Операция, о которой пойдет речь в этой статье, подобна той, что рассматривалась в широко известных кинофильмах «Тегеран – 43», «Ялта-44» о подготовке спецслужбами фашисткой Германии покушения на глав правительств антигитлеровской коалиции: Председателя Совета Народных Комиссаров СССР генералиссимуса Иосифа Сталина, президента США Франклин Рузвельта, премьер-министра Великобритании Уинстона Черчилля.
Летом 1973 года офицерский состав формируемого экипажа авианесущего крейсера «Киев» прибыл из Севастополя в Николаев и разместился в Третьем военном городке. Строительство и последующий ввод корабля в строй затянулся до апреля 1975 года. Во время майских праздничных мероприятий 1974 года, посвящённых Победе Советского народа в Великой Отечественной Войне, в числе приглашенных на корабль участников Великой Отечественной Войны оказался бывший воин–ветеран Ковтун Василий Евтихьевич, который служил юнгой Черноморского флота и, начиная с июня 1944 года, находился в Севастополе. Он и рассказал эту удивительную историю командиру 1-го ударного дивизиона авианесущего крейсера «Киев» капитан-лейтенанту Дядченко А.Г., а Александр Гавриилович поведал эту историю нам.
Поздняя осень 1944 года. Полгода как Севастополь освобожден от немецко-фашистких захватчиков. Юнга Ковтун В.Е. служит в роте обеспечения штаба тыла Черноморского флота, и с сентября 1944 года был прикомандирован к комендатуре Севастопольского гарнизона. Продолжалась война, наши части, участвовавшие в освобождении Крыма и штурме Севастополя, в основном, вошли в состав 4-го Украинского фронта и вели бои в Румынии, затем в Болгарии. Севастополь оставался на положении прифронтового города, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Части ПВО Черноморского флота обеспечивали безопасность севастопольского неба; части тыла флота проводили большую работу по обеспечению боевой деятельности морской авиации, легких сил флота, Дунайской флотилии, бригад морской пехоты, а также готовили главную базу к приёму кораблей эскадры, до той поры, базирующихся в базах Кавказского побережья.
Севастополь той поры представлял собой страшную картину всеобщего разрушения, жизнь теплилась в основном по окраинам, где до войны располагались домики частного сектора. В центральной части города люди жили в подвалах, в наскоро сколоченных финских домиках, землянках. В центральной части города обживались в основном, сохранившиеся после бомбёжек и артобстрелов нижние и подвальные этажи зданий. Многие так называемые «развалки» просуществовали в таком виде до середины 60-х годов. На центральном, Городском холме такая частично обжитая развалка просуществовала до 1965 года на месте нынешнего дома 12 по улице Луначарского.
Сейчас нам уже сложно представить себе мёртвый, полностью разрушенный город, без электрического освещения, без канализации, со стойким трупным запахом, идущим из «развалок». Ежедневно на центральные улицы города посылались целые батальоны матросов и солдат для расчистки улиц, приспосабливая их для проездки транспорта. Масштабы разрушений поражали даже видавших виды фронтовиков. В бухтах — затопленные корабли, торчащая со дна стрела затонувшего плавкрана, возле памятника Затопленным кораблям — обгоревший остов немецкого танкера; за Графской пристанью, на дне бухты, остов крейсера «Червона Украина». Улицы были забиты немецкой техникой; кое-где оставались наши подбитые и не пригодные к восстановлению танки. Все деревья в городской черте выгорели. Из-за повсеместных разрушений улицы города сделались непроходимыми для транспорта и условно проходимыми для пешеходов; вдоль «развалок» были проложены пешеходные тропинки. Большинство хотя бы частично сохранившихся стен пестрели надписями: «Проверено, мин нет», далее обязательно следовала фамилия старшего группы разминирования, обезличка здесь не допускалась. Оконные проемы в редких уцелевших домах были «застеклены» стеклянными банками. На Северной стороне, в районах пригородных балок люди селились в пещерах и старых склепах. По данным самых последних исследований, из 120 тысяч жителей довоенного Севастополя, 35 тысяч погибло в ходе обороны города, около 30 тысяч было эвакуировано на Большую землю; 75 тысяч было угнано в фашистскую неволю. В момент освобождения Севастополя, в городе было не более 4-х тысяч изможденных голодом и болезнями жителей — в основном стариков и детей. В первые послевоенные месяцы население города выросло до 12-15 тысяч человек, в основном за счет семей военнослужащих и служащих флота. Если армейские части, как уже говорилось, спешно перебрасывались в Румынию, Болгарию и дальше по ходу движения наступающих частей, то наши флотские части сформировали бригады морской пехоты, сопровождающие Дунайскую флотилию, пополняли корабли на Балтике и Северном флоте, где осенью 1944 года шли активные боевые действия. Тыл авиации флота обеспечивал деятельность флотской авиации, действовавшей с аэродромов Крыма по объектам противника в Румынии Болгарии.
