Степанов М. Гардемарины. Лучше быть трусом, чем идиотом!

Володя Еременко в родную систему (ВВМУРЭ имени Попова) возвращался пешком из увольнения. Ботинки были надеты на босую ногу. Он шел, бежал, потом снова шел, снова бежал. Спотыкался, в ботинках уже хлюпала вода. Он знал, что если он опаздывает, то за это опоздание его ждет неминуемая кара, вплоть до отчисления. На душе было муторно. Ноги уже болели страшно. На улице темно и мокро. Моросил мокрый дождик. А начиналось все так хорошо.

Вечер провел великолепно. Наверно лучше и не бывает. Его знакомая Зиночка, с которой он познакомился на танцах в «системе», жившая в одном из поселков рядом с Петергофом, впервые за полгода пригласила его к себе домой.

Она воспользовалась тем, что родители уехали проведать бабушку на Украину и теперь появилась возможность перейти от поцелуев и платонических ухаживаний с цветами и тортиками, к более конкретным действиям.

— Оставайся на ночь. Не пожалеешь — уговаривала она Володю, лежа с ним рядом на широкой родительской постели.

— Не могу – стучал зубами он, от нахлынувших чувств Володя – отчислят от училища. Мне нельзя не вернуться из увольнения. Я и так уже провинился.

— В чем провинился? – игриво улыбаясь, она залезла на него сверху, пытаясь приспособиться лежать на нем в такой позе.

— Так это опоздал из прошлого увольнения, когда мы целовались в Нижнем парке и не рассчитали – пытался снизу оправдываться он.

— Это когда я на такси домой добиралась?

— Ну да. Я же тебе деньги дал на такси

— А у нас другого такого случая больше может и не быть – она она вытянулась вдоль его тела сверху и начала искать его губы своими – все равно автобусов больше не будет. Они ходят только до десяти. Оставайся.

— Как не будет автобуса? А как же я? – чуть не заплакал он.

— Залюбились мы с тобой, а время незаметно пролетело. Я бы тебе сказала, но ведь так хорошо нам было. И потом я очень хочу, чтобы ты остался.

В темноте он почувствовал, что она улыбается. Улыбнулся и он, но его улыбка была вымученной. Опаздывать-то никак нельзя.

Внезапно раздался громкий стук в окно.

— Зинка ты спишь что ли? – раздался с улицы громкий женский голос – родители поручили мне проверить — все ли у тебя нормально и переночевать сегодня с тобой, чтобы никто не обидел. Никого к себе не привела стрекоза, пока родителей нет? А?

Зинка подскочила и бросилась к окну:

— Все нормально тетя Клава. Одна я здесь. Сейчас открою, Погодь малехо. Оденусь и открою – прокричала она, рукой показывая Володе, чтобы он хватал одежду и выметался через окно с противоположной стороны дома.

— Так чего тебе одеваться. Мужик я что ли? Чего тебе стесняться родную тетку. Открывай скорее – требовала с улицы тетя Клава.

— Извини Вовчик – прильнула Зина к его губам – эта прилипала теперь ко мне на всю ночь, не даст провести время нормально и если, что не так увидит, то все доложит родителям – извини и уходи быстрее, чтобы не заметила — тяжело вздохнула она.

Володя быстро натянул трусы, схватил в охапку свои вещи, бушлат, ботинки и бескозырку и вывалился в указанное Зиной окно.

На дворе было уже холодно – октябрь вроде и осень, но уже холодно, моросит противный дождик. Спрятавшись за какие-то сараи Володя дрожа от холода, стал быстро одеваться.

— Хорошо, что не третий этаж. хоть прыгать не пришлось – подумал он выбивая чечетку зубами – как Пушкин мог любить эту осень, эту слякоть, эти бесконечные дожди? За что? Непонятно.

— Унылая пора, очей очарование. Тфу ты!

Где-то громко лаяла собака, струился по земле лунный свет, высвечивая потерявшие листву деревья.

— Черт, черт, черт — забыл у Зинки носки – подумал с досадой Володя – Не возвращаться же. Ладно, попробуем без носков.

