Кононенко Б. Штурманские чурки

Долгое сиденье в карантине и, соответственно, безделье мотивирует к выполнению каких-либо действий. И поэтому решил вспомнить и поделиться  воспоминаниями о службе на ТАКР «КИЕВ». Большое количество времени проводил в ходовой и штурманской рубках и  большинство воспоминаний связано с этими местами. Писательский опыт у меня нулевой и прошу отнестись к моей попытке снисходительно. Прошло уже довольно много времени и поэтому могут  иметь место отдельные неточности. Случай, о котором хочу рассказать, произошел во время самого первого выхода корабля в море на заводские ходовые испытания по моему в 1975 году. Итак:

Название не имеет отношения к национальному вопросу и касается понятия чурки только в классическом варианте, как обрезки дерева.

Первый выход корабля класса ТАКР в море не ординарное событие и потому отношение к этому событию со стороны командования от бригады до ВМФ было особенное. Нас задолго до выхода проверяли на готовность комиссии всех уровней. Проверяли готовность техники, личного состава, снабжение ЗИП и многое другое. И наконец, к нашей радости, была назначена окончательная дата выхода. Наконец этот день настал. Старшим на переход от Николаева до Севастопольского внешнего рейда был назначен командующий ЧФ адмирал Ховрин Н.И. Его суровый нрав известен черноморцам, да и не черноморцам тоже. Выход из ЧСЗ, проход по БДЛК и переход до Севастополя прошел без особенных вопросов, несмотря на то, что навигационные приборы и вся корабельная техника не была оттарирована. Наконец наступил финальный момент перехода — постановка на якорь на внешнем рейде Севастополя. На ходовом мостике находились командующий ЧФ, командир корабля Соколов Ю.Г., командир БЧ-1 Удовица А.И. и я — в то время командир РНГ, старший лейтенант. Ну, естественно, вахтенный офицер и радиометрист. Расчет постановки на якорь был произведен и корабль медленно подходил к точке. Когда до точки оставалось буквально несколько минут хода, адмиралу Ховрину стукнула в голову необычная идея. Командир-  обратился он к Соколову- на флоте существует традиция определять инерцию корабля при постановке на якорь с помощью чурок. Хочу пояснить, что корабль водоизмещением 37000 т. при отдаче якоря не должен иметь хода относительно грунта, так-как при наличии даже небольшой инерции можно потерять якорь, но никакими табелями снабжения наличие чурок на корабле не предусмотрено, ни на одном корабле флота я их не видел и, естественно, у нас их тоже не было.

Где чурки, командир? — задал вопрос командующий.   Я в это время находился позади всех и мне был виден затылок Юрия Георгиевича. И даже по виду его напрягшегося затылка можно было прочитать его мысли — какие на хрен чурки? Где их взять? Что делать?

Но наш командир был опытен в таких вопросах, и он мгновенно нашел достойный выход. Командир БЧ-1- где чурки?- скомандовал он.  Взгляд адмирала Ховрина переключился на Александра Ильича. По также напрягшемуся затылку командира БЧ-1 были отчётливо видны те же самые мысли, что до этого крутились в голове командира.

Но Александр Ильич был тёртый, и не менее опытный офицер и он также быстро нашел выход из этого положения. Этот выход заключался в следующей команде.

Командир группы, глядя на меня, скомандовал он – где чурки? Тяжелый взгляд командующего флотом переключился на меня.

И у меня в голове закрутились те же самые мысли, но мое положение было сложнее, так как позади меня никого не было. Все рулевые, включая старшину команды, находились на постах по тревоге. Где взять на корабле в оставшееся до отдачи якоря время чурки я понятия не имел. В итоге я не нашёл в течении 1-2 секунд нужного ответа.

Не дождавшись ответа командующий хриплым голосом и с налившимися кровью глазами глядя на меня прохрипел сдавленным голосом — Леееейййтееенааант, гдееее чууррркиии?

В моей голове завертелась ещё одна мысль- е-моё, уже лейтенант.

Не видя выхода и ничего не соображая я пулей вылетел из ходовой рубки, скатился по трапам на две палубы, а в голове крутилась только одна мысль- где найти эти чурки? Но мне повезло. Корабль вышел с завода, по всему кораблю были протянуты электрические кабели, шланги с воздухом и, на мое счастье, под каким-то шлангом в месте, где он пересекал комингс был подложен ящик. Обычный ящик из какого-то магазина сколоченный из тонких плоских дощечек. Я коршуном набросился на него, руками, ногами и по-моему зубами рвал его на части и в итоге у меня получилось 5-6 плоских дощечек. Весь этот процесс занял у меня не более 1 минуты, через которую я прижимая это к груди вскочил в ходовую рубку.

Все присутствующие с интересом посмотрели на меня и, соблюдая иерархию, командующий, командир, командир БЧ-1, и я вышли на сигнальный мостик правого борта и также соблюдая иерархию встали вдоль ограждения мостика. Корабль находился практически в точке. Командующий посмотрел на командира, тот на командира БЧ, а последний на меня.

Я бросил одну дощечку в воду, но, так как она была плоская и дул свежий ветер, она вращаясь улетела под борт корабля, где ее не было видно. Все с недоумением взглянули на меня, но я тут же бросил в воду вторую, которая упала в нужное место. Весь процесс повторился несколько раз, при этом часть дощечек улетала под борт, а часть в нужное место. И, наконец, я бросил в воду последнюю дощечку и с ужасом стал ждать дальнейшего развития событий. Ничего другого, как самому прыгнуть за борт вместо чурки, мне в голову не приходило. Но счастье улыбнулось мне еще раз и все, соблюдая иерархию, покинули мостик. Корабль благополучно встал на якорь.

По возвращению в завод командир БЧ-1 выбил с завода кубометр специально выточенных на станке чурок, представляющих собой метровой длины и диаметром 5 см. дубин с выточенной фигурной ручкой. Мы каждую распилили на 3 части и затем все оставшееся время пользовались ими, и это действительно стало традицией на нашем корабле.