Автор Терёхин В.И.
Письмо командира корабля другу.
1971 год. 38 бригада кораблей ОСНАЗ.
Источник, заранее знавший, что его, и друзей “успешно” закончивших ВВМУРЭ им. А.С.Попова, дальше ТОФа не пошлют, подтвердил истину написанную флотской службой многих поколений замечательных офицеров.
Бригада разведывательных кораблей Тихоокеанского флота. 37 причал. Центр Владивостока. 10 минут – норматив молодого лейтенанта до центрального гастронома и обратно. Учитывая серьёзную подготовку по этому вопросу в альма-матер, плюс ещё преодоление препятствий на пути к Г.П.У. (забор), то лейтенанту большого труда перекрыть этот норматив не составляло. Принимая через некоторое количество лет новое поколение лейтенантов, я также проводил в жизнь данную схему подготовки к самостоятельному управлению БЧ выпускников училищ. Мне часто напоминает об этом на всех наших праздниках мой друг, выпускник 4-го факультета нашего училища, Начальник разведки ТОФ контр-адмирал Козловский В.В. когда командир СРЗК «Г. Сарычев» капитан 2 ранга Милосердов Н.Г. спросил: как Вас, товарищ лейтенант Козловский, готовит к сдаче на допуск старший лейтенант Терёхин, то лейтенант Козловский ответил, что успешно, дорогу к центральному гастроному знает и норматив сдал. Вот это и стало основополагающим фактом, что он дорос до адмиральских погон.
“Запомни, лейтенант, с чего начинается твоя служба” – с такими словами капитан-лейтенант Юхман Николай Кириллович, командир БЧ-5, налил мне из графина перед обедом полстакана “шила” краткой инструкцией как пить “чистоган”. Я это запомнил, благо что данный учебный материал давался мне легко, т.к. я с друзьями изучал, конспектировал и закреплял его на практике в сорокадверках, чебуречных, белых ночах, парках града Петрова.
Учитывая род своей деятельности, международную обстановку 70-х и в целях скрытности 38 бригада кораблей ОСНАЗ состояла из судов рыбопромыслового флота (тунцеловы, японские шхуны, СТР, СРМ, БМРТ, гидрографические суда, тральщики) и только в конце 70-х начали строить специальные проекты РЗК, завершением стала постройка большого атомного РЗК “Урал”, так и не прошедшего ни одной боевой службы.
В 1976 году я был назначен командиром на малый разведывательный корабль “Гидрофон”, и первый свой поход (боевую службу) в должности командира корабля совершил на о.Гуам.
МРЗК “Гидрофон”, постройки 1960 года г.Штральзунд, ГДР. Перегоняли его во Владивосток Северным морским путем. По проекту, винт у него был ВРШ, но в связи с таким перегоном по северам, ВРШ убрали. Новый винт на вал конструктивно прикрепили неграмотно, что сказалось в дальнейшем.
Судьба командирская на этом корабле шла всё время вдоль чёрной полосы тельняшки. Корабль обстреливался южновьетнамскими разведывательными катерами при ведении разведки в районе Сайгона. С него пытался убежать и попросить политического убежища матрос при ведении разведки в районе о. Гуам. МРЗК “Гидрофон” таранил местную Аврору “Красный вымпел” стоявшую на якоре. Также он бодал док 178 завода. С него высаживался “десант” на сидящий на мели японский сухогруз, после чего долго шли разбирательства по поводу данного визита и снятой с сухогруза бытовой техники.
В общем практически все командиры с него снимались, и переводились на нижестоящие должности и убирались с бригады в другие соединения флота.
И уже при моём командовании произошла потеря винта на боевой службе у острова Гуам, и там же нас чуть не разрезал пополам и не утопил, при смене, корабль нашего же соединения СРЗК “Г.Сарычев”. При смене кораблей в районе разведки, по неписанной традиции, сменяющий корабль должен сделать три круга вокруг сменяемого. МРЗК “Гидрофон” лежит в дрейфе, а СРЗК “Г.Сарычев” крутит циркуляцию вокруг, всё это сопровождается подачей звуковых сигналов и запуском фейерверка из ракетниц. И как это часто бывает, слегка не рассчитали циркуляцию. Хорошо, что основной удар “Гидрофон” получил в района форштевня, благодаря грамотным и умелым действиям моего однокашника Кравцова Толи, который не растерялся и в последний момент отработал полный назад. Командир же “Г.Сарычева” испугался и убежал с мостика. Отделались разорванным фальшбортом, небольшой пробоиной выше ватерлинии, вмятиной и большими разборками, после прихода с боевой службы и доклада соответствующих работников. От серьезных последствий спасло то, что обошлось без жертв, и то, что по дороге во Владивосток был завернут в Южно-Китайское море, в район Китайско-Вьетнамского конфликта для ведения разведки и там добыл ценный материал.
