Блытов В. На вахте. Операция «Фул-Прув»

Заместитель командира оперативной эскадры Тихоокеанского флота по подводным силам капитан 1 ранга Доскаль Ермолай Филимонович (по корабельной кличке «Учитель» за неуемное желание всех всему учить), молча, и сосредоточенно курил, стоя на торце причала. Мрачный взгляд его был обращен на носовую часть атомного ракетного крейсера «Адмирал Грейг», стоявшего лагом к правому борту причала, где двое матросов, дурачась, бегали вокруг швартовых устройств в белых робах и беретах, ловко перепрыгивая через туго натянутые канаты, проходившие через огромные клюзы корабля и удерживающие махину, в десятки тысяч тонн у причала.

— Васька отдай сигареты. Выброси их. Курить вредно, я маме и папе все напишу!

— Ну, ты паразит, ну ябеда — я тебя поймаю, уши надеру и покажу, как маме жаловаться. Я старше тебя на 15  минут, и ты обязан меня слушаться  – доносились крики разгулявшихся, как маленькие дети матросов, до капитана 1 ранга.

Докурив сигарету, капитан 1 ранга бросил ее в воду с причала, посмотрел на ее полет до воды, сплюнул желтую слюну на причал и медленно повернувшись, увидел стоявшего за его спиной дежурного по причалу молодого мичмана с эскадренного миноносца «Свирепый». Кобура с выглядывающим кончиком пистолета Макарова сбилась набок, и болталась даже немного впереди. Шинель явно не по размеру вывернулась колом в левую сторону. Из под воротника шинели, выглядывал, неформенный, связанный видимо женой, черный шарфик. Тонкая длинная шея мичмана, как шея гусенка вылезала из воротника огромной шинели, как из раструба, а черная фуражка сдвинутая немного назад и набок, открывала прилипший к мокрому лбу светлый чуб. Мичман тяжело дышал, и видно было, что он бежал, спешил представиться, вышедшему погулять по причалу, начальнику. Увидев, что начальник повернулся к нему, мичман перешел на строевой шаг, неуклюже приставив ногу, остановился в трех шагах и представился:

— Товарищ капитан 1 ранга дежурный по третьему причалу мичман Огурцов

Капитан 1 ранга подошел к нему почти вплотную, подергал за ремень портупеи, закрутил пряжку на четыре оборота и еще оттянул ремень на себя:

— Непорядок, товарищ дежурный по причалу. Что у вас за внешний вид? Фуражка на боку, шинель размеров на пять больше, ремень вообще, как у недисциплинированного матроса. Вы какой пример показываете подчиненным?

Мичман побледнел, и сразу стал оправдываться. Он понимал, что «попал», а сегодня так надо вечером попасть домой – Ленка ждет и маленькая Светочка заболела, а послезавтра в море. Если этот Доскаль снимет с дежурства сейчас, то придется вечером снова заступать на сутки. На эскадре все офицеры и мичмана ненавидели, недавно пришедшего с подводных, лодок капитана 1 ранга Доскаля, и боялись его как огня. Не имея в составе эскадры подводных лодок, он особое внимание уделял организации службы, и цеплялся к офицерам и мичманам, старшинам и матросам. Считалось, что если он не снял с дежурства дежурного по причалу, офицера дежурного по КПП, нескольких вахтенных офицеров кораблей, стоявших у причала, то день его прошел даром.

— Товарищ капитан первого ранга, так у меня шинель испачкалась на покраске корабля, и на дежурство мне дал свою временно мичман Веремеенко – он у нас самый хилый на корабле, но размер все равно четвертый, а я ношу второй – мичман виновато вздохнул, и уже по неуставному, тихо спросил – Вахту сдавать прикажите?

— Прикажу, но прежде, чем сдать вахту, вы языком мне вылижите весь причал, и доставите немедленно сюда вон тех двух разгильдяев с «Грейга», которые носятся по баку, как полоумные макаки.

Мичман посмотрел на «Грейг». Матросы уже успокоились, и о чем-то мирно беседовали.

— Этих? Товарищ капитан первого ранга?

— Этих, этих и попробуйте только их упустить – сразу на гауптвахту. И командиров кораблей немедленно сюда вашего и «Грейга».

— Есть — козырнул мичман и путаясь в длинной шинели побежал в сторону трапа.

Доскаля раздражал не сам мичман, а его независимый в суждениях командир «Свирепого» капитан 3 ранга Верстовский, который обладал независимым характером, который не лебизил перед командованием, и судя по всему недолюбливал заместителя командира эскадры:

— Нет, обязательно надо показать этому надводному выскочке с постоянной критической улыбкой на холеном лице, кто в доме хозяин. Вовремя этот мичман, как его, Огурцов попался.

Настроение было ни к черту. Командир эскадры контр-адмирал Смелков вызвал к себе и приказал на неделю подменить этого заносчивого командира «Бреста» Жженова, которого Доскаль ненавидел всеми фибрами души. Видите ли, не был два года в отпуске, старпом не допущен и пьянствует и стоит вопрос о его снятии с должности. И что? Теперь заместители командира эскадры должны очищать эти «Авгиевы конюшни» на этом авианосце? Других нет, Сатулайнен видите ли в отпуске, улетел к больным родителям; а его начальник штаба капитан 1 ранга Свириденко на боевой службе. Некому командовать кораблем.