Войсковые части, составившие изначально гарнизон Севастополя, располагались за официальной городской чертой — на Фиоленте, на Мекензиевых горах, в окрестностях Балаклавы, на Северной стороне.
Отдельные районы города в те осенние месяцы 1944 года контролировался усиленными военными патрулями и военизированной милицией.
Гарнизонный или правильнее сказать — караульный полк, расквартированный на своем старом, штатном месте, на Северной стороне, охранял основные военные объекты гарнизона. Руководил этой сложной и, как выясняется опасной деятельностью, командир полка полковник Старушкин, сохраняя за собой должность коменданта гарнизона.
В эти месяцы мало находилось оптимистов, считавших, что город возможно восстановить. По воспоминаниям очевидцев, и по официальным документам, к основательному восстановлению города приступили только после приезда Сталина в Севастополь и принятию перспективной программы воссоздания города. Но это произошло уже в 1947-1948 году. Кстати, при приезде в Севастополь, И.В. Сталин, во время своего пребывания, жил в скромном финском домике, построенном специально для него на площадке между улицами Луначарского и Суворова, на уровне нынешнего магазина «Фиолент». Домик этот сохранялся до конца 80-х годов, пока кому-то из руководителей города он не помешал.
По докладам командиров частей и служб, дислоцирующихся в Севастополе, в последние дни октября участились исчезновения офицеров. Офицеры, посланные с какими-то заданиями, либо находящиеся в Севастополе по личным делам, бесследно пропадали.
В Севастополе с момента его освобождения в мае 1944 года процветал бандитизм. Причин тому было много. Во-первых, большой и совершенно разрушенный, по сути, мёртвый город, имеющий под собой многокилометровые, разветвленные, многоярусные подземные коммуникации. Масса оружия, оставшаяся после упорных и кровопролитных боев. Тыловые склады армии и флота, заполненные продовольствием и различным снаряжением. Южный климат, без длительной холодной зимы. На фоне голода и разрухи военного времени все это привлекало к себе всякое уголовное отребье. Крымские органы МВД, особый отдел флота и СМЕРШ корпуса, со штабом в Симферополе, уже в июне-июле 1944 года отмечали по всему Крыму повышенную активность уголовных элементов и всякого рода «последышей» длительной оккупации, по разным причинам «задержавшихся» в Крыму. В этой связи — грабежи, насилия и убийства, в том числе и военнослужащих, были делом повседневным.
