О вреде пьянства
Август. 1976 год. Жарко, даже очень. Все-таки широта во Владике сухумская – 41 градус с копейками. Даже водяра потеснилась со своими сорока градусами. Но к 22 часам все устаканивается.
В это время и попозже народ вовсю купается ночью голым на пляже в бухте Спортивной. Бухта в самом центре. Гуляет народ и, несмотря на жару, исправно нажирается в кабаках до поросячьего визга. А потом купается голышом.
И только мы – морские стражи государства, его доблестные, можно сказать, маремазы, не купаемся, не приводим себя в нетрезвое состояние, не гуляем и даже не едим мороженое.
Наш экипаж стоит в строю на вечерней поверке. Кораблик «Беспощадный» пришвартован кормой к 33 причалу. По правому борту от нас такой же 61 проект – «Стерегущий». У него – тоже вечерняя поверка. На всем ТОФе, япона мать, вечерняя поверка!
Со всех сторон слышно: Петров –Я, Николаев –Я, Хлестаков –Я. Вот экипаж отякался, дежурные по боевым частям и службам доложили дежурному по кораблю, а тот – мне.
Я сейчас на борту самый главный – за старпома. Командир гуляет с комбригом по пирсу и что-то обсуждает. Старпом – в отпуске. Но порядок есть порядок! Поскольку все на месте, то приказываю сделать объявления. Начался галдеж и упражнения в ораторском искусстве командиров разных рангов. Мат обильно вкрапливается в родную речь, делая её эмоциональной, яркой и доходчивой.
Краем глаза вижу какую-то суету на «Стерегущем». Потом они ни с того, ни с сего, и, на ночь глядя, стали спускать шлюпку.
Но шлюпка не спускалась: её перекосило в талях. Ладно, их дела — нам до лампочки! Иду к трапу, высматривать, где командир. Хочу и ему доложить, что у нас пока никто не сбежал.
А Валерий Павлович Лев-ко, наш дорогой командир, не далеко отошел: стоит с комбригом Морозовым между нами и «Стерегущим» и уже кричит мне:
-Деев, смотри, смотри!
И рукой на темную воду между бортами.
А что я там могу увидеть? Как всегда: прибитое ветром всякое плавающее дерьмо и мазутные пятна. Но гляжу, раз приказали. И что мы имеем? Ага: ящики разные, поплавки от сетей, бревна, дрянь какая-то, бутылок разных много. Все вроде. Но командир тычет рукой, и я вижу – голова человека! Нет, не человека, матроса, потому что эта сволочь — в робе, и стала ругаться пьяным матом.
-То-то вы, голубчики, шлюпку спускать стали!
-Товарищ командир, спускать шлюпку?
-Спускай и лично вылови матроса!
-Команде шлюпки в шлюпку, шлюпку на воду! Человек за бортом!
-Вахтенный, спасательный круг кинешь, если тонуть будет, а пока не спеши.
Мгновенно спустили шлюпку: наш корабль был неплохой.
Шлюпка у нас на левом борту, матрос – по правому борту, длина корабля за 100 метров. Но ничего, авось не утонет, схватится за что-нибудь.
И, вообще, пьяным везет!
Подошли к форштевню, прошли под обеими якорь-цепями. Переложил руль на правый борт чтобы идти к собственной корме, а этот ……… уже тут, метрах в двадцати. Когда успел доплыть? Он сам кого хочешь спасёт!
Нас увидел и ноги! В смысле под свои якорные цепи направление держит. Главное действует не разумом, а ……. знает чем. Ну, пьяный человек.
Я его аккуратно от цепей отжал и правым бортом к нему подошёл.
-Давай руку и забирайся на борт. Наплавался, хорош!
Около минуты я и вся команда шлюпки слушали, что думает целый сигнальщик о таких ……., как я. И что он сделает со мной, как только заберется к нам на борт.
-Руку, говорю, давай!
Матрос протянул руку, я втянул его до пояса на планширь. Потом, руку на ключ и в старой борцовской манере перевернул на рыбины между банками (банки – по-флотски — скамейки для гребцов на шлюпке). Поскольку матрос орал и требовал все, что и представить нельзя: уволиться, баб, водки, то пришлось дать ему по роже сильно и представиться. Но матрос не успокоился и призывал братьев по классу к восстанию против таких ………-притеснителей. Тогда я его перевернул на живот, затянул петлей фала запястья, свободный конец пропустил вокруг шеи и связал согнутые ноги в щиколотках.
В данном случае примитивный материализм однозначно победил силу духа. Матросик что-то прокричать захотел, но ноги дернулись в привычное положение, петля перехватила горло, и смутьян захрипел.
-Вот так и будешь лежать, пока твоим не сдам. Кричи что хочешь. Действуй!
Больше он не кричал, а боролся за собственную живучесть, прогибаясь назад.
Мы подошли к талям, команда выбралась по штормтрапу, а я с матросиком так и поднят был на борт вместе со шлюпкой.
А там уже стоял здоровенный парень – Витя Лен-й, старпом со «Стерегущего» — целый каплей и злой, как собака.
Въехав в ситуацию, он двумя руками за фал вытянул свой личный состав из шлюпки и не очень медленно опустил на палубу. По-моему, бросил даже: ну не смог удержать!
Матрос прогнулся сверх нормы назад, заорал, но по понятным причинам долго орать не смог. И встреча со стальной палубой стала для него избавлением от мук.
Витя развязал матроса и пинками погнал под взглядами нашего экипажа на «Стерегущий». (Наш строй не распускался!)
В мокрой робе, слегка побитый и морально опущенный матрос, хоть и килограммов под девяносто и под метр восемьдесят пять, героем не казался. Просто мимо строя по палубе к трапу шёл пьяный мокрый ……….
После чего я доложил комбригу и командиру, что все в порядке.
Потом с воспитательной целью произнес краткую, но сильную речь перед всем экипажем. И сказал, что неудивительно, что на «Стерегущем» имеется несколько подобных отличников: ведь у них даже шлюпку! в талях заедает.
-У нас подобные эксцессы просто немыслимы, а виновного ждет скорая и быстрая расплата и осуждение комсомольской организации.
Зам у нас был неглупый парень, и он с серьёзным видом все подтвердил.
А матроса заперли в душевой офицерского состава, но Витя Лен-й предварительно выпорол его, его же собственным ремнем и пообещал написать хорошее письмо родителям с большой благодарностью за прекрасное воспитание такого ………..
Наутро матрос протрезвел, его выпустили, и он прибыл к Вите извиняться и слёзно просил не писать соответствующего письма на родину.
А Витя был не писатель! Что он зам, что ли?
Но в памяти: теплый ветер, ночь и орущая голова среди портового мусора.
Жизнь прекрасна! И никто не утонул.
Калининград. Май 2007г.