— Ну, я им там накомандую, сами пожалеют, что назначили! А этот Жженов, предпочтет отпуск сидению на корабле. Прохлаждается с женой, а там заброшен этот монстр никому не нужный на флоте. Вот подводные лодки понятно, а это так игрушка для кого-то сверху. Самолеты толком не летают, а гонору у всех – нацепили птиц, мы авианосцы! Я им покажу всем. А тут Командующий флотом приказал подменить на неделю командира, который уже почти два года не сходил с корабля. Своих заместителей надо готовить! — с таким настроением заместитель командира эскадры готовился к недельному сидению на «Бресте» вместо командира Жженова. Он еще раз подошел к торцу причала и сплюнул желтой горьковатой слюной. За его спиной послушался топот ног.

Он подождал, пока топот ног за спиной утих и только после этого нехотя повернулся. Его недовольное выражение лица показывало крайнюю степень гнева, короткие черные усики топорщились, как у разгневанного кота. Перед ним стояли командиры «Грейга» и «Свирепого», за их спинами стоял мичман с потухшим взором и опущенной головой и за его спиной стояли два матроса в белых робах, шинелях и шапках, похожих друг на друга, как медные пятаки и изредка толкавших друг друга локтями. Их красные задорные лица не понимали причины гнева грозного начальства и смотрели не понуро и виновато, а даже с некоторой веселостью.

— Ну, я им веселость сейчас собью – подумал Доскаль.

На первом плане стояли командиры кораблей – капитан 3 ранга Верстовский Леонид Викторович с гордо понятой головой и капитан 2 ранга Оноприенко Павел Дмитриевич – приятный во всех отношениях хохол с Полтавщины, даже говорящий с небольшим украинским акцентом и не упускавший возможности показать своей любви к Украине.

— Товарыш капитан першего рангу командир атомного ракетного крейсера «Адмирал Грейг» капитан 2 ранга Оноприенко Павло Дмитриевыч по вашему приказанию прыбыл – доложил он, приложив руку к козырьку огромнейшей черной фуражки, именуемой среди офицеров «аэродромом».

— Товарищ капитан первого ранга командир эскадренного миноносца «Свирепый» капитан 3 ранга Верстовский по вашему приказанию прибыл – четко доложил стройный и подтянутый, в синем кителе на котором краснел значок мастера спорта, командир «Свирепого».

Доскаль поморщился. Его начинало тошнить, уже от одного подтянутого вида командира «Свирепого». Сколько раз на совещаниях, он докладывал об обнаруженных им «безобразиях» на «Свирепом», сколько раз предлагал снять с должности заносчивого командира и каждый раз его предложения наталкивались на противодействие начальника штаба эскадры капитана 1 ранга Полубоярова и командира бригады контр-адмирала Сатулайнена:

— Нет Ермолай Филимонович, ты неправ. Верстовский – моряк от бога – ты посмотри, как он швартуется – чувствует каждый сантиметр корабля, да в ПВО «Свирепый» — лучший корабль на флоте. Как стрельбы отстрелял? Да и на других кораблях не лучше чем у него.

Доскаль вздыхал и соглашался с ними, но при случае снова старался протащить засевшую ему, как занозу мысль начальником политотдела эскадры, которому Верстовский тоже не нравился .

— Ну, что товарищи командиры, бардак у вас? — обратился Доскаль с каменным лицом к офицерам, стоявшим перед ним по стойке смирно — Да такой бардак, что впору с должностей снимать и предыдущие награды отбирать. Вы посмотрите, до чего довели корабли и причал. А, эти ваши, вахлаки? Один мичман чего стоит. Не дежурный по причалу, а огородное пугало. Вы посмотрите, во что он одет? А причал в каком виде – заплеван — и не найдя ничего другого он показал на свой же плевок и плавающую в воде брошенную им же сигарету.

Дежурный по причалу мичман Огурцов виновато поежился и еще сильнее влез в дупло своего огромного, как нора большого зверя воротника. Верстовский зорким глазом обвел причал, но ничего не обнаружив, кроме плевка и плавающей сигареты сделал свое лицо безразличным.

—  А, у вас Павел Дмитриевич, что твориться? Эти два великовозрастных ребенка, носятся, как скаженные по баку, устроили видишь ли игрища на военном корабле. Детский сад, да и только, если конечно не считать, что нарушили все мыслимые и немыслимые пункты корабельных правил, написанных между прочим кровью, таких же разгильдяев. В карцер их посадите от моего имени, чтобы неповадно было.

Капитан 2 ранга Оноприенко сделал свое добродушное лицо жестким, и обернувшись к своим матросам, потом к капитану 1 ранга и сказал :

— Так у мэне карцер на рэмонте, товарищ капитан першего рангу. Мы ж туды давно ни кого не сажаем. Там у нас кладовка мэхаников. Разрешите позже их посадить на гауптвахту?

— Не разрешаю! Отремонтировать карцер. Кладовку выкинуть – мне доложить и посадить этих ваших  разгильдяев.

Оноприенко тяжело вздохнул:

—  Ну, то ж в карцэр, так в карцер. Как прикажите. Будут сами ехо и рэмонтировать — он сердито посмотрел на притиших матросов.

— Белоглазовы в карцер бегом марш! Передадите своему командиру БЧ, что вас на пять суток арэстовал заместитель командира эскадры товарищ капитан першего рангу Доскаль! А я поставил вам и им задачу отрэмонтировать карцер, покрасить и затем отсидеть там пять суток. Бегом марш на крейсэр! – скомандовал он, стоявшим за спиной матросам.

И оба матроса, подстегнутые его криком, как ударом бича, понеслись к трапу корабля, так и не поняв, за что же их все-таки наказали.

— Ну, а вы товарищ капитан третьего ранга – обернулся Доскаль к Верстовскому – Что скажите?

— А что сказать товарищ капитан первого ранга? – жестким голосом произнес Верстовский – Никто кроме вас на торец причала после приборки не выходил, и мусорить здесь было некому. Я находился на ходовом, и сам видел, как вы здесь курили.

