Сергей Горшков и его Великий флот

https://topwar.ru/180297-sergej-gorshkov-i-ego-velkij-flot.html

26 февраля 2021 года исполнилось 111 лет со дня рождения Сергея Георгиевича Горшкова, Адмирала флота Советского Союза, дважды Героя Советского Союза, Главнокомандующего Военно-морским флотом СССР с начала 1956 по конец 1985, создателя нашего первого океанского флота и всего того, что пока хотя бы формально причисляет наш ВМФ к политически значимым факторам мировой политики.

В России по отношению к С.Г. Горшкову сегодня царит в основном равнодушие, изредка перемежаемое критикой. Иное дело – за её пределами. Так, в Индии Горшков считается одним из «отцов» современных индийских ВМС, в США его наследие также изучается глубоко. И по сей день. Причём американцы с удивлением отмечают почти полное равнодушие русских к личности адмирала Горшкова и его деятельности.

Говорят, если Бог хочет наказать человека, то он лишает его разума. То, как сегодня в нашей стране оценивается С.Г. Горшков и его деятельность – явный показатель того, что что-то такое с нами и случилось.

Но ни одно наказание не может быть и не бывает навечно, кроме смерти. Занятным образом, пренебрежение развитием ВМФ эту самую смерть нам может принести в перспективе, причём в ближайшей. Но пока этого не случилось, есть смысл посмотреть в совсем недавнее прошлое. В то прошлое, которое застало в том или ином виде большинство живущих сегодня в России людей. Но которое преимущественно ими забыто.

Пора вспоминать. Мы не можем жить с ампутированным разумом вечно. Как обычно, нет смысла заострять внимание на том, какой была биография этого адмирала и этапы его службы. Всё это сегодня доступно во множестве источников. Куда интереснее то, какие уроки для дня сегодняшнего мы можем извлечь из того, что было совсем недавно.

Начало

Вступление Сергея Горшкова в должность Главкома произошло 5 января 1956 года. И, как пишут сегодняшние авторы, сопровождалось несколько противоречивым поведением по отношению к прошлому главнокомандующему Н.Г. Кузнецову.

Не развивая далее эту тему, скажем лишь, что Горшков явно проявлял себя не просто как политик, способный (когда надо) на «противоречивые» поступки, но даже и как политикан, умевший неплохо ловить направления ветров в кремлёвских коридорах и следовать за ними даже тогда, когда принципиальный человек не стал бы.

Было ли это «некрасиво» с точки зрения этики? Да. Но чуть ниже мы увидим то, что смог сделать адмирал и взвесить его поступки объективно.

Середина пятидесятых превратилась для ВМФ в то, что американцы называют словосочетанием «идеальный шторм».

Во-первых, имел место фактор Н.С. Хрущёва.

Ранее Хрущёву приписывалось чуть ли не уничтожение ВМФ. Сегодня «в ходу» более взвешенная позиция о том, что при Н.С. Хрущёве флот «отбросил лишнее» и двинулся в направлении создания именно современного ракетно-ядерного флота, такого, каким мы узнали его позже.

На самом деле правы и те, и другие.

Значительная часть тех решений, которые претворил в жизнь по отношению к ВМФ Н.С. Хрущёв, действительно были оправданы. Так, явным образом, продолжение строительства крупных артиллерийских кораблей было уже неактуальным. Напомним, что такой род сил как Морская ракетоносная авиация стал реальной силой тоже в хрущёвские времена. Атомный подплав появился тогда же.

Но с другой стороны, погром всё-таки был и стал реальным.

Отношение к новым кораблям, которые вполне могли бы постепенно стать носителями ракетного оружия (и практика это показала), было просто расточительным.

Понимание Хрущёвым природы войны на море было нулевым.

Так, можно вспомнить попытки «пугать» американцев подлодками во время Карибского кризиса. Неудачные и глупые даже, с точки зрения банальной логики. До определённого момента Хрущёв исповедовал по-настоящему маниакальный подход, который заключался в том, что даже если флот нужен, то использовать его нельзя. И опять же Карибский кризис был ярким тому примером.

Хрущёв лез и в тактические вопросы.

Так, известно, что Хрущёв критиковал ракетные крейсера проекта 58 с позиции того, что

«этот корабль не может защитить себя от авиации»,
не понимая, что корабли поодиночке в бой не ходят.

Хрущёв был уверен, что подводные лодки это универсальное решение, позволяющее нивелировать превосходство противника в силах. Сегодня мы не просто знаем, что это не так, но на своём печальном опыте убедились насколько сильно это не так.

Волюнтаристские решения Хрущёва, безусловно, негативно влияли на развитие ВМФ. Так, его неприязнь к авианосцам сегодня принято преувеличивать. (Хотя он, в принципе, допускал, что при каких-то определённых обстоятельствах такие корабли могут быть построены. Но, опять же, в силу его разумения.) Всё же невозможно не признать его решающую роль в том, что мы так опоздали с этим классом кораблей.

Но Хрущёв был не единственной проблемой.

Мало кто сегодня помнит, но именно вторая половина пятидесятых – это время, когда только-только «поднимающий голову» ВМФ столкнулся с мощным наступлением армейского генералитета, стремящегося просто-напросто не дать развиться этому виду ВС и выйти из-под контроля.

В открытой прессе об этом кратко упомянуто в статье капитанов 1-го ранга А. Коряковцева и С. Ташлыкова «Крутые повороты в развитии отечественной морской стратегии»:

«Следует отметить, что новые положения морской стратегии были ориентированы на перспективы развития флота, которые открывались с началом качественного перевооружения ВМФ, превращения его в атомный ракетоносный флот.

Однако новое военно-политическое руководство страны рассматривало вопросы применения ВМФ в будущей войне, исходя из фактического состояния сил флота, которые после принятия руководителем государства Н.С. Хрущёвым волюнтаристских решений подверглись значительному сокращению.

Соответственной была и оценка роли ВМФ, действия которого, по мнению высшего военного руководства, не могли иметь особого влияния на исход войны.

В результате такого подхода компетентность военно-морского руководства в области строительства и подготовки к войне сил флота искусственно ограничивалась оперативным уровнем.

В октябре 1955 года в Севастополе под руководством Н.С. Хрущёва было проведено совещание членов правительства и руководящего состава Министерства обороны и ВМФ по выработке путей развития флота.

В выступлениях главы государства и министра обороны Маршала Советского Союза Г.К. Жукова были высказаны взгляды на применение ВМФ в будущей войне, в которых предпочтение было отдано действиям сил флота тактического и оперативного уровня.

Через два года вновь был поднят вопрос о неправомерности существования морской стратегии как категории военно-морского искусства.

Точка в её развитии была поставлена в 1957 году после публикации в журнале «Военная мысль» статьи начальника Генерального штаба Маршала Советского Союза В.Д. Соколовского, в которой подчёркивалась недопустимость выделения морской стратегии из общей стратегии Вооружённых сил.

В этой связи В.Д. Соколовский отмечал, что следует говорить не о самостоятельной стратегии Военно-воздушных сил и Военно-морского флота, а об их стратегическом использовании.

Руководствуясь этими указаниями, учёные Военно-морской академии подготовили проект Наставления по ведению морских операций (НМО-57), в котором категория «морская стратегия» была заменена категорией «стратегическое использование ВМФ», а от такой категории военно-морского искусства, как «война на море», полностью отказались.

В 1962 году в свет вышел теоретический труд «Военная стратегия» под редакцией начальника Генерального штаба, где утверждалось, что применение ВМФ следует ограничить действиями «главным образом в оперативном масштабе».
Стоит заметить, что всё это происходило тогда, когда США активно развёртывали на флоте ядерное оружие. Когда вставал вопрос о вооружении подводных лодок ядерным ракетным оружием. Когда на палубах американских авианосцев «прописались» тяжелые бомбардировщики – носители ядерного оружия. И когда вся тяжесть гипотетического противоборства в будущей войне с США и НАТО «смещалась» в воздух и в море.

Это очень важный урок – даже перед угрозой гибели страны сторонники тезиса «Россия – сухопутная держава» будут стоять на своём, руша единственные средства, которые позволят защитить страну, просто в силу своего нежелания понимать сложные материи.

Традиционно сильное в нашей стране армейское командование тоже будет идти в этих вопросах до конца, не считаясь с реальностью вообще и используя свой контроль над Генштабом как таран.

Так, сегодня флот практически ликвидирован как единый вид ВС, его, по правде говоря, у нашей страны просто нет. А есть морские силы военных округов. И сейчас армейцы ведут наступление на военную авиацию. И это когда у нас почти нет значимых военных противников на земле (с общей границей с нами), но есть США (с их авиацией и ВМС).

