https://rusvesna.su/news/1609697050
Возобновившееся противостояние великих держав, уже почти официально называемое второй холодной войной, не могло не активизировать разработку новых видов вооружения и военной техники.
В стороне от вновь начавшейся гонки не остались и военно-морские флоты, несмотря на предопределенную продолжительностью жизненного цикла своих изделий консервативность.
Впрочем, многие вопросы, ответ на которые должен дать новый виток технического прогресса, были поставлены еще в XIX веке — и до сих пор остаются актуальными.
Лидеры гонки
Фактором, определяющим основные направления развития военно-морских сил стран мира сегодня и в обозримой перспективе, остается противостояние США и КНР.
Морская часть этого противостояния отличается разнонаправленностью векторов развития флотов этих двух крупнейших держав при схожих направлениях поиска в части новых видов вооружений и военной техники.
Можно выделить основные черты, определяющие сходство и различие американского и китайского подходов. К первым относится то, что обе стороны уделяют значительное внимание новым видам морских вооружений и техники, таким как безэкипажные надводные и подводные аппараты, беспилотные летательные аппараты, гиперзвуковые ракеты, лазерные и электромагнитные установки, и т. д.
Несомненное сходство заключается во внимании, уделяемом обеими странами развитию морской авиации (как палубной, так и берегового базирования) и экспедиционных сил, даже несмотря на разницу позиций в этих сферах, где США выступают безусловным законодателем мод уже много десятилетий подряд, а КНР, по сути, лишь в этой декаде по-настоящему вступила в гонку, получив первые два авианосца и универсальный десантный корабль.
Различия не менее существенны: развитие флотов обеих стран можно назвать противонаправленными. Облик судостроительной программы ВМС НОАК сегодня определяет в первую очередь именно строительство надводных кораблей океанской зоны — темп постройки больших эсминцев и крейсеров напоминает скорости, характерные для великих морских держав в преддверии Второй мировой войны.
Достаточно сказать, что в завершающемся десятилетии ВМС НОАК получили, помимо прочего, 20 неавианесущих надводных кораблей 1 ранга, включая 19 эсминцев и первый «большой эсминец» нового проекта 055, который многие специалисты относят к классу ракетных крейсеров, и два авианосца. США, также помимо прочего, получили 11 эсминцев и один авианосец, впервые за послевоенный период уступив другому государству первенство в строительстве боевых надводных кораблей 1 ранга, хотя они, безусловно, сохраняют весомое превосходство над КНР по числу таких кораблей и в целом возможностям blue-water navy — флота океанской зоны.
Фактором, определяющим основные направления развития военно-морских сил стран мира сегодня и в обозримой перспективе, остается противостояние США и КНР.
В ближайшие несколько лет США намерены увеличить темпы ввода новых крупных кораблей в строй, однако приоритетом, который недавно обозначил глава Пентагона Марк Эспер, становится развитие легких сил. США планируют возобновить строительство фрегатов (в настоящее время американский флот не имеет ни одного корабля этого класса после списания последних «Оливер Хазард Перри»), малых и средних десантных кораблей для действий в островных районах, легких кораблей, в том числе опционально обитаемых и безэкипажных, и, наконец, легких авианосцев — способных дополнить флот атомных суперавианосцев, стоимость которых заставляет американский флот задуматься о сокращении их численности.
Разница сохраняется и в оперативной концепции: насколько можно судить, КНР, скорее, придерживается советского взгляда на роль и место авианосца, который должен в первую очередь обеспечить боевую устойчивость флота за пределами радиуса действия истребителей берегового базирования. Ударные возможности при этом сосредоточены главным образом в ракетном вооружении эсминцев, крейсеров и подводных лодок.
В этой связи СМИ и эксперты продолжают активно обсуждать перспективы дальнейшего развития этого класса кораблей в ВМС НОАК и темпы внедрения новых элементов авианосной технологии. Ранее считалось, что третий китайский корабль этого типа уже будет атомным, в настоящее время, однако, специалисты сходятся на том, что он будет иметь обычную энергетическую установку.
Кроме того, пока не разрешен вопрос о готовности Китая к внедрению и другого важного элемента новейшей авианосной технологии — электромагнитной катапульты.
Некоторые СМИ ранее сообщили о том, что в среднесрочной перспективе ВМС НОАК планируют ограничить численность авианосного флота четырьмя единицами, приступив к строительству пятого после отработки ряда необходимых технологий.
В США палубная авиация пока сохраняет роль основного носителя ударной мощи сил общего назначения флота, однако ситуация меняется и здесь.
Во-первых, развитие легких сил и их оружия в рамках концепции Distributed Lethality неизбежно повысит значение боевых надводных кораблей, особенно в звене фрегат/эсминец; во-вторых, все большую роль начинают играть самолеты береговой авиации.
Так, противолодочные P-8A Poseidon могут эффективно использоваться против боевых кораблей, кроме них эти задачи способны выполнять и стратегические бомбардировщики ВВС США B-1B с противокорабельными ракетами LRASM.