Доскаль, аж задохнулся от гнева. А тут еще подлил огня в масло, захотевший видимо ему помочь, командир «Адмирала Грейга»:

— Ну, ты шо Леонид Викторовыч тут говориш? Як у тэбэ тилько язык, и повэрнувся сказать таку гадость про нашего уважаемого замэститэля командира эскадры? Ну, бросил сихарету, не заметил как случилось, проверял вашу службу уберет вовремя али нэт? Или плюнул на причал – малэнко, так чуточек, так мичман должен был сразу с тряпочкой, тут как тут и подтэреть. А у тебэ ниякой службы не видно. Не оправдывайся. Никаких проблэм, повэрь мне. Начальство, они шо, они як дети — думают думы вэликие о службе, флоте, о кораблях, о войне, о нас с тобой, и не опускаются так низенько до плевков али сигарэт. А ты шо этого разгилядяя оправдывеш? Ну прямо, как непонятливый якой. Скажи виноват – исправлюсь, и усе – инцидэнт исчерпан. А мичман шо — ну строгий выховор разгилдяю.

Доскаль побледнел, ему показалось, что всегда исполнительный и услужливый командир «Адмирала Грейга» над ним издевается. Да и этот Верстовский заулыбался краешками губ. Вроде как на концерт пригласили. И тут, отбросив все приличия, и покраснев, как вареный рак Доскаль заревел, как раненый медведь:

— Вы, что тут надо мной издеваетесь, командиры? Я им тут заплевал весь причал, сигаретами забросал специально? Вы хоть понимаете, что вы тут говорите, вместо того что бы принять вину, они видишь ли, вступают с начальником в дискуссии, ищут себе оправдания? Я сразу заметил этот плевок и сигарету, как только подошел, и если здесь поискать, то она здесь валяется ни одна сигарета, а как минимум на целую пачку. Ваши матросы и мичманы ходят в растерзанном виде, как сельские партизаны времен войны восемьсот двенадцатого года, а вы этим упиваетесь вместо того, чтобы навести порядок. Значит так! Верстовский вам строгий выговор за содержание причала и подготовку мичмана к наряду. Мичмана на пять суток на гарнизонную гауптвахту! Вам уважаемый, Павло Дмитриевич на вид ставлю за поведение ваших матросов и ваше язвительные выпады в мой адрес. Катер эскадренный к катерному причалу – скомандовал он провинившемуся мичману, и с этими  словами направился к катерному причалу, находившегося у штабного домика.

Офицеры проводили его взглядом. Верстовский попытался что-то сказать, но Доскаль отмахнулся от него как от назойливой мухи:

— Я все, сказал вам, и выслушивать ваши оправдания не намерен! Доложите об исполнении моих приказаний мне на «Брест». Я туда наводить порядок на неделю.

Командиры остались стоять на торце причала, мичман побежал сопровождать высокое начальство, до стоявшего у катерного причала эскадренного крейсерского катера:

— Ну, шо ты Леонид так кипятишся, як дырявый самовар? Видишь, у начальства критические дни начались? Вернее нэдэля. Его комэск отправил на нэдилю в ссылку на «Брест», мне писарчуки в штабе казалы, а Жженова комэск отпустил домой. жинку побачить да потоптать малэнько. Треба ему это. Вот Доскаль и сливает на всех свое несогласие с решэнием комэска. Прэдставляю що он Жженову там наговорит. И как он офицеров и экипаж «Бреста» задергает за эту недилю. И так у них там тюрьма народов, а так будет каторга по полной форме. Поверь старому хохлу, многие там захотят на гауптвахту сэсть сами, чем быть в цом дурдоме – успокаивал Верстовского, более опытный командир «Грейга».

— Да мне все понятно Павел Дмитриевич и сочувствую я своим друзьям с «Бреста», но за что он меня наказал. Ведь при подчиненном? А во вторых, он же сам плюнул и сигарету бросил с причала — я видел это точно — он показал Командиру «Грейга» на свой ходовой мостик — Или одним можно нарушать, а другие должны безропотно все это сносить. Нет, приедет Сатулайнен с отпуска, доложу обо всем рапортом.

— Ну, дывысь Леня, я не советую тэбе против вэтра делать свои малые дэла. Пересидеть надо по тихому в уголке, глядишь ехо и повысят куда на флот али вышэ – командир «Грейга» ласково взял Верстовского под локоть и повел в сторону трапов кораблей.

Издалека было видно, как с трапа «Свирепого» слетали матросы со швабрами, обрезами и ветошью в руках. Их возглавлял старший помощник командира капитан-лейтенант Мурзин.

Внезапно раздалась сирена, и повернувшись командиры увидели огибавший причал эскадренный катер, и стоявшего на его борту капитана 1 ранга Доскаля, что-то кричавшего и размахивающего обеими руками.

Яйца, свои уберите из-за борта товарищ капитан 2 ранга – донеслись сквозь ветер разгневанные слова Доскаля, показывающие на кранцы, вывешенные по правому борту крейсера.

— Так мы «Анду» ждем. Сегодня торпедный боезапас принимаем. Потому кранцы и за бортом. Вон она уже подходит – закричал Оноприенко, побежав к самому торцу причала и показывая рукой, на появившийся из бухты Опричник ракетовоз «Анда» — У нас погрузка боезапаса!

Видимо, так ничего и не услышав, Доскаль замахал ему в ответ обеими кулаками.

— Вот, скаженный, как без него хорошо жилось? Ну, теперь хоть неделю отдохнем, пока он всю желчь на «Брест» изливает – пробормотал Павел Дмитриевич и засеменил на корабль.