То есть реальные военные угрозы аргументом не будут. Посмотрим, к какого рода последствиям этот армейский подход привёл практически сразу же тогда, в 60-х.

«За это время обстановка в Атлантике крайне осложнилась.

Необычайно высокая интенсивность движения советских грузовых кораблей в июле-августе, наконец, привлекла внимание американской разведки. Начались регулярные облеты советских кораблей самолетами, а 19 сентября сухогруз «Ангарлес» был перехвачен американским крейсером, который сопровождал его более суток, направив стволы башен главного калибра на корабль.

На следующий день судно «Ангарск» было перехвачено американским эсминцем.

Эта практика продолжалась во все последующие дни. И все это время надводные корабли и подводные лодки советского ВМФ продолжали стоять в базах в ожидании приказа.

Только 25 сентября 1962 года на заседании Совета обороны был рассмотрен вопрос об участии флота в операции «Анадырь».

Совет решил отказаться от использования надводной эскадры, ограничившись отправкой на Кубу лишь четырех дизельных торпедных лодок проекта 641 («Foxtrot» по классификации НАТО).

Это решение, кардинально менявшее замысел использования советской военно-морской группировки, получило различные объяснение в отечественной и зарубежной историографии.

Российские авторы объясняют это решение нежеланием советского руководства рисковать скрытностью проведения операции.

При этом, правда, остается без ответа вопрос, почему требование скрытности не было принято во внимание при начальном планировании действий флота.

Зарубежные исследователи, напротив, придают гораздо большее значение отказу советского руководства использовать надводную эскадру.

Американский исследователь Д. Винклер полагал, что причиной всему была «неспособность надводных кораблей советского флота проводить операции в океане».

Один из участников Карибского кризиса, офицер ВМФ США П. Хухтхаузен высказал предположение, что советское руководство опасалось «дальнейшего усиления американского флота у берегов Кубы».

Зарубежным исследователям это решение представляется нелогичным и ошибочным.

Известный американский историк флота Э. Бич полагал, что «эскорт советских надводных кораблей, сопровождавший сухогрузы, доставлявшие ракеты на Кубу в 1962 году, мог бы повлиять на исход кризиса».

Более того, команды американских кораблей ожидали этого и были изрядно удивлены, не обнаружив даже «мало-мальского сопровождения торговых судов боевыми кораблями советского ВМФ».
И итоговый вывод:

В оценке участия советского ВМФ в Карибском кризисе зарубежная историография единодушна.

«Кубинский ракетный кризис 1962 года стал для русского флота шестым унизительным поражением за последние 100 лет,

– писал в 1986 году аналитик Центра анализа угроз разведки армии США П. Тсорас. –

Советский Союз оказался в безвыходном положении на Кубе, и только советский военно-морской флот мог бы выручить советскую дипломатию…

Но советский флот показал полную беспомощность перед лицом морской мощи США, что, возможно, нанесло его престижу даже больший урон, чем поражение».
Собственно, это так и было.

Источник – «Новый исторический вестник», статья А. Киличенкова «Советский Военно-Морской флот в Карибском кризисе».

Конечно, флот тут тоже виноват. Но мог ли он развиться в условиях, когда за разработки правильных теорий боевого применения можно было и к стенке встать (в 30-е) или сломать себе карьеру (50-е)?

Стоит заметить, что перевес ВМС США в силах никак не мог быть аргументом, так как американцы не начали бы войну без решения Конгресса. А если бы начали, то в ход пошли бы совсем другие силы, нежели советский военный эскорт торговых судов. Например, пошла бы дальняя авиация, которая тогда уже имела сотни бомбардировщиков. Американцы вынуждены были бы это учитывать.

В ходе Карибского кризиса единственным средством защиты советских судов было вот это.
Также известно, и в статье по ссылке этот факт аккуратно обойден, что на план операции «Кама» существенное влияние оказал сам Генштаб. Но крайними за всплытие ДЭПЛ назначили моряков.

Разрушительное влияние армейских генералов, однако, было не последним фактором, который С.Г. Горшков вынужден был учитывать в своей политике (именно в политике).

Третьим фактором было влияние военной промышленности в лице её многолетнего «куратора» Дмитрия Фёдоровича Устинова. Об этом сказано очень много. И мы до сих пор пожинаем плоды тех времен. Ведь и тогда, и сейчас, промышленность могла просто приказать Вооружённым силам, какое оружие должно приниматься на вооружение. Это и сейчас так. Фактически решения о том, на что направить государственные деньги, принимают те, кто их осваивает. И именно этим обусловлены те чудовищные (по-другому не скажешь) перекосы в строительстве ВМФ, которые мы сегодня имеем.

И политически возможный приказ флоту принимать небоеспособные корабли, чтобы не будоражить общественность (см. историю с ПВО наших корветов), и массовые «распилочные» проекты (от корвета проекта 20386 и патрульных кораблей проекта 22160 до ядерной торпеды «Посейдон», экранопланов и самолётов с коротким взлётом и вертикальной посадкой) – это наследие, выращенного под властью Устинова «монстра» ОПК.

Как и сегодня, тогда этот фактор существовал «в полный рост». И Горшкову пришлось иметь дело и с ним тоже.

Последним фактором был интеллектуальный уровень советской партийной элиты – объяснить вчерашним крестьянам, дошедшим в юности до Берлина, что в войне будущего сухопутные фронты будут глубоко вторичны (по отношению к обмену ракетными ядерными ударами) и борьбе за господство на море и в воздухе, было невозможно технически.

Аналогично, сегодня мы имеем большую массу граждан, одновременно верящих в то, что Россия не зависит от морских коммуникаций и знающих про существование Северного морского пути, Камчатки, Курил и группировки войск в Сирии. Это патологическая проблема, которая серьёзно отягощает принятие политическим руководством правильных решений, хотя бы потому, что патологическое мышление находит своих сторонников и в высших эшелонах власти.

По идее, в таких условиях ВМФ, вообще, мог не выжить тогда, в 1956–1960, уйдя «под армию». Чуть позже мы увидим, что вследствие этого могла бы не выжить и страна в целом. Куда менее сложный комплекс негативных факторов в 2009–2012 годах привёл именно к фактической ликвидации флота как единого вида ВС. А Горшков, оказавшись именно в эпицентре этого обвала, не просто выстоял, но и построил океанский флот, с которым пришлось считаться всем.

Флот Горшкова можно критиковать сколько угодно, но считаться с ним приходилось всем.
Да он был не оптимален и имел огромное количество недостатков. Но кто бы в той ситуации справился лучше?

Да, этот флот не мог бы выиграть войну с США. Но есть один нюанс. И в этом нюансе в полный рост встаёт величие Горшкова именно как военного теоретика, до сих пор мало кем полностью понятое.

ВМФ и не должен был выигрывать войну с Америкой.

Он должен был сделать её невозможной.

Теория и практика: пистолет у виска империализма

Считается, что теоретические взгляды С.Г. Горшкова были изложены в его работах, самой известной из которых является книга «Морская мощь государства».

Действительно, в значительной степени работы С.Г. Горшкова отражают и его военно-теоретические взгляды. Однако ни одна из его работ не отражает их целиком.

Полностью взгляды С.Г. Горшкова и тех старших офицеров, которые служили под его руководством, отражает только реальная деятельность ВМФ. А она, начиная с ранних шестидесятых (сразу после Карибского кризиса) описывается одним словом – сдерживание.

Сущностью того, как действовал флот под руководством С.Г. Горшкова, и того, какие задачи он выполнял, отражает именно это слово.

В «Морской мощи государства» красной нитью идёт указание на важнейшую роль подводных лодок, вооружённых баллистическими ракетами, и на боевые службы этих лодок в Атлантике (вплоть до районов, прилегающих к территориальным водам США) и Тихом океане, ставшие символом холодной войны, как и на американские попытки эти службы срывать или наоборот, скрытно следить за нашими лодками. Некоторые драматические эпизоды тех столкновений можно найти в статье «На острие подводного противостояния. Холодная война подплава».

Но в «Морской мощи государства» нет ничего про то, что стало «визитной карточкой» сил общего назначения ВМФ СССР – про слежения за военно-морскими соединениями США и НАТО (с готовностью применить по ним оружие).

Это было сдерживание в чистом виде.

Начиналось оно на тактическом уровне.

