Блытов В. После вахты. Совершено секретно. Доступ строго ограничен (продолжение полувоенного романа)

Ночью, лежа рядом с Валентиной, Василий Васильевич мучительно думал рассказать или нет о встрече с Валидом. Он сомневался, а вдруг это не он, в уме перебирал различные ситуации.

Валентина лежала молча, она понимала, что мужа мучают какие-то сомнения, но боялась спросить сама. Созреет – сам расскажет – думала она. О новом месте работы Василий Васильевич рассказал скупо. Ну ЦКБ, как ЦКБ, судя по отзывам коллег, работа не очень напряженная. Люди разные работают, на контакт особенно не идут, наверно приглядываются, как к бывшему военному моряку. Рассказал, что новый начальник Виталий Каземирович Бурак-Ветвицкий хорошо. Больше ничего Валентина не смогла выудить из своего супруга, о чем-то напряженно думавшего весь вечер.

Утром Валентина приготовила на завтрак яичницу, завернула Василию Васильевичу под его сопротивление бутерброды с колбасой. Несмотря на его сопротивление, засунула бутерброды, завернутые в целлофановый мешочек, в его черный портфель.

У гастронома на Съездовской линии, Василий Васильевич сел в трамвай и прижатый толпой к кабине водителя размышлял о встрече с Валидом.

— Если пойти в милицию или сообщить об этой встрече следователю Рябухину. А вдруг пустышка, выясниться, что это не Валид, а нормальный человек просто похожий на Валида? А если выясниться, что это все же Валид, то с какой целью он – простой торговец фруктами или по данным Мансура боевик из отряда Шамиля Басаева проник в сверхсекретное ЦКБ? Сам он никогда не расскажет никому, если так сразу взять. Лучший и видимо самый правильный вариант просто банально проследить за его действиями, узнать побольше о деятельности спецлаборатории, которой он руководит. Если выясниться, что это Валид, то усы и борода возможно помогут на какое-то время сохранять инкогнито. Кому сегодня можно доверять? Наверно только своим «брестским» сослуживцам. А значит никаких даже самых лучших и правильных ментов. Нет, сто раз все надо, как следует обдумать

Василий Васильевич решил немного прогуляться и еле, еле протиснулся к выходу и вышел на остановку раньше своей. Не спеша, он направился к своей работе, размахивая портфелем тестя. Осенний солнечный день еще обдавал его лицо теплым воздухом, но начавшие желтеть листья на немногочисленных деревьях показывали, что скоро пойдут дожди, а за ними уже и холода не за горами.

Люди бежали на работу, не обращая внимания на Василия Васильевича. Василий Васильевич заметил большое количество напряженных и неулыбчивых лиц. Он пытался вспомнить, а как было раньше. Но помять его не находила сходства прошлого с нынешними временами. Вдоль дороги стояли женщины и мужчины, продававшие различные товары. Вот бабушка продает петрушку и укроп, вот полная женщина в грязном платье торгует различной косметикой, а вот худощавый с профессорской бородкой мужчина, продает книги, видимо из своей библиотеки. Что выкинуло их на улицу, заставило унижаясь, заглядывать в глаза проходящим мимо людям, прячущим от них свои глаза. Купят, не купят?

Василий Васильевич заинтересовался старыми книгами и взяв с импровизированного прилавка из старых ящиков древнеримские «Максимы» стал разглядывать.

— Берите уважаемый! Хороший трехтомник. Академическое издание.

— А вам, что больше не нужно? – спросил Василий Васильевич, разглядывая содержание одной из книг.

— С собой в Израиль всего не увезешь – шепотом ответил мужчина, смущенно отводя глаза – бросать, не хочется. Всю жизнь собирал, а так выкинут. Хотелось бы руки хорошему человеку отдать. Ну, так по символической цене.

— А за сколько просите? – спросил, не поднимая глаз, Василий Васильевич.

— За три тысячи отдам, только вам – ответил мужчина.

— Так это ж за бесценок такое издание – внимательно посмотрел на мужчину Василий Васильевич.

— Видите ли, я вижу, что вы интеллигентный человек. И только для вас такая цена – опять смущенно потирая бородку, сказал мужчина.

Василий Васильевич тоже почесал бороду и чуть не рассмеялся – заразительно.

— Слушайте, так вы вроде не иудей? А если так, то чего ради вас туда понесло – посмотрел с улыбкой на мужчину Василий Васильевич.

— Вы правы, я потомственный русак, ну может с небольшой долей шведской крови через бабушку, фамилия которой была Ёрнстрём. В советском прошлом кандидат исторических наук, доцент Ленинградского университета. Но жена иудейка и все ее родственники уже давно уехали. Зовут к себе. Сыну шестнадцать лет и мы очень боимся, что его могут отправить в Чечню. Да и потом вы сами видите, что в стране твориться — наркомания, пивное пьянство, упадок морали и нравственности. Мы хотим его спасти от больших неприятностей.

— Но вроде там тоже проблема с арабами? И вроде тоже война? Не боитесь, что сына туда отправят? – спросил Василий Васильевич, заинтересовавшись позицией понравившегося ему внешне мужчины – там тоже вроде убивают, стреляют, взрывают. И потом по специальности вам работу там найти наверно будет сложно. Как вы думаете?

Мужчина опять потер бородку:

— Понимаете, там в армии нет такого беспредела, как у нас. Там есть государство, есть социальные гарантии, есть законы, есть нормальная медицина, и нет государственного бандитизма. Милиционер, прокурор, судья – бандиты и взяточники. Кому скажи — не поверят. Да по специальности действительно сложно будет найти работу. У меня профессия – история древних славян. Их это вообще не интересует никакой стороной. Но я ей живу. У меня много исследований в этом направлении. Интересных исследований. Но кто мне там сможет помешать заниматься интересующими вопросами, так сказать приватно для себя, для дела в свободное время? А потом публиковаться в советск… – он немного покраснел и поправился – российских научных журналах. У меня, практически готова докторская диссертация. Я надеюсь смогу приехать и защититься здесь. Ведь мне не откажут? Как вы думаете?

— Надежды, надежды юношей питают – задумчиво сказал Василий Васильевич, закрывая книгу – но позиция ваша мне понятна. Искренне жаль, что Россия теряет действительно нужных, грамотных и интеллигентных людей – соль нации. В гражданскую войну из России уехали более пяти миллионов человек, в основном интеллигенции. Россия, вернее СССР потеряли культурный слой, а отсюда масса проблем в двадцатых, тридцатых, сороковых и далее годах. Чтобы вырастить новый слой понадобилось минимум пятьдесят лет. А сейчас мы снова теряем интеллигенцию и это плохо для будущего России. Это же конструкторские работы, культура, образование, медицина.

— А кого вверху это интересует? Были бы нужны, разве так относились бы? – прошептал на ухо Василию Васильевичу мужчина – у нас уехала уже почти все профессура, кто в Америку, кто в Израиль, кто в Германию, кто в обще в Австралию. Ладно, мы историки уезжаем – потеря для страны невелика, а вот физики-теоретики, электронщики, программисты. Начали даже специалисты по новейшим, перспективным  видам вооружения из закрытых почтовых ящиков  уезжать из страны. Страна после начала этой чеченской компании и расстрела Белого Дома сошла с ума. Нет, нет я не защищаю Хасбулатова и Руцкого или даже Ельцина – вы не подумайте. Я не понимаю, как под рукоплескание всего цивилизованного мира можно было расстрелять из танков свой Парламент. У меня не укладывается это в голове. В какой из цивилизованных стран возможно такое? И это при том, что очень много народа, молодежи заняли, как в цирке места с пивом, чтобы смотреть, как одни убивают других. Разве можно после этого говорить о морали и нравственности? Вы посмотрите наши фильмы. Кто главные герои? С кого брать пример у кого можно учиться? Милиционеры-взяточники, прокуроры-проходимцы, воры в законе, бандиты, проститутки. Это же конец всякой нравственности. Верх популярности фильмы «Бригада», «Бандитский Петербург».