К Верстовскому подошел старший помощник командира капитан-лейтенант Мурзин, лихо козырнув, пообещал, что на причале будет наведен идеальный флотский порядок:

— Да что ты Леня расстраиваешься? Эти подводники, извини отправляют естественные надобности прямо в воду с торцов причалов и причалы у них там как помойные и выгребные ямы. Особенно зимой по льду хорошо видно. А у нас тут больничный порядок, и на тебе и кто нам замечание делает – подводник только, что со своей подводы слез.

— Да ладно Саша давай наводи порядок за этим. Чувствую, что сожрет, он меня. У нас с ним взаимная неприязнь – и безнадежно махнув рукой, Верстовский направился к трапу корабля.

У трапа его ждал, опустивший голову, мичман Огурцов.

— Ну что Володя, опять проштрафился?

Мичман стоял, понуро опустив голову, и придерживая кобуру с тяжелым пистолетом правой рукой. Его пальцы, выдавая сильное волнение, с силой мяли, выглядывавший из кобуры пистолет.

– Ладно, вахту сегодня достоишь до конца, пока Доскаль на «Бресте». А дальше посмотрим, что нам с тобой делать – то ли орденом награждать, то ли голову рубить —  и с этими словами, улыбнувшись и отдавая правой рукой честь флагу, а левой даже не дотронувшись до поручней, Верстовский легко взлетел по почти вертикальному трапу на палубу своего корабля. Мичман с просветлевшим лицом, тоже отдал честь командиру и флагу.

— Смирно – раздалась команда вахтенного офицера, и по кораблю разнеслись три длинных звонка колоколами громкого боя, возвещая всех, что командир корабля вернулся на борт.

На «Бресте» ожидали прибытия заместителя командира эскадры капитана 1 ранга Доскаля. Весь экипаж авианосца знал, что на период недельного отпуска командира «Бреста» Жженова, он будет исполнять обязанности старшего на борту.

Заменить Жженова на корабле, было некем. Старший помощник командира «Бреста» Белорус Борис Александрович по корабельной кличке «Боря-Бурун» уже более двух месяцев лежал в госпитале, и судя по всему должен был быть списан с плавсостава.  Нет, не то что бы он был чем-то сильно болен. Болезнь была в другом – он не воспринимал «Брест», а «Брест» не воспринимал его. Возможно, сказывалась обида, что после ухода Гиоева на повышении, его не назначили командиром, а нашли на Северном флоте Жженова, а может просто от тяжелой службы крыша поехала.

— Окопы есть, а защищать их некому – повторял он, собрав на вечерний доклад командиров боевых частей, и после этого со странной улыбкой, внезапно заявлял – Посылать вас подальше у меня не хватает сил и совести, поэтому я посылаю подальше только самого себя

И с этими словами он уходил из каюты – Вы уж как-нибудь тут без меня, сами справляйтесь и готовьте бойцов – окопы уже готовы – говорил он уже в дверях и шел играть на биллиарде.

Обалделые, командиры боевых частей, удивлялись появившимся странностям старшего помощника, а потом привыкли, как бы обходится без него и даже не ходили к нему на вечерние доклады. Все документы и планы подписывал по общему договору, у себя в каюте с многозначительным видом начхим Серега Огнинский. За четыре своих подписи, брал с желающих, стакан спирта. И со смехом командиры боевых частей несли «стратегический запас» в каюту начхима.

Иногда старпом закрывался в своей каюте, и не выходил оттуда целую неделю. Начхим регулярно сдавал ему честно заработанный спирт, за что тот отдал ему корабельную печать. Сам же старпом пил в одиночку по ночам, а затем открыв все иллюминаторы, даже самой лютой и холодной зимой, спал на диване надев валенки, тулуп и ушанку. Вестовой, убиравший в каюте старпома, докладывал командиру и любопытствующим командирам боевых частей:

— Жив — все нормально. Из тулупа пар идет, и храп раздается.

Командир долго терпел выходки старшего помощника, не желавшего ни сдавать зачеты на управление кораблем, не нормально служить и проявлявшего подобные странности.  В конце концов, после одного из запоев, командир направил Белоруса на обследование в психиатрическое отделение военно-морского госпиталя во Владивосток.

Имел допуск к управлению авианосцем бывший штурман капитан 3 ранга Литвин Владимир Сергеевич, но как назло его отправили на командирские классы и вернуться он должен был только через полгода. Эти-то полгода и надо было продержаться Жженову в ожидании полноценного заместителя. Начали по приказанию командира сдавать зачеты на управление авианосцем на ходу, командир боевой части семь капитан 3 ранга Муравьев Василий Васильевич и помощник командира корабля капитан 3 ранга Коноваленко Алексей Иванович, уже сдавшие зачеты на управление авианосцем на якоре. Сложность состояла в том, что зачеты на управление авианосцем на ходу сдавались начальникам управлений штаба флота, и для их сдачи необходимо было постоянно ездить из бухты Руднева, где стоял «Брест», во Владивосток. А это было сделать очень сложно, так как авианосец не вылезал из полигонов боевой подготовки. Всю неделю, кроме выходных, шли полеты в Уссурийском заливе.

И вот теперь наступил долгожданный перерыв между полетами. Самолеты ушли на береговой аэродром, оставив на корабле лишь два самолета, один вертолет и несколько летчиков, которые откровенно скучали и пьянствовали.

Жженов знал, что оставляя корабль на Доскаля, он подставляет своих офицеров и команду, но ничего поделать не мог. Командир эскадры принял такое «Соломоново» решение, и обсуждать и менять его не хотел ни при каких обстоятельствах.