Американский командир всегда знал, что вот этот русский сторожевик, уцепившийся за ним, как клещ, со своими 34 узлами максимальной скорости, прямо сейчас передаёт куда-то на КП, управляющий и носителями ракетного оружия, надводными, воздушными или подводными, его текущие координаты, курс и скорость. И неизвестно, какие там у Ивана приказы – может быть, он ударит в ответ на подъём авиации с палубы? А, может быть, залп придёт в ответ на попытку отрыва от слежения? Может быть, тогда надо продолжать идти своим курсом, ровно и не дёргаясь, ничего не предпринимая?

Сторожевой корабль (тогда – БПК) проекта 1135 «Жаркий» ведет слежение за американским авианосцем «Нимитц» и его эскортом, 5 февраля 1979 года.
Эти действия выполнялись даже малыми ракетными кораблями, которые имели возможность самостоятельно уничтожить практически любую надводную цель в 70-е годы, даже без ядерного оружия.

Это были частые ситуации, и ответа на них до поры до времени у ВМС США не было. Войны ещё нет, но гарантий, что русские не ударят первыми при малейшей попытке агрессивных действий, тоже нет.

И что в таком случае делать?

Ответа не было очень и очень долго.

Но и на оперативном уроне было то же самое.

Не раз советские атомные подлодки с крылатыми ракетами брали «на прицел» американские отряды боевых кораблей, пользуясь данными об их положении, курсе и скорости, которые получали от надводных сил или от разведчиков-целеуказателей Ту-95РЦ. Командир американской авианосной группы знал, что он под прицелом. И понимал, что он не может гарантировать неприменение оружия первыми со стороны советских сил. Оставалось только не провоцировать.

В прилегающих к территории СССР морях всё дополнительно осложнялось фактором Морской ракетоносной авиации, которая, может быть, смогла бы победить в сражении с ВМС США, а, может быть, и нет. Но потери нанесла бы в любом случае огромные. С некоторой степенью вероятности, исключающие продолжение наступательных военных действий. И тем «наводчиком», который выведет её на цель, мог бы стать какой-нибудь древний «57-й проект», уцепившийся следом за грозной мощной группой американских кораблей. И это тоже приходилось учитывать.

И то же самое было на уровне стратегическом.

Советские РПКСН держали под прицелом американские города. И при всём своём техническом превосходстве, ВМС США не могли гарантировать, что их залп будет сорван полностью. Они даже сейчас не могут это полностью гарантировать, а в 60-х и 70-х это было просто невозможно.

Войну, таким образом, становилось нереально начать при благоприятных обстоятельствах.

Реальное начало военных действий приводило к тому, что те советские силы, которые не погибли от первого удара американцев (а обеспечить одновременность нанесения скрытного первого удара практически во всём мире не получилось бы), наносят мощный ракетный удар по тем силам ВМС США, которые они держат на прицеле, уменьшая наступательный потенциал ВМС США в разы и делая невозможными их дальнейшие эффективные действия против СССР с моря.

«По очкам» победа досталась бы американцам – у них было бы ещё немало сил к тому моменту, как наш флот почти полностью перестал бы существовать.

Но это формально.

А фактически ВМС США после перенесённых потерь превратились бы в вещь в себе, способную в лучшем случае сопровождать конвои и выполнять набеговые операции. Никаких стратегических результатов надводные силы США после такого погрома, будь он выполнен в максимально возможном объёме, уже бы добиваться не смогли бы.

А если американцы попробовали бы применить стратегическое ядерное оружие против СССР, то в ход пошли бы ракетные подлодки, которых просто-напросто было слишком много для того, чтобы их можно было отследить все одновременно. Более того, до появления торпеды Mk.48 тактико-технические характеристики американских торпед не гарантировали, что можно будет выиграть бой с советской подлодкой, даже внезапно выстрелив первым. Это уже потом они «качнули маятник» в свою сторону.

А значит, что удар советских баллистических ракет по американским городам неминуемо состоялся бы. Что гарантировало – никакой войны не будет. И её не было.

Существует знаменитое выражение С.Г. Горшкова, которое он лично использовал для того, чтобы охарактеризовать малые ракетные корабли проекта 1234 –

«пистолет у виска империализма».
Нужно признать, что это выражение отменно характеризует всё, что делал он и весь флот, который он построил, в целом.

Это была «ментальная революция» в военном деле, в том числе в военно-морском. Все военные теоретики прошлого имели целью своих интеллектуальных усилий поиск путей к победе, тогда как С.Г. Горшков преднамеренно сводил противостояние к тому, что в шахматах называется взаимный цугцванг – каждый ход сторон ведёт к ухудшению их положения.

Вот только в случае с противостоянием на море, противника не принуждали к тому, чтобы всё-таки «сходить». И он не ходил. Речь, таким образом, шла не о победе в войне, а о том, чтобы не дать ей начаться.

Никто так раньше не делал. Никто даже так раньше не думал.

Горшков был первым. И у него это получилось.

Теория, воплощённая в металле

Вся суть того, что мог делать и делал ВМФ СССР, сводилась к демонстрации угрозы и оказания на противника давления этой демонстрацией. Однако для того, чтобы демонстрация угрозы сработала, эта угроза должна была быть реальной, настоящей. А для этого её нужно было таковой сделать. Это потребовало совершенно специфической техники, которая была только в ВМФ СССР.

ВМФ СССР дал миру массу концепций, которых до него не было. И не предполагалось в принципе.

Так, именно с ВМФ СССР началось наращивание превосходства не в численности сил, а в их суммарном ракетном залпе. Отечественная дискуссия по тактическим вопросам в первой половине 60-х годов в целом привела командование флота к теоретическому консенсусу в вопросах ведения морского боя ракетным оружием. И с тех пор наращивание залпа стало постоянным явлением.

Ракетные крейсеры (изначально эсминцы, но «политика» вмешалась) пр. 58 стали первыми тяжелыми носителями ПКР в надводных силах. На фото – РКР «Грозный».
Но для того, чтобы ударить по противнику, превосходящему в силах и имеющему многочисленную палубную авиацию, залп надо было отправить издалека. А ещё, обеспечить его неотразимость средствами ПВО противника. Для этого ракеты делались по-настоящему скоростными и с большой дальностью, что при тех технологиях означало огромные размеры.

И большие тяжёлые, и быстрые ракеты стали визитной карточкой флота, начиная с ракетных крейсеров проекта 58 и дизельных подлодок 651 проекта. И далее через крейсера-БПК проекта 1134 («чистые», без букв) и атомных подлодок проекта 675 к эсминцам проекта 956, ракетным крейсерам проекта 1164, атомным ракетным крейсерам проекта 1144 и ПЛАРК проектов 670 и 949 (А).

Для того же, чтобы ударить с большого расстояния точно, нужно было обеспечить целеуказание. И для этого была создана морская система разведки и целеуказания «Успех», в которой «глазами» стреляющих кораблей и подлодок были самолёты разведчики-целеуказатели Ту-95РЦ и корабельные вертолёты ДРЛО Ка-25Ц, способные засечь надводные корабли противника с сотен километров.

Ту-95РЦ и его цель. В реальной войне подлетать так близко не пришлось бы.
Принято считать, что Ту-95РЦ были очень уязвимы. На практике, даже если экипаж Ту-95 выполнял «тупой» полёт к цели на большой высоте, не пытаясь уклониться от обнаружения и не предпринимая ничего для того, чтобы защитить себя, противнику нужен был бы минимум авианосец, чтобы его «достать». Причём именно американский авианосец с американской авиагруппой.

А если бы полёт к цели (положение которой примерно известно по данным разведки, хотя бы какой-то последний пеленг на цель) выполнялся бы именно с использованием разных приёмов, позволяющих уклоняться от обнаружения, то шансы на удачное обнаружение цели и передачу данных о ней на носитель ракетного оружия возрастали.

Тем более, то же самое относилось и к Ка-25Ц, при всех его минусах.

Аналогов такой системы у Запада в 60-х годах не было даже близко.

Только через много лет системы взаимного обмена информацией внутри ВМС достигли такого уровня, что стало возможно использовать в качестве такого разведчика любой F/A-18. А тогда это было нереально.

Сама концепция подлодок, вооружённых противокорабельными крылатыми ракетами, запускаемыми по данным от внешних источников информации – чисто советская.

Синтез военно-морского понимания значимости ракетного залпа и умения обеспечить внешние данные для выработки целеуказания, а также хрущёвской (и не только его) веры в то, что лишь подлодки могут надёжно уклониться от поражения всемогущей (на самом деле нет) палубной авиации ВМС США.

Это была специфическая техника, созданная под специфическую военную теорию, которая непосредственно вытекала из опять же специфической цели – не выиграть войну, а не допустить её начала, держа противника под прицелом.

