Бойко В. Вице-адмирал Чухнин Григорий Павлович. ч. 5

02.10.2018

Бойко Владимир Николаевич, Вице-адмирал Чухнин Григорий Павлович

КАК Я УБИЛ УСМИРИТЕЛЯ ЧЕРНОМОРСКОГО ФЛОТА – АДМ. ЧУХНИНА *)

Накануне

Это был последний день моей жизни.

Севастополь. Июльское утро. Я такого утра никогда и нигде еще в своей жизни не видел. Я никогда и нигде так глубоко не ощущал и не осмысливал его, как в этот день. Утро всюду и везде было для меня обыкновенным, даже вчера, а сегодня …. Вот в этот день, оно было для меня дорогое, необыкновенное.

Я чувствовал всем своим существом теплое, ясное благодатное утро. Оно было хорошо, так мило, так очаровательно. Не было другого ему равного утра в моей жизни. Оно как бы составилось из волшебных цветов. О, утро. Не увижу я тебя больше таким никогда.

А вот и солнце – неотъемлемый спутник моей жизни. Оно горит так ярко, так ярко, как никогда. Я никогда не видел такого солнца. Даже вчера я заметил, что оно так могущественно, так необыкновенно. Это оно. Я смотрю на него, смотрю прямо в упор. Солнце. Солнце. Вот оно закачалось, задвигалось. – Уходит от меня. Оно туманно, делается маленьким, тусклым. Солнце. Солнце. Я все смотрю…. Вот оно больше тускнеет …. Вот пятно …. Черное пятно, — это смерть.

Солнце. Солнце. Его уже нет, оно погасло для меня и погасло навсегда. Слёзы брызнули из моих глаз на последний день моей жизни.

Как это было.

Как шахматы, расставлены серые, угрюмые броненосцы. На них, как руки, протянуты дальнобойные пушки. Та же самая монотонная, будничная жизнь, что вчера, что сегодня и завтра.

Вот графская пристань – страшилище «нижнего чина». За ней возвышается дворец главнокомандующего – опора бывшего царского трона, место крови и слёз. Грозно развевается на вершине его флаг – «символ патриотизма». Вправо раскинулся молодой парк и надпись на входе «Собакам и нижним чинам вход воспрещается» — признак рабства и унижения.

Вот налево флотские казармы – жилище пушечного мяса. Вдали на горизонте Малахов курган, на нем музей прошлых неудачных битв – апелляция к чувству патриотизма молодого солдата. Позади на отлогом холме раскинулось «братское кладбище» — символ братоубийственной войны.

В северо-восточной стороне, вдали от человеческого взгляда, в ложбине, тоже есть братское кладбище. Оно не замечалось ни попами, ни генералами. Только революционеры, тайком, отдавали этому кладбищу честь. На холме его была надпись «Братие, погибли за свободу 1905 года». Оно уничтожалось злыми врагами и вновь появлялось. Это царь своими генералами уничтожал русских воинов за свободу России.

Таков был Севастополь, таково было время в царские дни.

От слов к делу

Мчится со всей быстротой адмиральский катер. Отдают салю броненосцы.

Причалил. Это он. При нем адъютант, жена, двое конвойных, катерная прислуга. Встречает его фельдфебель, переодетый жандарм, управляющий, штат служащих военных.

Скоро 12 часов.

На мне матроска и фуражка с надписью «33 флотского экипажа». Я ведь служу «за веру, царя и отечество».

При мне оружие. Я не верю в него, оно так старо. Вот небольшая казарма; в ней полно матросов. Захожу вовнутрь. Говорю по телефону с центральной и отзываю, просто для конспирации, первый попавшийся госпиталь.

Этим временем я разобщил телефон, чтобы предупредить высадку десанта с ближайшего броненосца.

Матросы презрительно провожают меня глазами.

Иду. Стою у летнего дворца, почти у самого его парадного крыльца. Передо мной широкая площадь, усыпанная песком и гравием.

Свершилось

Вот и адмирал. Он одет в летнем кителе.

Я стою, как вкопанный, вытянувшись в струнку.

Приготовился отдавать последнюю честь. Кругом его сгруппировались все те же лица.

Вот он отделяется от остальных на три шага. Он меня видит. Смотрит на меня всем своим адмиральским видом, а я не отдаю чести.

Мгновенно я поднял ружье и взял на прицел. Опустился курок, затрещал резко пистон шомпольного ружья. И….. о ужас. Выстрела не последовало.

Паника…….

Мне казалось, что все пропало и не искупить мне смертью за смерть погибших товарищей. Я хотел вынуть браунинг и на месте застрелить себя. Пусть лучше я погибну от своей руки, чем от руки злодеев и предателей родины.

Так я думал в этот момент.

Но слышу призыв. Властный, неотразимый призыв: «Иди. Иди вперед. За народ. За счастье его».

Я почувствовал какую-то особую, до самозабвения радость, торжество. Необычная сила вошла в мою душу и тело, и я без малейшего колебания поднял снова ружье.

Снова прицел. Прицел страшный и, может, тоже бесполезный, неудачный. О себе я больше не думал. Все передумано мною за годы, за день в предсмертном утре и ночи.

Падает курок. Она моя последняя надежда. Упал …. Раздался треск пистона…. Глухим эхом отозвался по бухте оглушительный выстрел. И взвился и рассеялся предо мной столб дыма.