Он прервался, лицо его покраснело. Очки поблескивали.

Василий Васильевич смущенно опустил глаза, потом что-то вспомнив, посмотрел на часы. Было без пяти девять. Он заторопился и глядя в глаза собеседнику извинился:

— Извините уважаемый, я очень спешу. У меня работа через пять минут начинается, а опаздывать на второй день не рекомендуется. Если вы будете здесь, я подойду к вам на обеденном перерыве, с часу до двух. Я здесь рядом работаю в «Изумруде». Меня зовут Муравьев Василий Васильевич.

— Я буду здесь обязательно и книги оставлю вам. Вы ведь возьмете? – прокричал уже вслед Василию Васильевичу мужчина, размахивая книгами вслед убегавшему Василию Васильевичу.

— Обязательно приду и возьму – крикнул ему, обернувшись, Василий Васильевич.

— Мужчина купите петрушку – почти схватила Василия Васильевича за карман бабушка с зеленью.

Но он на ходу отмахнулся от нее:

— Извините, я опаздываю.

— Ходют тута всякие. Растишь, растишь для них же, а оно никому не надоть. Вот сволочь! – услышал он вслед себе высказывание бабушки.

Недалеко от ЦКБ он встретил Виталия Каземировича, гордо вышагивающего в длинном белом плаще и размахивающего черным брезентовым портфелем. Встретившись, поздоровались за руку и шеф, как положено среди интеллигентных людей справился о здоровье Василия Васильевича, видимо зная о его ранении.

— Здравствуйте, здравствуйте, как ваше здоровье, уважаемый?

— Здравствуйте Виталий Каземирович! Побежали, а то опоздаем, уже почти девять – позвал он начальника, проигнорировав вопрос о здоровье.

— Это у нас раньше, если опоздаешь, попадало, могли и премии лишить или услать на государственные испытания туда, где Макар телят не пас. А сейчас пять, десять минут, если не попадешься на глаза Зюзину, значения не играют, тем более, что вы идете вместе со мной. Охрана смотрит на это спустя рукава. Так что насладимся одним из последних солнечных деньков — и взяв Василия Васильевича под руку повел не спеша в сторону ЦКБ.

Недалеко от входа в ЦКБ сидели двое на асфальте, видимо бывших солдат в тельняшках и камуфляжной форме. Молодые ребята с медалями «За отвагу» на груди сидели на деревянных ящиках, покрытых газетами. У одного не было ноги и подколотая аккуратно сбоку штанина, у второго не было руки и рукав также болтался подколотый сбоку плеча.

— Дайте, сколько совесть позволит, бывшим защитникам Родины. Мы в Грозном брали дворец Дудаева. Мы вас защищали – грубым голосом, попросил безрукий Василия Васильевича и Виталия Каземировича, проходивших мимо.

Василий Васильевич полез в карман за кошельком, но Виталий Каземирович, взяв его под руку, повлек мимо инвалидов:

— Вы что? Здесь, такие, на каждом шагу сидят. Большинство, никакие не «ветераны-чеченцы или афганцы», а прохиндеи, потерявшие руки и ноги по пьянке. А форму купили и медали Сейчас это на каждом шагу продается.

— Медали «За Отвагу» продаются? – спросил Василий Васильевич.

— Наивный вы человек, однако – увлек под руку за собой Василия Васильевича на ступеньки ЦКБ Виталий Каземирович – медали и ордена продаются на Невском и на Электросиле сколько хочешь. Униформу на любом рынке купить сегодня можно. С военных складов все продают. А этих или цыгане посадили долги отрабатывать или на бутылку зарабатывают. Сдается мне, что я их уже видел в прошлую субботу на Приморской. Пропуск доставайте – и улыбнувшись охраннику в темной униформе сказал – Леша! Это Василий Васильевич Муравьев, наш новый работник.

Охранник улыбнулся Василию Васильевичу всегда относившимся с какой-то боязнью к различным охранникам и посмотрев внимательно пропуск сказал:

— Проходите, будем знакомы — и отпустил стопор турникета.

Уже идя по коридору ЦКБ, Виталий Каземирович сказал, тихо Василию Васильевичу:

— Если вас заинтересовали эти воины-интернационалисты, можете о них узнать у Леши Самойлова из 5 отдела. Он в Чечне воевал в морской пехоте. Демобилизован, по ранению. Недавно у нас устроился лаборантом.

Они подошли к охране на этаже. Виталий Каземирович снял с охраны свой кабинет, получил ключи и увлекая за собой в темноту коридоров Василия Васильевича, освещаемых лампочками одной через две повел к себе в кабинет:

— Уважаемый Василий Васильевич, получите первое задание – сказал он заходя в свой кабинет, повесив белый длинный плащ в шкаф и усаживаясь привычно за свой стол.

Василий Васильевич сел рядов, по привычке достал из черного портфеля тестя, подаренного Жанной Вячеславовной блокнот и ручку.

— Многоуважаемый наш директор Зюзин Ефим Аркадьевич приказал Вам разобраться со всеми старыми проектами, разработанными нашим КБ. То есть сделать, так сказать ревизию, того, что нами сделано и разработано за эти годы. Для этого создаются несколько комиссий, одну из которых, как бывшему флотскому офицеру он хочет поручить вам. Каждый проект, опытная конструкторская разработка сокращенно ОКР, научно-исследовательская работа, сокращенно НИР имеет свой шифр. Уже начали работать четыре комиссии. Вы возглавите пятую комиссию, которая будет заниматься всеми работа с шифрами с буквы М по букву П включительно.

— Извините, Виталий Каземирович – это имеются ввиду, радиотехнические работы и разработки? – вежливо перебил начальника сектора Василий Васильевич.

— К сожалению, нет уважаемый – вытер носовым платком, проглядывавшую лысину Виталий Каземирович – все разработки ЦКБ и военных НИИ, которые расформировали. Такое указание руководства. Надо все работы просмотреть, перспективные отложить и доложить лично Зюзину и он по ним будет принимать свое решение. А те, которые вы сочтете неперспективными, сделать реестр на уничтожение. Вам придаются: из нашего сектора старший научный сотрудник Михайлова Ирина Александровна опытный работник; из сектора связи научный сотрудник Пеняйкина Вера Игнатовна; из корпусного отдела научный сотрудник Вережковский Михаил Петрович; из электромеханического сектора профессор, кандидат технических наук Бернштейн Борис Израилевич; из сектора ракетного вооружения старший научный сотрудник Варданян Александр Арменакович; из сектора штурманского вооружения научный сотрудник Вергаскин Евгений Михайлович; из отдела санитарно-гигиенического Боровков Вячеслав Рейнгольдович из сектора авиационного вооружения Мишкина Екатерина Васильевна. Так, что у вас будут специалисты практически по всем направлениям. Более того работы уже начаты в первом отделе работают все ваши члены комиссии. Они начали разбор завалов, образовавшихся за много лет и перевезенных к нам из других научных учреждений. Руководит всеми вашими работами пока Варданян Александр Арменакович – он же назначен вашим заместителем.

— Виталий Каземирович, а может я только по радиотехнической части, а Варданян пусть руководит всем – Василий Васильевич никак не мог взять в толк, как он никогда не работавший ранее в ЦКБ может возглавить такую важную работу – наверно я не готов пока к такой деятельности.

— Василий Васильевич только вы у нас имеете опыт военной службы на авианосце, знаете все практически обо всех направлениях. Как никто другой, можете во всем этом разобраться и потом вы военная косточка, не то, что наши «пиджаки» — Виталий Каземирович обезоруживающе улыбнулся – ну соглашайтесь приказ уже подписан?

Василий Васильевич встал, внимательно посмотрел на шефа:

— Виталий Каземирович вы уговорите любого, но если, что ответственность будет на вас.

— Почему на мне? — удивился Виталий Каземирович – приказ-то Зюзин подписал. Я-то здесь, причем? Заодно и распишитесь в приказе в таком случае.