ПЛАРК пр. 675
Появившаяся позже космическая система морской разведки и целеуказания «Легенда» тоже родилась в рамках горшковского подхода. Именно для обеспечения действий тех сил, которые когда-то изначально были созданы в рамках его военно-теоретических воззрений. Сегодня «Легенду» принято переоценивать, хотя реально её эффективность была низка. И старая система «Успех» продолжала сохранять свою важность до самого конца её существования, так и оставшись в итоге незаменимой.

Конечно, будет большой ошибкой приписывать именно С.Г. Горшкову всё сделанное.

Это не так.

Но совершенно очевидным образом, именно им во многом была создана та система воззрений и взглядов, которая породила собственно такой флот. И непосредственно для решения таких задач такими методами.

Политика как искусство возможного

Путь, которым С.Г. Горшков добился того, чего он добился, был извилист.

Не зря про него можно смело сказать, что это был именно политик. Как и положено политику, он приспосабливался, лавировал и иногда принимал этически неоднозначные решения.

Но можно ли было иначе?

Например, эпопея с самолётами вертикального взлёта и посадки была явной уступкой субъективным симпатиям Д. Устинова, как и многое другое – промышленность тогда хотела народных денег не менее, чем сейчас. И это приходилось учитывать.

Насколько в действиях С.Г. Горшкова доминировали идейные перспективы – обеспечить стране флот, способный её защитить, а насколько карьеризм?

Ответ на этот вопрос не имеет абсолютно никакого значения. Хотя бы потому, что первая задача – обеспечить создание флота, была им выполнена. И нет никаких гарантий, что она также была бы выполнена кем-то другим в сложившихся условиях.

Но «гибкостью» С.Г. Горшков обладал немалой.

Когда надо было вместе с Хрущёвым сделать «крен» в подплав, он его делал. Когда надо было радоваться «вертикалкам» с Устиновым – он радовался. Когда вместо переоснащения новеньких крейсеров проектов 68К и 68бис ракетным оружием их просто в лучшем случае выводили в резерв, а в худшем – резали или дарили Индонезии, он не протестовал.

Лёгкий крейсер «Дзержинский» с ЗРК. ЗРК оказался неудачным, а вот крейсер как платформа для ракетного оружия вполне подошёл. Но ракетизация флота 68бис не состоялась – просто Хрущёву не нравились надводные корабли и всё. Горшков не протестовал.

Потом промышленность получала один желаемый ею «жирный заказ» за другим. Правда, это уже было при Брежневе.

Так флот одновременно и получал массу разных ракет. Параллельно разные типы кораблей одинакового предназначения (самым ярким примером чего явились проекты 1164 и 1144 строившиеся одновременно). Имел место жуткий разнобой в проектах, а местами и неоправданная специализация. Например, БПК проекта 1155 были оставлены без возможности наносить удары по надводным целям. Как ранее БПК (позже переклассифицированные в СКР) проектов 61 и 1135.

61-й проект (при немалых размерах) противокорабельных ракет не имел. И это при том, что они туда вставали – часть кораблей была под них модернизирована. Но только часть. Увы, но в технической политике ВМФ такого было много. На фото – «Сметливый», источник изображения указан на фото.
Зато все были при деле.

С Украины шли газовые турбины для одних кораблей, из Ленинграда паровые для других, все были при работе и при деньгах. Чем это закончилось для страны, сегодня известно. Но тогда этот финал был совсем неочевиден. А дружеское расположение командиров промышленности, вместе с всесильным Дмитрием Фёдоровичем было очень важно.

Потом, когда всё-таки получилось продавить авианосцы, первым из которых стал «Рига-Брежнев-Тбилиси-Кузнецов», сразу же стали строить их, одновременно давая работу для ОКБ Яковлева c их проектом «вертикалки» Як-41, под который уже не планировалось ни одного нового носителя.

В военно-теоретических работах (в той же «Морской мощи») Горшков поддакивал армейским генералам, стремившимся «задавить» этот непонятный и такой сложный флот, повторяя лозунги о единстве военной стратегии (что в советском новоязе значило несколько не то, что кажется) всех видов Вооружённых сил, не поднимая вопрос о самостоятельной морской стратегии.

В то время как реально такая самостоятельная стратегия у Горшкова была . Более того, он претворил её в жизнь, сделав ВМФ СССР самостоятельным стратегическим фактором в мировом балансе сил. А в случае войны – силой, способной оказывать стратегическое влияние на ход военных действий. Самостоятельно.

Но надо понимать – такова была специфика советской системы.

Нельзя было просто честно исполнять свои обязанности. Это означало бы с высокой степенью вероятности просто раннюю отставку под каким-нибудь предлогом. И всё.

И Горшков не мог этого всего не учитывать. Можно для сравнения посмотреть на ситуацию сейчас, когда, чтобы стать Главкомом, надо быть готовым прогибаться под промышленность без ограничений, принимать ускоренно небоеспособные подлодки и закрывать глаза на их критические недостатки и т.п. А несогласие с подобными подходами автоматом означает быстрый вылет «из обоймы» перспективных командиров или же просто отправку в отставку.

О восстановлении полномочий Главкомата, как органа военного управления, или о возрождении прежней роли Главного штаба ВМФ сегодня даже вопрос нельзя поднять.

Тогда было всё то же самое, но результаты у горшковского руководства флотом, прямо скажем, другие, нежели у нынешних флотских «военачальников».

И это тоже его характеризует.

Победы и достижения

Маниакальная жажда американскими элитами неограниченного мирового господства – не новое явление.

Но во время холодной войны оно отягощалось ещё и безудержным желанием остановить распространение левых режимов с идеологией, близкой к социалистической. Религиозная Америка видела в этом просто-таки экзистенциальную угрозу. (И это очень сильно обострилось потом, ближе к 80-м. Что имело серьёзные последствия для СССР).

В таких условиях ядерная война была вполне реальной. И она вполне могла бы начаться. Но не началась. И ВМФ сыграл в этом решающую роль.

Современный человек воспринимает новейшую историю искажённо, фрагментарно. Так, например, большинство людей, уверенных в том, что сегодня главным средством сдерживания являются ракетные войска стратегического назначения – РВСН, подспудно носит в головах мысль о том, что где-то после «семёрки» Королёва так стало за несколько лет. И потом уже было всегда.

Все слышали о том, что ядерный паритет с США – это 70-е годы. А до этого вроде как был не паритет? Ракет было мало, но как-то это работало. А как оно работало? Да Бог его знает…

На самом деле ситуация с ядерным сдерживанием выглядела следующим образом.

Первая настоящая МБР на вооружении ракетных войск – Р-16. Принятие на вооружение – 1963. Тогда же началось развёртывание. Но в значимых количествах шахтные модификации этих ракет встали на боевое дежурство только к концу 60-х годов. Тогда же за счёт этой и других ракет удалось развернуть почти тысячу МБР. Но отработка системы командования, приведение организационно-штатных структур в нужное для ведения ядерной войны состояние и достижение РВСН полной боеготовности в целом – это уже начало 70-х. Тогда-то мы и вышли на ядерный паритет.

Кроме того, не было никакой возможности выполнить ответно-встречный удар. СПРН тогда только создавалась. А наземные ПУ уязвимы перед внезапным ядерным ударом.
Что обеспечивало ядерное сдерживание (до поступления в РВСН достаточного количества ракет). А что позже делало реально выполнимой гарантированную возможность ответного удара? Это были советские ракетные подлодки.

С середины шестидесятых годов «дизелюхи» проектов 629 разных модификаций начинают ходить «под Америку» – под самые американские берега с задачей несения боевых дежурств с баллистическими ракетами комплекса Д-2 (БРПЛ Р-13). Дальность ракет в несколько сотен километров требовала от этих лодок находиться буквально под берегом США.

А тот факт, что лодки были дизель-электрическими, препятствовал скрытому переходу в район боевой службы. Но вот беда – таких противолодочных сил, как позже, у США тогда не было. Поиск лодок с воздуха, вообще, выполнялся летающими лодками с магнитометрами. И гарантировать успех США не могли.

ДЭПЛ проекта 629 с баллистическими ракетами. Эти лодки сегодня забыты, но они и их экипажи не раз спасали страну.

Реальность состоит в том, что в первой половине шестидесятых задачи по ядерному сдерживанию США выполняли смертники из состава экипажей ракетных ДЭПЛ. Да, боевых служб было относительно немного, а лодки зачастую отслеживались. Но они никогда не отслеживались все и одновременно. А кроме того, США никогда точно не знали, сколько лодок реально сейчас ходит вдоль их берега в Атлантике и позже – в Тихом океане.

