в том числе и опыт Советского Союза, что из чиновников полу­чаются ненадежные скрепы.

Они и сами это хорошо понимают. Не случайно же вместе с федеральными бюрократами сейчас активно готовят себе запас­ные аэродромы, скупая собственность в странах Европы, и регио­нальные чинуши. Крысы заранее чувствуют, когда корабль пойдет ко дну. По данным независимых исследователей, за годы правле­ния Путина — Медведева нувориши от власти на покупку недви­жимости в Англии, Испании, Италии, Франции, Хорватии, Греции и других государствах потратили около ста миллиардов долларов.

Не случайно и другое: усиливается охрана губернаторов с мэрами крупных городов, и не только. Они чувствуют себя, как на чужой земле, будто гауляйтеры на оккупированной территории: быстрее мимо народа в свою берлогу или на чиновничью сход­ку— в кортежах, за бронированными стеклами.

На всех уровнях — от Кремля до Тьмутараканска власть са­моизолировалась от общества, превратилась в улицу с односто­ронним движением. И борзеет на глазах. А что же народ, который ее породил и над которым она глумится? Его путинизм шаг за ша­гом отодвигал от управления страной — отменой референдумов, упразднением выборного Совета Федерации и одномандатных округов, низведением всего парламента до уровня полового Оли-гархата, запретом митингов, забастовок, полицейскими акциями против создания гражданского общества и многим другим.

Даже таракан, когда бежит по столу, останавливается у края. Эта власть края не знает. Она постаралась вырвать из рук народа все правовые инструменты контроля над собой. И вырвала. Но на­род стал вспоминать, что под лавкой у него всегда что-то припа­сено. Не впервой попадать в капкан узурпации. В нем начал про­буждаться Емелька Пугачев. Пока еще, зевая спросонок, но уже разминаясь для предстоящего дела. Потому-то чинуши собирают­ся смазывать пятки, чувствуя временность своего положения.

 8

Ельцин начинал, Путин завершил создание модели государ­ства в виде перевернутой пирамиды. Вершина пирамиды — его личная власть, на ней держится вся конструкция. И эту неустой­чивую постройку едросы выдают за образец высокой жизнеспо­собности страны. Хотя обреченность такой модели заложена за­коном природы.

Пока на основание пирамиды не жали большие проблемы, пока ее вершина — власть Путина опиралась на прочное наслед­ство СССР, хлипкая конструкция, шатаясь, держалась. Но опора подтаяла, сверху начали давить тяжелые социальные неурядицы, как глыбы льда на хрупкую крышку — конструкция стала завали­ваться. Крен еще особо в глаза не бросается, но процесс, что на­зывается, пошел.

Щели, откуда может сквозить персональная опасность Пу­тину, хорошо зашпаклеваны, все подмято под нахальный абсо­лютизм. Казалось, бояться нечего: тандем с близким окружением «наших» сам сочиняет удобные для себя законы, сам их принима­ет, сам решает, сколько отнимать денег у регионов, сам распоря­жается собственностью страны, сам судит и сажает людей в тюрь­му, сам щедро вознаграждается и также щедро восхваляет себя в собственных средствах массовой информации. Беспрецедентное объединение властей в одних руках!

Но эта Система, как черная дыра, очень прожорлива. Она способна выживать разве что на базе сильной, захлебывающейся в деньгах экономики. А ее нет, она вообще загибается из-за этой Системы. И поскольку основная часть ничтожных российских до­ходов течет за рубеж и разворовывается «нашими», приходится выдавливать последнее из стабильных регионов, превращая их в нестабильные.

Оттуда и начинает сквозить опасность для путинской по­стройки барачного типа.

Гауляйтерам с шатией-братией и самим надо кормиться на своих территориях. А еще нужна доля громадному аппарату при­смотра за гауляйтерами: не утаили ли они часть барышей от мо­сковских назначителей, не оставили ли каких-нибудь ниток на обобранном населении? Для пригляда за назначенными Крем­лем гауляйтерами-губернаторами вождь едросов назначил еще восемь рейхсляйтеров-полпредов президента, возглавивших фе­деральные округа. (Подозревают, что по границам этих округов Бнай Брит планирует расчленять Россию югославским методом).

В ненасытное чрево своей Системы, для ее поддержания Пу­тин с Тенью засовывают последнее: отобранные у науки финан­сы, а у населения льготы, бесплатную медицину, бесплатное об­разование — все, на чем держалось уважение к государству. А в регионах, чтобы избежать коллапса после проходов федеральных Мамаев, вынуждены повышать постоянно налоги на жилье и зе­мельные участки, плату за проезд и коммунальные услуги, стои­мость аренды помещений, торговых мест, билетов в бани, кино­театры и проч.

Все издержки Системы, а точнее, тяжелые последствия тупи­кового путинского владычества, сваливают на плечи народа. Жиз­ненный уровень падает. Тандем понимает, что предел терпения у нации наступил и еще сильнее свистит на всю степь, перемежая тошнотворный пиар с угрозами «экстремистам» и ужесточением полицейских мер. Не очень-то пугают людей бледные от праздно­сти кулачки питерской парочки: почти половина опрошенных в регионах уже готова выйти на баррикады.

«Не нужна Москва нашей области, — все чаще слышу в по­ездках, — она стала враждебна России, надо отчаливать от нее». И бизнес и власть на местах не являют собой монолит. Федераль­ные назначенцы и представители, так называемого, большого бизнеса держатся за Москву. Но их мало. Зато остальные, зажатые двойным гнетом, идею разрыва с кремлевской властью приветст­вуют: не способна она выполнять свои функции, кроме фискальных. Не скажу, что центробежные силы выпряглись окончательно. Однако настроения в народе такие: найдись талантливые демаго­ги-сепаратисты, и он за ними пойдет. А головастая, но очень злая от безнадеги молодежь подрастает.

Хотя в Кремле, возможно, спокойно воспримут и такое раз­витие событий. Пожмут плечами на известие об эксцессах в ре­гионах: «Пусть пока хоть формально, по примеру Чечни, числят себя субъектами России». Для сбора налогов при этом переадре­суют из самостийных территорий штаб-квартиры доноров-корпо­раций, доноров-холдингов, доноров-компаний в Питер и Москву. Не в единстве страны счастье творцов Системы, а в деньгах!

Путина считают сторонником жесткого централизма. Каждый державник, и я том числе, тоже за централизм власти в России. Так что стоим мы вроде бы на одной платформе. Исторический опыт помог выбрать позицию. Правда, вкладываем мы в это поня­тие разное содержание.

Дважды наша страна отказывалась от централизма и дважды летела в пропасть.

Один раз при Керенском — Ленине, вынув скрепляющий стер­жень самодержавия и передав всю власть Советам— империя посыпалась, на ее территории образовалась масса незалежных республик. Другой стержень — партийный аппарат, выстроенный Сталиным, удержал и скрепил страну.

Второй раз беда подкралась при Горбачеве, о чем я упоми­нал, когда он удалил цементирующую сердцевину — КПСС, не за­менил ее прямыми выборами президента СССР, а перевел много­национальный Советский Союз на парламентский путь. Это доби­ло страну. Парламентаризм не для нас.

Но и в централизме бывает больше разрушительных сил, чем созидательных. В зависимости от того, в какую сторону наклонит нация свое государство с лезвия бритвы. Представим наивно, что, принимая от Ельцина скипетр, Путин стоял перед выбором: кем войти в историю — крупной государственной личностью масшта­ба Столыпина или заурядным политиком с несмываемой печатью Семьи. Однако не пойдем за простодушным мнением, будто он сходу мог круто менять курс первого президента РФ. Но по про­шествии какого-то времени, когда теряли остроту— что не ис­ключено — заложенные Семьей в тайниках материалы-разобла­чители, возможность для выбора все-таки открывалась.

Он состоял в следующем: или упрочивать разрушительный па-ханский централизм (Паханат), заложенный Ельциным, или посте­пенно выруливать на демократический централизм с его мощной подъемной силой. Все зависело от духовных качеств самого Пути­на. Любые модели паханского централизма — белого, голубого, ко­ричневого — основаны, как известно, на правовом беспределе и грубом волюнтаризме, а демократический — на воле народа (не путать с организационным строением КПСС). У Паханата отсутству­ют критерии во всех сферах, не знает он меры в отношениях цен­тра с регионами — перекручивает гайки и срывает резьбу.

Переход к демократическому централизму предусматривал в первую очередь обновление некоторых глав российской Кон­ституции. Тех глав, которые не выдержали испытания временем и не работали на стабильность государства. Как член Конститу­ционного совещания, созданного указом Ельцина летом 93-го, я помню ту авральную обстановку при подготовке проекта Основ­ного закона.

Это был базар. Нас собралось более 800 человек, разбитых на группы, в которые начальниками президент назначил таких «великих демократов», как Виктор Черномырдин и Анатолий Соб­чак. Один из них на дух не переносил малейшего контроля над правительством, другой, став мэром, по-диктаторски игнориро­вал решения депутатов Петросовета. Мы несли им свои предло­жения, они их фильтровали по своему «самовластному» вкусу и что-то передавали «наверх».

А там, как я понял из разговоров с Ельциным, варился настоя­щий проект документа с использованием выгодных для Кремля компонентов из основных законов США и Франции. Мы были толь­ко массовкой, кордебалетом — сольную партию, правда, за кули­сами исполнял с помощниками придворный юрист Сергей Шах­рай (У нас даже примета была: если Борис Николаевич выделял Шахраю охрану, значит Кремль задумал большую пакость — или ОПУС выползет из норы, или указ № 1400). На все критические за­мечания членов Конституционного совещания Ельцин успокои­тельно говорил: «Это переходный документ, чтобы стабилизиро­вать власть. Поживем какое-то время и начнем корректировать статьи». Он как всегда лукавил и стягивал на себя полномочия от­нюдь не для стабилизации обстановки. Почему и спешил, по вы­ражению Бурбулиса, протащить Конституцию через задницу.

Путин мог предложить изменения в Конституцию для уси­ления сдержек и противовесов. Здравый смысл требовал чаще и шире выносить вопросы на всенародное обсуждение. Италия, к примеру, наевшись досыта паханского буйства Муссолини, сразу после войны внесла в Конституцию такие нормы, как «народное вето» (по требованию 500 тысяч избирателей проводились референдумы для отмены ущемляющих интересы населения законов и приравненных к ним актов высшей власти) и «народная инициа­тива» (не мене 50 тысяч избирателей имели право вносить свои проекты законов, с обязательным их рассмотрением двумя пала­тами парламента).

Тот же здравый смысл диктовал необходимость ограничить полномочия президента определенными рамками, за которыми уже начинался маразм, и упростить механизм отрешения от вла­сти главы государства в качестве профилактической меры про­тив злоупотребления должностью. А обе палаты Федерального собрания должны были формироваться только по мажоритарной системе (пусть партии идут в народ, а не народ — в услужение к партиям) и получить широкие права контроля за деятельностью исполнительной власти — через парламентские расследования, через выражение недоверия плутоватым членам правительства, с обязательным их отстранение и т.д.