Но в данном случае, по информации, собравшейся у коменданта города полковника Старушкина, таинственные исчезновения офицеров происходили на участке города между Графской пристанью и городским базаром. Тем, кому сейчас за шестьдесят, отлично помнят, что представлял собой этот район Севастополя до 60-х годов прошлого столетия. Даже, при условии практически полнейшего разрушения города, здесь был наиболее сохранившийся участок. Несколько старых, двухэтажных домов сохранилось на набережной Корнилова. На пересечении набережной и улицы Маяковского чернела громадина здания бывшего ночлежки, на фундаменте которой в 1958 году был построен городской универмаг. От нынешнего магазина «Фокстрот», вдоль сквера, идущего к Центральному рынку, сохранилось длинное мрачное трехэтажное здание, практически не пострадавшее в ходе войны. Высокая подпорная стенка, идущая вдоль берега Артиллерийской бухты, шла от квадратного резервуара для накапливания песка, в самом конце бухты, до разрушенного здания института физических методов лечения — нынешнего Дворец детского и юношеского творчества. Стенка эта во многих местах была разрушена, и в ее проломах были проложены тропинки к воде. На всем этом пространстве, вдоль набережной, ближе к воде было нагромождение каких-то мастерских, сараев, пивнушек, шалманов. В самом ковше бухты располагались причалы для катеров, и стояло на своих якорьках множество рыбацких баркасов. Сразу же за наблюдательным постом спасательной станции, на месте нынешнего пляжа «Хрустальный» находились старые городские купальни, устроенные еще в 70-х годах 19-го столетия. Базарные павильоны, полуразрушенные, без крыш, уже тогда стали использоваться по своему прямому предназначению, — молочный и мясной павильон выходили прямо на берегу бухты. На фундаменте одного из них построены павильон портового пункта и Рыбный ресторан. До начала строительства универмага и Драматического театра, район этот пользовался в городе самой дурной репутацией. К этому располагала близость базара и нахождение, в свое время, образцово-показательной, но все-таки традиционной «ночлежки».
В распоряжении коменданта гарнизона полковника Старушкина была комендантская рота, состоящая из взвода патрулирования, обеспеченного мотоциклетной техникой, караульного взвода обеспечения и отделения дорожных регулировщиков. В основном, эти подразделения, по военному времени имели переменный состав и включали в себя, ограниченно годных по состоянию здоровья, после ранений, морских пехотинцев и моряков, имевших немалый боевой опыт. По приказанию начальника гарнизона, комендант, и начальник городской милиции подготовили операцию по прочёсыванию участка города от улицы Щербака до Графской пристани. К операции было привлечено более 400 человек с обеспечивающей техникой. Мероприятия эти проходили под контролем офицеров Особого отдела флота и представителей СМЕРШ армейского корпуса.
Как уже говорилось, наш «источник информации» был 17-ти летним юнгой, служившим посыльным и почтальоном при гарнизонной комендатуре и, по специфике своих обязанностей, находясь рядом с гарнизонным начальством, был в курсе всех текущих событий. Прочесывание указанного района проводилась по схеме боевой операции; в ней участвовали офицеры СМЕРШ, роты караульного полка, наряды милиции со служебными собаками, — т.е. все было организовано основательно. Группы поиска двигались одна на встречу другой. Обследованию подвергались все «развалки», подвалы и подземелья.
Группа, в которую входил наш юнга, вошла в подземные лабиринты, располагавшиеся под нынешним Институтом усовершенствования учителей (бывшее здание родильного дома) и продвигались в сторону Детского дома культуры (до 1931г. Института физических методов лечения нынче Дворец детского и юношеского творчества).