Встречал с боевой службы Начальник разведки ВМФ. Со стороны разорванного и срезанного фальшборта (я уже обшил и сделал деревянный) построил личный состав. Адмирал сказал много хвалебных слов личному составу, потом приказал распустить народ, а сам остался на палубе покурить и проговорить со мной. Всё было хорошо пока он не пошёл стряхнуть пепел за борт. Немая сцена у всех сопровождающих. “Командир, что это такое?” – таких убитых лиц у командования бригады, стоящих рядом, никогда ранее я не видел. Все взоры на меня. “Товарищ адмирал. Сегодня ночью была заправка от танкера, навалился на кранец. Немного помялся и решил срезать фальшборт и заделать досками для эстетики”. “Хорошо” — сказал он. Все вздохнули с облегчением. Хорошо, что адмирал не взглянул за деревянную конструкцию. Там бы он увидел все чудеса столкновения. Заделанную пробоину и вогнутый борт корабля. Как показал доковый осмотр – стрела прогиба до 80 см.
История с потерей винта.
Это была моя первая боевая служба на о. Гуам.
Кроме решения своих специальных задач в этом районе, корабли разведки осуществляли боевое обеспечение боевой деятельности советских подразделений ПВО на территории Вьетнама и оказывали интернациональную помощь братскому вьетнамскому народу в период американо-вьетнамской войны.
Они решали следующие задачи:
— непосредственное слежение за авианосно-ударными и противолодочными группами, выявляя районы их маневрирования;
— предупреждение командования ВМФ СССР и ТОФ о готовящихся к вылету и о вылете для удара по Вьетнаму самолетов палубной авиации;
— выявление тактических приёмов использования палубной авиации, тактики использования АВ ПУГ при поиске подводных лодок и др.
Кроме того, разведывательный корабль, находящийся в трех милях от бухты Апра (о.Гуам) где базировалась американская 15 эскадра атомных подводных лодок с баллистическими ракетами системы “Поларис-Посейдон”, помимо главной задачи (вскрытие деятельности американских ПЛАРБ) обнаруживал взлёты стратегических бомбардировщиков Б-52 с авиабазы Андерсен и отслеживал их перелёты до объектов во Вьетнаме. Продолжительность полёта составляла порядка 6 часов, но к этому времени система ПВО Вьетнама была уже предупреждена по СБД связи с корабля, через ГШ ВС СССР и далее до подразделений ПВО во Вьетнаме.
Итак, это была весна 1976 года. Первая боевая служба в должности командира разведывательного корабля. Хотелось вскрыть всю деятельность 15 эскадры ПЛАРБ.
Для этого РЗК, в корпусе СРТМ, от трюма до мостика был напичкан разведывательной аппаратурой, разделённой на боевые посты. Если проектная штатная численность СРТМ была порядка 15-20 человек, то после переоборудования его в разведывательный корабль, на боевую службу выходило порядка 80-90 человек личного состава. Двухсменка. Спали на койках по очереди. Один раз в десять дней, если можно так сказать, помывка личного состава. Давали пар в душевую и один “обрез” пресной воды на каждого. И делай с этой водой кофейного цвета что твоей душе угодно.
Случилось это как раз в тот самый банный день. Визуальный осмотр бухты Апра. Доклад сигнальщика: “Товарищ командир, в доке стоит ПЛАРБ”. Конечно захотелось её заснять и взять все возможные визуальные признаки, чтобы привязать её к названию. Так как бортовых номеров на ПЛАРБ не было то все заклепки и вмятины лодок передавались РЗК для вскрытия и определения какая именно ПЛАРБ на боевой службе, какая в доке и готовится на выход.