Командир собрал у себя в каюте после осмотра и проворачивания оружия и технических средств замполита и командиров боевых частей. Как всегда он курил сигарету, несколько отставив в сторону мизинец левой руки, перебитый в молодости в драке, ожидая пока соберутся все. Замполит, рассевшись на диване, широко расставил ноги, занимал сразу два места, а не поместившийся командир БЧ-4 капитан-лейтенант Мансур Асланбеков робко стоял, подпирая косяк закрытой двери с блокнотом в руках.

Командир тяжелым взглядом оглядел всех, его взгляд остановился на Мансуре и замполите:

— Олег Николаевич у тебя, что яйца сидеть нормально мешают?

Замполит оторвался от своего блокнота и внимательно посмотрел на командира:

— Никак нет, не мешают. Вчера дома был. А, что такое товарищ командир, почему у вас такой вопрос?

— Да, нет ничего – улыбнулся командир, стряхивая пепел в пепельницу – Только ты, так ноги расставил, что командиру БЧ-4 места не хватило.

Замполит посмотрел на командира БЧ-4, затем на командира корабля и сказал:

— Мансур Умарханович, принесите себе стул из салона, и заодно попросите вестового принести мне чай, с клубничным варением.

— Нет, точно Верунька вчера тебе ночью не дала, вот сегодня, ты ноги и расставляешь, как племенной бычок перед вязкой.

Замполит покраснел:

— Ну, ты что командир при командирах боевых частей, про такие вещи говоришь? Все нормально у меня, не волнуйся. Просто за столом тесно и записывать неудобно.

— У кого что болит, тот о том и говорит. Ладно, Мансур дуй за стулом, заму чая с клубничным варением и мне заодно – приказал командир, втыкая папиросу вертикально в пепельницу.

Мансур вышел за стулом, а командир продолжил:

— Мне дали неделю отпуска. Наконец я дождался, что и меня отпускают к моей жене и детям. Командир эскадры принял решение, что за старшего начальника на авианосце останется капитан 1 ранга Доскаль Ермолай Филимонович – заместитель командира эскадры, как вы его зовете «Учитель».

— По подводным силам — из своего угла, с улыбкой добавил начальник химической службы.

— Правильно по подводным силам, но сути дела это не меняет – продолжил, немного поморщившись, командир — Так, вот вам соколы сизые и орлы нещипаные, предстоит пережить эту неделю, если конечно меня раньше не вызовут. Будет очень сложно это сделать. Ибо, уж можете поверить мне на слово, что он – «Учитель» — командир поднял вверх указательный палец левой руки — сделает все, чтобы вызвать меня с отдыха и максимально испортить вам, вашу размеренную жизнь. Надолго конечно я и не рассчитываю, неделя – это слишком долго, но хотя бы дня три, вы должны, нет, просто обязаны, продержаться.

В каюту командира Мансур внес стул и тихо поставил его на краешке ковра у книжных полок, наполненных лоциями, а на средней полке, как-то не гармонируя обстановке между книг лежали две десятикилограммовые гантели.

— Если конечно вы уважаете своего командира. Я не идеализирую вас и ваши возможности, но попробуйте все-таки продержаться.

— Николай Афанасьевич – ты не беспокойся, мы продержимся всю неделю – бодро отрапортовал замполит.

Командир поморщился:

— Олег Николаевич – это будет весьма непросто. Он – «учитель» идет сюда искать дерьмо и цель его одна – отозвать меня с отпуска и вылить на «Брест» максимальное количество грязи, и поверь мне найдет, накопает его столько, что твои партийные и комсомольские инквизиции будут заполнены делами до следующего года.

Замполит опять покраснел:

— Ну что Николай Афанасьевич так называешь органы партийного и комсомольского воздействия называешь таким нехорошим словом. Ну, нехорошо это и не по партийному.

— Ладно, извини Олег Николаевич, не хотел тебя обидеть, но могу заверить точно, что гауптвахта в поселке и карцер на корабле будут переполнены. А уж дел, которые тебе придется разбирать, будет изрядно.

Раздался стук в дверь и вестовой командира внес на подносе два стакана чая в красивых серебряных подстаканниках перевитых гвардейскими лентами и надписью «Брест» и блюдечки с аппетитным клубничным варением, которые поставил перед командиром и замполитом.

Замполит взял стакан, набухал в него клубничного варения и с шумом втянул в себя:

— Ух, хорошо как. Знатная заварка. Прямо как дома у мамы.

Командир опять поморщился:

— Зам, а тише, пить нельзя? Все же совещание у нас, а не деревенское чаепитие.

— Можно, но уже не будет такого смака. Все, все командир замолкаю – ответил замполит, и поставил стакан на блюдечко, стоявшее на журнальном столике.

— Так вот товарищи командиры. Моя особая надежда на вас. Вы, уж Василь Василевич и Алексей Иванович, Олег Николаевич постарайтесь максимально снизить наши потери. Вся надежда на вас – сказал командир, обращаясь к командиру БЧ-7 капитану третьего ранга Муравьеву, исполняющему обязанности старшего помощника, помощнику командира корабля капитану 3 ранга Кононенко и замполиту.

Внезапно включилась корабельная трансляция, и раздался голос вахтенного офицера  капитан-лейтенанта Валиева:

— Каюта – ходовая рубка. Катер командира эскадры, под флагом заместителя командира эскадры курсом на корабль!

— Ну, все вот и дождались. Все по местам. Муравьев со мной на правый трап встречать «Учителя», как вы его там называете – улыбнулся командир.

— Ты Леша, готовишь мой катер к сходу. А, ты зам со своими помощниками, подумай, чем развлечь «варяжского»  гостя — баня, фильмы, художественная самодеятельность экзотическая рыбалка и т.д.