Такой порядок— действенное средство от коррупции. Он очистил бы обе ветви власти от проходимцев и непрофессиона­лов, купивших доходные места. И это ставило бы заслоны против укоренения кастовости в обществе— опаснейшего врага граж­данского мира, когда одна, не лучшая часть нации бессменно вла­ствует, а другая, более одаренная, вынуждена прозябать в неспра­ведливости и копить силы на революцию. Конституция должна закладывать четкие механизмы вертикальной и горизонтальной социальной мобильности, задействовать все социальные лифты для беспрепятственного перемещения активных групп населения из одного сословия в другое, чтобы не оставлять лазеек для вы­рождения демократического централизма в паханский.

В иерархии властей иную ступеньку определяет здравый смысл для судебной власти. Глава о ней — седьмая расположена в хвосте ельцинской Конституции — туда и в жизни загнал ее Оли-гархат, сделав придатком и даже цербером политической системы.

Закрытый порядок наделения полномочиями через Кремль делает судей, с одной стороны, инопланетянами для народа, не­доступной кастой, а с другой — понуждает их прислуживать ра­ботодателю. Судебную власть ельцинская Конституция поставила лишь в независимость от общества, но положила под бюрократию, которая вся плотно соединена пуповиной с Кремлем. Для Пахана-та это естественно, выгодно, а для демократического государства недопустимо, поскольку ставит над законом часть нации.

Выборы судей на альтернативной основе (они практикуют­ся в Швейцарии и 30 штатах Америки) снижает их зависимость от властей, от чиновничества и заставляет честнее служить закону. Хотя бы из-за боязни быть забаллотированными на новых выбо­рах (через два или четыре года). Выборные народные судьи в Со­ветском Союзе — помню это прекрасно — гораздо меньше лебе­зили перед чиновничеством, чем нынешние. И часто находились с ними даже в состоянии холодной войны. Газеты той поры не­редко писали, о конфликтах между судьями и партийными функ­ционерами, обычно принимая сторону служителей Фемиды.

Заинтересованный в сохранении и укреплении государства политик должен понимать, что Россия — это, к примеру, не Вели­кобритания, где вообще нет Основного закона страны как таково­го. Там устойчивые вековые традиции, и вся жизнь строится на со­вокупности давних законов и прецедентов. Скажем, Билль о пра­вах, гарантирующий британцам свободы, принят еще в 1689 году. Им вполне хватает общих деклараций, пригодных на все столетия.

Россия — страна коловратных традиций. После каждого пе­реворота — верхушечного или иного — флаги меняют цвета: то, что вчера считалось доблестью и геройством, сегодня преследует­ся, и наоборот. Даже одному поколению приходилось несколько раз начинать свои отношения с государством «с чистого листа».

Нация выросла на пренебрежении к правовым актам, а чи­новники наловчились любую недоговоренность документов трак­товать на свой лад. Если напишешь «дважды два» и через знак ра­венства не поставишь «четыре», то они обязательно начнут при­спосабливать в конце свои цифры: один результатом обозначит «три», другой — «пять», третий — «десять». Поэтому традицион­ные голые декларации о свободах, кочующих по конституциям цивилизованных стран и эффективно там работающих, в России часто оказываются пустым звуком.

Для обуздания бюрократической самочинности в выполне­нии норм Конституции, в ней самой должно быть больше одно­значности и конкретики (юристы-теоретики схватятся за голову!). Это практикуют государства, где распространен правовой ниги­лизм. То есть, наши родные браться. Если статья конституции дает право проводить мирные митинги и собрания без предваритель­ного разрешения, то дальше должно следовать положение о не­отвратимости уголовного наказания чиновников за воспрепятст­вование этим мероприятиям.

Похожая ситуация со свободой слова и правом граждан на получение достоверной информации. Это пустые декларации Ос­новного закона, если в нем не прописан пункт о недопустимо­сти монополизации средств массовой информации государственными органами, физическими, юридическими лицами и не обо­значена неминуемость уголовного наказания загребущим рукам. Прямое нарушение Конституции даже Хозяином Кремля чревато импичментом.

Диктаторские полномочия президента в ельцинской Кон­ституции расписаны с любовью, густо, подробно, но в наделении граждан правами она — документ намеков. Сплошные отсылки. Намекнула на права и отослала за ними или в исполнительную власть или в парламент. А там будут думать еще долго-предолго, сколько отщипнуть от своей вольницы и сунуть в открытый рот граждан.

Вот, например, положения первой и второй глав никто не во­лен пересмотреть (даже Бог!), кроме Конституционного Собрания. Порядок его формирования и созыва должен установить феде­ральный закон. Конституция живет уже 17 лет, а закон принимать не спешат. На обсуждение проблем с пчелами и презерватива­ми у парламента времени хоть завались, а тут что-то не выгорает. Случайность? Едва ли. Ведь именно в этих главах фишки ельцин­ской Конституции — право власти передавать природные ресур­сы в частные руки. Собственники — а это Абрамовичи, Дерипа­ски, Потанины, Усмановы, Алекперовы и другие могут свободно, по своему усмотрению пользоваться всеми недрами России.

Да, очень старался Борис Николаевич спрятать от нации кон­чик иглы со смертью сырьевой олигархии страны.

Я прошелся только по Конституции, не открывая Америк. А Паханат заложил вокруг столько противодемократических мин, что на их обезвреживание новому лидеру требовались силы и воля.

Гипотетически, повторяюсь, перед Путиным открывались многообещающие дороги, куда он должен был повернуть госу­дарство с курса опустошительного. Но, как видим, не повернул, а все годы доводил до готовности ельцинские незавершенки, до­полняя ельцинизм от себя усилением волюнтаризма, безгранич­ным бесстыдством власти, ее дремучей некомпетентностью и жестокостью. Он и не мог повернуть — откуда у людей эти наде­жды? — потому что Природа вложила в него иное качество безус­ловных рефлексов.

Родоначальник знаменитой цирковой династии Владимир Леонидович Дуров увлекался экспериментами. Рассказывают, как он долго наблюдал за воробьями — птицы всегда прыгают одно­временно на двух лапках. Такими их слепила природа. Циркач за­думал научить воробья ходить, переставляя лапки попеременно, как это делают те же скворцы. Целых два года бился эксперимен­татор над перевоспитанием упрямой твари. Безрезультатно. И за­ключил: воробьи дрессировке не поддаются.

Каждому свое — это о всем живом на планете, в том числе и о человеке. Сколько бы ни учили иных, попавших в большую по­литику, не прыгать, как воробей, от добычи к добыче, а размерен­но переступать с ноги на ногу, склевывая вредителей урожаев — бесполезно. Жаль, некому передавать нашему электорату умение отличать кандидатов на президентских выборах не по словам — по рефлексам.

Врожденные рефлексы Путина, о чем говорилось, прояви­лись давно. К ним добавлялись рефлексы условные: от проныр­ливых гэбистов он набрался лукавства и алчности, от Собча­ка— нарциссизма и хлестаковщины, от Ельцина— угрюмого презрения к судьбе нации. Все эти качества в бесконтрольной об­становке Кремля развивались, а после внутреннего брожения и смешивания выдали диффузный продукт на-гора большой разру­шительной силы.

И кадры вождь едросов подбирал по своему образу и подо­бию. Говоря без обиняков, мы имеем сегодня у власти самую бес­помощную и в то же время наиболее опасную для страны коман­ду. За все советские и послесоветские годы.

Тандем пытается управлять государством как единой табач­ной фабрикой. Эта система вошла в острое противоречие с эко­номической реальностью, которая уже не приемлет единообра­зия и тупого распорядительства. Стараясь управлять всем и вся. Кремль вынужден постоянно усложнять структуру исполнитель­ной власти, разрыхляя «вертикаль» и сажая на одну и ту же функ-циюмножество нахлебников. Всюду параллелизм, сутолока, бес­толковщина. Суть дела тонет в бумагах, из которых лишь изредка выглядывает объективная информация. Власть погрязла в пусто-порожности, отдаляясь от реальности дальше и дальше. Она ис­черпала свои управленческие ресурсы и выронила поводья.

Природа не терпит пустоты. Там, откуда путинизм по сво­ей недееспособности окончательно вытеснил государство, стали царствовать пещерные порядки временщиков-олигархов. Власть попала в унизительную зависимость от кучки толстосумов. А Пу­тин-то, по заявлениям едросовских аллилуйщиков, вроде бы при­жучил олигархов. Надо же такое придумать! Тройку нуворишей вождь «наших» и вправду загнал за Можай, да только не по при­чине тяги к порядку — те ребята хотели быть круче его и сразу начали щелкать по носу путинской спеси. А потерпели бы, как остальные, спрятав на время свою гордыню в штаны, нашли бы об­щие интересы с новым хозяином Кремля и теперь безо всякого спроса вывозили бы за бугор остатки России подальше от труп­ного запаха власти.

В конце путинского президентского срока оборонщики стра­ны вдруг снова подняли большую тревогу: тихим сапом Владимир Потанин заключал с американцами невероятный контракт. По нему «Норильский никель» обязался оптом, на долгие годы впе­ред, продать компании «ОМ Group» весь производимый в России кобальт — несколько тысяч тонн. За эту услугу Потанину с прияте­лями переходили от американцев в собственность крупные заво­ды в Финляндии и Австралии — дочки «ОМ Group».

Кобальт— ценнейший стратегический металл, его мировой рынок всего 60 тысяч тонн в год. Он используется в сфере высо­ких технологий, в производстве специальных и сверхпрочных сплавов для авиа- и ракетных двигателей. На его основе разрабо­тана ториево-кобальтовая бомба «поганка-вонючка» — та самая нейтронная, которая не вызывает при взрыве ударной волны, ос­тавляя нетронутыми дома, но сильно заражает местность, убивая все живое. Весьма сподручное Бнай Бриту средство для искусст­венного регулирования численности населения на планете.

В результате контракта «ОМ Group» становился монополи­стом на рынке кобальта во всем мире. Предприятиям оборонной и других высокотехнологичных отраслей предстояло теперь идти за российским металлом с поклоном к американцам — продадут или не продадут? А компания «ОМ Group» еще на стадии подго­товки контракта увеличила цену на кобальт на 50 процентов, а позже на столько же. Монополист — что хочет, то и диктует.

Оборонщики кинулись к министру промышленности и тор­говли Виктору Христенко: надо сорвать антироссийскую сделку Потанина! Там никакой реакции, только беспомощное мычание. И в Минобороны, в ФСБ, где обожают лепить перед телекамерами шпионов из беззащитных бедолаг, тоже разводили руками. И кое-кто, устремляя взгляд к потолку, строил догадки: видать большой человек вошел в долю с олигархом. В условиях цепной корруп­ции это давно считается нормой.