“Группе визуальной разведки наверх!” и началось маневрирование для взятия максимума. Конечно я подошёл к кромке территориальных вод. Хотя по боевому распоряжению, к ним ближе 5 миль приближаться запрещалось. Вечер. Прекрасная погода. Изумительная видимость и солнце очень хорошо подсвечивало ПЛАРБ стоящую в доке. На фотоаппараты насаживали объективы МТО-1000, кинокамеры, и производилась кино и фотосъемка с описанием всего. Велась параллельная прокладка, где мы на дистанции 5 миль до территориальных вод. А по факту, доклад (на ухо) вахтенного офицера (проверенного), “Товарищ командир, мы в территориальных водах США”. Рисковать дальше не было смысла, чтобы по приходу в базу не было разборок. Дана команда рулевому лево на борт, и раздается глухой удар в корпус корабля. Доклад рулевого: “Товарищ командир, корабль руля не слушается”. В машинное отделение – дать средний ход, результата — ноль. Полный ход – тоже самое. Спускаюсь с мостика на ют и смотрю на воду. Буруна от работающего на полном ходу винта нет. Чувство, как будто тебя ударило током 380 вольт. Безысходность. Я в территориальных водах. Пока виду безнадёги не подаю. Штурман — течение, направление, скорость. Мысли беспорядочные сменяют друг друга. Всё правильно. Течение несёт от острова, из территориальных вод США. Погода хорошая. Суббота. Вечер. Во Владивостоке командование тоже в предвкушении отдыха. Переговоры “по ключу” с командованием флота. А что дальше? Все и всё очень далеко. Под килем километровые глубины. Ведь ПЛАРБы, уходя на боевую службу с Гуама, погружаются прямо в территориальных водах.
Главное — спокойствие, говорю себе. Разобраться в обстановке. Проверить наличие винта. Для этого нужно дождаться, когда нас вынесет течением из территориальных вод, а за это время подготовить аквалангиста. Благо акваланг есть, и начальник РТС занимался этим видом спорта. Даю команду стоп главный. Начальника РТС — старшего лейтенанта Сивкова, к командиру. Объясняю ситуацию. Ставлю задачу. Начальник РТС пошёл готовиться к спуску.
-Штурман, место.
Мы уже за пределами территориальных вод. Течение сделало своё дело. Экипаж моется, стирается. Каждый, получивший свой обрез воды, старается ни в чём себе ни отказывать.
Доклад по “Каштану”:
-“Товарищ командир. Начальник РТС старший лейтенант Сивков к спуску под воду готов”.
Идём на шкафут. Там пониже и ближе к воде. Вызываю командира БЧ-5 старшего лейтенанта Некрасова. Страхуем концом. И он пошёл под воду. Минут через 15 Сивков поднимается по штормтрапу на борт и докладывает: “Товарищ командир, вал чист, винта нет”. Немая сцена. Солнце уже садится за горизонт. Скоро покажется Южный крест. Но нам не до тропических красот.
Приказываю старшему лейтенанту Петрову Григорию, тоже выпускнику нашего училища, только
4-го факультета, сыграть большой сбор. Под трели звонка большого сбора стараюсь уложить чередом громоздящиеся в голове мысли.
Никогда в жизни я не мог подумать, что ответственность командира корабля за всё что тебе вверили и о чём написано в различных уставах, инструкциях, так тяжело может давить на тебя, и смотрящие на тебя сотни вверенных тебе молодых жизней, которые ждут правильных действий и надеются на тебя как на бога.
Я как мог оптимистичнее (благо я не оделён чувством юмора) объяснил экипажу обстановку. Этому способствовала отличная погода. Конечно сказал что наше Советское правительство сделает всё, чтобы нас в ближайшее время не оставили в беде конечно окажут нам помощь. Тем более что наши корабли и суда бороздили мировой океан во всех его районах.
Закончив свою полную оптимизма речь перед экипажем словами усилить несение вахты на БП БП по решению разведывательных задач в логове самого вероятного противника, несмотря на сложившуюся ситуацию, я пошёл в рубку ЗАС, чтобы вести переговоры, и обрадовать командование флота данным ЧП. Тем более что во Владивостоке было уже около 2-х часов ночи.
Проворачивая всё это в голове, представляя “радость” поднятых с постели или ещё с каких-то мест командования разведки, флота и т.д., я почему-то стал смеяться. Что интересно подумал телеграфист ЗАС когда я выходил на связь с КП ТОФ? Смех раздирал меня, наверное, полчаса. Я часто об этом думал. Почему? Наверное, это был нервный стресс, выразившийся в этом….
Бессонная ночь. Утро — вечера мудренее. Именно под утро пришла в голову мысль о парусе. Дабы: не подставляться к волне лагом и, в случае ухудшения погоды, не сделать оверкиль, увеличить скорость дрейфа от базы ВМФ США, да и личный состав будет занят работой. С такими идеями я и встретил солнце. Вызвал старпома. Сыграли большой сбор. Объявили личному составу что к нам через сутки (для поднятия духа) придёт корабль ВМФ СССР. А мы пока будем заняты и изготовлением паруса из всех подручных средств. В ход пошли все чехлы от шлюпок, вьюшек, имеющийся брезент в трюме. Двое суток ушло на изготовление данного произведения. Выкройка оказалась вполне сносной. Полученную косынку водрузили между фок мачтой и баком, используя брашпиль и носовые клюзы. Светило солнце. Море 2-3 балла. Вокруг — яхты полураздетых или слегка прикрытых интересующихся особей “загнивающего” капитализма.