Зам кивнул головой, закрыл блокнот, куда он записывал все ценные указания командира, и напоследок еще раз шумно хлебнув чая, вслед за командиром вышел из каюты.

Офицеры дружно встали, и обсуждая услышанное, по очереди выходили из каюты командира. Последним командир БЧ-4 нес стул в салон командира корабля.

На правом трапе фалрепные матросы и вахтенный офицер наводили порядок. На площадке трапа были постелены новые маты, медные поручни трапа были надраены до зеркального блеска. Вахтенный офицер старший лейтенант Митрохин из  БЧ-7 поправлял кортик, съехавший немного вбок.

Командир корабля вышел на трап и осмотрел правый борт. Вроде все было нормально.

— Леша давай на верхнюю палубу – убери оттуда любопытствующих – приказал командир вывернувшемуся откуда-то помощнику командира, и тот улетел вверх по трапу.

— Катер перешел на правый борт – поступил доклад, в рубку дежурного, вахтенного сигнальщика.

— По правому борту – встать к борту – раздалась по верхней палубе команда вахтенного офицера капитан-лейтенанта Валиева. По трансляции раздалась команда «захождение», играемая дежурным горнистом.

— Та — та – та – та – разносилась над рейдом незамысловатая мелодия.

Командир вышел на верхнюю площадку правого трапа и приложил правую руку к фуражке. У закрытого борта стояли, отдавая честь подходящему катеру и прибывающему начальнику — заместитель командира авианосца капитан 2 ранга Попов Олег Николаевич, ВРИО старшего помощника командира капитан 3 ранга Муравьев Василий Васильевич и вахтенный офицер у трапа старший лейтенант Митрохин.

Командир внимательно смотрел на приближающийся крейсерский катер, но каким-то боковым зрением, он увидел или просто почувствовал, как открылась дверь сотого коридора и оттуда вылез матросик в грязной робе с цифрами на кармане 05-34-18. Увидев такое количество начальников, он замер, как в столбняке, глядя на подходивший к трапу катер.

Командир не опуская руки, отдававшей честь, прошептал вполголоса Муравьеву:

— Да уберите немедленно этого грязнулю.

И Муравьев, сам понимая нелепость ситуации, резко затолкал матроса назад в 100 коридор, и с шумом задраил дверь:

— Вахтенный офицер – держите эту дверь, что бы еще кто-нибудь оттуда не вылез.

Митрохин подскочил к двери и очень вовремя, ибо ничего не понявший матрос попытался снова ее открыть, и не сумев это сделать стал стучать в броняшку двери. Тогда видя, что ничего не сделать Митрохин открыл дверь, и сам заскочил вовнутрь, чтобы все объяснить доходчиво и быстро, непонятливом матросу.

Катер подошел к трапу. Крючковые катера, стоявшие на «товсь» — на носу и корме катера зацепились за трап крючками, а командир катера резко отработал задний ход, и катер замер у трапа. Заместитель командира эскадры шагнул на нижнюю площадку трапа, где его поддержали за руки фалрепные матросы.

«Смирно!» — громко прокричал Муравьев, командир корабля красиво повернувшись, освободил верхнюю площадку трапа, и заместитель командира эскадры поднялся на нее.

— Товарищ капитан 1 ранга командир авианосца «Брест» капитан 1 ранга Жженов. На корабле проводятся занятия по специальности с личным составом.

Рядом с командиром стоял заместитель капитан 2 ранга Попов, еще правее ВРИО старшего помощника Муравьев, последним в самый последний момент вынырнул из 100 коридора вахтенный офицер старший лейтенант Митрохин. Заместитель командира эскадры обошел всех и пожал руки и внимательно выслушал представление каждого.

— Ну что командир – соберите мне в салоне флагмана всех командиров боевых частей, начальников служб и замполитов – с этими словами Доскаль вошел в помещение лифта.

— Василий Васильевич – распорядитесь – скомандовал командир корабля и вошел в лифт, вслед за заместителем командира эскадры.

Дверь лифта закрылась.

Муравьев повернулся к Митрохину:

— Что это за чудо лезло в грязной робе встречать заместителя командира эскадры?

— Это матрос Деринбеков с БЧ-5, его с пачкой сигарет отправил в кормовые швартовые устройства старший матрос Лепешкин, что бы тот отнес их старшине 2 статьи Бурдалымову, который долго ждать не будет. Вот он и прорывался в кормовые швартовые устройства – Митрохин по записной книжке уточнял фамилии матросов и старшин.

— Охренеть. Пачка сигарет для старшины 2 статьи Бурдалымова — важнее встречи заместителя командира эскадры. Тем более, что Бурдалымов должен сейчас не курить в кормовых швартовых устройствах, а проводить занятия по специальности со своими подчиненными. Значит так Николай Николаевич – всех «фигурантов» во главе со старшиной 2 статьи Бурдалымовым и их начальников до командира дивизиона включительно жду после обеда в своей каюте. Ну ладно, я побежал на запланированную случку с заместителем командира эскадры.

— Есть — только успел ответить Митрохин уже закрывшейся намертво тяжелой двери 13-ого схода.

В салон флагмана собрались все командиры боевых частей, начальники служб и их заместители по политической части. Муравьев по своей записной книжке проверял наличие всех присутствующих, командир дивизиона движения по телефону пытался безуспешно вызвонить своего заместителя, который не прибыл по команде по корабельной трансляции. Все присутствующие были в черных повседневных тужурках и лишь один «большой зам» Попов Олег Николаевич был почему-то в темно-синей куртке.

— Товарищи офицеры! — скомандовал первый увидевший, входивших Доскаля, и командира авианосца, сидевший ближе всех к входной двери, командир БЧ-4.