По сути дела, они вошли в потерны, бывшего Николаевского форта. Все группы военнослужащих, участвующие в поиске, были хорошо вооружены, снабжены средствами связи и сигнализации; среди них были саперы и разведчики. В соответствии с инструкцией, обследование происходило исключительно тщательно. Приближаясь по подземелью на уровень Биостанции, группа поиска, обследуя очередной бункер, обнаружила несколько мин-растяжек, а затем вышла к задраенной металлической двери. Об этом было доложено руководителю операции. Когда группа поиска, идущая со стороны Графской пристани вышла примерно на тот-же уровень, и обнаружила несколько свежезамурованных ходов, ведущих под Биостанцию (ныне Институт биологии южных морей), было принято решение подтянуть дополнительные силы и средства, произвести разбор препятствий и продолжить обследование. Металлическую дверь с кремальерами взорвали. Когда рассеялся дым после взрыва, и наши поисковики вошли в очередную потерну, то их там встретил слепящий луч прожектора и шквальный пулеметный огонь. Поскольку наши воины были готовы к нечто подобному, то с нашей стороны в ход пошли огнеметы. Напряженный бой продолжался более часа и завершился в верхнем ярусе подземелья, выходящем к бухте. С обеих сторон были большие потери. К сожалению, ни одного из диверсантов живьем взять не удалось. Наш юнга непосредственно в бою не участвовал — старшие товарищи, оценив сложность ситуации, оставили его обеспечивать их деятельность с тыла. Но именно тот факт, что юноша не был непосредственным участником этого боя, и впоследствии не попал в списки Смершевцев и не подписывал письменных обязательств «о неразглашении», позволил нашему соучастнику этой уникальной операции прожить долгую трудовую, сравнительно спокойную жизнь и поведать о ней в мае 1974 года.
После боя подземелье было блокировано комендантским взводом и военизированной милицией. Наш юнга участвовал в выносе тел своих сослуживцев, погибших в бою и имел возможность разглядеть место боя. Под зданием «Биостанции» располагались многоярусные подземелья. Непосредственно по периметру фундамента здания был бункер, облицованный гранитом и разделённый на несколько секций. Самая большая из них примыкала к выходу в бухту и представляло собой квадрат, примерно 10 на 10 метров, в котором располагался четырехтрубный торпедный аппарат, выполненный в лодочном варианте, трубы которого имели выход в воду и были сориентированы прямо на вход в бухту. В следующем за отсеком торпедных аппаратов помещении располагались перегрузочные стеллажи, с очередными снаряжёнными торпедами. В помещении слева от торпедного отсека была агрегатная с блоком аккумуляторов и мощным дизель-генератором, оборудованном на фундаменте из эластичных материалов, с отведением «выхлопа» в нижние яруса подземелья. Этот дизель, в комплексе с аккумуляторами, предназначался для боевого использования торпедного комплекса, давал электроэнергию для бытового обеспечения группы диверсантов. К дизельному отсеку примыкала радиорубка с мощной радиостанцией. Жилой отсек представлял из себя кубрик с трехъярусными подвесными койками. Кубрик и блок бытового обеспечения был рассчитан примерно на 20 человек. С правой стороны от основного бункера, ярусом ниже, располагались два глиссера, каждый из которых был рассчитан на шесть человек экипажа. Там же располагались комплекты легководолазного снаряжения и две малогабаритные кислородные станция для их зарядки. Системой талей катера могли подниматься в шлюзовую камеру, заполняющуюся водой и имевшую выход в бухту. Катера имели карапасную палубу при высоте надводного борта не более 20 сантиметров. Судя по всему, это были катера того же проекта, какие использовались немецкими морскими диверсантами при атаке атлантических баз союзников в 1943 — 1944 годах.
Видимо, тот объем информации, которым располагал Василий Ковтун, у него сформировался после бесед с непосредственными участниками того необычного боя. И, поскольку, среди них были представители всех возможных морских специальностей, это позволило впоследствии Василию Ковтуну столь подробно и аргументировано описывать все им уведенное и услышанное в подземном бункере. Из рассказа Василия Ковтуна, у немецких диверсантов вышла из строя радиостанция, и для того, чтобы иметь свежую информацию с фронтов и знать текущие события в мире, им ничего не оставалось, как периодически «брать языков» заведомо владеющих нужной им информацией,- т.е. офицеров и лучше — старших. Что они и делали, и тем невольно стимулировали деятельность наших смершевских и комендантских структур.