Натянул брюки, тельняшку, ботинки на голые ноги. Было не совсем приятно, но терпимо. Потом надел форменку, гюйс спрятал под плечо, галстук, бушлат и бескозырку. Теперь все в порядке.

Он с огромным сожалением посмотрел на светящиеся окно Зины и тяжело вздохнув перелез через забор и направился к автобусной остановке. Поднял вверх воротник бушлата, а руки засунул в карман и пожалел, что не взял с собой перчатки.

Зинка нравилась Володе давно. Сам он тоже был из деревни, только Новгородской области и работящие, хозяйственные, деревенские девчонки нравились ему гораздо больше городских фиф.

На автобусной остановке была тишина и никого не было. Володя попытался разглядеть какое-то расписание, но в темноте его не было видно.

— Значит Зинка права ничего не будет – похолодело у него внутри – ну может попутка?

Постоял минут десять. Автобуса не было. Попуток тоже. Деревня как вымерла. А светящиеся стрелки командирских часов показывали, что скоро время его увольнения, окончательно истечет. Володя после некоторых раздумий согнув руки в локтях, побежал по дороге в сторону железной дороги, откуда доносился стук проходящих электричек.

— Во влип. Надо было раньше уходить – думал он – раз, два, три, раз два, три. Главное не сбить дыхание, тогда труба дело.

Закончилась Зинкина деревня и вдоль дороги пошел небольшой лесок. На автобусе вроде быстро, а так не успеть даже напрямик. А как бежать по мокрой траве, неизвестному лесу напрямик в ботинках на босую ногу он не представлял. А если там болото?

— Раз-два-три – считал он – раз-два три. Вдох через нос выдох через рот. Елочки зеленые. Боже спаси и помоги выбраться – думал он.

Лесок закончился и начиналась впереди другая деревня. Где-то в темноте брехали собаки и кое где светились окна.

— Еще покусают скаженные. Брюки порвут – думал он — Палку бы найти какую отбиваться.

Палки не было. А идти по мокрой траве к лесу он не хотел.

— Авось пронесет? — подумал он.

С дыханием становилось все хуже и хуже. Сердце хотело выскочить из груди.

— Любишь кататься – люби и саночки возить – вспомнил он поговорку и тут же ее переиначил – любишь с бабой в кроватке кувыркаться – люби и кроссы на дальние дистанции сдавать и в окна без носков прыгать. Раз-два-три. Вдох – выдох.

Сопливчик, так назывался галстук, надеваемый под бушлат, он давно снял и засунул в карман. Но легче особенно от этого не стало. Сердце стало стучать, как бешеное. Ноги в ботинках стали противно саднить.

— Сотру до крови без носков. Наверно километров пять пробежал – подумал он – не успею. Отчислят к чертовой бабушке наверно. Главный старшина Кротов не простит. Раз-два-три. Раз-два-три.

Он остановился тяжело дыша. Где-то впереди светились дома деревни. Люди готовятся ко сну. Голубоватым светом светились окна, кое где были включены телевизоры.

— Ешкины бублики. Так я и десяти километров не пробегу. Он пошел шагом, но каждый шаг теперь давался ему с огромным трудом. Десятки иголок кололи сердце.

Бушлат и брюки промокли и висели непомерной тяжестью. Про ботинки думать не хотелось.

Он остановился, с надеждой посмотрел назад. Сзади ничего слышно и видно не было. Хотелось заплакать. И он сквозь силу, превозмогая себя, пошел вперед.

Внезапно он увидел в поле у дороги вроде какие большие бугорки или большие фигуры в поле.

— Ешкины бублики. Это же лошади – подумал он и сердеце его радостно забилось – на выпасе. Ноги стянуты, чтобы не ушли далеко. Стоят и жуют траву.

Идея родилась сразу. Если попробовать успеть верхами.

Он сошел с дороги и сразу попал в какую-то лужу. В ботинках противно захлюпала холодная вода.

Действительно на поле паслись кони.

— Только бы не напороться на пастуха – подумал он.

Пастуха не было нигде видно

— Наверно дрыхнет в палатке или ушел домой – подумал Володя.