Все дружно встали, приветствуя, входивших начальников и лишь один командир дивизиона движения капитан 3 ранга Петренко, обреченно положил трубку телефона, так и не вызвонив своего заместителя по политчасти.

— Спит зараза, лейтенант, а тут за него отдуваешься – прошептал со злостью он.

— Товарищи офицеры — скомандовал капитан 1 ранга Доскаль и все дружно сели на свои места. Доскаль и командир корабля заняли места во главе стола. Командир сел, а Доскаль окинул взглядом всех присутствующих и тихо начал свою речь:

— Значит так, товарищи командиры подразделений, авианосца «Брест». Командир эскадры поручил мне, проверить организацию службы на вашем авианосце. Учитывая, что выходы в море не планируются, я разрешил командиру авианосца сойти на несколько дней на берег, оставив за себя старшего помощника командира. На период нахождения командира на берегу – всем вам, то есть командному и политическом руководству авианосца я сход на берег отменяю. Всем здесь заниматься службой и быть готовыми представить мне свои подчиненные подразделения, необходимую документацию и боевые посты. Воспользовавшись этой возможностью, я хочу поближе познакомиться с офицерским составом и устройством вашего авианосца. Поэтому прошу старшего помощника – он посмотрел сквозь надетые на кончик носа очки на капитана 3 ранга Муравьева, который сразу же встал – составить на неделю план проверки всех подразделений корабля.

— Есть товарищ капитан 3 ранга – Муравьев все дословно записал в «записную книжку офицера»

Взмахом руки Доскаль посадил Муравьева и продолжил:

— Мне известно о многих безобразиях, творившихся ранее на вашем корабле. Известно о распущенности экипажа и слишком высокой роли собственной самооценки. Хочу сразу сказать вам, что вы не лучше и не значимее любого корабля нашей эскадры. Поэтому я предупреждаю, что буду очень придирчивым и жестоким. По результатам проверки будет составлен акт, и сделаны руководством эскадры соответствующие организационные выводы. Я думаю, что многие из вас по результатам этой проверки попрощаются со своими должностями. Особенно я предупреждаю командира БЧ-4.

Мансур Асланбеков встал со своего места и посмотрел в глаза заместителю командира эскадры.

— Этот офицер и его подчиненные не выполнили моего приказания по установке в моей каюте телефона правительственной связи, и еще имели наглость пожаловаться на меня начальнику связи Тихоокеанского флота.

— Не пожаловаться, а доложить по команде о вашем приказании. И начальник связи флота запретил установку телефона правительственной связи в вашей каюте, так как вы по своей должности не входите в число абонентов правительственной связи, утвержденной в Москве – горячась, с небольшим кавказским акцентом, выпалил Мансур.

— Ну, вот видите, товарищи офицеры, заместитель командира эскадры для него не начальник. Асланбеков вас и вашу боевую часть я буду проверять первой. Старший помощник, пожалуйста, спланируйте это.

Товарищ капитан 1-ого ранга – вмешался внезапно командир корабля – Боевая часть связи у нас лучшая на корабле и по итогам прошлого года объявлена лучшей на Тихоокеанском флоте,  награждена переходящим вымпелом, а Мансур Умарханович награжден орденом «За службу Родине III-ей степени».

— Ну, вот и посмотрим, какая она лучшая. Проверим и сделаем соответствующие выводы. Вы же товарищ капитан-лейтенант сегодня пожалуйте мне на стол после обеда ваши суточные планы и журнал боевой подготовки. Начнем вашу проверку с проверки документации.

Мансур побледнел, нарисовал своей «записной книжке офицера» длиннобородого козла с двумя длинным рогами и четко выговаривая каждое слово, ответил:

— Есть суточные планы и журнал боевой подготовки вам на стол после обеда!

Капитан 1 ранга Доскаль закрыл свою записную книжку, снял очки, и обращаясь к командиру корабля приказал:

— Николай Афанасьевич – зайдите ко мне в каюту, прежде, чем вы сойдете на берег и вы товарищ старший помощник – и направился на выход из салона.

— Товарищи офицеры – скомандовал Муравьев, и все офицеры дружно встали, провожая взглядами начальника.

— Ну что ж командир, давай отдыхай потихоньку, но если что не так, будь готов, что я тебя вызову на корабль. Или вызову, если старпом, не сможет в полном объеме, исполнять обязанности командира корабля – читал нотации Доскаль, стоявшим перед ним командиру и ВРИО старпома Муравьеву.

Командир краснел, как рак, задвигались его желваки:

— Может, мне лучше тогда совсем не сходить на берег и вас заодно освободить от неприятных вам обязанностей, товарищ капитан 1 ранга. Давайте доложим командиру эскадры и покончим с этим делом!

— Нет, командир, ты — иди отдыхай, раз приказано. Я тоже командовал крейсером, не чета вашему – стратегического назначения с шестнадцатью баллистическими ракетами. И я думаю, что вашим, уж как-нибудь управлять смогу, в случае необходимости.

— Как-нибудь, товарищ капитан 1 ранга, авианосцем управлять нельзя. Здесь нужны знания, расчет и скажем так понимание ответственности.

— Ну, не вам меня учить ответственности. Свою долю ответственности я знаю и понимаю. Так, что идите, но помните, что вы в любой момент можете быть вызванным на корабль.

— На авианосец, товарищ капитан 1 ранга – поправил Доскаля, командир и вышел из каюты.

— Ну что старпом, пока останьтесь, поговорим немного – продолжил Доскаль, развалившись в кресле,  закуривая сигарету – Вы же командир БЧ-7 корабля?

— Так точно товарищ капитан 1 ранга командир боевой части управления авианосца – поправил Доскаля Муравьев.