В Севастополе можно по пальцам перечислить старинные здания и сооружения, сохранившие свой первозданный облик. Несмотря на многочисленные реконструкции и переделки комплекс «Биостанции» относится к этой категории. Если всерьез воспринимать теорию о том, что старые здания имеют свою особую энергетику, то энергетика этого здания не из самых лучших. Не станем поминать Булгакова с его «нехорошей квартирой», но вспомним академика и лауреата Зернова И.И., имя которого золотыми буквами внесено на памятную доску, висящую при входе в Биостанцию. В годы своей бурной, творческой молодости будущий выдающийся морской микробиолог активно сотрудничал с левоэсеровским подпольем и в течение нескольких дней скрывал в подземельях Биостанции известного террориста Бориса Савинкова, после его побега из военной тюрьмы. Как знать, быть может это только крошечный штрих из истории загадочных подземелий?
Четыре трубы калибром 533мм еще до декабрьского шторма позапрошлого года торчали из бетонного массива, входящего в воду на уровне фундамента Биостанции. Я, в семидесятых годах, руками прощупал каждый квадратный дециметр подводной плиты, идущей вдоль нынешней набережной Приморского бульвара, но, видимо, по недостатку воображения, предположил, что эти трубы во все времена обеспечивали водообмен в бассейнах аквариума. Их калибр и тогда меня нисколько не смутил, я неоднократно убеждался, что этот диаметр -533мм. на протяжении последних 100 лет был излюбленным для наших отечественных трубопрокатчиков, так же, как и размер макарон в 6,5 мм, о которых мы стали уже забывать, соответствовал стандарту артиллерийских трубчатых порошин для орудий 305 мм калибра. Трубопрокатчики большинства атлантических государств были готовы перейти на изготовление торпедных аппаратов, так же, как и макаронные фабрики заранее готовились к производству стандартных трубчатых порохов.
Что касается технической реализации этого проекта диверсии, о котором идет речь в очерке, то, вполне естественно, что ряд экспертов, привлеченных нами для большей убедительности рассматриваемой версии, не во всем с нами согласны. Так опытный инженер-механик капитан 1 ранга в отставке Алексахин Н.И. категорически отрицает возможность требуемой звукоизоляции при работе дизеля в подземелье. Более того, он ставит под сомнение техническую реализацию газоотвода от работающего в подземелье дизеля. Я считаю, что он не в полной мере учитывает технические возможности уникальных образцов техники, находящейся в распоряжении морских спецгрупп Абвера. В тоже время, специалисты-энергетики вполне допускают обеспечение всей «электрики», включая и работу радиопередатчика от мощных аккумуляторов. В этом варианте работа дизеля потребовалась бы только при непосредственном боевом использовании торпедного комплекса, когда последствия загазованности и требования маскировки уже отходили на второй план. Кстати, один из ведущих специалистов минно-торпедного оружия контр-адмирал в отставке Кузьмин В.И., проанализировав все исходные условия, вполне допускает возможность боевого применения в конкретных условиях диверсантами немецких электрических самонаводящихся торпед типа G7eS с акустической системой наведения АС «Крапивник-II». Немцы шумы наших кораблей могли записать и классифицировать, а по ходу событий и «вычислить» на каком корабле могут быть главы правительств. Поскольку АС «Крапивник-II» предусматривал настройку на характерные частоты работы гребных винтов корабля, то целеуказание гарантировало успешность стрельбы до 99 %, а дистанция стрельбы в пределах одной мили обеспечивало попадание торпеды уже через 2-3 минуты после пуска, что в совокупности обеспечивало вероятность поражения намеченной цели 99,5%. Диверсантам была поставлена задача: «Атаковать отряд боевых кораблей с дистанции 1200-1500м. двумя четырехторпедными залпами торпед G7eS с целью уничтожения крейсера с главами правительств антигитлеровской коалиции на борту». В качестве резервной задачи предусматривалась атака линкора и крейсера в составе эскадры кораблей Черноморского флота, переход которых планировался на вторую половину ноября 1944 года.