Федеральная антимонопольная служба (ФАС) все же напра­вила в ОАО «Норильский никель» запрос с требованием предоста­вить информацию по сделке. Потанин с командой даже не ответи­ли. Да кто она для них такая — эта ФАС: слабый писк представителя власти, купленной олигархами с потрохами и потому зависимой-перезависимой. Словом, некому было помешать сделке.

«Да кто она такая — эта Россия, чтобы с ней считаться», — может сказать Потанин о стране в целом. Потому что его фирмы, через которые он вместе с Олегом Дерипаской и Алишером Усмановым полностью контролируют «Норильский никель», зареги­стрированы в кипрских и других офшорах. А компании Дерипа­ски — на островах Джерси и Британских Виргинских. А компании Усманова — рядом с фирмами владельца «Северстали», для кото­рого наше Отечество тоже лишь место для сафари.

Житель Лондона Роман Абрамович, основной владелец хол­динга «Евраз Групп» давно уже де-юре отчалил от России. Цен­тральный офис холдинга находится в герцогстве Люксембург, там же зарегистрирована сама компания. До нее наши законы дотя­нуться не могут, по этой причине акциями «Евраз Групп» торгу­ют только на Лондонской фондовой бирже и в России в оборот не пускают. Словом, абсолютно чужая для нас структура, как десятки английских или американских компаний. Зачем тогда о ней гово­рить? А затем, что де-факто владелец самых длинных яхт в мире отрываться от кормилицы-России не собирался.

В собственности холдинга Абрамовича Нижнетагильский, Западно-Сибирский, Новокузнецкий и прочие крупнейшие ме­таллургические комбинаты, шахты Кузбасса, в том числе «Рас-падская»— могильщик горняков. Находкинский морской порт и многое другое. Предприятия тужатся из последних советских сил, а прибыли — до 90 процентов олигарх со товарищи перево­дит себе в дивиденды и отправляет за рубеж. Эти прибыли нема­лые — исчисляются миллиардами долларов, потому что работя­гам хозяева платят копейки, на обновление производства и меры безопасности труда не тратятся.

По такой же схеме выкачивает активы России остальная олигархическая братия — сотни миллиардов долларов. Затем с микроскопической долей увезенного заявляются — пинком в дверь — в распорядительные органы нашей страны для скупки по дешевке новых порций собственности. И Кремль развешивает с телеэкранов лапшу: в Россию прут иностранные инвестиции — какой благоприятный климат создали едросы под мудрым руко­водством вождя!

Произошла интересная эволюция, не замеченная Дарвиным: превращение «новых русских» в «новых иностранцев». Покрови­тель этих «новых» Владимир Путин по-мичурински выпестовыва-ет экзотический для России сорт фрукта — «человекоподобный»: налог на дивиденды установил сиротский — от девяти до нуля процентов. А в кризисных 2008— 2009 годах, когда «новые иностранцы» стали хлопать себя ладонями по якобы совсем пустым карманам и грозить невыплатой зарплаты рабочему люду, тандем вывалил им в качестве помощи бюджетные миллиарды. То есть те средства, которые собрал с того самого рабочего люда в виде на­логов, пошлин, штрафов и других выдумок власти.

Иначе нельзя: «новые иностранцы» переросли из хозяев гра­дообразующей собственности в государствообразующую и госу-дарствоуправляющую корпорацию. Эти деньги, естественно, тоже побежали в офшоры. От спячки экономики страна зарастает кра­пивой и лопухами, зато движение капитала, как видим, налажено четко. И лишь в одну сторону.

Через офшоры из России вывезли за рубеж и превратили в собственность иностранцев энергетические ресурсы, прибыль­ные заводы, золотодобывающие предприятия Восточной Сибири и Дальнего Востока. Некоторые называют это скрытой концесси­ей. Но концессия — аренда, а тут полномочные чинуши просто-напросто раздаривают страну. На каких условиях?

По оценкам экспертов, до 70 процентов экономики уже не принадлежит России. Как были, так и остаются на месте постро­енные в советское время комбинаты, заводы, горнорудные пред­приятия, трубопроводы. Но все это де-юре не наше. Наши грязь и гарь от них, залежи вредных отходов, тысячи трупов русских лю­дей после аварий и взрывов. И территория тоже не наша, она по­делена между новыми и старыми иностранцами: на какой-то части устроил свой концлагерь для населения один олигарх, еще на ка­кой-то — другой. Там соревнуются между собой садистские поряд­ки помещицы Салтычихи и пушкинского крепостника Троекурова.

Сами олигархи могут обретаться в Лондонах, Парижах, на вил­лах средиземноморского побережья. Здесь их представляет ме­неджмент — наемники из числа наших соотечественников. Об их бесчеловечности ходят легенды. Еще во время фашистской оккупа­ции было замечено, что наибольшей жестокостью отличались по­лицаи из наших. Даже немцы удивлялись. Хотя чему тут удивляться: наемники старались и сегодня стараются выслужиться перед хо­зяевами чрезмерной свирепостью, чтобы на ограблении и втапты­вании в дерьмо подневольных заработать себе пайку побольше.

Вседозволенность паразитов и бесправие рабочего люда на­растают. Верховная власть купается в самолюбовании, чиновни­чество бездельничает, подстегиваемое только взятками, общест­во в тревоге чего-то ждет. А деградация морали, культуры, науки, всего остального идет полным ходом.

Россия шаг за шагом опускается в ад. Уже тошнит людей от серного запаха преисподней.

Не только у меня — у многих от наблюдения за современной жизнью ощущение дежавю. Все это уже было с нашей страной. Было с нашим народом. Когда? А попробуем вспомнить.

В нашей стране с «непредсказуемым прошлым» с каждой сменой властей предшествующие события в угоду новых вождей или политической конъюнктуре искажались и искажаются пропа­гандой до неузнаваемости. Умышленный субъективизм в оценках личностей, подлитый в речи и публикации, всегда ставил своей целью оправдать действующий на данный момент режим. Режи­мы менялись, сдвигались акценты в оценках, но что-то приблизи­тельное в сознании поколений откладывалось. На этом строятся упрощенные выводы обывателей, далеких от политических хит­ростей, о том или ином историческом деятеле.

Вот и о появлении Сталина как вождя, о взятии им под кон­троль страны гуляет искривленным зеркалом миф: Ленин оставил после себя на хозяйстве Иосифа Джугашвили (Кобу), а он, пользу­ясь властью, растолкал локтями интеллигентных соратников, пе­ресажал их и установил личную диктатуру. Это мнение заклады­валось на песке либерально-антидержавной пропаганды, без ка­кого-либо учета реалий тех трагических лет.

Сталин был инородным телом в команде Ленина. Предла­гая на Шестой Пражской конференции РСДРП заочно кооптиро­вать его в состав ЦК, Владимир Ильич даже не помнил фамилии выдвиженца («Надо того грузина»), а приближал будущего вождя в знак благодарности за деньги, добытые тем для большевиков «Тифлисской экспроприацией».

Коба слыл патриотом своего государства, Ленин же презирал русских и все русское. Своему другу Георгию Соломону он гово­рил: «Дело не в России, на нее, господа хорошие, мне наплевать, это только этап, через который мы приходим к мировой револю­ции» (Г. Соломон «Ленин и его семья (Ульяновы)», Париж, изд-во «Мишель», 1929-1931). Более радикального мнения о стране и ее населении придерживался Лев Троцкий: это хворост в топку ми­ровой революции.

Он и стал после октябрьского переворота вторым, а может быть, первым в большевистской команде («Вот пришла великая революция,— вещал трудящимся председатель Петроградско­го ЧК Моисей Урицкий, — и чувствуется, что как ни умен Ленин, а начинает тускнеть рядом с гением Троцкого»). Ему вторил Анатолий Луначарский: «Троцкий бесспорно превосходит его (Лени­на): он более блестящ, он более ярок, он более подвижен»). При Ленине, отодвинутом в сторону, насаждался культ личности Льва Давидовича: пресса называла его «сверхчеловеком», «главным архитектором революции», в Троцк были переименованы город Гатчина под Петроградом и несколько других населенных пунк­тов. Было издано 17 томов сочинений и речей Льва Давидовича. И еще больше — о нем самом. Как нарком по военным и морским делам и председатель Реввоенсовета Троцкий при Ленине и по­сле него фактически управлял страной, расставив на ключевые посты своих людей.

А что Сталин? Заштатный нарком по национальным делам, потом, в апреле 1922 года, ему всучили, как им казалось, тоже по­бочную должность — генсек ЦК РКП(б). На заседании Политбюро стать генсеком предложили сначала Троцкому. Он отказался: на­мечалось-то наводить канцелярский порядок в работе Секрета­риата. Отказались и другие. Но Сталин Ленину отказать не мог.

Вето подчинении насчитывалось всего-то 325 сотрудников партаппарата, а вся работа была «бумажная»: протоколы собра­ний, пленумов, съездов. Троцкий с командой делали жизнь, во­рошили страну, а Кобе предстояло в бухгалтерских нарукавниках перебирать учетные карточки. Его с издевкой называли «товарищ Картотеков».

Не вырастают крупные протестные фигуры на ровном месте. Для этого общество должно попасть в турбулентную зону социаль­но-политических кризисов, устать от бесчинства и безответствен­ности властей, возненавидеть их. Антироссийская команда Троц­кого все это обеспечила лихо и в короткие сроки. Страна созрела для появления диктатора-защитника национальных интересов.

Это уловил Феликс Дзержинский. В письме председателю ВСНХ Куйбышеву от 3 июля 1926 года он предсказывал: «Дорогой Валериан! Мы из этого паралича не выберемся без хирургии, без смелости, без молнии. Все ждут этой хирургии… Сейчас мы в бо­лоте. Недовольства и ожиданий кругом, всюду. У нас сейчас нет единой линии и твердой власти… Если не найдем этой линии и темпа — оппозиция наша будет расти и страна тогда найдет сво­его диктатора».

Сталин — явление вызревал из ситуации. Она его выносила, как мать вынашивает свой плод, вскормила молоком ненависти к ворюгам, лицемерам, губителям Отечества и дала стране крутого вождя, не знавшего пощады. Как эта ситуация возникла? Вернусь ко времени приготовления большевистского переворота.

Покинув в 1916 году Европу, интернациональный револю­ционер Троцкий с семьей жил в Нью-Йорке. Его дядя банкир Аб­рам Животовский ввел племянника в круг молодого тогда Бнай Брита, который уже пропихнул в президенты США своего челове­ка— Вудро Вильсона. Льва Давидовича окружили заботой. «Его власть была столь большой, — вспоминал полковник Маклин, — что поступали приказы оказывать ему всяческое содействие». (Энтони Саттон «Уолл — стрит и большевистская революция», Арлиггтон Хаус, 1974).

После февральской революции в нашей стране Бнай Брит со­брал большую команду во главе с Троцким, посадил на пароход и, снабдив крупной суммой, отправил в Россию: «Власть там валяет­ся на земле, надо ее подбирать». И сосредоточить в руках амери­канских ставленников.