Вскоре к дизельным подлодкам присоединились атомные ракетоносцы. Сначала проекта 658. Эти лодки были несовершенны и на службы поначалу ходили редко. Но вместе с бомбардировщиками Туполева и Мясищева это уже было серьёзным сдерживающим фактором. Хотя бы потому, что ядерный удар нескольких подлодок, даже не нанося США фатальных потерь, на время рушил радиосвязь и делал невозможной радиолокацию. И, как следствие, создавал возможность прорыва бомбардировщиков. Даже не зная, планирует ли СССР что-то такое или нет, американцы просто не могли не учитывать эти факторы в своих действиях.

Районы патрулирования дизельных подлодок пр. 629 и первых атомных проекта 658. Источник схемы: www.nukestrat.com

И это стало той самой страховкой, благодаря которой мы сначала дотянули до паритета.

К концу шестидесятых ПЛО США сделала рывок в своём развитии, появилась система SOSUS, отслеживание наших шумных подлодок упростилось, но у ВМФ уже появился проект 667А с ракетами дальностью 2400 км, способный атаковать США из середины Атлантики. Эти лодки американцы тоже отслеживали. Но тут вставал фактор количества – старые лодки продолжали ходить на службы тоже.

Районы патрулирования проекта 667А. Источник схемы: www.nukestrat.com

Теперь начинал работать принцип «всех не перетопите».

У РВСН теперь было достаточно ракет. Но надо было обеспечить ещё и гарантированный ответный удар, если бы большую часть ракет РВСН противнику удалось бы уничтожить на земле. И это делал флот – в полном соответствии с теми идеями, которые были обнародованы позже С.Г. Горшковым в его знаменитой книге.

Вскоре холодная война приобрела тот вид, в котором мы её помним. То самое напряжённое противостояние под водой, воспетое тем же Томом Клэнси, пусть и в гротескной «клюквенной» манере и с сильным искажением реальных фактов, но с очень точной передачей духа эпохи, того напряжения, которым тогда всё сопровождалось.

Вот поэтому-то и можно поставить вопрос – так ли это плохо, что Горшков был, по сути, политиком в форме?

Не получилось бы так, что мы наделали бы больше танков, окажись на его посту другой человек, более прямой и принципиальный? Или настроили бы «прибрежных оборонительных сил»?

И что было бы со страной, если бы в горячие годы между Карибским кризисом и первой сотней МБР на боевом дежурстве (тогда, кстати, США уже воевали с «коммунизмом» в Индокитае и зуб на нас имели просто огромный), «мирное небо» над головами советских трудящихся не страховали бы подлодки ВМФ с баллистическими ракетами на борту?

Наша доктрина ядерного сдерживания не изменилась со времён С. Г. Горшкова.

РПКСН по-прежнему должны обеспечить гарантию ответного удара в самом плохом для страны варианте. То, как это делается сегодня – отдельный вопрос. И ответ на него очень грустный. Но факт в том, что мы не придумали ничего нового с тех пор.

Но к ядерному сдерживанию всё не сводится.

15 декабря 1971 года в самый разгар Индо-пакистанской войны в Бенгальский залив вошло соединение ВМС США Task Force 74, в составе атомного авианосца «Энтерпрайз» и десяти других кораблей. Формально США заявили своей целью помощь Пакистану в эвакуации своих войск с территории нынешнего Бангладеша. На практике соединение должно было оказать давление на Индию вплоть до прямого вступления в военные действия.

Индийцы кое-что подозревали. Но что они тогда могли сделать против такой силы?

Сегодня известно, что ВВС Индии отобрали к тому моменту отряд из сорока опытных пилотов, которые должны были нанести авиаудар по авианосцу «Энтерпрайз», если американцы вступят в боевые действия. Пилотам изначально объясняли, что шансов вернуться из этого вылета у них не будет, но об их семьях позаботятся как следует – для тогдашней Индии это не было нормой во всех случаях.

Но ничего такого не понадобилось – ВМФ СССР к тому времени имел несколько кораблей в Индийском океане и одну дизельную подлодку. Кроме того, соединение в составе ракетного крейсера пр.1134 «Владивосток», БПК пр.61 «Строгий» и двух субмарин (одной с крылатыми ракетами пр.675 «К-31», а второй торпедной пр.641 «Б-112») вышло из Владивостока на помощь Индии.

До сих пор неясно, какие ещё силы имел ВМФ в Индийском океане в тот момент. Индийские, а с ними и американские источники указывают, что авианосную группу ВМС США держала на прицеле ПЛАРК пр. 675, имевшая противокорабельные крылатые ракеты с ядерной боевой частью на борту. И якобы это сорвало все американские планы. Наши источники этого не подтверждают. Но известно личное высказывание С.Г. Горшкова о том, что всё-таки это так и было.

Так или иначе, а действия ВМФ тогда имели стратегический эффект, который продолжает сказываться до сих пор в отношениях между Россией и Индией.

Вот что написал коммодор (звание выше нашего капитана 1-го ранга, но ниже контр-адмирала, в ВМФ РФ нет аналога этому званию) ВМС Индии в отставке Ранджит Раи о том значении, которое сыграл созданный Горшковым ВМФ и он лично в становлении ВМС Индии (ссылка, англ.):

«Старожилы индийского флота до сих пор признают его архитектором, заложившим основы сегодняшнего мощного индийского флота».

В другой индийской статье бывший офицер разведки Шишир Упадхияйя напрямую называет С.Г. Горшкова «Отцом индийского флота». (ссылка, англ.)

Мало кто помнит сегодня, но в той знаменитой атаке ракетных катеров на порт Карачи индийские командиры вели радиообмен на русском языке, чтобы пакистанцы, которые могли перехватывать их радиообмен, не поняли, что они делают.

А история про подлодку с крылатыми ракетами, отогнавшую от Индии американскую авианосную группу теперь навсегда останется в индийской истории вне связи с тем, как оно там было на самом деле.

И это тоже Горшков. И те отношения с Индией, которые у нашей страны есть до сих пор, во многом обеспечила не только советская дипломатия (хотя отрицать роль МИДа и дипломатов было бы глубоко неправильно), но и советские военно-морские возможности, которые были созданы в значительной степени согласно идеям адмирала Горшкова.

Но «звездным часом» ВМФ стал другой кризис – в Средиземном море в 1973 году, вызванный началом очередной, четвёртой по счёту арабо-израильской войны.

Тогда для недопущения открытого вмешательства США в конфликт на стороне Израиля и срыва американцами задач по снабжению арабских армий рассматривалась и необходимость переброски советских войск в Египет, которая к концу войны была более чем реальной и к которой СССР интенсивно готовился. Предполагалось, что советские корабельные ударные группы и подводные лодки с противокорабельными крылатыми ракетами возьмут американские силы под прицел. В том самом неповторимом стиле. И, обеспечив непрерывное слежение оружием, сделают для противника невозможными активные военные действия.

Формат статьи не позволяет пересказать ход тех событий даже кратко. Тем более, что они описаны в прессе достаточно подробно. Всем интересующимся предлагается ознакомиться с очерком «Война «Судного дня» 1973 г. Противостояние флотов СССР и США на море» на сайте А. Розина и с другим описанием этих же событий «Пятая эскадра ВМФ СССР против 6-го флота США. Средиземноморский кризис 1973 года» из журнала «Наука и техника».
Мелкие противоречия в текстах обусловлены недостатком открытых документов, но общий ход событий, тот накал обстановки, который имел место в те годы, оба очерка передают очень хорошо.

Ниже восстановленная по открытым источникам схема развёртывания советских сил в регионе в те дни.

Как видно, корабельные ударные группы держатся на определенном расстоянии от сил ВМС США, не входя в те зоны, над которыми пойдут крылатые ракеты с подводных лодок. Эффект той операции был просто убийственный. США впервые поняли, что войну на море они могут и не выиграть. И это вызвало у них ужас.

А ведь советские силы не имели численного превосходства.

Но они имели превосходство в залпе.

И могли произвести этот залп первыми.

О ценности этого подробнее в статье «Реальность ракетных залпов: немного о военном превосходстве».

Не будет ошибочным сделать следующее утверждение: именно в середине семидесятых годов ВМФ СССР достиг пика своего развития.

Именно так. Ещё до атомных крейсеров и до ПЛАРК проекта 949А, до подлодок 971-го проекта и до массового поступления в морскую авиацию Ту-22М3.

Именно 1973–1980 – это годы, когда ВМФ обеспечил максимальную отдачу от вложений в себя. Непосредственно в этот период с его помощью СССР вёл реально активную и эффективную внешнюю политику.

Можно вспомнить и развёртывание флота в Южно-Китайском море во время войны между Китаем и Вьетнамом в 1979 году. И операцию по оказанию давления на Таиланд (см. статью «Авианесущие крейсера и Як-38: ретроспективный анализ и уроки»).