Он подошел к крайней лошади. Она почувствовав приближающегося человека призывно заржала.

— Ну что-ты, что ты – ласково проговорил Володя и стал искать в кармане какую-нибудь сладость

Нашлись две шоколадные конфеты. Он купил их для Зины и забыл отдать.

Развернув и отбросив в сторону фантик он протянул конфету лошади на руке.

Шершавые губы лошади быстро нашли конфету.

Он оглядел лошадь в лунном свете и понял, что перед ним не лошадь, а конь с белой звездочкой между глаз.

— Хороший мой, хороший мой. Спаси меня – бормотал он на ухо коню, обнимая его.

Руки быстро распутали, связывающую ноги коня длинную вожу.

— Ну что ты миленький – дрожа от нетерпения произнес Володя – на тебе еще одну конфету.

Конь быстро нашел и ее. Володя подойдя сбоку запрыгнул ловко на коня и обнял его ногами.

А потом слегка сдал их, и конь пошел тихо вперед.

Володе приходилось в деревне ездить на конях верхом. Любил он и ездить с мальчишками в ночное.

— И их — взвизгнул он, когда конь выскочил на дорогу.

И услышав голос седока конь призывно заржал и резво стуча подковами по асфальту побежал по дороге в сторону железной дороги, где призывно, показывая направление, шумно проходили электрички.

Немного подумав Володя направил коня напрямик через лес. Здесь курсанты прошлой зимой бегали на лыжах, и Володя уже представлял направление куда ему надо скакать. Конь управлялся очень легко.

Пролетел под мостиком по ручью, над которым проходила железная дорога и направил коня к светящимся огням родной системы. Где-то левее остался Английский пруд, куда они бегали с друзьями. Вот и бульвар Разведчиков. Здесь уже ходили люди. Они с удивлением смотрели на конную фигуру курсанта, мчащегося по дороге в сторону КПП и цокающего по асфальту копытами коня.

Часы показывали, что до окончания увольнения осталось семь минут.

Подскакав к КПП Володя ударил коня рукой по боку:

— Свободен. Беги к себе — и рванулся через КПП.

Его схватил внезапно за руку Мишка Головлев, возвращающийся тоже с увольнения. И вообще его видели много курсантов, толпящихся в дверях КПП. Большинство так ничего и не поняли.

Некоторые курсанты, возвращающиеся в училище с интересом разглядывали коня, который легким наметом, высоко вскидывая задние ноги, скакал куда-то по улице Коминтерна.

Мишка спросил тихо:

— Володя ты откуда такой красивый, как гусар?

— От верблюда – зло ответил Володя, ощущая холод в ботинках.

Они предъявили увольнительные записки дежурному мичману. За его спиной светилась фигура дежурного во училищу, пробиравшегося к выходу, видимо заинтересовавшись топотом копыт коня.

— Что там такое? Непонятно. Вы видели? – спрашивал он у курсантов.

— Кавалерийский полк на учения прошел – с улыбкой ответил один.

— Какой полк? Откуда — переспросил дежурный, но курсант уже растаял за турникетом.

На обеденном построении начальник училища, целый вице-адмирал, строго глядя на притихшие строи курсантов сказал:

— Вчера произошло ЧП – чрезвычайное происшествие. Кто-то из курсантов угнал коня из совхоза «Путь к коммунизму» и бросил его в районе КПП. Коня хозяева нашли, но мне хотелось бы поближе познакомиться с этим находчивым морским гусаром и выяснить, зачем и почему.

Володя стоял ни жив не мертв. Он смотрел на повернувшего к нему голову, улыбающегося Головлева.

— Многие видели этого гусара, мчавшегося по бульвару Разведчиков и по Коминтерна. Лучше пусть признается сам. А то я решу, что он трус.

Лучше быть трусом, чем идиотом – подумал Володя и не стал признаваться.

С тех пор в училище к нему прикрепилась кличка – гусар.

На третьем курсе он женился на Зине, так как она забеременела и у них скоро родился мальчик. А что делать? Жизнь то идет.