Виталий Каземирович протянул бумагу с приказом начальника ЦКБ. Василий Васильевич расписался и попросил разрешения выписать из приказа в блокнот членов своей комиссии.

Аккуратно переписав, он посмотрел на начальника:

— Виталий Каземирович, ну как мне определять перспективные изыскания или нет. Решать-то все равно мне придется. А я могу оказаться некомпетентным и перспективное направление прикрыть. Что тогда? Кто мне простит это.

Виталий Каземирович улыбнулся:

— Во-первых прикрывать будете не вы, а Зюзин. Ваше дело составить полный реестр и подать ему свои предложения. Во-вторых перспективных сейчас у нас просто быть не может. Они практически все до тебя прикрыты. Ваше дело лишь еще раз все пересмотреть, что лежит без движения. В-третьих у Вас помощников аж целых восемь человек, которые более или менее разбираются в своих направлениях. В-четвертых ваши списки будут просматриваться профильными научно-исследовательскими институтами и в-четвертых утверждаться управлениями главного штаба ВМФ. Так что ваша роль маленькая – разобраться пока только в этих завалах.

— Все хорошо, но тогда зачем я-то нужен? Ладно, возглавлю, я эту комиссию, как приказал Зюзин. Но как я работать буду без ущерба для Родины, я пока не представляю. Кстати вы не одолжите три тысячи, я хочу «Максимы» купить. Академическое издание, очень редкое.

Виталий Каземирович улыбнулся, вынул из кошелька три тысячи рублей и протянул  Василию Васильевичу:

— Берите, через неделю отдадите.

— Да я завтра вам отдам – Василий Васильевич положил, полученные деньги, в коричневый кошелек и радостно улыбнулся.

— Хорошо! Не спешите, если надо я до получки подожду, хотя денег лишних все равно нет – и смущаясь, больше Василия Васильевича, перешел снова к делу — ваши люди уже начали работу. Подойдите к Зюзину Ефиму Аркадьевичу, он лично вас проинструктирует, может, что я и упустил. Давайте, идите – время не ждет. С Богом!

Виталий Каземирович подал руку Василию Васильевичу и тот, пожав ее, по-военному повернулся через левое плечо и вышел из кабинета начальника сектора.

Зюзин находился в большом кабинете. Он встретил Василия Васильевича рукопожатием:

— Василий Васильевич вас уже проинструктировал Виталий Казимирович? Обратите особое внимание на перспективные работы и отложите ее отдельно. Вы же на флоте служили и знаете, что может быть перспективно. И потом я знаю, что бывшие офицеры к работе всегда относятся очень ответственно. В Советское время разрабатывалось ЦКБ слишком много различных НИР-ов, ОКР-ов, НИОКР-ов, проектов. Большинство так сказать содержат бредовые идеи, которые не стоят и гроша. Особое внимание на те, работы, которые прошли так сказать реализацию, апробирование и имеют положительные отзывы. Есть очень перспективные работы, но не имеющие реализации, а есть чисто бредовые. Разложите на три части и представьте их мне на доклад с наименование шифра, наименованием темы и краткое описание, меня все это интересует Ваше мнение, как военно-морского офицера о целесообразности дальнейшей разработки и возможностях реализации на боевых кораблях ВМФ. Дальше мы с вами и Алишером Мухамедовичем обсудим все ваши изыскания, а потом пригласим руководителей секторов, а вы доложите, всем свое мнение о проделанной работе.

— Извините Ефим Аркадьевич, а мнение флота и его НИИ Вас интересует? – спросил Василий Васильевич, думая о том, почему к такому важному делу необходимо привлекать какого-то Алишера Мухамедовича, который руководит спецлабораторией, явно не имеющей отношения к флотским разработкам.

Ефим Аркадьевич поморщился и потер подбородок, кхекнул и немного помолчав, сказал:

— А с кем вы там планируете что-либо обсуждать? Те, кто что-то там соображал давно ушли или их ушли. Большинство НИИ просто сокращены. Даже здания их уже проданы. Все, что было они свалили к нам. Перспективные разработки на флоте, никого уже не интересуют. Вот мы сами теперь и должны подумать, что мы можем реализовать пока не поздно. Пока другие не подсуетились быстрее нас. Лучше Алишера Мухамедовича никто с этим не справится. Он имеет определенные связи и нюх на то, что можно еще продать.

Василий Васильевич решил не перечить:

— Как скажите Ефим Аркадьевич. Единственно, что волнует, так это то, что видимо материалы все грифованные, а есть ли у Алишера Мухамедовича соответствующая степень допуска к таким материалам?

Ефим Аркадьевич опять кхекнул и опять потер подбородок:

— Это поправимо. Нет допуска, оформим. Понимаешь Василий Васильевич, ЦКБ выживать надо в этой непростой обстановке. А чем выживать, как не нашими научными разработками. Это такой потенциал, можно сказать наш золотой запас, который не должен лежать, а должен работать, пока не протух. Что-то, скорее всего продадим, и за счет этого сможем быть более полезными флоту, если конечно сохраним ЦКБ, нежели его потеряем и потеряем все разработки. Да и вы тоже есть хотите свой кусок хлеба с маслом. А так нам просто денег не выделяют. Сказали самоокупаемость. Понятно я излагаю?

Василий Васильевич утвердительно кивнул головой:

— Понял Ефим Аркадьевич, но я сторонник строгого выполнения существующих законов. Положен допуск – пусть будет, нежели потом кто-нибудь предъявит Вам и мне претензии. Есть же у нас представитель органов ФСБ? А если у него появятся вопросы по нашей деятельности, которую наверно можно оценить положительно, а можно и отрицательно.

— В ваших словах есть резон и это мне нравиться. Есть представитель органов, как и на каждом режимном предприятии, есть обязательно. У нас это майор Петрушин Михаил Геннадьевич. Раньше обслуживал только нас и проблем доставлял немало. Теперь у них тоже прошли сокращения, перестановки, смена всего руководства, смена направлений деятельности и ему навесили почти весь Васильевский остров, но если не весь, то наверняка половину таких КБ, как наше. Он последнее время сильно запил, возможно, что от неподъемной работы, а может наследственные гены заговорили. Не до нас ему сейчас. Так что засучивайте батенька рукава и вперед. Как вы себя покажите в этом непростом деле, так я буду и оценивать в дальнейшем ваши перспективы.

Пожав вялую и почти безжизненную руку  Генерального директора, Василий Васильевич вышел из кабинета начальника.

Симпатичная секретарша опять бросила на него неприязненный взгляд.

Варданяна Василий Васильевич нашел быстро. Он уже работал в первом отделе с назначенной группой членов комиссии. Александр Арменакович оказался на редкость приятным человеком, совсем не похожим на армянина. Светлая шевелюра, небольшой ровный носик и голубые, как небеса глаза, выдавали в нем скорее природного русака, нежели уроженца Кавказа.

— Смотрю на ваш изумленный взгляд и ловлю себя на мысли. А почему у этого Варданяна армянская фамилия, а вид русский? Так? – улыбался Александр Арменакович, пожимая руку Василия Васильевича.

— В  принципе наверно так – усмехнулся Василий Васильевич, пожимая крепкую руку своего заместителя.

А  сам про себя подумал:

— Популярный актер Дима Харатьян – светловолосый и голубоглазый армянин, то почему Варданяну тоже не быть таким же. Все перемешалось в России и национальности и языки и понятия и даже культуры, различных народов и народностей  сблизилась к одному ранжиру, к единому эталону. Вон Даль создал словарь живого великорусского языка и что, где теперь так говорят? Большинство словаря – мертвые слова и выражения. Радио и телевидение сблизило все языки, устранило говоры и наречия. У Даля был, так называемый южнорусский язык. И говорил на этом языке весь казачий юг, украинское левобережье Днепра, славянская Таврия и так называемая Новороссия – Херсонщина, Николаевщина, Одессщина. И где теперь этот южнорусский язык? Большевики, отрицавшие национальности все упразднили. Что такое казачество – сословие и все. Часть языка или южнорусского населения растворилось и растворяется в московском наречии, а западная часть южнорусского населения насильно украинизирована западноукраинскими ненавистниками всего русского.