Свершилось. Адмирал пал….

За жизнь, за свободу

В нескольких шагах от меня адъютант Сергеев. Он наводит дуло браунинга на меня. Целит прямо в грудь. Посыпались градом пули. Я парирую, то вправо, то влево на его прицелы.

Он стрелял метко и я видел как пули чертой взрыхляли песок и гравий у моих ног. Пули его выстрелов свистели над головой, то с боков. На один момент я почувствовал физическую слабость, и я думал, что я ранен, и решил, что придет конец.

Против адъютанта Сергеева я ничего не имел. Он ведь не подписывал смертных приговоров нашим товарищам, боровшимся за свободу родины. А потому стрелять в него у меня не было ни желания, ни мысли. Но адъютант не унимался.

Я стал защищаться.

Пришел наплыв новой энергии, и я почувствовал себя на войне.

Выхватил из кармана браунинг и бросился к стрелявшему адъютанту.

Он отступил на несколько шагов назад. Я дал по нем выстрел. Он отвечает тем же. Наконец я вышел из терпения, делаю еще два шага вперед и даю снова выстрел. Адъютант падает, как сноп.

Мне казалось, что я его ранил, и помня, что «лежачего не бьют» стал отступать, но я глубоко ошибся: адъютант в полулежачем положении продолжал стрелять. Медлить больше было нельзя. Я стал отступать. Вот кругом матросы, штатские. Приказываю им не трогаться с места под угрозой смерти.

Я скрываюсь.

После удачного выстрела

Я бегу и отстреливаюсь из браунинга. Мне пересекают сначала бежавший к телефону фельдфебель Мельников, а затем штатский, служащий дачи. Около водокачки столпились люди, которые увидев меня, бросаются в помещение водокачки, как угорелые. Я им сказал, что взорву бомбу, если они посмеют меня тронуть. Бомбы у меня никакой не было и я сказал это просто страха ради, так как в то время бомбы вообще боялись.

Высокая каменная стена

Позади меня шум и крик. Высокая каменная стена; верх усыпан битым стеклом от бутылок.

Я как-то машинально рассчитал, что если я подойду вплотную, то стены мне не перепрыгнуть и меня накроет сзади команда, а их там десятка три. И прижавшись к стене, мне пришлось бы сдаться. В левой руке я держу ружье; оно пустое. Заряжать его, нет ни времени, ни пороха.

Я делаю сильный разбег. Накладываю ружье на осколки стекла. Делаю последнее усилие, и наверху стены. В это время ружье свалилось за стену.

Что я увидел стоя на стене

Когда, я стоя на стене, повернулся назад, то картина была такова: слева стоит штатский человек. Навожу револьвер. Он падает ниц на песок и закрывает лицо руками. Стрелять, значит не зачем. Дальше идет суматоха. Бегают все: люди, и собаки.

На броненосцах раздались свистки, гудки. Команда засуетилась. Стали спускать катера. На плавучей тюрьме «Прут», стоявшей ближе к месту сцены, высыпала команда.

Жена Чухнина, которая приказала дворцовой команде расстрелять во дворе с.-р. Тов. Ек. Измайлович, упала в обморок.

*) Воспоминания Я.С.Акимова первоначально были напечатаны в издающейся в Америке газете «Русский голос» в №№ от 12 и 19 октября 1924 года. Ред.

12 июля (29 июня) 1906 года

РУССКОЕ СЛОВО

ТЕЛЕГРАММЫ НАШИХЪ КОРРЕСПОНДЕНТОВЪ

Покушение на адмирала Чухнина

СЕВАСТОПОЛЬ, 28, VI. Сегодня утром адмирал Чухнин прогуливался по саду в своей летней резиденции «Голландия». Неожиданно из кустов раздался выстрел из винтовки. Адмирал ранен в правую сторону груди. Он отнесен в морской госпиталь. Положение еще не выяснено. Стрелявший бесследно скрылся.

СЕВАСТОПОЛЬ, 28, VI. Положение адмирала Чухнина признается весьма тяжелым. Рана в грудь не сквозная. Задета верхушка правого легкого

31(18) июля 1906 года

ТЕЛЕГРАММЫ
наших корреспондентов

К убийству Чухнина

СЕВАСТОПОЛЬ, 8, VII. По делу об убийстве адмирала Чухнина теперь арестовано уже четыре человека, но организатор дела матрос Аникин исчез бесследно. Акимов окончил училище садоводства, известен как просвещенный человек и хороший оратор. Против арестованных улики туманны.

13 июля (30 июня) 1906 года

К убийству адмирала Чухнина

СЕВАСТОПОЛЬ, 29, VI. Адмирал Чухнин ночью скончался в морском госпитале.

ПАРИЖ, 29,VI- 12,VII. По поводу убийства адмирала Чухнина мне удалось узнать, что тотчас после первого неудачного покушения адмирал получил от боевой организации следующее извещение: «Приговор над убийцей Шмидта по независящим обстоятельствам отложен, но будет приведен и исполнен после».

СЕВАСТОПОЛЬ, 29, VI. (Официальная корреспонденция). Тело адмирала Чухнина перевезено во дворец. В совершении преступления подозревается матрос Акимов, помощник садовника дачи «Голландия», скрывшийся в момент происшествия.

Вырезки из газеты «РУССКОЕ СЛОВО»

Награды

вице-адмирала Г.П.Чухнина