Льву Давидовичу как сильно⁰ нашкодившему гражданину России въезд к нам был заказан. Но не срывать же дело из-за такой мелочи. Президент США Вудро Вильсон сам выдал Троцкому американский паспорт, к нему прилагались виза для въезда в Россию и британская транзитная виза. В одночасье Лев Давидович, не меняя фамилии, стал янки с паспортом — вездеходом. С приключениями десант Бнай Бри­та во главе с Троцким добрался до России. Правительство Керенско­го распадалось, власть действительно валялась в пыли.

В сентябре Госдеп США получил от своего посла из Петер­бурга Фрэнсиса, связанного с Троцким, телеграмму о подготовке к большевистскому перевороту и сроках его проведения. И Гос­деп и британское правительство предупредили своих граждан в России о необходимости отъезда из страны « по крайней мере за шесть недель до начала большевистской фазы революции». (Э.Саттон. Там же). И переворот свершился. Им непосредственно руководили, в основном, Троцкий с Урицким, тоже прибывшим на пароходе из США и тоже с американским паспортом.

Американцы спешили с забросом группы Льва Давидовича, потому что имели информацию от своих послов из Европы: Гер­мания готовит большевистский десант в Россию во главе с Лени­ным. Владимир Ильич узнал о февральской революции, проживая в Швейцарии, там его и еще 35 человек погрузили в вагон и через немецкую территорию повезли в нашу страну. Немцы, наверное, тоже сказали: хватит революционерам просиживать в пивнушках штаны, власть валяется в пыли — пусть делом займутся под кон­тролем Берлина.

Тогда западный мир еще не был консолидирован в волчью стаю, тем более шла война, и каждое государство боролось за ов­ладение Россией порознь.

Так недруги Ленин и Троцкий оказались в одно время в одном месте, с одной задачей, но нацеленные на разные результаты.

Лев Давидович не был большевиком (присоединился к ним со своими товарищами только по приезде из США, летом 1917-го, ради объединения сил для переворота). Он вообще не отягощал себя принципами — причаливал к тем берегам, где звенела мо­нета. Ленин еще в 1911 году в заметке «О краске стыда у иудушки Троцкого» писал: «Иудушка Троцкий распинался на пленуме про­тив ликвидаторства и отзовизма. Клялся и божился, что он пар­тиен. Получал субсидию. После пленума ослабел ЦК, укрепились впередовцы — обзавелись деньгами». И Лев Давидович перемет­нулся к ним.

Троцкий мог смело говорить о себе словами Петра Верховен-ского из достоевских «Бесов»: «Я мошенник, а не социалист». Ле­нин вынужденно вошел с ним в альянс, потому что за спиной «иу­душки» стояли большие деньги Америки.

В отличие от российских большевиков Троцкий в понятие «мировая революция» вкладывал создание Соединенных Шта­тов Мира — в нынешней терминологии Всепланетной Олигар­хии, где нашей стране отводилось место поставщика ресурсов и рабской силы.

Заказчики октябрьского переворота из Америки строго кон­тролировали своего агента. В декабре 1917-го в Госдеп поступил отчет посла в России Фрэнсиса, где говорилось, что генерал Уиль­ям В. Джудсон нанес несогласованный визит Троцкому и обнару­жил в Смольном немцев. Разгильдяйство, выходило, что «надеж­да» денежных мешков Америки не способен выполнить поруче­ние. Уже в 1918-м рассерженный президент США Вудро Вильсон в записке госсекретарю Роберту Ленсингу предложил подумать «о расчленении России по крайней мере на пять частей — Финлян­дию, Балтийские провинции, Европейскую Россию, Сибирь и Ук­раину».

С Троцким, видимо, поработали— он резко активизировал­ся. Ленин разгребал кучи крупных проблем выживания государст­ва, а Лев Давидович подминал под себя реальную власть, упрочи­вал свои позиции. Армия и флот в его руках, многие руководите­ли ЧК и депутатских Советов — тоже. Повсюду Троцкий назначил людей, приехавших с ним из США или рекомендованных близки­ми: замы наркома армии и флота — Склянский и Гиршфельд, чле­ны Военного совета — Петч и Шородак, руководители Военно­го комитета Москвы — Думнис и Штейнгард, военный комендант Петрограда — Цейгер, командующий Московским военным округом — Буткус, комиссары этого округа — Медкас и Губельман, ко­миссар Петроградского военного округа — Гутпис, главный ко­миссар по реквизициям — Зусманович, комиссары армий и фрон­тов — Шульман, Бруно, Спиро и многие другие.

На организованных комиссарами митингах таскали портреты Троцкого и превозносили его заслуги. (А через несколько лет, уже без комиссаров-затейников, толпы стояли темными вечерами на площадях с теми же портретами, перечеркнутыми крест накрест и, двигая факелами вверх-вниз, зловеще скандировали: «Смерть! Смерть! Смерть!»). Троцкий считал, что Ленин занимал его место на высшей ступени иерархии власти, и это у него сидело в печен­ках. После выстрела Фанни Каплан, бросив дела, Лев Давидович мгновенно примчался в Москву с намерением возглавить стра­ну в случае смерти вождя. Это и скоропалительная ликвидация Фанни Каплан, спрятавшая концы в воду, вызвало подозрения в причастности подручных Троцкого к покушению. Ленин, а с ним и другие члены «его гвардии» стали всерьез опасаться «Нового На­полеона». Роптали, но у того шустряка все уже было схвачено.

В свою команду он умудрился втащить и белых генералов, наиболее отличившихся в зверствах во время Гражданской вой­ны. В Военную Академию Генштаба, к примеру, назначил препо­давателем генерала Слащева — командующего войсками в Кры­ме у Врангеля. Яков Александрович велел курсантам называть себя «Слащев-Крымский» и не стеснялся рассказывать, как пре­дал своего прежнего патрона, сбежав из Константинополя и при­хватив кучу ценных документов — для архивов Троцкого. А кур­санты именовали его вешателем: на станции Джанкой Слащев приказал повесить на фонарных столбах всех комсомольцев — рабочих, студентов, парней и девушек. И в академии не скрывал своего подвига. Этого палача Михаил Булгаков вывел в образе ге­нерала Хлудова. В конце концов один из слушателей Слащева не вытерпел и пристрелил его из пистолета.

Глубоко втиснулся Троцкий даже в сферу финансов. С его по­дачи был образован коммерческий банк для внешней торговли «Роскомбанк» во главе с комбинатором Ашбергом. С ним Троцкий сблизился в Нью-Йорке. Через банк шли крупные платежи за то­вары, заказанные Советской Россией за рубежом. Через несколь­ко лет от услуг Ашберга пришлось отказаться: выяснилось, что значительную часть средств он переводил на свои личные счета и счета покровителей.

Многое передал через поколения нынешним российским во­ждям посланник молодого Бнай Брита. Мода вести себя как на захваченной территории и вызывающе шиковать на виду у бедной страны — тоже оттуда.

Троцкий любил жить на широкую ногу. В историю вошла его передвижная крепость под названием «Поезд Предреввоенсовета». О «поезде» писал впоследствии сам Лев Давидович, опуская шокирующие подробности.

Оборудование для крепости изготовили в США и в Россию доставили пароходами. «Поездом» назывались два больших соста­ва с бронированными паровозами и бронированными салон-ва­гонами, где «руководил революцией», отдыхал или обедал, мылся в бане или связывался по радио с тринадцатью станциями запад­ного мира «полководец». США предоставили ему самую мощную на тот момент мобильную радиостанцию. С ее помощью он полу­чал из разведцентров данные о дислокации, численности, воору­жении «русских националистических формирований» — так Бнай Брит называл отряды сопротивления засланным комиссарам, в том числе отряд восставших крестьян Ярославской губернии.

А в разведцентры точную информацию передавали внедрен­ные в эти отряды западные советники. В «поезде» были электро­станция, гаражи с двумя локомобилями, тремя «паккардами», ше­стью легковыми и грузовыми «фиатами», «лянчами», «непирами», а также цистерна с бензином, телеграф, типография, вагон с ору­жием и склад с подарками для приманки крестьян (часы, золотые и серебряные украшения, портсигары — все конфисковано у гра­ждан или снято с убитых). Большой штат стенографисток, секрета­рей, команда музыкантов из 30 человек.

Но этим «полководец», не служивший в армии ни одного дня, не удовлетворился: послал секретаря по особым поручениям Барычкина организовать еще один состав. Тот доложился в Мос­ковский военный округ: «Довожу до вашего сведения, что мною сформирован экстренный поезд т.Троцкому. В состав поезда во­шли следующие части: два самолета с авиаторами и механиками, при авиационном отряде имеется один полуторатонный грузовой автомобиль; шесть самокатов; три шофера — мотоциклиста; одна цистерна бензина; два грузовых автомобиля. Поезд отправлен 10-го августа в 23 часа в сопровождении команды охраны». Видимо, не везде помогали краденые часы, и самолеты предусмотритель­но заготовили, если срочно придется смываться с членом ревво­енсовета Смидовичем.

Главным содержанием «поезда» был отряд из тысячи бойцов-карателей в черных кожаных куртках— с маузерами и пулемета­ми. Основной состав карателей — латыши. Им хорошо платили.

Начальники составов Петерсон и Чикколини приравнивались к командирам дивизии, коменданты — к командирам полка, бойцы тоже получали на уровне военных начальников. В стране гуляли тиф и голод — от «поезда», от карателей веяло сытостью.

Троцкий оставлял в наркомате своего верного зама, моло­денького врача Ероима Склянского (поднимать тревогу, если что-то не так!) и отправлялся в «поезде» наводить порядки в России. Нургалиевских ОМОНовцев у него под руками быть не могло, транспортных самолетов для их переброски в неспокойные ре­гионы — тоже. Приходилось самому возить латышей, чтобы они принуждали русских идти брат на брата.

Крестьяне не хотели воевать против своих, но заявлялся «полководец», латыши устраивали облавы и сгоняли мужиков к «поезду». Так велась мобилизация народа на защиту власти по­сланцев Бнай Брита. Играл оркестр, со специальной платформы Троцкий бросал в толпу зажигательные речи: «Вы должны знать, что впереди вас может ждать смерть с почетом, а сзади —неиз­бежная смерть с позором!» Он напирал на необходимость жертв ради мировой революции, ради создания Соединенных Штатов Мира (стенографистки фиксировали каждое слово, машинистки печатали в трех экземплярах — один для архива, для истории). Необученных крестьян толкали в бой против таких же крестьян, а сзади латыши устраивали заградотряды с пулеметами.

Многие, побросав оружие, убегали еще до сражений. Тогда из их деревень брали заложников и помещали в концлагеря. Че­рез определенное время расстреливали. Концлагерь— черное детище Троцкого. В сколоченных наспех полках, не выполнивших задание, выдергивали из строя каждого десятого и тоже расстре­ливали. Уничтожение русских было поставлено на поток. Можно представить, что стало бы со страной, окажись на вершине власти бнайбритовец Троцкий с командой.