Почему это было именно так?

Потому, что у ВМФ была доктрина боевого применения, позволявшая влиять на обстановку, не скатываясь к открытым военным действиям. В том числе влиять на более сильного соперника. Фактически, пока Горшков писал о том, что у ВМФ и других видов ВС есть только общая стратегия, реально же он претворял в жизнь морскую стратегию совершенно отдельную, мало связанную с тем, что делали в этот момент сухопутные войска или ВВС.

Свою стратегию.

И она обеспечивала стране внешнеполитические преимущества, безопасность. А флот, развивавшийся в её рамках, становился всё более и более значимым фактором мировой политики.

Можно пойти ещё дальше и сказать, что сверхдержавой СССР сделала не столько экономическая мощь (она есть и у Германии) и не десятки тысяч танков и миллионы солдат (они были и у Китая в ранние 60-е, но сверхдержавой он не был в полном смысле этого определения). Сверхдержавой СССР совместно сделали востребованная на тот момент идеология, ракетно-ядерный арсенал, космонавтика и военно-морской флот с глобальной досягаемостью. Причём роль флота была никак не меньше, чем у прочих факторов.

И это тоже наследие Горшкова, о котором сегодня мало кто в нашей стране задумывается.

Но всё на свете когда-то заканчивается.

Закат и падение Великого флота

Создаваемый в условиях массы политических, идеологических и промышленных ограничений флот имел массу структурных слабостей и уязвимостей.

Так, в условиях СССР по массе причин нельзя было добиться технологического паритета с США в тех сферах, в которые США серьёзно инвестировали, причём было невозможноя ценой любых вложений.

Потому, что помимо денег и ресурсов, нужен был сравнимый интеллектуальный и организационный уровень. Который страна, имевшая в 1917 году много меньше половины грамотного населения, обеспечить просто не могла. Неоткуда в СССР было взяться школе управления, интеллектуалам, способных указать на верные или ошибочные пути развития, политикам, способных подчинить своё видение вопроса экспертным оценкам. На системной основе, а не иногда.

На эту проблему сверху ложилась бедность и невозможность выделить на развитие сравнимые с США ресурсы. А также изначальное техническое отставание от Запада, которое никуда не делось.

А для реализации задач того же ядерного сдерживания нужно было именно много ракетных подлодок. Корабли тоже нужны были быстро.

В итоге начинали возникать дисбалансы. Строим подлодки, но догнать США по скрытности не можем, значит, надо иметь много подлодок, чтобы они за всеми просто не угнались. Вкладываемся в кораблестроение, строим с напрягом для экономики, а на ремонтные мощности уже не хватает. В результате лодки и корабли не отхаживают свой ресурс, но их по-прежнему нужно много, а значит, их надо строить и дальше. И они по-прежнему будут оставаться без ремонтов.

К этому добавилось влияние промышленности, которая хотела бюджетов.

Волюнтаризм политиков и идеологические штампы типа «авианосцы – орудие агрессии» и тому подобные клише не давали построить по-настоящему сбалансированный флот.

Тот же волюнтаризм оставил советские корабли без артиллерии. Случись, например, линкору в американской боевой группе пережить обмен ракетными ударами, и советским кораблям пришлось бы воевать с ним в лучшем случае 76-мм пушками (кроме сталинских проектов – 68К, 68бис, и довоенных крейсеров), на бегство не хватило бы скорости. Это, кстати, было личной заслугой Хрущёва.

Добавляла сложностей и сама организация советской системы заказов вооружений.

В США, например, флот заказывает себе авиацию самостоятельно, отталкиваясь от своих специфических флотских требований. Также самостоятельно определяет свою техническую политику морская пехота. ВВС закупают те самолёты, которые нужны им. ВМС – те, которые нужны им. Морская пехота не покупает БМП «Брэдли», как армия, а покупает амфибийные транспортёры специальной конструкции, и т.д.

В СССР это было невозможно. Уж коль скоро новый бомбардировщик создавался, то в лучшем случае некоторые требования ВМФ могли бы быть учтены в нём при разработке. Морская пехота получала ту же бронетехнику, что и сухопутные войска, и т.п.

В той же Морской ракетоносной авиации сначала получилось, что вслед за ВВС она начала получать самолёты семейства Ту-22М. Потом, что МРА осталась без дозаправки в воздухе, так как Ту-22М заправлялись по системе «шланг-конус», а не с помощью крыльевой дозаправки, что при сниженном в сравнении с Ту-16 боевым радиусом неожиданно зарезало её ударные возможности. Поставить же вопрос о специальном морском ударном самолёте в те годы было просто нельзя. Организационная специфика была такова, что этот вопрос даже не мог бы родиться.

Оставить в производстве Ту-16 с обновлённым БРЭО и специальным морским оружием было невозможно тоже. Заказ таких самолётов курировался ВВС. А у них были свои требования.

Отказ от продолжения эволюции Ту-16 для ВМФ был, видимо, ошибкой.

Сама ракетоносная авиация, с одной стороны, оказалась беспримерно удачным инструментом – она позволила нарастить ракетный залп в разы тогда, когда СССР ещё не мог позволить себе строить многочисленные ракетные корабли. И нарастить быстро. Она сразу же дала возможность быстрого межтеатрового манёвра, которой иные морские силы не обладали. Но к 80-м выяснилось, что это очень дорогой инструмент.

Копились и ошибки, иногда очень дорогие.

Та же ПЛА проекта 705, о чём хорошо написал М. Климов в статье «Золотая рыбка проекта 705: ошибка или прорыв в XXI век».

Ставка на «пистолет у виска империализма» требовала не только выигрывать борьбу за первый залп, она нуждалась в том, чтобы этот залп был достаточно мощным, и никакая ПВО не могла его отбить. Это ставило вопрос о количестве ракет в ударе, а, следовательно, и их количестве на носителях. А так как ракеты были огромные, то теоретически могла сложиться ситуация, когда их просто не хватит.

Таких примеров реально было немало. И все они создавали уязвимости, которые нечем было компенсировать.

Но до поры до времени удачная стратегия Горшкова это покрывала.

В конце семидесятых, однако, наметился перелом. И по обе стороны океана.

Американцы, серьёзно напуганные 1973 годом, приняли твёрдое решение взять реванш. И этому реваншу нация посвятила львиную долю своих усилий. Американцы били по двум направлениям.

Первым было создание подавляющего технического (и затем базирующегося на нём качественного) превосходства своих ВМС. Именно в рамках этой работы появились подлодки типа «Лос-Анджелес», ракетные крейсера «Тикондерога», система ПВО/ПРО AEGIS, перехватчики F-14, установки вертикального пуска ракет Mk.41, ПКР «Гарпун», эсминцы «Спрюэнс». Оттуда растут корни американских систем связи и автоматизированного управления силами и средствами на ТВД. Оттуда же – и сверхэффективная противолодочная оборона.

AEGIS стала отдельной проблемой. Теперь ВМФ требовалось куда больше ракет, чтобы пробить создаваемую кораблями с этой БИУС оборону. А тогда это означало больше носителей. Не зря на первом корабле с этой системой – ракетном крейсере «Тикондерога» вывешивали плакат

«Приготовься, адмирал Горшков: «Эгида» в море»

(Stand by adm. Gorshkov: Aegis at sea).
Это реально была проблема.

Американцы на рубеже 70-х – 80-х годов всерьёз полагали, что для защиты их западного капиталистического образа жизни им придётся именно воевать с коммунистами-безбожниками. И воевать всерьёз. Они готовились именно к наступательной войне, к последней войне. И готовились по-настоящему серьёзно.

Но обретение качественного превосходства было только одной стороной медали.

Второй её стороной было наращивание численности сил.

Как сделать, чтобы на хвосте каждой боевой группы не висела советская ударная группа?

Да просто – надо сделать так, чтобы русским не хватило кораблей.

И они пошли и на это тоже.

Первой ласточкой стал самый массовый послевоенный боевой корабль – фрегат типа «Оливер Хазард Перри», предназначенный дать необходимую для «запинывания» русских массу. Позже (уже при Рейгане) в строй вернулись линкоры. Стоял вопрос о возвращении в строй авианосца «Орискани».

Подробнее о «Перри» – «Фрегат «Перри» как урок для России: спроектированный машиной, массовый и дешёвый».

Самое главное – появились «Томагавки».

ПВО СССР получила шансы перехватывать такие ракеты только с массовым появлением перехватчиков МиГ-31 и ЗРК С-300. До этого же перехватывать их было просто нечем. Надо было уничтожать носители, но теперь для этого требовалось выигрывать немалые по масштабам морские сражения – ВМС США сильно прибавили и в количестве, и в качестве.