Военному руководству Германии было известно о том, что на осень 1944 года планируется встреча глав государств союзников. Место возможной встречи тоже оговаривалось и крымский вариант там был основным. Почему бы немцам и не предположить, что главы атлантических государств, США и Великобритании, воспользуются морским путём для прибытия на конференцию? Тем более, то, что первоначальным планом проведения конференции предусматривалось посещение Севастополя.
Выбор Крыма для проведения конференции столь высокого уровня был вполне обоснован. Те же немцы, войдя в Крым и захватив Севастополь в июле 1942 года, настраивали себя несколько иначе, чем в подавляющем большинстве оккупированных территорий. Крымские земли по «задумке» главарей Третьего рейха, должны были стать не просто зоной оккупации, а элитной территорией Великой Германии. Гитлер, особо выделял Крым, рассматривал бывшую «Крымскую Готию», как один из центров исхода Ариев. Именно в Крым были доставлены тибетские монахи для экспериментов по воспроизводству» людей новой расы из числа офицеров элитных подразделений вермахта, люфтваффе и кригсмаринэ. В соответствии с такой «долгоиграющей» установкой и действовали оккупационные власти, располагаясь основательно в Севастополе. Кто сейчас вспомнит о том, что верхняя автомобильная трасса, идущая от площади Суворова к железнодорожному вокзалу, была окончательно достроена и оборудована во время немецкой оккупации. Другое дело, что при строительстве этой трассы погибли многие тысячи советских военнопленных. Даже давно ставший привычным и просто необходимым автомобильный мост над железнодорожными путями в районе вокзала был также построен при немцах, а до тех пор пользовались железнодорожным переездом в конце Южной бухты. Призывая немцев стоять «на смерть» у стен Севастополя, агентство Геббельса сравнивало по значимости Севастопольский рубеж со Сталинградским. Гитлер очень болезненно отреагировал на потерю Крыма, и проведение конференции именно в Крыму, учитывало и этот факт…
Оставляя Крым и покидая Севастополь, немцы все ещё не теряли надежды переломить в свою пользу ход войны и, при этом, делали немалую ставку на физическое устранение глав государств союзников. Комплекс мероприятий, проводившихся в этой связи структурами Абвера впечатляет даже сейчас. Если имели в действительности место те мероприятия нашей контрразведки в противоборстве с Абвером в Крыму, что описываются в киносериале «СМЕРШ-2» о подготовке спецслужбами фашисткой Германии покушения на глав правительств антигитлеровской коалиции Председателя Совета Народных Комиссаров СССР генералиссимуса Иосифа Сталина, президента США Теодора Рузвельта, премьер-министра Великобритании Уинстона Черчилля и нейтрализации этой попытки покушения силами СМЕРШ , то уже на многие события той поры следует взглянуть попристальней.
Так что, всё то, о чем поведал нам бывший юнга вполне вписывается в канву событий поздней осени 1944 года. Анализируя многоступенчатую операцию, предшествующую Ялтинской конференции, немаловажное значение Абвер уделял мерам, призванным любыми средствами дестабилизировать обстановку в Крыму, и уже тем насторожить спецслужбы и руководство Англии и США, поставить под сомнение возможность обеспечения безопасности глав государств в ходе их пребывания на конференции. Два четырехторпедных залпа по кораблям Черноморской эскадры, в любом из планирующихся вариантов, вполне, могли основательно нарушить планы по проведению Ялтинской конференции. То, что немцы оставляли после ухода обширную агентурную сеть, это общеизвестно, но сам по себе факт, оставления мобильной группы морских диверсантов, имевших специальное задание уже сам по себе уникален. Деятельность Морской группы Абвера, возглавлял в тот период бывший морской офицер России, эмигрант, корветтен-капитан фон-Цирке. В рассматриваемый нами период штаб этой группы находился в Вене. Бывший флагманский связист Средиземноморской эскадры капитан 1 ранга в отставке Сушко В.И., в свою бытность курсантом учебного отряда связи Балтийского флота, проходил курс обучения на трофейной, немецкой аппаратуре связи, и авторитетно подтверждает реальную возможность радиообмена «нашей», севастопольской абвергруппы со своим штабом в Вене. То, что группа эта практически была обречена на смерть — это более чем очевидно. Кстати, подтверждением этой версии является и то, что ни один из диверсантов не сдался живым. Но наличие скоростных катеров и комплекты снаряжения подводных пловцов, а также паника и неразбериха, которые бы безусловно сопутствовали проведению диверсионной операции, оставляли определенный шанс на плановый отход группы после выполнения боевой задачи в устье «Черной речки» с дальнейшим отходом в горы.