НЭПу с его оценками в нашей стране повезло. Десятилетия­ми шли мы под знаменем Ленина и НЭП должны были превозно­сить как гениальное изобретение вождя. Потом Кремль загово­рил о рыночной панацее, и НЭП подвернулся под руку в качестве положительного примера. К тому же был неплохой повод попи­нать память Сталина за его нежелание дать людям экономиче­скую свободу.

Сейчас не имеет значения, что, по признаниям некоторых большевиков, не сам железный марксист Ленин придумал эту по­литику — ему ее порекомендовали банкиры, кружившие вокруг Троцкого. Она могла дать хороший эффект, не заложи в нее кто-то второе дно. Ильич как хозяин Кремля вынужден был защищать вроде бы инициативу Политбюро. Дело в другом. Золотой черво­нец, прибавка необходимых продуктов на рынках — все это так. Вопрос возникает: а сколько частники добавили этих продуктов? Через два года после введения НЭПа— в 1923-м— провели пе­репись всех предприятий. И выяснилось, что государственный сектор давал 92,4 процента продукции, частный — 4,9 и коопе­ративы — 2,7 процента. Откуда тогда в магазинах той же Москвы появились продукты, правда, лишь по карману очень немногим. (Недоступность цен всегда создает иллюзию насыщения рынка).

Не буду злоупотреблять цифрами — современному читате­лю они ничего не дают. Приведу свидетельство проводника нэпа Александра Бармина, обожателя Троцкого, активного участника событий тех лет, сбежавшего позже за рубеж. Он сам наблюдал, как нэпманы «доводили предприятия до злонамеренного бан­кротства», чтобы приобрести их за взятку чиновникам по бросо­вым ценам.

Бармин, в частности, рассказал: «Продукция социалистиче­ского сектора, как правило, не шла напрямую к потребителям, а попадала в руки НЭПманов, которые продавали ее с наценкой в несколько сотен процентов. В результате таких спекуляций и рас­ширения черного рынка, подрыва национализированных отрас­лей экономики в стране появились крупные частные капиталы (выделено мной. — Авт.). Рабочие уже были не в состоянии пла­тить высокую квартирную плату за хорошие квартиры, в которые их переселили после революции, и постепенно возвращались в трущобы» (А.Бармин. «Соколы Троцкого»).

Примерно в то же время сторонники Троцкого Каменев и Зи­новьев пробивали идею «открытых границ». Социализм, утвер­ждали они, по своей природе интернационален и предполагает ликвидацию границ, по крайней мере, между основными индуст­риальными странами. С бесконтрольным движением капиталов через систему коммерческих банков и прочими атрибутами.

Вы здесь не видите сходства с тем, как все начиналось при Горбачеве — Ельцине? Сначала экономические реформы 88-го — перекачка госресурсов в карманы частников, позволившая дель­цам обзавестись крупными капиталами. Затем безбрежная либе­рализация внешнеэкономического и банковского сектора. А по­том уже раздача собственности «своим», то есть приватизация по-ельцински и по-путински с беспрепятственным выводом акти­вов из нашей страны.

О приватизации тогдашняя команда Бнай Брита, естествен­но, не заикалась. Но логика ее действий к этому вела. А превращение троцкистов из коммунистов в капиталистов произошло бы моментально. Так это случилось со многими партийными бюро­кратами 90-х.

Удивительное дело, пролетело почти три четверти века, а ре­цепты у Бнай Брита не изменились.

Система государственного снабжения предприятий, как и в горбачевско-ельцинские времена, разрушалась на глазах— сы­рье и материалы уходили налево через кооперативы и частные фирмы. Масштабы, конечно, еще были не те— страна не про­шла через индустриализацию. Но все же. К примеру, в Сибкрайсоюз правительство направило большое количество закупленных в Англии пил для лесодобывающих предприятий, однако до лесо­рубов они не дошли — через частную фирму «Баканов, Лисицын, Вагин и Казаков» их переправили обратно в Москву, где продали на рынках. Из Иркутской губернии, Ойротской и других областей перестало поступать на переработку заводам золото — его у до­бытчиков активно скупали валютчики.

Нэп разрешил частное производство и продажу спиртного. До десяти процентов крестьянских хозяйств переключились на сверхприбыльное дело. В год на производство спиртного зелья переводилось до 100 миллионов пудов хлеба. Россию погружали в пьяное состояние.

В Москве открывались казино, стаями бродили проститутки. В ресторанах нэпманы гуляли вместе с чиновниками. Коррупция стала набирать обороты. В судах слушались одни и те же дела: взятки, взятки, взятки.

Без взятки нельзя было получить в аренду землю, фабрику, магазин. Особенно это явление распространилось в Ленинграде — сегодняшнем поставщике руководящих кадров России. Число рас­порядительных и контролирующих учреждений выросло там до 3115, в которых скопилось 171 тысяча чиновников. Даже рабочих в городе было меньше. Чиновникам хотелось жить лучше других — в вымогательствах у населения они не стеснялись. Их кто-то ло­вил? Конечно. Правда следователи и судьи Ленинграда тоже люби­ли взятки — пойманных отпускали. Только одна выездная сессия Верховного суда РСФСР в 1924 году рассмотрела в городе на Неве сразу 42 уголовных дела ответственных судебно-следственных ра­ботников. Всех осудили, 17 человек приговорили к расстрелу.

Вседозволенность спекулянтов и жуликов вызывала зубную боль у народа. Крепла оппозиция политике власти.

Троцкий все время настаивал на заманивании иностран­цев в Россию: цивилизация, деньги. Даже сам взялся руководить Главным концессионным комитетом. По заявкам концессионеров им были выделены для вырубки миллионы гектаров леса (один «Японский лесной синдикат» получил 1.100.000 гектаров в рай­онах Амура, Охотска и Усть-Камчатска) и лучшие месторождения полезных ископаемых. В России обосновались 123 компании из США, Англии, Германии, Франции.

Деньги? Никто из западных капиталистов не собирался тра­тить их на развитие нашей промышленности. Зачем выращивать конкурентов! Им нужны были древесина, меха, лен и, естествен­но, полезные ископаемые. К 1928 году на долю концессионеров приходилось 0,75 процента от всех капвложений в развитие про­мышленности. Зато свинца для вывоза они добывали 62 процен­та, марганца — 40, золота — 35, меди -12 процентов.

Чем помогали они нашей экономике, можно увидеть на ти­пичном примере деятельности акционерной компании «Лена Голдфис Лимитед». Хотя она и считалась английской, но основ­ная часть ее акций принадлежала выходцу из России родствен­нику Троцкого нью-йоркскому банкиру Григорию Бененсону. Он обещал большевикам конвертировать большую рублевую сумму в фунты стерлингов, но слова, что в таких случаях часто бывает, не сдержал. Однако власть интернационалистов благоговела перед ним, как и перед всей иностранщиной.

«Лена Голдфис» получила в свое распоряжение террито­рию от Уральского хребта до Якутска — для добычи и переработ­ки минерально-сырьевых ресурсов. Только на Среднем Урале ей были переданы Ревдинский, Биссертский и Северский металлур­гические заводы (выходит, и до Абрамовича на Западе водились «великие металлурги», зачатые брошенной Родиной), Дегтярское и Зюзенское месторождения меди, Ревдинские железные рудни­ки, Егоршинские угольные копи.

Компанию заставили взять на себя обязательства руково­дствоваться советским трудовым законодательством и вклады­вать средства в модернизацию производства. Она взяла. Но куда там! С предприятий высасывали последние соки, рабочих эксплуа­тировали по-черному. И то и дело переставали платить зарплату. А когда профсоюзы начинали готовиться к забастовкам, бежали в правительство за финансовой помощью. Правительство, боясь всероссийских стачек, раскошеливалось. (Совсем как во времена Путина). Ничего, кроме вреда «Лена Голдфис» стране не принесла, зато сама поживилась на славу. В 1930 году Сталин приказал рас­торгнуть с ней договор. С другими концессионерами — тоже.

Их оторвали от корыта, и они еще долго преследовали Со­ветский Союз. В 1959 году западная пресса много шумела о «деле Вейламан» — уроженке России и гражданке США. У нас об этом «деле» мало кто слышал. Вейламан была когда-то акционеркой «Лена Голдфис» и почти через тридцать лет после ликвидации компании обратилась в Нью-Йоркский международный суд с ис­ком к СССР: ей не выплачивают дивиденды по акциям, Советский Союз отказался их выкупать.

Абсурд чистейшей воды, но иску дали ход. Нас всегда шпыня­ли и будут шпынять «западные друзья». В трех нью-йоркских бан­ках были заблокированы счета Госбанка СССР, хотя сумма иска со­ставляла 55 тысяч долларов. Пришлось мобилизовать диплома­тов, финансистов, юристов. Потратили много времени, пока не сторговались с нью-йоркским «Chase Manhatten Bank»: советские деньги, требуемые истицей, он перевел к себе— перемещение средств между американскими банками разрешалось. Наши акти­вы освободили от «заморозки», а госпожа Вейламан была вынуж­дена обращаться с иском уже к США. Там ей, естественно, показа­ли кукиш.

Легко влезть в петлю, трудно из нее выбираться. А Бнай Брит петли ставить умеет. Да так, чтобы за них цеплялось не одно по­коление.

Ну а насчет пользы от экспорта западной цивилизации в нашу страну лучше было бы помалкивать Троцкому. Многие граж­дане уже наелись этой «цивилизации» досыта.

По России шли жуткие слухи о концентрационных лагерях на севере европейской части страны, созданных американцами, англичанами и французами. Эти господа без спроса забрались в нашу страну и стали заводить фашистские порядки. В лагеря были помещены 52 тысяч человек для заготовки и отправки на Запад леса. Работать заставляли с 5 часов утра до 11 часов ночи, вы­давая каждому в сутки по 200 граммов галет, 175 граммов кон­сервов, 42 грамма риса и 10 граммов соли. Самую мрачную из­вестность приобрел Мудьюгский концлагерь в Белом море, где каторжным трудом и издевательствами «цивилизованные рабо­тодатели» доводили русских людей до смерти (температура в ба­раках была не выше минус 8 градусов). К 1920 году в Мудьюгском концлагере появилось около ста братских могил.

Из Приморья и Приамурья американцы вывозили лес, пуш­нину, золото и тоже бесчинствовали вовсю. Они сожгли 25 дере­вень и сел, а жителей сгоняли для работы в концлагерь.

Россия понимала, что ее, вчерашнюю передовую империю, раздирают на части, ведут к самоуничтожению. Демагогия Троц­кого с компанией о завтрашнем благоденствии под властью Мирового правительства при наложении на реальность выгляде­ла циничным издевательством. Власть скомпрометировала себя окончательно. В стране то и дело вспыхивали бунты — в Архан­гельской области, в Сибири, на Дальнем Востоке. Соколы Троцко­го жестоко подавляли их военной силой.