Не менее существенным трендом следует считать развитие минных сил ВМС США и союзников: вложения в новые технологии минной войны растут, как и возможности оружия в этой сфере.
Упор делается на создание управляемых мин, способных формировать устойчивые к тралению плотные заграждения, позволяющие блокировать флоты противника в базах или изолировать поле боя, перекрывая наиболее вероятные подходы.
Развиваются и средства борьбы с минами — причем со все более активным использованием безэкипажных систем — как надводных, так и подводных, что в целом грозит сделать минную войну и противодействие ей, возможно, первой сферой противостояния на море, где большая часть операций будет осуществляться без прямого участия человека.
Точка опоры
США, уступив в 2019 году КНР по общей численности флота и сохраняя лидерство в тяжелых кораблях, сегодня все же делают основную ставку не на боевые единицы — какими бы они ни были.
Значительная часть современного прогресса всех видов вооруженных сил США связана с разработками систем управления боем нового поколения, обеспечивающих обмен информацией между различными средствами обнаружения, управления и носителями оружия в реальном масштабе времени.
Развитие этих систем в дальнейшем позволяет говорить о формировании «цифрового поля боя» с качественным скачком в информированности командиров на местах и сокращением времени принятия решения до пренебрежимо малых величин.
Значительная часть современного прогресса всех видов вооруженных сил США связана с разработками систем управления боем нового поколения, обеспечивающих обмен информацией между различными средствами обнаружения, управления и носителями оружия в реальном масштабе времени.
Среди основных проектов в этой сфере можно выделить программу Joint All Domain Command and Control (JADC2), призванную объединить средства обнаружения и целеуказания всех видов ВС США в единую сеть.
Традиционно, возможности межвидовой координации действий были ограниченными в силу разной архитектуры систем управления. Это подчас требовало многих дней на выстраивание командной иерархии, координацию планов и постановку задач в случае необходимости межвидовой координации. Проект JADC2, по замыслу разработчиков, должен автоматизировать процессы и сократить это время до часов и минут, в ряде случаев — до секунд.
JADC2 предусматривает формирование облачной среды обмена данными, передаваемыми по множеству сетей связи, чтобы ускорить принятие решений. В качестве бытового примера-аналога разработчики используют онлайн-сервисы заказа такси.
В рамках JADC2 создаются проекты новых систем управления отдельных видов ВС, многие из которых уже проходят испытания.
Ключевые результаты, достигнутые на этих испытаниях, состоят в возможности автоматизированного обмена данных между платформами, исходно не предназначенными для взаимодействия друг с другом: например, истребители морской пехоты и армейская гаубичная артиллерия, или эсминцы ВМС США и армейские реактивные системы залпового огня, и т. д.
Новое поколение РЛС как корабельных, так и авиационных, систем навигации, в том числе орбитальных, разведки (и тоже с использованием средств космического базирования) систем управления, систем обмена информацией (не без участия космических аппаратов), оружие, позволяющее получать и менять целеуказание от удаленных источников в реальном масштабе времени, формирование «цифрового поля боя», активное взаимодействие с беспилотными аппаратами, использование новых образцов управляемого оружия «воздух-воздух» и «воздух-поверхность» позволяет прийти к выводу о постепенном формировании в США и некоторых других наиболее развитых странах новой среды ведения боевых действий, в первую очередь в воздухе.
Ее ключевые отличия состоят в резком росте уровня информированности об обстановке параллельно с повышением возможностей анализа и сокращением времени, необходимого на принятие решения.
Арктические отражения
Противостояние Китая и США на море не должно заслонять более близкие для отечественного читателя процессы, связанные с развитием ВМФ России, также протекающим в рамках возобновившегося соперничества со странами Запада.
Ключевая особенность противостояния в данном случае состоит в существенном экономическом дисбалансе, заставляющем отечественных разработчиков искать нестандартные решения проблем.
Ключевыми направлениями развития отечественного флота можно назвать совершенствование ракетного оружия, от ПВО до стратегических систем, и развитие подводных сил и средств особого назначения, призванных, с одной стороны, обеспечить развертывание собственного флота в максимально комфортных условиях, а с другой — максимально осложнить такое развертывание противнику.
Ключевым элементом здесь становится создание собственных боевых и разведывательных подводных беспилотных аппаратов, стационарных систем гидроакустической разведки и развитие новых технологий обнаружения подводных лодок и надводных кораблей противника, позволяющих заблаговременно обнаружить его в случае конфликта и реализовать возможности ракетного вооружения как имеющегося, так и перспективного.
Это развитие сочетается с восстановлением инфраструктуры на арктическом побережье и островах в Северном Ледовитом океане, который, как и во времена первой холодной войны, вновь становится ареной противостояния.
Ключевыми направлениями развития отечественного флота можно назвать совершенствование ракетного оружия, от ПВО до стратегических систем, и развитие подводных сил и средств особого назначения.