Вардянян, увидев раздумья Василия Васильевича попытался пояснить:

— Мать русская, бабушка русская, армянского во мне одна фамилия, да отчество. Мои предки переехали в Россию еще во время войны 1828-1829 годов. Так, что русского за это время во мне более, чем армянского. Правда, что во мне осталось армянского, так это то, что люблю армянский коньяк. А вот армянского языка, за исключением нескольких слов не знаю к сожалению. Ладно, ближе к телу, как говорят деловые люди. Пройдемте, посмотрите, что у нас так делается и как. Значит у нас такая ситуация.

Василий Васильевич посмотрел с уважением на заместителя, который толково излагал обстановку.

— Все члены комиссии получили персональные задания. Каждый работает в своих направлениях, те разработки, которые не укладываются в наши списки, откладываются для отдельного рассмотрения. К сожалению, у нас есть и потери. У Мишкиной Екатерины Васильевны тяжело заболела маленькая дочь. У нее второй поздний брак и в тридцать девять лет она родила второго ребенка. Сейчас дочь заболела пневмонией – двухсторонняя, крупозная. Заставлять ее работать было бы нечеловечно. Сейчас решаю вопрос о ее замене. Сделаем дополнение к приказу и будем работать дальше. Пока это направление стоит.

Варданян провел Василия Васильевича в святая святых ЦКБ – первый отдел. Перед ними пожилая и полная женщина с завитыми кудряшками открыла толстую дверь с окошком, и они оказались в нескольких больших помещениях, где стояли большие металлические шкафы. За столами работали люди, члены комиссии и представители первого отдела периодически открывали шкафы и выдавали требуемые толстые папки с самыми высокими грифами. Все что-то выписывали в тетради, листали толстые дела. Работа шда полным ходом.

Василий Васильевич вместе с Вардяняном обошел всех членов комиссии, познакомился с каждым, поговорил персонально, каждому поставил задачи, как ему объяснил задачи Ефим Аркадьевич. Особенно он долго говорил с  весьма симпатичной брюнеткой с его отдела Михайловой Ириной Александровной. Все-таки коллеги. Все оказались толковыми специалистами, все прекрасно понимавшими.

Бернштейн Борис Израилевич своими карими и печальными глазами заглянул в глаза Василию Васильевичу:

— И вы знаете, зачем все это надо? Мы же не дураки, тоже понимаем ситуацию. Но выносить на рынок вооружений такие сведения, на мой взгляд, преступно. Как вы думаете, как флотский офицер?

Василий Васильевич потупился и вместо него ответил Варданян:

— Борис Израилевич мы уже с вами говорили на эту тему. Кто вам сказал, что работы готовятся к продаже? Простая инвентаризация. Надо же знать, что у нас есть в наших плюсах и минусах.

Борис Израилевич покачал головой и вежливо сказал:

— Молодой человек я работаю в ЦКБ не один год и знаю не понаслышке, что уже много военных кораблей и судов нашего флота, плавают с нашими разработками и используют разработанное нами оружие и вооружение. И мне не надо объяснять, что сейчас в стране рынок, вернее просто бардак и одесский базар и продается все, что плохо лежит. ЦРУ, китайская разведка, да и разведки других НАТО-вских стран, рвутся к нашим разработкам. Зачем что-то изобретать, если все уже давно изобретено и надо только взять. Кто продал Китаю наши новые корабли с самыми последними разработками? Нет, я вас спрашиваю, товарищ офицер – он снова заглянул в глаза Василию Васильевичу – извините за вопрос, вы не из тех, что продавали наши корабли?

Василий Васильевич потупил взгляд. Ему было нечего ответить на прямо поставленный вопрос

Борис Израилевич продолжил, не дождавшись ответа:

— А если завтра у нас по каким-либо причинам испортятся отношения с США, НАТО или Китаем? Что тогда, чем воевать с ними будете? Вы на меня так не смотрите, как будто я это продаю. Я уеду на историческую родину, если здесь только запахнет жаренным, или к дочке в Америку. Благо сейчас выпускают всех из страны налево и направо. А как вы со своей семьей будете жить? Тоже уедете? Ведь с Россией не станут церемониться, как с Югославией или Ираком. А оружием второй мировой войны вы ничего не сделаете, против современного высокоточного роботизированного оружия и новых технологий. Вот Чечня показала, что мы воюем не умением и техникой, а по-прежнему людьми. Где ваши Суворовы и Ушаковы? Вы куда уедите, если что?

Василий Васильевич опустил голову, чтобы не расхохотаться:

— Куда мне ехать? Я у себя дома. Предки мои псковичи. С запада всегда защищали Россию. Псков моя историческая Родина. Некуда мне ехать.

— Плохо это – безапелляционно сказал Борис Израилевич – придется уезжать. Все нормальные люди уедут из этой страны, которую сложно и страной назвать. Вы посмотрите бандитизм сплошной. У нас на пятой линии машину с бизнесменом взорвали, а в машине были его жена, мать и дочурка пяти лет. Сплошное кровавое месиво.

Варданян деликатно прокашлялся в кулачок:

— Борис Израилевич вы работайте и меньше рассуждайте. Мы все равно не решим таких стратегических проблем, которые вы перед нами поставили. Сделаем свое дело, а там посмотрим. А масштабные вопросы мы решать не будем.

— Борис Израилевич, я с вами потом отдельно поговорю по тем вопросам, которые вы мне задали, если вы не против. Сейчас я вам на них ответить не могу – пожал руку профессору смущенный Василий Васильевич.

В обеденный перерыв Василий Васильевич побежал на заветный угол за «Максимами». Благо недалеко было бежать. Сбежав по ступенькам, он издалека увидел мужчину, продававшего искомые книги.

Радостный подбежал к нему, но тот испуганно оглядываясь, прятал книги в сумку на колесиках.

— Помогите, сложить пожалуйста – попросил он Василия Васильевича, беспокойно оглядываясь и сбрасывая книги кое как, в сумку – Вахромеев проверяет. Зверюга – поймает, мало не будет.

Взгляд его был испуганным. Василий Васильевич стал помогать ему.

— Газеты, газеты уберите на которых лежали книги – попросил мужчина Василия Васильевича.

И Василий Васильевич аккуратно свернул газеты и бросил в урну.

Мужчина забросил ящики в разбитое окно соседнего подвала и подхватив Василия Васильевича под руку нырнул в ближайший переулок.

— А кто такой Вахромеев? Почему его вы так боитесь? – спросил Василий Васильевич, когда они скрылись в подворотне. Он заметил, что и остальные торговцы и нищие тоже стронулись с места. Перекатываясь на своих кривоватых ножках, как утка, бабулька с зеленью скрылась за углом. Нищие тоже поднялись и изо всех сил побежали в проходной двор. Весь торговый люд прятался и пытался спрятать свои товары.

В подворотне мужчина облегченно вздохнул:

— Мент поганый, как говорят сейчас. Прости господи, что всуе вспоминаю. Вахромеев? Да сволочь это, каких мало. Сейчас задержит, кто не успеет убрать товары и потом, пока не заплатишь ему мзду, будешь сидеть в местном околотке милиции, а товар весь конфискует. Говорят, он в Чечне был и там его так контузило, что он теперь совсем невменяемым стал. И потом торговать не так просто. Вахромееву заплати, бандитам заплати за это место.

— Каким бандитам? – искренне удивился Василий Васильевич.