Один из таких соколов, Михаил Тухачевский, прошелся на Тамбовщине огнем артиллерии по многим недовольным дерев­ням и селам — сжег их. А леса, где прятались крестьяне с семьями, обработал химическими снарядами с отравляющими веществами. Шли массовые расстрелы заложников и всех, кого удалось схва­тить на улицах. (Из приказа Полномочной комиссии ВЦИК№ 171 от 11.06.21 г.: «Граждан, отказывающихся называть свое имя, рас­стреливать на месте без суда; в случае нахождения спрятанного оружия расстреливать на месте без суда старшего работника в се­мье»). Эти ребята ради удержания своей власти готовы были идти на полное истребление русской нации.

Но ведь сама власть в их руках генерировала нескончаемую гражданскую войну — и горячую и холодную. Говоря «мы из это­го паралича не выберемся без хирургии», Дзержинский, очевид­но, подразумевал наведение порядка в команде. Сталин тоже был за хирургию. Но подразумевал под этим полную смену команды и смену курса России: от обеспечения интересов Бнай Брита — к ее национальным интересам.

Во время агонии Ленина и сразу после его смерти в Кремле между вождями шла грызня за верховенство. Они топили друг дру­га взаимными обвинениями. «Товарищ Картотеков» был, что назы­вается, на десятых ролях и в борьбу не ввязывался. Нельзя рвать зеленый виноград — набьешь оскомину. Ему, генсеку умирающей партии, казалось, ничего не светило. Тех, кто находился ближе к рычагам управления, уже мало интересовала РКП(б) — это всего лишь ступенька для восхождения к власти, а дальше совсем дру­гие цели, далекие от социализма. Даже финансирование партко­мов «товарищу Картотекову» надо было всегда выцарапывать.

И в народе настроения изменились. НЭП и засилье иностран­цев с замашками палачей нанесли по ленинской партии ощути­мый удар. Из нее бежали: идейные— из-за несогласия с поли­тикой ЦК, приспособленцы — из-за возможности разбогатеть в другом месте. Уход в нэпманы, в спекулянты позволял сколотить капиталы, тогда как нищета партработников той поры была прит­чей во языцех. С мест поступали данные о численном составе РКП(б) (общие сведения разные, по одним из них — около 390 ты­сяч человек), но Сталин догадывался, что в этой цифре до трети «мертвых душ». Люди покидали партию, а функционеры — секре­тари приукрашивали отчеты.

Он ездил по регионам, знакомился с людьми, приглядывался к ним. В свою особую картотеку заносил фамилии понравившихся твердых мужиков — потом выдвигал их на ключевые посты, про­водил в состав ЦК. Говорил: «Пусть бегут из партии карьеристы, на их место зовите болеющих за страну».

На этих же принципах организовал, так называемый ленин­ский призыв в РКП(б). Численность партии выросла вдове, ее со­став стал другим: преобладали коммунисты из регионов, креп­че привязанные к интересам России. Это была уже не ленинская партия, а сталинская.

Генсеку удалось расширить численный состав ЦК и провести туда многих своих людей. Самоуверенный Троцкий с товарища­ми свысока наблюдали за возней, как они называли «серого пят­на партии». И не заметили, как стали составлять в ЦК меньшинст­во. Коба их обыграл.

Нет нужды углубляться в подробности той борьбы — о ней писано-переписано. Итог: Троцкий и все его ставленники были от­странены от рычагов управления — страна начала восстанавли­вать свой суверенитет. Тяжелым путем индустриализации, созда­ния научной базы и наведения порядка она стала выбираться из разрухи, превратившись со временем в сверхдержаву.

Дойную корову — Россию Сталин вырвал из клещей Запада, и наше государство пытались тут же задушить блокадами. Запре­тили фирмам покупать у Советского Союза пушнину, золото, ми­неральное сырье. Даже на поставки леса, этого сверхликвидно­го товара, ввели эмбарго. А валюта на индустриализацию стране была очень нужна. Запад соглашался брать у нас только пшеницу, рассчитывая вызвать продовольственный кризис. А позже Запад усиленно науськивал Гитлера на СССР.

Такое оно лицо «цивилизованного» мира, под который нас все время хотят подстелить.

Посланцы Бнай Брита в России — мастера демагогии и зара­зили тогда демагогией партию. Выметать их из власти Сталин мог, лишь используя демагогию. В речах он постоянно опирался на постулаты марксизма, на авторитет Ленина. Не переходя на лич­ности, говорил о явном несоответствии дел учению.

Это обезоруживало противников и впечатляло аудиторию. Потом Сталина начнут обвинять, будто он отошел от ленинских принципов. Это не так. Основной принцип Ленина, Троцкого и всей команды — террор. Коба не отступил от него. Только у тех террор был направлен против русской нации, а Сталин придал ему интернациональный характер, направляя острие топора в первую очередь против самих зачинщиков антирусского терро­ра (о репрессиях 37-го года разговор особый — я сказал об этом в главе III). Поэтому так ненавидят Сталина потомки этих зачинщи­ков — прямые и идейные.

Наглядный пример с женским концлагерем в Московском Новоспасском монастыре. Туда в 1920 году заключили и дочь Льва Николаевича Толстого — Александру, где она сидела вместе с русскими графинями, княгинями, женами офицеров. Над ними издевались молодые стриженые особы в кожаных куртках, кото­рых позже назвали «Швондерами женского пола». Как им нрави­лось изгаляться над цветом нации! А с падением власти послан­цев Запада монастырь стал местом заключения «Швондеров жен­ского пола».

VI коррумпированные чиновники со спекулянтами-паразита­ми пошли по этапу. У их потомков тоже зубной скрежет при упо­минании Кобы.

Хочу ли я дать этим рассказом оценку личности Сталина? Нет, делать какие-то свои заключения в данном случае не собираюсь. Пусть события сами говорят за себя. Все сегодняшние высказы­вания о генсеке, звучат ли они из уст тракториста или президен­та изнасилованной России, субъективное, личное мнение — не больше. Это дело вкуса каждого: одному в людях нравится воля, другому — дорогие часы на руке.

Объективную оценку ушедшему главе государства дает толь­ко состояние государства, которое он после себя оставляет. По­смотреть на состояние государства после Михаила Сергеевича Горбачева — вот и оценка ему. Посмотреть на состояние страны после Ельцина — тоже оценка, справедливее не придумать. И к Путину, и к Медведеву подойдут с тем же критерием.

Все эти фонды и премии имени президентов— кормушки для жучков, не догрызших казну в свое время. И пропагандист­ская сивуха с этикетками «Горбачев», «Ельцин», «Путин», которой старательно спаивают народ, не способна делать из него дальто­ника— путать белое с серым. У обмана тоже есть пределы воз­можного. Сквозь пыль заказной похвальбы или конъюнктурного шельмования люди думающие различают силуэты величия лиде­ров нации: кто из них действительно большая фигура, а кто так себе — нравственной карлик.

После обработки моих мозгов хрущевским двадцатым съез­дом КПСС я не любил «деспота Сталина». И не хотел о нем никогда говорить. Но вот архивные тайники Кремля мне сказали: «Не ходи, парень, слепо за чужим мнением, попробуй-ка сам разо­браться во всем». Я попробовал и делюсь некоторыми впечатле­ниями. Как неравнодушному гражданину страны мне больше им­понирует, когда глава моего государства сидит на равных с руко­водителями других великих держав (так, например, было в Ялте). И мне совсем не по душе, если вижу президента моей страны как бы на приставном стульчике возле кресел западных лидеров. Ты понимаешь, что этот стульчик держат до тех пор, пока у России что-то еще остается от мощи СССР.

Личности такого масштаба, как Сталин, однозначными быть не могут. А он неоднозначен вдвойне, втройне, если не учитывать ту обстановку, которая была на планете.

Природа везде закладывает последовательность. В расти­тельном мире цветение сада сменяется жухлыми листьями. У че­ловеческого дыхания свой ритм: вдох— выдох, вдох— выдох. И в политике всех государств одно сменяется через цикл другим: вслед за либерализацией общественных отношений идет ужесто­чение нравов, усиление экстремизма. Явление это всеохватно.

Эпоха Сталина попала в зону ужесточения, экстремизма. Тер­рор катился по Европе и Азии — диктаторские режимы, концла­геря. Фашизм, именуемый мягко расизмом, поразил Соединенные Штаты. В 1922 году «самый демократичный суд» в мире — Верхов­ный суд США принял постановление, согласно которому имми­грантам монголоидной расы запрещалось давать американское гражданство. А в 1941 году янки соорудили у себя десять концла­герей для японцев, проживающих на территории страны и являю­щихся ее гражданами. В лагеря поместили 120 тысяч человек — депортация по-американски. И никто в западном мире не вякнул о жестокостях режима США. А затем по Америке разгуливал мак-картизм — охота на тех, кто не солидарен с Бнай Бритом.

Даже в совестливой Канаде разделение людей по этниче­ским признакам было возведено в государственную политику. В 1938 году Германия захватила Судеты, и оттуда побежали враги Гитлера. Канада согласилась принять три тысячи немцев, но толь­ко шесть еврейских семей. На журналистский вопрос «почему?» госсекретарь этой страны Блэйр ответил: «Даже один еврей — это слишком много!» Сталин тогда дал «добро» на въезд в СССР от­вергнутых Западом беженцев.

Как интернационалист и радетель о благе Отечества он при­нимал всех невзирая на национальности и сажал воров невзи­рая на ранги. Правда пользовался методами, какими пользовался мир того времени. Просто Бнай Брит выделил именно его для злобной атаки, потому что не может простить своего поражения и будет дальше мстить через своих подпевал в Кремле. У Сталина, как любого другого вождя, была собственная система координат, но она не могла радикально отличаться от общей системы. Так на одной грядке из одних и тех же семян не растут разные овощи.

10

Точного совпадения параллелей в политике не бывает. Но аналогии настоящего с прошлым России просматриваются по сути. Мы поднялись по спирали и вышли на прежний круг. В фи­нале и там разруха в результате гражданской войны режима с на­родом, и здесь разруха — как продукт усилий Кремля по деинду­стриализации страны и демонтажу всего того, на чем держался ее суверенитет.

Нынешняя власть погрузилась всецело в заботы о своем лич­ном обогащении и прислужничество западным покровителям, при чем даже не старается это скрывать. Контроль над сырьевы­ми источниками России утрачен, а все виды ресурсов перекачи­ваются за рубеж. По прикидкам экономистов, вывод ельциниста-ми капиталов— легальных и нелегальных составил примерно два триллиона долларов.

Усиливая эксплуатацию и чиновничий произвол, власть бес­престанно придумывает новые меры, которые толкают вверх уро­вень бедности. Нацию загоняют в угол.

К роскошествам наш люд не привык и терпел бы лишения, будь они вызваны общей бедой — либо войной, либо необходи­мостью залечивать раны после нашествия западных варваров. Правда терпеть готов вместе со всеми. Но войны нет, в стране ре­сурсов больше чем надо, а жизнь все хуже и хуже. Причем, чем хуже живется простому народу, тем богаче делаются чиновниче­ство и всякие шаромыжники, облепившие власть.