Линкор «Айова». Символ американского нажима 80-х. 32 КР «Томагавк», 16 ПКР «Гарпун», БПЛА для артиллерийской разведки, современные системы управления и связи ВМС. И 406-мм пушки, на случай если ПКР израсходованы, но ещё есть, кого топить. Эти корабли сохраняли боевое значение до самого конца, а их последней войной была война в Персидском заливе 1991 года.

К тому же, вставал вопрос, а что делать с подводными носителями? Справиться с которыми СССР не мог никаким способом.

На всё это наложилось и то, что американцы вложили огромные интеллектуальные ресурсы в тактику, в достижение превосходства в военном искусстве. В семидесятые годы было не совсем и не всегда понятно, что делать со слежением оружием со стороны ВМФ СССР.

В восьмидесятые для этого появилась отработанная стандартная схема:

«Назначенный кораблём непосредственного слежения Достойный висел на кормовых курсовых углах АВМА Америка – шли 5 сутки выполнения боевой задачи.

Задача заключалась в непрерывной выдаче ЦУ на КП ВМФ по АВМА, непрерывность имела дискретность в 15 минут, выдача – форму в виде телеграммы «ракетой», содержащей сведения о месте/курсе/скорости АВМА и характере ордера.

Топливо и вода медленно и верно расходовались – пора было подумать о заправке, но в процессе отслеживания возможного массового взлёта авиации с АВМА Достойный довольно прилично ушёл на запад, оставив Днестр в 52 точке в заливе Салум».

«Телеграмма готовилась, измерители вышагивали по карте, отмечая рубежи иссякания запасов топлива, а на Ионическое море упала ночь, рассыпав неимоверное количество звёзд на черное южное небо.

Силуэты кораблей ордера АВМА, пропали, на их месте вспыхнули ходовые огни».

«Дремотную обстановку на ходовом нарушил доклад сигнальщика: «Корабли ордера выключили ходовые огни», а уже через некоторое время начали поступать доклады из БИПа о перестроениях кораблей ордера, метристы суетились, нанося на планшеты ЛОДы – живописная группа начальников в синих шортах толпилась вокруг экранов РЛС, пытаясь понять, в чём смысл этих сближений вплотную. Из 6 целей стало пять… четыре… три… Вместо 6 аккуратных отметочек, стопроцентно опознанных, на экранах РЛС торчали три здоровенные блямбы, которые, ко всему прочему, ещё и расходиться начали в разные стороны, увеличивая скорость на глазах!

Команда в ПЭЖ на запуск второго маршевого, а потом и форсажных запоздала – дистанция между нами и блямбой, в которой по нашим расчётам находился АВМА, росла ощутимо быстро – 60, 70, 100 кабельтов, – блямба неслась 28-ю, нет, 30-ти! нет 32-мя узлами! На 150 кабельтовых блямба разделилась, и обе компоненты продолжили движение в разные стороны. Надо сказать, что на таком удалении отметки на РЛС по размерам идентифицировать невозможно, и за какой из них продолжать движение, отсылая при этом телеграммы с координатами символа американской морской мощи — Бог весть…

Тем не менее, четыре машины свистели, корпус корабля наполнился дрожью, скорость на лаге приближалась к 32 узлам: «За ним!» – Жаринов ткнул пальцем в одно из пятнышек, расплывающихся на пределе радиолокационной наблюдаемости. И мы помчались. На удачу. И всю ночь мчались, чтобы в предрассветной мгле убедиться, что это не АВМА Америка, а корабль комплексного снабжения – почти такой же здоровенный».
Источник.

Итог истории не должен обманывать – отрыв американцы отработали.

В боевой обстановке они реально так срывались с крючка, например, при ударе по Ливии в 1986-м.

Схемы, позволявшие менее скоростному кораблю оторваться от слежения днём тоже были. Американцы довели искусство своих командиров до таких высот, которые им и самим не достичь сегодня. И, увы, мы оказались к этому не готовы.

Вкупе с превосходящими западными технологиями, агрессивной готовностью именно воевать и численным превосходством это сделало ВМС США противником совсем другого уровня, нежели они же в 70-х.

Самым главным было выбивание из арсенала ВМФ его самого главного козыря – РПКСН. Именно в 80-х американцы достигли такого уровня развития своих противолодочных сил и подплава, который ставил выживаемость наших стратегических ракетоносцев под вопрос. А это серьёзно обесценивало флот как таковой, ведь к тому моменту защита районов нахождения РПКСН оказалась одной из его главных задач.

Фактически, американцы довели свою боевую мощь и боеготовность до такого уровня, который, очевидно, говорил советским руководителям, что сопротивляться, если что, будет просто бесполезно. То есть американцы, готовясь именно воевать, сделали это так, что продемонстрировали СССР безнадёжность военного противостояния на море.

Но (важный момент) это не было внедрением именно концептуально новой стратегии.

Американский ответ был экстенсивным – больше кораблей, лучше оборудование и оружие, «прокачать» тактику до предела, убрать ПЛАРБ в «бастионы» в Северной Атлантике и Аляскинском заливе. Это, однако, не было идейной революцией в морских делах.

Стратегию Горшкова решили побеждать «в лоб» – тупо вкладывая больше ресурсов во всё, и сделав строже меры по их экономии. Победить её «красиво» американцы не смогли. Они сделали это, завалив советский флот массой и подавив качеством одновременно. Без «массы» это бы не сработало.

Американцы в начале 80-х показали скачкообразный рост агрессивности, обусловленный их верой в необходимость насмерть сражаться с коммунизмом ради спасения Америки. И жаждой реванша за Вьетнам и 70-е.

Они были готовы именно воевать.

Второй момент. С начала 80-х в распоряжение разведки попала и «Морская стратегия» (Maritime Strategy) администрации Рейгана. И детальная информация о настроениях тех, кто в эту администрацию входят. А настроения там были именно военные. Сегодня у нас принято считать, что Рейган блефовал, стараясь разорить СССР в гонке вооружений. Это так.

Но помимо блефа, где-то до 1986 года, когда у американцев появилось ощущение, что эти коммунисты скоро «посыпятся», они реально собирались вести ядерную войну со свойственными ей огромными потерями. И вести её до победы.

Теоретически в этот момент Горшкову следовало бы было понять простую вещь – рост численности сил противника не позволит больше действовать, как раньше. Просто не хватит кораблей. И качественный разрыв слишком велик. А, кроме того, противника больше не останавливает угроза получить ракетный залп – он настроен именно воевать. Он примет этот залп. Он потеряет сотни кораблей и тысячи человек. И потом продолжит воевать. А его численное превосходство обеспечит ему нужное количество сил, оставшихся после первого обмена ударами.

А это означало одну простую вещь – стратегия, которая отталкивалась от того, что противник не захочет нести эти потери не работает тогда, когда он с этими потерями согласен. Более того, когда он к ним готов.

В конце 70-х начале 80-х СССР нужна была новая морская стратегия. Но её появление было невозможно.

Невозможно потому, что и первая, успешная, была использована неофициально – ну не было в СССР возможности даже слова «морская стратегия» произнести.

Невозможно потому, что старая де-факто существовавшая стратегия, была тогда успешной и её продолжали придерживаться по инерции до самого краха.
Невозможно потому, что промышленность требовала экстенсивной реакции на действия американцев – они строят больше кораблей? Мы тоже должны. И больше подлодок, и больше самолётов.

Сработал и военный менталитет ветеранов ВОВ, которые тогда составляли значительную долю представителей верховной власти. Враг давит? Мы принимаем бой, мы победим, как и тогда.

В итоге страна вступила в гонку вооружений с объединённым Западом, даже близко не имея сравнимых ресурсов. А оценить долгосрочные последствия такого подхода оказалось просто некому.

В конце семидесятых – начале восьмидесятых СССР начал давать экстенсивный ответ американцам – новые эсминцы, новые БПК, новые подлодки, новые баллистические ракеты. Ответ на каждый их вызов.

Вы нам «Томагавк»? Мы Вам МиГ-31.

Вы AEGIS? Мы серию ракетных крейсеров (сразу двух проектов) и серию ПЛАРК, и Ту-22М, и новые ракеты.

И так на всех уровнях.

Началась программа строительства авианосцев, запоздавшая на тридцать лет.

А потом был ввод войск в Афганистан, санкции и обвал цен на нефть, резко «выпустивший воздух» из нефтезависимой советской экономики. Усилия горбачёвских реформаторов добили и экономику, и страну за несколько следующих лет.