В определенной мере происходящее в Арктике можно назвать отражением китайско-американского противостояния в западной части Тихого океана. Так же, как и КНР, Россия располагает вблизи от своей континентальной территории преимуществом в инфраструктуре (с «полярными» особенностями, включая развитый ледокольный флот) и более крупными развернутыми на ТВД силами.
Вместе с тем общее превосходство НАТО над Россией более значительное, чем-то, что могут обеспечить США и их союзники над КНР на Дальнем Востоке, заставляет опасаться исхода столкновения в случае гипотетического конфликта.
Осознание недостаточности собственных сил во многом диктует повторение оперативно-стратегических схем, ранее применявшихся в схожей ситуации.
Так, создаваемую в Заполярье систему обороны, призванную обеспечить так называемый защищенный район боевых действий (ЗРБД), известный также под более медийным названием «Бастион», можно соотнести с центральной минно-артиллерийской позицией, создание и оборона которой была главной задачей Балтийского флота в годы Первой мировой войны — с поправками на географию и изменившиеся технологии.
Трансформация этой концепции зависит не только от дальнейшего развития экономики страны и создания новых видов оружия, но и от эволюции взглядов на флот в целом, который на протяжении уже более ста лет рассматривается в России скорее как набор вспомогательных средств, чем как самостоятельный стратегический инструмент.
Кто дальше?
Говоря о тенденциях развития военно-морских сил стран второго-третьего эшелонов можно отметить в первую очередь зависимость их развития от сотрудничества с одним из лидеров (или балансирования между ними), что во многом определяет комплекс технических и оперативных решений. Сразу следует отметить, что речь здесь идет в первую очередь о странах, не входящих в пятерку, а чаще и в десятку крупнейших морских держав.
Здесь можно выделить ряд общих тенденций. В частности, заметный рост интереса ряда стран к береговым самолетам морской патрульной авиации. На рынке в настоящее время присутствует ряд легких самолетов этого класса, как правило выполненных на платформе региональных турбовинтовых пассажирских ВС или легких ВТС: ATR-42/72, С-212, 235, 295 и других.
В данном случае в качестве базы для самолетов морской патрульной авиации используются относительно недорогие и широко распространенные региональные (реже среднемагистральные) лайнеры и бизнесджеты. Это позволяет приобретать отдельные единицы или небольшие партии таких самолетов даже относительно бедным странам, получающим возможность контролировать свое территориальное море и исключительную экономическую зону.
Для крупных держав — в сочетании с использованием самолетов дальнего радиолокационного обнаружения — это открывает возможности формирования группировок самолетов спецназначения и организации полноценных районов ограничения/воспрещения доступа и маневра (A2/AD) с устойчивой системой управления и целеуказания — в зависимости от собственных экономических возможностей и взглядов на существующие угрозы.
Если говорить о кораблях, то в подавляющем большинстве случаев, второстепенные морские державы не озабочиваются созданием сбалансированных самодостаточных флотов — что было бы слишком дорого — сосредотачиваясь, главным образом, на средствах обороны побережья с включением отдельных элементов, позволяющих действовать в дальней морской и океанской зоне, в основном в рамках коалиционных операций.
Если говорить о кораблях, то в подавляющем большинстве случаев, второстепенные морские державы не озабочиваются созданием сбалансированных самодостаточных флотов.
Подобная зависимость от коалиций в сочетании с необходимостью постоянной поддержки со стороны производителя вооружений и военной техники, которые редко допускают полностью самостоятельное обслуживание конечным пользователем, делает страны второго-третьего эшелона зависимыми от помощи со стороны лидеров коалиций, что существенно ограничивает для них возможность маневра.
«Свобода рук» здесь зачастую, как ни парадоксально, пропорциональна возрасту имеющейся матчасти — обладатели кораблей и оружия времен первой холодной войны, как правило, либо уже освоили самостоятельный ремонт, обслуживание, а зачастую и производство тех или иных комплектующих, либо компенсируют недостающее за счет обширного и сложно контролируемого «серого» рынка вооружений и комплектующих 1970-х–1990-х годов, в изобилии поставлявшихся сателлитам сверхдержав.
Модернизация или замена старого парка часто становится ловушкой — с одной стороны, повышая эффективность оружия, а с другой — резко сужая свободу действий.
Разумеется, это положение дел ими осознается, и приобретение военной техники, особенно такой сложной и дорогостоящей, как боевые корабли и их оружие, воспринимается странами как политический шаг — со всеми соответствующими последствиями для процесса принятия такого решения.
Можно ли сделать следующий логический шаг и сказать, что покупка таких сложных систем вооружения сегодня означает и выбор будущей военной коалиции, что не менее важно для понимания перспектив войны на море, чем собственно развитие морской техники? Наверное, подобную точку зрения можно как минимум считать небезосновательной.
Илья Крамник, независимый военный эксперт, эксперт Российского совета по международным делам
Источник: https://rusvesna.su/news/1609697050