— Да разным бандитам, начиная от пятнадцатилетних, которым на ширево, вернее на наркотики не хватает – пояснил он увидев в глазах Василия Васильевича вопрос — и до настоящих бандитов с ножами и оружием, которые контролируют местные территории. Вон с утра Мундштук из банды Витамина, прошел всех торговцев и нищих, записал и каждому объявил, что необходимо заплатить ему в конце дня и сколько и попробуй потом не заплатить. А, сегодня, возможно, он что-то не решил, по доброму с Вахромеевым, вот тот и лютует и гоняет нашего брата. А к вечеру Мундштук все равно придет за своей долей, и попробуй не дай. Ему плевать на Вахромеева. Из под земли вытащит и туда же загонит, если что не так. А тут еще эти пятнадцатилетние сволочи, вылезают из своих подвалов с дубьем и ножами. Не дашь на дурь, просто изобьют и товар или отнимут или испортят.

— Да Чикаго у вас здесь прямо, не знаю, как вас по имени и отчеству – сказал после раздумий Василий Васильевич.

— Михаил Петрович Шереметевский – представился мужчина — Чикаго отдыхает, по сравнении с сегодняшним Петербургом. Там хоть порядок есть и есть, кому за ним смотреть. А здесь у нас на Васильевском острове торгуют в основном интеллигентные люди, которых выбросили из конструкторских бюро, школ, научно-исследовательских институтов, образовательных институтов и университетов, есть конечно и рабочие с Севкабеля, Адмиралтейского завода, завода Казицкого. Люди вынуждены в нынешних условиях зарабатывать себе на жизнь и на существование своих семей. Кто-то продает, все из дома, что осталось от лучших времен, кому-то товары привозят из других городов и стран. Рынок. Но люди сегодня беззащитны перед этими Витаминами, Вахромеевыми, которые живут с этого. А видели бы вы детей – беспризорников? Вот из них и вырастет поколение воров, бандитов и проституток. Мы в школе учили, что такое хорошо, а что такое плохо, а они все свои университеты на улицах проходят – мужчина зябко повел плечами, видимо представляя, как будет жить в России лет через десять – вот поэтому мы и уезжаем. Сына спасти хотим от всего этого и себя заодно.

Василий Васильевич не знал, что сказать Шереметьевскому:

— Я Василий Васильевич Муравьев. Извините, я хочу взять у вас ваши «Максимы», как мы договаривались. Вот деньги – Василий Васильевич вынул из кошелька три тысячи, данных ему взаймы Виталием Каземировичем.

— Тогда зайдем в подъезд, а то здесь опасно. Поймают все отберут и книги и деньги.

В подъезде на них пахнуло запахом мочи. Они поднялись на межэтажную площадку, откуда был виден двор и Михаил Петрович стал доставать заветные книги из своей сумки. Василий Васильевич терпеливо ждал. Где-то на площадке второго этажа громко хлопнула дверь и вышла старушка в коричневом пальто и шляпе. Увидев на площадке незнакомых людей, она снова шустро заскочила в квартиру. Хлопнули замки и из-за закрытой двери, послышался ее пронзительный голос:

— Милиция пришлите срочно наряд. Двое бездомных БОМЖ-ей, на площадке первого этажа пьют и гадят, а может и колются. Расположились, как у себя дома. Да записывайте адрес …..

— Вот черт – пробормотал Михаил Петрович, найдя наконец, искомые книги – ведь из-за дуры посадят ни за что и книги отберут и деньги. Берите батенька поскорее руки в ноги и побежали. Ноги мои ноги спасайте нас.

На ходу, уже выскакивая из подъезда, он сунул Василию Васильевичу три толстые книги, забрал деньги, которые почему-то засунул на бегу сразу сбоку в левый ботинок и они побежали к арке. Выскочив со двора они услышали сирену, подъезжавшей машины милиции.

— Спасайтесь, а то заметут – донеслось до Василия Васильевича, недоуменно посмотревшего вслед убежавшему Михаил у Петровичу.

Василий Васильевич поднял воротник плаща и направился не спеша к институту. Сзади звучала сирена милицейского УАЗ-ика, въехавшего во двор, откуда, только, что выскочили Василий Васильевич и Михаил Петрович.

Василий Васильевич после обеда проработал вместе с Ириной Александровной Михайловой. Для него было важно разобраться в принципах работы, посмотреть какие работы надо оценивать, что именно есть в ЦКБ. Работа его очень заинтересовала, особенно исследования в области сверхдальних РЛС, систем автоматизированного обмена данными, систем радиолокационной и гидроакустической защиты корпусов кораблей. Нет конечно он понимал даже не все работы, но то что он видел ему было очень интересно. Он мог бы работать еще пару часов, но первый отдел закрывался, и ему пришлось вместе с другими членами комиссий сдавать все грифованные материалы.

— Так мы будем работать не менее года – сказал он Ирине Александровне, открывая перед ней дверь в кабинет.

— А я готова хоть два года, так работать. Лишь бы работать. И потом такой режим позволяет женщине не только нормально работать, но успевать домой. Мне же надо накормить детей, мужа, потом сидеть уроки с детьми сделать, постирать, приготовить на завтра – она посмотрела своими усталыми глазами в глаза Василию Васильевичу.

Он смешался, действительно мужчина и женщина находятся не совсем в равных условиях. И если большинство мужчин, приходя с работы отдыхают, то большинство женщин приходя домой и начинают вторую работу, в своем большинстве не менее трудную, нежели первую, а порой даже более сложную.

С работы Василий Васильевич уходил вместе с Виталием Казимировичем.

— Как разбираетесь, вникаете потихоньку? – спросил Виталий Казимирович, ставя свой кабинет под охрану и расписываясь в журнале за сдачу ключа.

— Да вроде даже понравилось. Начинаю разбираться потихоньку – смутился Василий Васильевич.

— Ничего, ничего. У нас очень специфическая работа. А вы неглупый человек – разберетесь.

Они влились в общий поток сотрудников, спешивших домой или по своим делам. У входа стоял большой большегруз, который сноровисто разгружали молодые парни в синих комбинезонах. У машины суетился Алишер Махмудович.

— Аккуратнее, аккуратнее, не картошку таскаете – покрикивал он на парней.

Виталий Каземирович и Василий Васильевич посторонились в дверях, пропуская парней, заносивших какие-то громоздкие картонные ящики с ярко-красными полосами.

Увидев Виталия Каземировича и Василия Васильевича, Алишер Махмудович подошел к ним попрощаться. И если Виталию Каземировичу он крепко пожал руку  и сказал несколько ничего не значивших слов, то на Василия Васильевича вообще не обратил никакого внимания. Как будто его и не было рядом с Виталием Каземировичем.

Василий Васильевич не обиделся. Ему меньше всего хотелось лишний раз попадаться на глаза бывшему торговцу Валиду. Василий Васильевич взял под руку Виталия Каземировича и провел так чтобы видеть номера машины.

— е564 км, 23 регион – запомнил он номер машины.

— Виталий Каземирович, а как вы думаете, что привез Алишер Махмудович – спросил он шефа, отряхивая, как бы от грязи свой плащ.

— Видимо, комплектующие части для своих антиугонных устройств – ответил Виталий Каземирович, высматривая промежуток между машинами, чтобы перебежать улицу – у них круглосуточная работа — производство.

— Да, понятно – задумчиво ответил Василий Васильевич вслед за Виталием Каземировичем, лавируя между машинами.

Домой Василий Васильевич добрался, когда уже начало темнеть. Ранее приличный всегда подъезд старого дома встретил его запахами мочи. Василий Васильевич всегда удивлялся той невидимой, но весьма ощущаемой на нюх, атмосфере подъезда старого, но вполне приличного дома.

— Ты как Василек? Как первый рабочий день? – встретила поцелуем мужа Валентина.

— Нормально. Даже понравилось – ответил тот, проходя в их комнату.

Со стороны комнат гегемона, то есть соседа по коммунальной квартире раздавались крики соседей и бой посуды. Видимо они выясняли между собой отношения.

— Опять бои местного значения – спросил Василий Васильевич Валентину и Жану Вячеславовну, встречавшую его в дверях.