В середине восьмидесятых СССР оказался в ситуации, когда вложения в ВМФ (огромные) не помогли ему удержать какой бы то ни было паритет с американцами: ни качественный, ни количественный. Старая стратегия Горшкова (такая успешная в 70-х) оказалась битой.

А новой он не придумал.

И никто не придумал.

А ведь в 70-х у США тоже было численное превосходство. Просто не такое. Но не было настолько подавляющего качественного. Тогда американское превосходство было побито грамотной стратегией. В 80-х слабый СССР вместо такого же неожиданного хода сделал попытку играть по правилам богатого и сильного противника.

С 1986 ВМФ начинает обвально сворачивать своё присутствие в мире, сокращать ПМТО и базы.

Это было обусловлено тем, что СССР реально начал готовиться отражать западное вторжение и стягивал силы к своей территории. А ещё тем, что американцы реально давили на море и очень сильно. И было ясно, что справиться с ними обычными методами не получится.

Экономика шаталась, денег не хватало. Падала боеготовность, корабли и подлодки стояли в ожидании ремонта. И не получали его или получали фикцию.

Горшков ушёл в отставку в 1985.

А умер в 1988.

Но он увидел конец своего творения. Конец Великого флота.

Интересно, понял ли он, в чём ошибся?

Мы этого не узнаем. Но наш долг понять это сейчас. Потому что скоро перед нами тоже встанут вызовы на морях. И никто не будет ждать, когда мы соберёмся с мыслями и придумаем, что делать.

Возможно ли было создание новой, более адекватной стратегии развития ВМФ тогда, в начале 80-х?

Скорее всего, да.

И запрос на перемены у военных был – масштабы развёртываемого американцами перевооружения были очевидны, как и рост их агрессивности в море. Но ничего сделано не было. И страна, и её флот канули в небытие навсегда.

До сих пор бытует мнение о том, что развал флота – это девяностые. В крайнем случае, времена горбачёвщины.

Нет, это не так.

Всё начало умирать намного раньше.

Вот два рассказа о боевой службе одной и той же подлодки К-258, только один про 1973 год, а второй про 1985. Они короткие. И воистину стоят того, чтобы их прочитать.

Так это и было на всех уровнях.

Ошибкой была сама попытка численно соревноваться с США, а не противопоставить им тонкую игру, к которой они не были бы готовы.

И эта ошибка стала непоправимой.

Наследие

Мы до сих пор живём наследием старого адмирала.

Мы обеспечиваем неотвратимость ответного удара по США (на словах пока) подлодками – носителями баллистических ракет. Как при Горшкове.

Мы держим их в районах, которые считаем защищенными. Потому что тогда так делали.

Наш флот готовится, если что, обеспечить развёртывание РПКСН всеми силами, как при Горшкове. Потому что мы верим в способность наших ракетных подлодок остановить врага угрозой пуска своих ракет, как при Горшкове.

Мы бездумно копируем решения тех старых времён, строя подлодки с большим количеством противокорабельных ракет «Ясеней-М». Не потому, что сейчас нужно именно это. А потому, что мы так делали при Горшкове. И тактико-техническое задание на «Ясень» тоже подписывал Горшков.

Мы знаем, что базовая ударная авиация – единственный способ маневрировать между ТВД в оборонительной морской войне. Потому что тогда, в те годы, у нас была такая авиация. Сейчас её нет. Но мы хотя бы знаем про то, что она должна быть. И про то, что она даёт. Потому что она у нас была и давала нам это при Горшкове. И ещё потом некоторое время.

Мы знаем, как нам дать ответ на географическую закрытость наших выходов в море – заблаговременно развёртывая силы в океане. Мы знаем это, потому что у нас были оперативные эскадры – ОПЭСК. И мы помним, как это было придумано и работало при Горшкове.

Районы развёртывания советских оперативных эскадр.

Мы знаем, что далёкие иностранные военно-морские базы в нашем случае нужны и для обороны своей территории. Как это и было при Горшкове, когда ОПЭСК обеспечивали заблаговременное развёртывание сил в мирное время, а базы давали этим эскадрам опереться на себя в развёртывании. Мы – обратный вариант других. И база во Вьетнаме поможет нам защитить Курилы куда лучше, чем база на самих Курилах. Как при Горшкове.

Атомная ПЛ в Камрани

Наш флот это ошмёток его флота. До сих пор не погибший от пережитых катаклизмов. То, что осталось. Он не просто мал, он искалечен. У него «оторвано» целеуказание, но не придуманы тактические схемы, позволяющие обходиться без «Легенды», «Успеха» и десятков быстроходных сторожевиков, которых можно приставить к боевой группе противника в мирное время. Он до сих пор не может восполнять потери в боевых кораблях без утраты размеров, тоннажа и даваемых ими возможностей. Мы латаем дыры. Строя фрегаты вместо выбывающих крейсеров, эсминцев и БПК. Корветы с 24–26 узловым ходом вместо быстроходных СКР, способных не отстать от атомного авианосца. И рисуя картинки вместо авианесущих крейсеров. Да, наши фрегаты мощнее старых крейсеров по некоторым параметрам. Но это всё же фрегаты. Мы строим их не потому, что нам они нужны именно такими, а просто это максимум того, что мы можем построить. У нас нет стратегии, какая была у Горшкова. И мы строим корабли просто так. Без неё. Некоторые – очень даже неплохие получаются. Другие, правда, – так себе. У этого флота нет цели. А когда нет цели, то нет и критериев того, что правильно, а что неправильно.

Правильно ли строить безоружные корабли на последние деньги?

Нет? А с чего Вы взяли, что нет?

Правда, с 1985 года мы научились кое-чему новому. Теперь у нас есть крылатые ракеты и установки вертикального пуска, как у американцев при Горшкове. Через тридцать лет после отставки Горшкова, мы их применили. Но это пока всё из совсем новых вещей, ничего другого нет. Обещают гиперзвук, но он без ЦУ. Ах да, ещё попробовали воевать авианосцем, получилось – так себе. Но тут дело не в авианосце…

В чём был успех ВМФ под руководством С.Г. Горшкова в 70-е?

В единстве политических целей, стоящих перед страной, задач, которые флот должен был решить для их достижения, с соответствующей этим задачам стратегии и с соответствующей данной стратегии технической политике.

Полное единство, которое родилось вопреки позиции значительной части военно-политического руководства. Но в итоге привело к оглушительному успеху.

Флот при этом действовал наступательно – подлодки прорывались в океан и рассредоточивались там. Ракетные корабли гонялись за противником, чтобы обеспечить силам ВМФ возможность нанести, если надо, смертельный удар.

Удивительно, но во многом это стало так потому, что так решил сам Горшков. А не в силу объективных обстоятельств. Это факт.

Что стало причиной провала ВМФ в 80-е?

Попытка переиграть более сильного противника экстенсивно, не создав новую стратегию, способную свести его превосходство в силах к нулю, как тогда, раньше.

ВМФ тогда начал скатываться к обороне. Подлодки с БРПЛ становились огромными, дорогими и малочисленными. Устраивать на них «рукопашную» в Атлантике больше было нельзя. Пришлось уйти под свой берег, в защищённые районы боевых действий и около них. И противник перехватил инициативу.

И мы проиграли.

Проиграли потому, что Горшков больше не смог сделать то, что сделал когда-то. А нового деятеля такого уровня у нас не нашлось. Это тоже факт.

Всё решила стратегия в обоих случаях. В одном случае – адекватная, а в другом – нет.

И вот это самый главный урок, который мы можем вынести из наследия С.Г. Горшкова.

Можем, но не выносим.

Да, ОПЭСК и предварительное развёртывание, авиация (как главная ударная сила) остались с нами. И, наверное, когда-то вернутся.

Если идущие на новый штурм вершины мирового господства американцы нас не прикончат раньше по нашей глупости.

Но главный урок в другом – наша стратегия, к которой противник не готов, бьёт его превосходство в силах. Более того, она бьёт и наши внутренние слабости и уязвимости, сводя их значение к нулю. Мы видели это. Мы делали это и побеждали. Но ничего не поняли.

Вот, что мы должны понять и осознать наконец-то. Вот то главное, что показал нам С.Г. Горшков своей службой и жизнью.

Да, потом в конце он проиграл.

Но сначала он показал нам всем, что можно победить.

И если мы когда-нибудь снова создадим стратегию, к которой противник не готов, то она опять даст нам шансы на победу – при всех наших слабостях и при всём подавляющем (вроде бы) превосходстве противника. Как при Горшкове.

Осознаем ли мы всё это когда-нибудь?

Автор: Александр Тимохин