Чтобы не возникало дурных мыслей у личного состава видящих это разгульное, обнажённое безобразие, на баке и юте выставил автоматчиков. Наиболее разгулявшиеся и слегка трезвые подходили на своих яхтах очень близко, бросали на борт чуждую нам колу, предлагали помощь, и своих красоток. В общем работы замполиту было много. Его заученные фразы о преимуществе социализма над капитализмом, упирались в действительную реальность. И спасало его только то, что наш ВМФ и вся армия, это рабоче-крестьянский состав, и отвращение к капиталистам после всех войн впиталось нам с молоком матери.
И так продолжалось пять суток. Облёты “Орионов”, катера, яхты, вертолёты. Ветер усиливался. Парус действительно помогал. Дрейф скорректировался. РЗК лагом к волне не ложился. Личный состав нёс вахту по защите и неприкосновенности рубежей нашей Родины. Я постоянно находился на связи в радионаправлении. К нам вышел ледокол “Вьюга”, шедший с ремонта из Сингапура, и через пять суток взявший нас на буксир. Дотащил до середины Японского моря, где передал гидрографу “Антарес”, который благополучно доставил нас на 37-й причал г. Владивостока. Так закончилась моя 1-я боевая служба. А их впереди было ещё семнадцать. В разные районы Мирового океана. Всего где-то около шести лет времени общей сложности, проведённого на боевых службах. Корабли разведки больше всех находились в море, на выполнении поставленных задач.
Что было интересного:
Плавание в ордере в составе АУГ, где кэпттон авианосца указывал русскому разведчику место в ордере, дабы он не мешал выполнению пролётных планов;
Попадание в “глаз” тайфуна “Тип” (завести туда, уклоняя с КП ТОФ, оперативные умели), где сигнальщика привязывали к леерам на мостике, чтобы не унесло;
Срыв вельбота в жесточайший шторм в Японском море. Когда в этом же месте и время погиб сухогруз “Тикси” вместе со всем экипажем;
Пожар в машинном отделении во время слежения за АУГ (моряки знают, что это такое,только не многие могут представить что творится в голове, и каково состояние командира);
Многочисленные пересечения экватора и неоднократное нарушение территориальных вод, даже на Гавайских островах (не говоря уже об Индийском океане), во время слежения за СГАР (судно гидроакустической разведки) – очень ценный объект, гроза наших подводных лодок. Я пересёк цепь Гавайских островов с юга на север, чтобы визуально убедиться, что СГАР стоит в бухте. Интересно, что никто не “заложил”;
Купание в Марианской впадине;
Проводки подводных лодок в Малаккском и Сингапурском проливах.
Многое что можно ещё вспомнить.
Для чего всё это делалось? Многие офицеры задают себе этот вопрос, и нет ответа на этот очень простой вопрос.
Наверное, в нашем ВМФ, и вообще в ВС СССР, действительно служили люди, и я в том числе, для которых основным движущим стимулом была неподдельная любовь к РОДИНЕ, впитанная с молоком Матери и даже вся неуклюжая работа замполитов не смогла её отбить. Эти люди (не все, но большинство, так “любимые” честными военнослужащими) прикрывались высокопарными фразами, загубившие множество офицерских и человеческих судеб, никогда ни за что не отвечающие, и не могущие в принципе принимать какие-либо решения, пробивались на самый верх власти, в итоге загубили и разрушили могучую страну и смысл всей жизни офицеров, честно служивших Родине. Лучший замполит – мёртвый замполит. Шутка конечно. И среди них были нормальные флотские офицеры, но не много, и они обычно карьеры не делали.
Норма жизни: БС – парткомиссия – БС.
На моей судьбе их деятельность тоже отразилась не в лучшую сторону. Но зла я на них не держу. Есть хорошая поговорка одного из героев фильма – «На всё воля божья». Этим и живём.
Юра, вот кое-что вспомнил. Что-то ностальгия, расчувствовался. Наверное, старею. Вспомнил (да и в принципе я никогда и не забывал и не забуду) наши курсантские годы, встречи во Владике. Самые лучшие воспоминания о тебе. Вроде недавно, а уже оказывается 45 лет, как мы были на параде в Москве. Вот такие дела.