— Да Петрович опять пьяный пришел. Марье Ивановне досталось, Гришке и заодно кошке Василисе. Сейчас он продолжает воспитание ремнем. Достается всем, кто под руку попадет. Гришку жалко умный и хороший мальчонка. За что ему такие родители? Жаль, что отец такой достался, да и Марья Ивановна тоже бьет его. Скоро уснут тише станет  – доложила обстановку Жанна Вячеславовна.

— Василек давай к столу, ужин мы уже накрыли – позвала Валентина, подавая тапочки.

Круглый стол был действительно накрыт. Во главе стола стояла бутылка хорошего вина. Аленка уже сидела за столом.

— В честь чего мероприятие? – спросил Василий Васильевич, снимая пиджак – я руки сейчас помою и за стол.

Жанна Вячеславовна улыбалась, садясь за стол:

— А как же первый рабочий день надо отметить.

Василий Васильевич виновато улыбнулся и побежал в ванную мыть руки. В коридоре он столкнулся с Иваном Петровичем, натягивавшим штаны, выходя из туалета:

— А это ты белая кость приперся откуда-то? – увидел он Василия Васильевича, шедшего в ванную комнату помыть руки.

Не желавший конфликта Василий Васильевич хотел пройти мимо, но «гегемон», как называли между собой Валентина и Василий Васильевич, работавшего на заводе Казицкого Ивана Петровича, схватил его за  рукав.

— Нет, ты постой, не спеши, я тебе должен сказать, то шо я думаю. И потом бутылка с тебя – пьяным голосом попытался тот, еще что-то сказать Василию Васильевичу.

Василий Васильевич освободил руку и крепко прижал пьяного «гегемона» к стене:

— Иван Петрович, иди выспись.

— Ты что меня побить хочешь? Да я тебя сейчас так урою – Иван Петрович попытался ударить Василия Васильевича в лицо.

Василий Васильевич перехватил руку, и просто вывернув ее, дал пинка под зад зарвавшемуся «гегемону». Тот пролетел несколько метров, спотыкнулся о порог, ведший на кухню, и дальнейший путь на кухню уже проделал в горизонтальном состоянии. Его полет прервала газовая плита, в которую он воткнулся головой. Возможно, если бы он не был пьяным, полет не был бы таким длительным и красивым. Василий Васильевич аж улыбнулся.

— Убивают – закричала, выскочившая из своей комнаты Марья Ивановна, бросившаяся к мужу.

— Если я еще раз увижу вашего Петровича в пьяном виде в коридоре, распускающим руки, то буду вынужден вызвать милицию – сказал Василий Васильевич, поправляя тапок на ноге.

Она протиснулась мимо Василия Васильевича и бросилась помогать встать на ноги своему мужу. Тот, кряхтя вставал и ругался матом.

— Мы сами милицию вызовем, мы не позволим нас избивать. Мы рабочие простые люди. Если капитализм в стране, значит все можно?  – кричала на Василия Васильевича Марья Петровна в грязном синем халате с цветочками из под которого проглядывала, видимо бывшая когда-то чистой белая ночная рубашка – что это тут за безобразие, избил старого больного человека. Как только совести нет.

Они стояли вдвоем и смотрели на Василия Васильевича, как будто он виноват, что Петровича отправили в неоплачиваемый отпуск, в том, что он напился на последние деньги и вообще виноват в том, что происходит в стране.

— Извините Марья Ивановна, я не хотел, но он меня схватил за рукав, вот я его и оттолкнул.

— Да тебя не только за рукав надо было схватить коммунист хренов. Тебя надо было задавить, ты страну довел до такого состояния, ты миллионы людей уморил в лагерях, ты народ держал в неволе столько лет и грабил нас. Когда мы были не в состоянии купить себе лишние штаны – ты в круизы ходил в Индийский океана, а потом свой корабль продал и теперь нас здесь третируешь – кричал Иван Петрович, так что усы встали от гнева торчком.

А Марья Ивановна вытирала тряпкой Иван Петровича:

— Вон шишку, какую набил рабочему человеку. Полюбуйся, мы сейчас врача вызовем и освидетельствуем, милицию вызовем, и тебя заберут. В суд подадим.

В коридор выглянула Валентина, но Василий Васильевич жестом руки приказал ей уйти в комнату. Она скрылась, а Василий Васильевич, не обращая внимания на соседей, пошел мыть в ванную руки. Когда он вышел, соседи уже видимо забыли о нем и ссорились между собой на кухне. Раздавался мат и грохот  падающей посуды.

Василий Васильевич тихо, чтобы не переключать их внимание прошел в комнату.

— Что там случилось? – обернулась к Василию Васильевичу Жанна Вячеславовна.

— Да Петрович бузит, меня за руку схватил, но я его отпихнул и он о газовую плиту головой стукнулся, ну а потом Марья Ивановна выскочила и шум подняла – пояснил вежливо Василий Васильевич.

— Понятно. Как люди живут? Ни дня без скандала? Хорошо вы приехали, а то они меня бы в могилу загнали одну – улыбнулась теща — садись Вася и давай ужинать и забудь. Конечно, руки распускать не надо, а то еще сам виноват останешься, но раз он сам первый напросился – значит все правильно. Хорошо, когда мужчина в доме.

И они с Валентиной заулыбались.

После торжественного ужина к Валентине пришла ученица и они сели за рояль, стоявший в большой комнате, а Василий Васильевич пошел заниматься уроками с Аленкой в спальню, где стоял старинный письменный стол. После того, как они сделали все уроки, Василий Васильевич хотел включить телевизор, но Аленка, посмотрев ему в глаза, тихо сказала:

— Папа мне с тобой надо поговорить, так чтобы мама не знала.

Василий Васильевич сделал внимательное лицо и приготовился слушать. Не каждый день дочка обращалась к нему с такими вопросами.

— Папа мы пошли со школы вместе с Машкой Петровой, ну ты знаешь, она живет в соседнем подъезде.

— Нет не знаю, но продолжай.

Когда мы вышли со школы, она сказала, что за спортзалом собрались наши мальчики и они просили нас прийти. Я не хотела идти, но и одной идти домой не хотелось. Мы же рядом живем. Когда мы пришли за спортзалом были Васька Миловидов, Мишка Сморчок и Сашка Беленький и еще Витька Гром из пятого класса. Витька принес пачку иностранных сигарет и предложил нам всем попробовать покурить. Он говорил, что сигареты иностранные неопасные, а даже полезные  для здоровья. Он сказал, что только так, мы почувствуем себя взрослыми людьми. Я отказалась, сказала, что не хочу, а они все надо мной смеялись, обзывали по-разному.

— Как обзывали – заинтересовался Василий Васильевич.

— Мне стыдно повторять. Они все курили, и даже Маша попробовала. Потом она мне сказала, что первый раз попробовала во втором классе, и ей не понравилось, а сейчас вроде ничего, даже приятно. Мне стало обидно и неприятно, и ушла одна домой.

— А они? – спросил Василий Васильевич.

— Они мне угрожали, что если я кому расскажу, то мне устроят темную. Я не знаю, что мне делать. Ты говорил, что тебе можно доверять. Маме некогда. Ты можешь посоветовать что мне делать?

Голубые глаза Аленки покраснели, и в левом показалась слезинка. Василий Васильевич сидел с окаменевшим лицом. Он понимал всю нестандартность ситуации, понимал, что в такой ситуации дети чаще всего к родителям не обращаются, а стараются сами решить подобные проблемы. И он понимал, что его вмешательство может обернуться против него и даже против нее.

— И много детей у вас в школе курят? – спросил он Аленку, чтобы немного отвлечь.

— Старшие девочки из девятого и десятого класса почти все курят и в туалете и на улице, мальчики многие тоже курят. Есть даже курят какую-то травку, как говорят дурь и от нее чувствуешь себя очень хорошо и весело. На улице во время перемен стоит даже учитель физкультуры Евгений Антонович и смотрит, чтобы не курили, но они все убегают за спортивный зал и курят там.