Кроме всего прочего, в задачу советского руководства входила демонстрация исключительных разрушений Севастополя, с перспективой ожесточения союзников при решении судьбы послевоенной Германии и перспектив возможной помощи стран-союзниц в восстановлении народного хозяйства СССР. После завершения Ялтинской конференции 10 февраля первым покинул полуостров «хозяин» мероприятия — Сталин. Двое его гостей задержались еще на несколько дней. Рузвельт и Черчилль посетили Севастополь, чтобы лично увидеть этот героический русский город. … Выступая перед Конгрессом с отчетом о Ялтинской конференции, Рузвельт заявил: «Я видел Севастополь! И я знаю, что на земле не могут существовать одновременно германский милитаризм и христианское приличие». Не исключено, что диверсионная группа кроме основного — морского диверсионного варианта имела и резервные, сухопутные и могли бы своими активными террористическими акциями создать известные проблемы союзу государств. Даже если отбросить сверхдерзкий план покушения на глав союзных государств, а только представить себе последствия даже одного четырехторпедного залпа по кораблям Черноморской эскадры, входящих в Севастопольскую бухту после перехода от берегов Кавказа 5 ноября 1944 года? Не дай бог, случись то, о чем мы сейчас ведем речь, как бы выглядела теперь грандиозная картина, украшающая по сей день стену фойе в кинотеатре «Победа» — «Севастопольцы встречают корабли Черноморской эскадры». О возможном моральном ущербе даже и говорить не стоит. Как выяснилось позже президент США Рузвельт прибывший в Севастополь на борту линейного корабля, в случае невыявления «нашей» диверсионной группы, дважды мог стать жертвой торпедной атаки, либо теракта, организованного членами все той же диверсионной группы.
Практически в центре города, более полугода как освобождённого от захватчиков, находилось, без преувеличения сказать «осиное гнездо» матерых диверсантов, готовивших диверсию против боевого ядра Черноморского флота, в случае успешного завершения грозившую обернуться серьёзными международными политическими осложнениями. Тем более, что первоначальным планом проведения конференции предусматривалось посещение Севастополя.
В феврале 1945 г. Рузвельт и Черчилль посетили Севастополь, побывали на крейсере Ворошилов, в Балаклаве, на Сапун горе, прошла по городу и мог стать жертвой торпедной атаки, либо теракта, организованного членами все той же диверсионной группы. Пытались ли немецкие спецслужбы организовать покушение на лидеров трех держав, съехавшихся в Крым? Судя по всему, подобные планы существовали. Уже вскоре после освобождения полуострова сотрудниками советской контрразведки СМЕРШ была выявлена и нейтрализована оставленная здесь гитлеровцами после отступления диверсионно-разведывательная группа, зашифрованная под обозначением «Днепр». В состав подразделения Абвера входило несколько бывших курсантов немецкой разведшколы, работавшей при немцах в селе Тавель. Их возглавлял оберфенрих Вилли Райберт. Задачей абверовских агентов был сбор и передача информации о действиях русских в Севастополе, Симферополе и других важных стратегических пунктах Крыма. Наши контрразведчики смогли перевербовать захваченных и в дальнейшем с их помощью начали успешную радиоигру.
Благодаря героической деятельности воинов Севастопольского гарнизона, сотрудников СМЕРШ Черноморского флота, удалось разрушить замыслы Абвера по срыву Ялтинской конференции глав государств-союзников.