Русскую натуру, у которой справедливость на первом месте, это приводит в негодование.

А негодование вызрело в ярость, когда вся эта мразь стала кичиться своей вседозволенностью, выставляя напоказ украден­ные богатства. Потешаясь при этом с экранов ТВ над теми, кого она облапошила. Долой стыд, пусть торжествует презрение к «ма­ленькому» человеку!

«Поезда Троцкого», — кортежи с мигалками безнаказанно ка­лечат и убивают бесправных людей, «латыши Троцкого» — менты ломятся в двери с облавами, «проститутки Троцкого» — попса ло­жится под грязные деньги на виду у детей. И повсюду, что называ­ется, «мертвые с косами стоят», т.е. катится вал беззакония под ло­зунгом ельцинизма: «Мир дворцам нуворишей — война хижинам плебеев!» Не нравится? Тогда вот вам репрессии. Сочлененные в мафию представители власти с выгребателями недр, ростовщика­ми, спекулянтами и рэкетирами ведут себя, как пьяная солдатня вражеской армии на оккупированной территории.

Все это наслаивается в сознании людей и нестерпимо давит на чувство достоинства, заставляя включать генетическую память. Без хозяина — страна сирота. А кто был твердым хозяином, кото­рый не хапал сам и бросал гнить в тюрьмах высокопоставленное жулье? Сталин! Своей семье после смерти вождь оставил «пять курительных трубок, два кителя белого цвета, два кителя серого цвета…, коробку нижнего белья» (из описи имущества), а для об­щества — мощную ядерную державу. К его призраку обращается теперь мысль втоптанных в унижение: «Вернись!»

Сталин все настойчивее стучится в двери России. Неслучай­но вокруг его имени разгорается нешуточный спор. Опросы насе­ления фиксируют рост доверия к вождю. А реакция на это Крем­ля, «наших» и олигархического телевидения однозначная: скре­жет зубовный. Для них только от имени генералиссимуса уже веет холодными ветрами Колымы.

Генетическая память народа поднимает из временных глу­бин не Сталина — человека, не усатого рябого грузина, с его сла­бостями, восточной хитростью и сверхподозрительностью. Эти «мелкие» детали давно забылись. В общественном мнении вос­требован и утверждается Сталин — символ, Сталин — мечта о справедливом порядке, Сталин— укротитель антирусской раз­нузданности. Мода на «Сталина — бескорыстного», готового идти на все ради блага Отечества, при нынешнем уровне развязности Паханата, видимо, приобретет размах эпидемии.

Общество созревает до готовности встретить аплодисмен­тами диктатора новой формации, и Кремль сам ведет его к это­му, потеряв чувство самосохранения. Общество, наученное горь­ким опытом СССР, на сей раз, возможно, не станет терзаться в со­мнениях, а сразу выберет определенную позицию перед чертой «или — или»: или летальный исход для страны, или «хирургия» в понимании Сталина.

Мне как демократу первой волны — нас называют наивны­ми идеалистами — хотелось жить в государстве, где все сбаланси­ровано и направлено на благо людей: ответственный президент, полноценный парламент, независимые суды и средства массо­вой информации. Никто не мог бы забраться за правами в огород другой власти или злоупотреблять положением в корыстных це­лях, потому что взаимоконтроль и система сдержек не позволя­ли этого сделать. Они не позволяли бы также ущемлять как поли­тические, так и экономические свободы и утверждать неравенст­во граждан перед законом. Мы по наказам народа начинали этот процесс.

Не получилось.

Мы, и я в том числе, помогли прийти к власти Ельцину, про­игнорировав по недомыслию евангельскую заповедь: «Остере­гайтесь лжепророков. Они приходят к вам в овечьем обличий, на самом же деле они — волки свирепые. По плодам деяний вы уз­наете их» (Новый завет, от Матфея). Один он не в силах был раз­вернуть в противоположенную сторону начатый в России про­цесс. Многие способствовали ему: съезд народных депутатов РСФСР оттачивал волку зубы пока он не загрыз съезд, интелли­генция науськивала, чтобы он рвал этими зубами законы, а мы, журналисты, выдавали людям звериный рык за овечье блеянье. Да и толпы доверчивых граждан митинговали в поддержку Бори­са Николаевича.

И воцарился ельцинизм на долгие годы: тарантул нарыл глу­бокие норы и наплодил себе на смену тарантулят, которые, под­растая, поражают ядом того же вида.

История давала нам шанс обустроиться на демократиче­ских принципах. Но истинная демократия оказалась обществу в тягость. Нас все время водили поводыри. Как бы не заблудиться без них! Проще свалить все полномочия в один сундук и соору­дить из него для вождя подобие трона. Самодержавная психоло­гия. Пусть думает за всех и о всех заботится. Но «волки в овечьем обличий» о всех заботиться не хотят — только о себе. И умыслы у них совсем другие. А попроси скомпрометировавших себя квази­царей освободить трон — не получится: приросли к нему задни­цами. Если приспичит, без «хирургии» не обойтись.

Радикальные либералы, недовольные темпами сдачи интере­сов России, стали называть политику Путина неосталинизмом. Но это по недоразумению. Во-первых, все уже сдано. А во-вторых, за­чем смешить народ — какой из Путина Сталин. Это антипод гене­ралиссимуса. Из Путина Сталин, как из чайника паровоз.

Все, кажется, делает Кремль, чтобы сохранить в незыблемо­сти свою диктатуру. Чтобы не дать личности заявить о себе наро­ду. Во властные структуры кадры подбираются через процедуры моральной и интеллектуальной стерилизации. Политические ев­нухи произвести диктатора, тем более со знаком плюс не способ­ны. В разрешенных режимом партиях и движениях будущим Ста­линым тоже не место.

Но современные народные вожди рождаются не в тиши ка­бинетов, а на улицах, в цехах, на судоверфях, как это было с Лехом Валенсой. Их выносит наверх девятый вал недовольства.

Режим может надежно спрятаться от опасности — за крепо­стными стенами, за бронетехникой внутренних войск, за щитами ОМОНа. Но при этом невзначай поскользнется на арбузной корке и расшибет себе голову. А арбузных корок под ногами власти се­годня хоть отбавляй.

Одна из них— запредельная изношенность основных сис­тем жизнеобеспечения: инженерного оборудования ЖКХ, газо-электро-тепло и водосетей. За туманом кремлевской говорильни о какой-то фантомной модернизации скрывается повсеместная деградация инфраструктуры — в тысячи населенных пунктов не могут из-за бездорожья проехать ни пожарные команды, ни ско­рая помощь, от Москвы до Владивостока нет до сих пор непре­рывной автострады.

С бездорожьем народ как-то свыкся. В вот прижмет мороз, увеличится в городах нагрузка на дряхлые сети— и начнется их массовый выход из строя. Потому что к каждой трубе, каждо­му трансформатору присосались десятками коммунальные фир­мы — паразиты: они вместе с властью обирают население, а про­кладкой новых сетей и капитальным ремонтом старых никто не занимается. Все держится на честном слове.

Для сухой травы социального напряжения достаточно одной искры, а массовый выход из строя систем жизнеобеспечения вы­даст их снопами. Без воды, без тепла, без света, с забитой отхо­дами канализацией — тут миллионы выйдут на улицы. Даже ев­ропейцы предупреждают: «не шутите с инфраструктурой, хоть немного вкладывайте в нее, не разворовывайте все до копейки. Опасно». А как пьяный от вседозволенности режим может не во­ровать! Такие масштабные акции всегда меняют расстановку сил в государственной власти.

Энергия протеста выплеснет наверх целую группу организа­торов — патриотов, уже из ее среды выдвинется тот лидер, ко­торому сначала предстоит разобраться с самим Паханатом и его дармоедами, затем вместе с нищим народом приняться за реиндустриализацию страны, за создание принципиально новой про­мышленной системы и восстановление тесных связей с СНГ, поскольку в глобальном мире из-за тяжелых климатических условий не вся наша продукция способна быть конкурентоспособной.

Еще одна арбузная корка — до предела изношенное произ­водство в моногородах, где проживает 14 миллионов человек. А рядом — армия, поставленная на уши «табуреточником», за ней — балансирующие на канате между жизнью и смертью шах­теры, металлурги…

Победный запах массовых протестов опять привлечет нема­ло прохвостов с известными именами: они будут отсиживаться в уютных подвалах, «жевать бутерброды, запивая их водкой с конь­яком», а в финале полезут на танковую броню и трибуны, предла­гая себя в вожди. «Остерегайтесь лжепророков».

Многие эксперты считают, что время пошло. Россия с Бнай Бритом выходят на позицию друг против друга, как ковбои из вес­тернов: кто сумеет первым выхватить пистолет и сделать выстрел на поражение. Или Всепланетной Олигархии все-таки удастся до­вести численность русского народа до 35 миллионов или народ протрет глаза и у края обрыва сбросит с себя ярмо.

Пессимистов на сей счет много. Себя отношу к оптимистам (неисправимы наивные идеалисты?). Коли без диктатуры не полу­чается, так пусть она будет на благо Отечества и народа.

Другая эпоха? Другая расстановка сил на планете? Да, все другое. И все то же самое.

Накачал мышцы мировой жандарм — США. Они вцепились в горло России, кажется, не вырвешься и даже шага не сделаешь без их воли — так обложил гарантиями свою власть Паханат. Да только надорвалась уже Америка в трудах по управлению миром, и время стало работать против нее.

Гегемонистов подвела страсть к езде на чужом горбу. Они за­хотели жить без заводского дыма, имея при этом дешевую и ка­чественную продукцию и вывели свою промышленность в Ази­атско-Тихоокеанский регион. За США потянулись Франция и Гер­мания (немцы в результате этого уже потеряли два с половиной миллиона рабочих мест). Товары Китая, Таиланда, Малайзии и других стран заполонили западный мир и выкачивают из него деньги. Партнеры США по разным агрессиям уже столкнулись с дефицитом системы пенсионного обеспечения, у американцев он на пороге.

Запад разучился работать, играя в финансовые бирюльки, и расплачивается за это перемещением центра мировой экономи­ки в зону китайского влияния. Юань готовится стать главной ва­лютой. Азиаты скупают в Америке пакеты акций высокотехнологичных предприятий, многочисленных банков и берут под кон­троль трубопроводные сети. Степень деградации государства проще всего определить по уровню изношенности национальной инфраструктуры. В России, как уже говорилось, он запредельный. Думалось, что США, выкачивая ресурсы из стран — сателлитов, тащат их к себе для создания гражданам всех удобств. Ан нет!

Бнай Брит даже в собственном доме умудряется замутить финансовые потоки. Вдруг остро встал вопрос: куда испарялись деньги, выделяемые на инфраструктуру? Почти тридцать лет в нее вкладывались мизерные средства, как-то разом начала давать о себе знать неисправность тысяч мостов, дамб, плотин и шлюзов, энергосистем и водопроводов. Строители подсчитали, что в бли­жайшие пять лет на ремонт систем жизнеобеспечения потребует­ся 1,6 триллиона долларов.