— А другие учителя, завуч, директор?

— Молодые учителя некоторые выходят на улицу покурить, некоторые курят в учительской. Директорша Илона Матвеевна тоже курит.

— Да, дела – протянул Василий Васильевич – здесь надо, как следует подумать. Так сразу не решишь, как и что сделать и какой можно дать тебе совет. А вообще ты правильно сделал, что мне рассказала. Это наше общее дело. Как ты думаешь, почему я не курю?

— Я не знаю. Расскажи — протянула Аленка.

— Я вырос в Пскове и у нас во дворе многие мальчишки курили или пробовали. Но мы с моим другом детства Валерой Иванцом дали друг другу слово, когда нам было пять лет, что никогда курить не будем. Так и держим слово до сих пор. Я никогда об этом не пожалел. Безвредных сигарет не бывает и быть не может. Все они помимо вреда здоровью, дают привыкание и потом очень сложно расстаться с этой плохой привычкой. В детстве мне бабушка рассказывала сказку или быль, которая, может и повлияла на наше решение никогда не курить.

— Папа расскажи эту историю  — попросила Аленка, усаживаясь к Василию Васильевичу на колени.

Из соседней комнаты доносились звуки рояля, где Валентина разучивала с девочкой, пришедшей с мамой различные музыкальные произведения.

— Тогда слушай – сказал Василий Васильевич, усаживаясь поудобнее.

Аленка переместилась с коленей на диван и приготовилась слушать. Из соседней комнаты раздавались звуки рояля, видимо Валентина проводила сольфеджио. В спальню заглянула Жанна Вячеславовна и увидев, что Василий Васильевич занимается с Аленкой, поплотнее закрыла двери и было слышно, как задернула тяжелые шторы на дверях. Музыка стала тише.

Василий Васильевич, тоже устроился, поудобнее в кресле, напротив Аленки, немного вздохнул, почесал лоб и начал:

— Если просишь, то слушай. Давным, давно в нашей стране, а может и за границей жил маленький мальчик. Наверно такой же как и ты. Звали его Миша.

Внезапно Аленка перебила Василия Васильевича:

— Пап, я совсем не маленькая, я уже хожу в четвертый класс. И потом я уже самостоятельно хожу в школу и даже в магазин, когда мама просит.

Василий Васильевич смутился, почесал затылок:

— Ты прости меня. Я имел не имел ввиду, что ты маленькая, просто хотел сказать, что ты еще, не совсем взрослый человек. Не обижайся Аленка, если я не так что сказал. Так вот жил один – Василий Васильевич улыбнулся, встряхнул головой и продолжил – мальчик лет десяти. У него были папа и мама, которые его очень любили. Мальчик ходил в школу и учился в четвертом классе, как ты. Учился он средне, не отлично и не плохо. У него было много друзей. После школы он играл в футбол, бегал летом на речку купаться вместе с друзьями. И один раз на речке один из его друзей по имени Володя предложил ребятам стать постарше. То есть покурить. Он сказал, что для такого случая взял сигареты у своего отца из тумбочки и предложил их своим друзьям. Миша совсем не хотел курить, тем более мама говорила, что это делать вредно для здоровья, да и в семье никто у них не курил. Все ребята взяли сигареты и даже, те, кто были, из более младших классов. Володя заправски закурил и стал пускать в воздух дым колечками. Все ребята восторженно пытались повторить, но у них не получалось, чувствовалось, что Володя курит не первый раз. Володя стал уговаривать покурить Мишу. Что ты боишься – это же не больно и не страшно.

— Вот папа и мне так говорили, что это не смертельно, не больно и не страшно – взволновано, затараторила Аленка.

— Так вот Миша под давлением друзей попробовал и затянулся сигаретой протянутой ему Володей. Ему не хотелось быть хуже других. Он почувствовал незнакомый неприятный вкус. Тяни глубже — учили ребята. А Володя даже показывал всем, как это надо делать. Миша затянулся поглубже и задохнулся от непривычного дыма и закашлялся. В глазах появились слезы, голова закружилась. Я больше не хочу, не буду – говорил он ребятам, но они стали смеяться над ним и называли слабаком. Для мальчиков это очень обидно. Ему посоветовали выпить побольше воды и на всякий случай надкусить луковицу, чтобы родители не почувствовали запаха табака. Он так сделал, и родители не почувствовали запаха. Мальчик весь вечер думал о том, что произошло, и сильно переживал. Папа и мама спрашивали, что с ним случилось, но он не мог им сказать правду.

В соседней комнате затихли звуки рояля и раздался стук закрываемой крышки, прощающиеся голоса и стук закрывшейся двери.

— Наверно мама закончила урок — предположил Василий Васильевич, прервав свое повествование.

— Пап рассказывай дальше – нетерпеливо вопросила Аленка.

Открылась дверь в комнату и вошла Валентина:

— Чем вы здесь занимаетесь? – заулыбалась она – уроки делаете?

— Нет, мы тут беседуем и нам необходимо с Аленкой побыть вдвоем. Я тебе потом объясню – попросил жену Василий Васильевич.

Валентина вздохнула:

— Если у вас есть секреты от меня, то я пожалуй пойду на кухню.

И она, вроде, как обидевшись, захлопнула двери и Василий Васильевич прикрыв дверь посильнее продолжил, глядя на притихшую Аленку, продолжил рассказ:

— Ночью Миша не мог уснуть, он лежал и думал о том, что плохо поступил. Во-первых он впервые закурил, и хотя в принципе без особенного желания, а скорее по принуждению друзей, но тем не менее один раз затянулся. Во-вторых обманул дома родителей самых близких и любимых людей. Он не почувствовал, что ему плохо, но и удовлетворения от этого он не почувствовал. И что самое главное не почувствовал себя взрослым, как этого обещал Володя.

Внезапно он почувствовал чей-то взгляд и в темноте на шкафу разглядел чьи-то внимательные глаза, разглядывавшие его в упор. Он стал смотреть на шкаф и увидел там сидевшего маленького человечка в синем костюмчике, серых башмачках, которые свисали со шкафа. На голове маленького человечка был небольшой голубовато-серый колпачок, язычок, которого свисал на плечо.

— Ты кто? – спросил Миша, ничуть не испугавшись.

— Я кто? Я Никотинка, ну так сказать твой внутренний душок или дух. Теперь я живу в тебе.

Миша поежился от этих слов:

— Это как живешь во мне? Что ты там делаешь?

— Ну как что – продолжил душок – во-первых я уничтожаю твой иммунитет, делаю слабыми твои внутренние органы.

— А чего ты вылез на шкаф, если должен сидеть внутри?

Душок спрыгнул со шкафа и подошел поближе к кровати Миши и уселся рядом на стуле. Теперь Миша смог в лунном свете, получше разглядеть Никотинку. Рассматривание не привело ни к чему хорошему. Маленькие пронзительные узкие глазки в упор разглядывали Мишу.

— Чего зыришь, как на чудо? Табачный душок я, пока маленький, но скоро вырасту. Вот будешь, плохо вести себя, буду жрать твои органы изнутри. А если будешь много курить, то будет легче тебе. Меньше я всегда буду тебя беспокоить. Мне же для жизни нужен никотин. Не будет его я умру.

— Это так он сказал? Что, будет есть органы изнутри? – переспросила Аленка, глаза, которой горели нездоровым блеском.

— Может и не так, но существует, так называемое привыкание к табаку и кто начал, его тянет попробовать еще раз, а если попытался бросить, то болеть все внутри начинает. Так, что может быть и так.

— А что дальше было папа? – Аленка поджала под себя ноги – очень интересная сказка.

— Да не сказка, по моему, вовсе это, – продолжил рассказ Василий Васильевич – на следующий день Володя позвал Мишу снова на речку. Там он опять достал знакомую пачку и ребята уже, как заправские курильщики, разобрали сигареты. Миша взял тоже, но прежде, чем прикурить рассказал ребятам про встречу с Никотинкой. Володя поднял на смех Мишу. Ребята тоже посмеялись над Мишей. Миша вновь закурил, затянулся, и даже вроде не так противно было, как первый раз. Некоторые ребята, выкурив сигарету, расхрабрившись стали просить еще по одной. Но Володя спрятал пачку в кармане и сказал, что каждый день кто-то приносит пачку и угощает всех. Ночью Миша проснулся от того, что на шкафу сидят два душка, как близнецы-братья.

— Ты молодец Миша – видишь нас уже двое и нам стало веселее. Давай нормально кури сигареты и будешь жить, весело и счастливо.

— А что папе с мамой сказать?

— А или ври, пока не поймают, или скажи правду, что начал курить и если не хотят, чтобы ты не прятался по углам, то пусть разрешают курить открыто. Скажи, что из дома уйдешь.

— А куда я уйду? Кому кроме  мамы и папы я нужен – спросил Миша.

Он не чувствовал никакого больше страха перед курением и все убеждения папы и мамы ему казались нестрашными. Вокруг курило много людей и мужчин и женщин, и никто не умирал и не мучился от этого, он тоже видел. Видел каждый день в кино, по телевизору в жизни. Учителя в школе тоже курили в учительской. И получается, что родители пугают, так это ерунда. Душки правы. Так стали каждый день ребята собираться у реки. Их становилось все больше и больше. Многим это нравилось. Нравилось видеть, как ругаются, проходящие мимо взрослые, но это становилось, как игра. Ребята все меньше прятались от взрослых, грубили, если им кто-нибудь делал замечания. Миша стал залезать к отцу в карманы брюк и пиджаков, вычищая мелочь для покупки сигарет. Ребята уже знали, в каких ларьках им продадут сигареты, в каких откажут. Как-то курящего Мишу в зоопарке увидела соседка, гулявшая там с дочкой. Она окликнула его, а он, увидев соседку, сбежал, как заяц.

Дома Мишу ожидал суровый разговор. Он застал плачущую маму и очень серьезного папу.

— Ну что сын захотел взрослым почувствовать? – спросил отец, когда Миша с виноватым видом вошел в комнату.

Миша опустил голову и виновато смотрел вниз.

— А я смотрю, у меня мелочь пропадает из карманов, а это оказывается сынок на сигареты подбирает, то что плохо лежит. Сынок ты знаешь, что воровать некрасиво? – серьезно спросил отец с напряженным видом – ты хоть понимаешь, сынок какой вред ты наносишь своему организму?

— Никакого вреда. Вон дед Михаил Иванович из третьего подъезда говорил, что курит со второго класса и ничего – живет – попытался держать себя независимо Миша – или бабка Марья Николаевна с первого этажа. Тоже курит каждый день и ничего. Вы с мамой как будто ничего не понимаете. А у нас курят все уже даже со второго класса и мальчики и девочки.

Мама заплакала, а папа подошел к ней и стал успокаивать.

— Вон Володьке Николаеву родители сами разрешают курить – продолжал убеждать родителей Миша.

Серьезный разговор с родителями ни к чему не привел. Миша продолжал курить потихоньку с друзьями. А родители, как могли, боролись с этой вредной привязанностью сына. Миша стал хуже учиться, пробежать стометровку на физкультуре на время для него стало большой проблемой. Он задыхался, кашлял, плевал желтой никотиновой слюной. Но отказаться от этой вредной привычки не мог. А ночью к нему приходили душки и как могли, убеждали не бросать. К девятому классу он перестал прятаться от родителей и стал курить открыто. Но у него стали болеть ноги в суставах. Родители отвели его к врачам, те обследовали и сказали, что сосуды становятся из-за курения ломкими и возможно придется отрезать ногу. Дополнительно появились какие-то затемнения на легких, врачи обследовали и установили, что Миша болен астмой.

— Это все последствия твоего курения – отвернув голову в сторону, говорил Мише отец.

— А почему у Володьки ничего нет, у Васьки, у Егора? Мы курить вместе начинали – со слезами на глазах пытался что-то сказать отцу Миша.

— А на каждого человека курение воздействует по-разному. Одним, получается безвредно, ну не совсем безвредно, но не смертельными последствиями, курить до старости, а у других возникают сильные проблемы со здоровьем.

Внезапно Василий Васильевич замолчал.

— И что дальше? Рассказывай! – поторопила его Аленка, блестя глазами.

— А дальше все просто. Ногу пришлось отрезать. Затемнение на легких оказалось опухолью, которую пришлось удалять. В шестнадцать лет Миша стал инвалидом, практически без перспектив.

Отец и мать, как могли, вытаскивали его, тратили деньги на самых лучших врачей, но пока Миша не мог бросить курить, все лечение шло насмарку. Через два года отрезали вторую ногу. В больнице Миша пристрастился помимо курения к спиртному. Это было очень большим ударом для матери и она не выдержав умерла от сердечной недостаточности. В двадцать лет, будучи абсолютно больным человеком, Миша бросил курить, но это уже не помогло ему, и через год он умер от рака легких. Перед смертью он сказал отцу, что будь прокляты все Никотинки и Володя, который первый предложил ему сигарету.

Аленка смотрела на отца широко открытыми глазами:

— Папа я очень люблю вас с мамой, и никогда не буду курить.

— Вот такую историю рассказала мне моя бабушка

В Аленки глазах стояли слезы.

Ночью в постели Василий Васильевич все рассказал Валентине, Та охала и ахала:

— А эта Машка Петрова хороша. Надо будет поговорить с ее родителями.

— Не вздумай. А то Аленке достанется, как главной ябеде. Знаешь, как дети реагируют на жалобы родителям.

— Тогда может сходить к директору, заучу или к классной руководительнице Нине Климентьевне? – затараторила Валентина.

— Аленка говорит, что все они курящие, могут не понять. Но шанс – есть шанс. Может и надо поговорить, но предварительно обговорить, чтобы имя Аленки нигде не проходило. Попробуй завтра сходить в школу, если у тебя есть время. И постарайся очень корректно – предложил Василий Васильевич – и потом встреться с родителями Маши Петровой и постарайся очень корректно поговорить с ними. Надеюсь, что им не безразлично, что и как происходит с их дочерью – Василий Васильевич обнял Валентину и нежно прижался к ней.

  А на следующий день позвонил Миша Морозов. Он приехал к родителям. Они с Василием Васильевичем договорились о встрече у Муравьевых.

Утором, идя на работу, Василий Васильевич опять увидел на старом месте Шереметьевского с книгами, лежащими на ящиках.

Он подошел, поздоровался и тихо спросил:

— У вас о вреде курения что-нибудь есть?

— А вот брошюрка Федора Углова называется «Письмо курящей девушке». Вот его же книга «Самоубийцы» там о разрушении курением генетического кода курильщиками.

Василий Васильевич все записал и попросил оставить эти брошюры и книжки. Потом посмотрел на часы и побежал на работу. В обеденный перерыв он спустился вниз и купил все, что заказывал. Это были ранее оговоренные книги академика Углова и книга Алена Карра «Никотиновый заговор».

За последней книгой, Михаил Петрович ездил даже на Невский к Дому книги, где заказывал и брал на реализацию, у одного знакомого барыги некоторые книги.

День прошел незаметно. Слишком много интересных разработок оказалось в руках Василия Васильевича. До этого он наукой и разработкой новой техники не занимался. Но у него он был практический опыт и он знал, чего бы он хотел иметь на флоте. Очень много было работ по разработке загоризонтных сверхдальних радиолокационных станций. Он зачитался, пропустил обед и даже когда надо было уходить, ему хотелось поработать еще.

Но пришла из первого отдела миловидная сотрудница и мягким голосом сказала, что пора все сдавать.

Тут он вспомнил, что в кафе «Петровский» на Большом проспекте Васильевского острова у него назначена встреча с бывшими брестцами.