У США, наверно, голова пошла кругом от напирающих проблем. Как остановить процесс экономической деградации, как сдержать наступление Китая с его соседями и не дать рухнуть доллару, что предпринять против распространения ислама в стране? Да и Запад, согнанный американцами в стойло «постиндустриального неолибе­рализма», нажил себе грыжу и вот-вот начнет разбегаться в разные стороны. Он вспомнил о классических трудах Маркса.

Последовательность, заложенная природой: выдох-вдох, ли­берализация порядков— их ужесточение для восстановления растраченных сил… К новой эпохе топает человечество?

Может статься, что Америке скоро будет не до России. А Ки­тай, наоборот, прибавит в интересе к нашей стране. В экономиче­ском и другом противостоянии с США ему будет выгодно иметь по соседству суверенное государство с независимой политикой, а не клеврета опасного конкурента.

У меня есть давний приятель из военно-космической отрас­ли, назову его Сергеем Сергеевичем. Авторитетный в своих кру­гах человек и хороший прорицатель. О многих больших событиях он говорил мне, что дело кончится тем, а не этим, и редко когда ошибался. Сергей Сергеевич давно предсказал разрастание кон­фликта на Северном Кавказе и крах идеи с образованием россий­ско-белорусского государства: Путин никогда не решится пере­чить американцам, не желающим объединения славян.

Встречаясь, мы иногда обсуждали с приятелем и тему буду­щего России. В этот раз тоже заеели о ней разговор. Он уверен, что кремлевский режим себя исчерпал, находится в полной изо­ляции от народа и все остальное — дело времени. Я рассказал Сергею Сергеевичу притчу, услышанную от моего любимого учителя. Им был декан факультета журналистики нашего универси­тета Михаил Иванович Дмитровский. Этот мудрый и храбрый че­ловек прошел войну с первых и до последних дней, многого там навидался— нам, студентам, рассказывал некоторые истории, облекая их в притчи.

Под Смоленском, в 41-м взвод лейтенанта Дмитровского от­ражал атаку вражеской пехоты и танков. Жара, пыль, грохот и гарь, немцы перли нагло, обрабатывая позиции русских пулями и снарядами. В момент, когда рвутся у слабых нервы, красноарме­ец плюхнулся на дно окопа лицом вниз, зажал уши руками и на­чал причитать: «Они не должны нас победить, они не должны нас победить…» Дмитровский дал красноармейцу хорошего пинка в зад и закричал:

— Встань, мать твою за ногу. Чтобы нас не победили, надо подниматься под пули и самим побеждать…

Красноармеец поднялся, стрелял, да еще как. И, наверное, многие так преодолели в себе трусость — потому мы и победи­ли врага.

Нами, студентами, этот рассказ воспринимался как наставле­ние: не ходи в журналистику, если хочешь отлеживаться на дне окопа. Борьба за справедливость и против коррупции всегда тре­бует мужества.

Я спросил Сергея Сергеевича: на что он надеется? Вся сего­дняшняя, так называемая, элита примостилась на дне окопа и от страха мочится под себя.

•  Какую элиту ты имеешь в виду?— взорвался мой при­ятель. — Попса — это элита? Нынешние писатели с безликими актеришками — это элита? Политологи, чиновники от разрешенных движений и партий — это элита? VIP-попы, лебезящие перед ну­воришами — тоже элита? Нет, все это отравленный продукт Оли-
  гархата. На раздачу портфелей они, конечно, прибегут первыми. Но элита — не они. Будущая элита пока не открывает своего лица, не маячит на телеэкранах. Власть о ней знает и потому вместе с олигархами пакует чемоданы.
•  Жаль, что эти чемоданы очень объемистые — все выве­зут, — пошутил я.
• Пусть вывозят, — серьезно ответил Сергей Сергеевич, — заработаем. А им эти чемоданы все равно не пригодятся.
•  Почему?
•  Вот смотри, — тихо сказал Сергей Сергеевич и достал из
  портфеля бумаги: схемы, комментарии к ним. И мы углубились в
  чтение.

Вокруг Земли по широтной, полярной орбите — от полюса к полюсу — летают группами низковысотные спутники — амери­канские, китайские, наши. Планета вращается в меридиальном направлении, и благодаря двум различным вращательным тра­екториям каждый искусственный спутник Земли (ИСЗ) оказывает­ся на какое-то время над нужной ему территорией. Это спутники-шпионы: они следят за нами, мы — по старой привычке, за стра­нами НАТО.

Для удержания ИСЗ на нужной орбитальной высоте — при­мерно 270 километров — на них ставят двигатели. Энергию дви­гателям наших спутников дают ядерные установки «Бук» (на быст­рых нейтронах) и «Топаз». Топливо — плутоний-238. Он настоль­ко опасен, что по окончании срока службы ИСЗ реакторы боятся возвращать на Землю, а отделяют от аппаратов и выводят на вы­сокую «орбиту захоронения»»— около тысячи километров от по­верхности планеты (так «консервируют» на 200 лет).

Это американцы посчитали, что радиоактивных выбросов 450 граммов плутония-238 при его равномерном распределе­нии достаточно, чтобы вызвать рак у всех людей, населяющих Землю. А гуманисты-гегемонисты из пальца данные не высасыва­ют. В 40 — 70-х годах США провели радиационные эксперимен­ты над своими людьми — заражению подверглись более 23 ты­сяч человек, часто не подозревающих об этом. В том числе, около ста школьников из штата Массачусетс. Когда министр энергетики США О’Лири прознала об этом в 90-х, то подняла шум и заявила : «Я могу сравнить это только с нацистской Германией».

Американцы стали играть с плутонием-238, как с огнем. В 2008 году, отрабатывая систему ПРО, они сбили ракетой свой спутник-шпион USA-193 с ядерно-изотопным устройством, где было около килограмма плутония-238. Радиоактивные выбросы рассеялись над Тихим океаном. (Китайцы в ответ сбили свой спут­ник «Фэнъюнь», показывая, что не думают уступать янки). А еще раньше американцы снарядили космический зонд «Кассини» ра-диоузотопным генератором с 32,7 килограммами плутония-238 и отправили его гулять по Галактике. В 1999 году он вынырнул из мглы и пролетел всего в пятистах километрах от Земли. Если бы «Кассини» вошел в атмосферу, то, по оценке НАСА, от рака могли погибнуть до пяти миллиардов человек.

— А теперь к сути, — сказал Сергей Сергеевич, когда закон­чил знакомить меня с общим рассказом. — Знаешь, сколько рос­сийских ворюг уже купили себе жилье в Британии? Больше двух­сот тысяч человек. Пойдешь по Лондону, и будешь спотыкаться о наших чиновников. А знаешь, сколько недвижимости они приго­товили для своей построссийской жизни во Франции или на ост­ровах Италии? В наших реестрах собраны все данные.

• Ну и что, — ответил я, — уедут и будут там в свое удовольствие, как Абрамович, кататься на яхтах, а твои реестры повесят на гвоздике в туалете.
• Э, нет, — твердо сказал Сергей Сергеевич. — Я для чего тебе принес материалы по спутниковым ядерным установкам «Бук» и «Топаз»? Реестры — это цели для них. Устроим аварию спутника над тем же Лондоном, распылим изотопы плутония-238, и все двести тысяч воров скорчатся, подыхая от рака — с любов­ницами, прислугой, домочадцами. Потом извинимся по приме­ру американцев: они бомбят и извиняются, бомбят и извиняются. Никто не прекословит.

Похоже, он не шутил. И на мой вопрос, а как же остальные британцы — там их миллионы, ответил:

— Их ставленники миллионами русских изводят — это тебе нормально? У британцев есть время подумать над выбором. У тебя остались связи с журналистами, попроси, чтобы предупреди­ли и англичан, и итальянцев, и французов: пусть гонят к чертовой матери со своей территории все российское ворье и разрывают с ними сделки на продажу недвижимости. Хотя они плевали на судьбу русских людей, у нас сердце отходчивое.

Я не мог поверить в серьезность таких намерений, посколь­ку слышал где-то, что проект с использованием «Топаза» и «Бука» закрыт. И напомнил об этом Сергею Сергеевичу.

—             Для кого закрыт, — сказал он, — а для кого-то открыт или откроют по первой команде. Все «бронепоезда» стоят на запасном пути. Думаешь, руководители — дилетанты, пристроенные Пути­ными — Медведевыми, что-нибудь понимают в своих хозяйствах? Полное невежество! И это хорошо для сохранения военного потенциала. Грамотные мерзавцы давно бы все раскурочили, а так пилят себе бабло и пусть пока пилят. Убегут — будет чем догонять.

Я сказал приятелю, что не могу признать в нем прежнего Сер­гея Сергеевича — ровного и даже застенчивого. А тут вижу неис­тового Емельку Пугачева с оголенной ядерной саблей.

— Достали, — просто ответил Сергей Сергеевич. — Всех они нас достали. Ниже пригибать голову — шея сломается. Пора выпрямляться.

…Теперь я стал видеть сны реже. В молодые годы, бывало, припал к подушке и получай — то грезы, то кошмары. В зависи­мости от душевного состояния. А сейчас натопчешься за день с садом-огородом, выльешь все эмоции и спишь без задних ног.

Зато я стал видеть цветные сны. Редко — но видеть. Они за­поминаются. Одно такое видение явилось мне недавно. Может быть, под впечатлением рассказа Сергея Сергеевича? Возможно.

Вижу зал в голубом интерьере: ковры, гобелены. За высоки­ми окнами бассейн, ухоженные лужайки. По всем признакам — вилла. А по залу осторожно ступает человек в желтом радиационнозащитном костюме, в противогазе, с дозиметром.

Подходит к столу, на который безжизненно упала голова хо­зяина. Кто это — сзади не определишь. Хорошо видна только рас­простертая на столе правая рука с зажатым посиневшими пальца­ми «паркером». На руке Breguet Marine. Кто-нибудь понимает что-то в часах?

Человек в желтом костюме медленным движением черной перчатки вытягивает из-под руки хозяина недописанный лист бу­маги и долго держит его перед собой. Мне удалось запомнить часть текста:

«Сэр! С прискорбием доношу Вам и всему влиятельному ру­ководству Бнай Брита, что третья, завершающая фаза спецопера­ции под кодовым названием «Триндец русскому народу» прова­лилась. У меня до сих пор болит зад от крепкого пендаля. Опять не дооценили мы духа …»

Дальше слова запрыгали, и по бумаге потянулась кривая уга­сающая линия.

Странный сон. Черт знает что, наслушаешься друзей — хоть спать не ложись. Сейчас припомню, когда он привиделся. Да, это было в ночь со среды на четверг. Именно так. Хотя мне совсем не хочется такого финала. Пусть пендаль будет, а остального не надо.

Май 2010