— Ну, авианосца, так авианосца раз вам так нравиться. Кстати авианосец – это тоже корабль, как и СКР, МПК и так далее – начал злиться капитан 1 ранга Доскаль.

— На наш взгляд не такой же. Слишком специфичная служба и поболее сложностей, чем на простом корабле – спокойно ответил ему Муравьев – У нас есть маленькая специфика, что при усилении ветра до 18 метров в секунду – мы должны сниматься с бриделя и уходить штормовать в Уссурийский залив. Допущенных, кроме вас, к управлению авианосцем на ходу, на борту нет. Но могу вас заверить, что все командиры боевых частей, подготовленные офицеры, а штурман Вальтер Федорович Фоншеллер – исключительно грамотный офицер, и сможет провести авианосец в районе любой сложности.

— Ну что ж посмотрим, посмотрим на вас, по метеопрогнозу усиления ветра не ожидается и надеюсь, что сниматься и выходить в море нам не придется.  Ну, а если придется, то снимемся и выйдем безо всяких проблем. А по профессии я и сам штурман, так что проверить квалификацию вашего штурмана смогу. А почему Фоншеллер, —  немец что ли или прибалт?

— Так точно немец, из тех, что еще при Петре Великом переселились в Россию и служат на флоте уже почти три столетия.

— Хм и куда только особисты смотрят. Фон – барон. У нас на лодках давно таких нет, слава Богу! Взял бы убрал это фон, хотя нет, так фамилия вообще на еврейскую похожа!

— А мы товарищ капитан 1 ранга гордимся, что с нами служит офицер с такой историей фамилии.

— Ну, что ж тогда БЧ-1 вторая на проверке, после БЧ-4. Посмотрим на этого фон – барона, и его оценим его штурманскую подготовку.

Раздалось три длинных звонка колоколов громкого боя.

— Командир сошел с корабля – машинально отметил Муравьев, посмотрев на наручные «Командирские» часы.

— Ну что ж тогда приступим к службе и проверке корабля – после обеда проверка документации БЧ-4. Завтра утром строевой смотр и осмотр корабля – сказал Доскаль дав понять Муравьеву, что пора уходить.

— Есть, завтра строевой смотр экипажа и осмотр авианосца – ответил Муравьев, и четко повернувшись через плечо, вышел из каюты флагмана, где разместился заместитель командира эскадры по подводным силам.

— Вообще на кораблях не принято занимать чужие каюты, если есть своя. Так  же как не принято садиться на места начальства в кают-компании, даже если начальство на сходе или в отпуске. Но у Доскаля видимо были свои резоны и свои понятия о корабельной этике. Да и что с него взять – подводник – так думал Муравьев, направляясь в каюту штурмана, чтобы предупредить его о проверке штурманской боевой части.

Доскаль докурил сигарету, закурил новую, подошел к зеркалу и расчесал и так идеальный пробор легких темноватых волос, затем включил приемник «Либаву», нашел приятную музыку и вытянув ноги сел в кресло. Где-то шумели корабельные механизмы, издалека слышались команды, проходившие по корабельной трансляции,  раздавался далекий топот ног по трапам.

— Нет, эти надводники слишком надменны, и спесь с них, надо сбить обязательно. Особенно эти с авианосца «Брест» — совсем оборзели, начальство ни в грош не ставят. Ну, они надолго запомнят у меня эту неделю – подумал Доскаль, докуривая очередную сигарету и окунувшись под звуки музыки в радостные раздумья.

— Слушай Игорек – ты знаешь, что если он проверит мой ЖБП, то минимум, что мне светит, так это Сахалин, а максимум бухта Браутона, куда Макар телят не водил пасти. Если честно, то у меня вообще нет ЖБП – жаловался начхим Сергей Огнинский, начмеду Игорю Муратову.

— Как это нет ЖБП? – спросил его Игорь Муратов, отправляя в рот ириску.

— Ну, так получать ЖБП каждый раз в секретной части гемарройно, то секретчика нет, то желания нет куда-то идти – вот, я и решил вести его в каюте. Засекречивать не стал, просто сам написал сверху секретно, положил в сейф и забыл. Ты же помнишь, старпом слег, я у всех подписывал все документы, а себя забыл.

— Если честно Серега, и у меня не лучше дела. Я лучше пять аппендиксов вырежу, чем что-либо буду писать в этот никому не нужный ЖБП. Анахронизм это, Серега и я считаю, что его надо удалить на флоте, как аппендикс. Жаль только никому кроме нас не придет это в голову. А может «Учитель» до нас не дойдет? Пока с боевыми частями корячиться, тут и время закончиться и Жженов выйдет на службу. Авось проскочим?

— Не, Игорек не проскочим. Неделя целая. Изнасиловать успеет всех, не спрашивая имен – Серега от задумчивости поковырял пальцем в носу – а мы, что должны расслабиться и наслаждаться.

— А может, что и придумаем? Как бы время затянуть?

— Вот, если бы он заболел, к примеру, да так, чтобы ничего не смог ничего проверять.

— А что, это хорошая идея, может он так до химической и медицинской службы и не доберется, если время ему обрезать? Что бы ему добавить такого, что бы отбить всякое желание насиловать нас и корабль? – и видимо увлеченный, полученной мыслью начмед, схватил с полки толстый медицинский справочник

Начхим и начмед колдовали с различными медицинскими справочниками почти час.

— А может вот это? – спрашивал, начхим начмеда, показывая в справочнике очередное  лекарство, которое по его мнению могло незначительно вывести из строя «Учителя», но не вызвать необратимые последствия по вызову командира на корабль.

— Не это не пойдет – слишком явные признаки. А нам надо так, чтобы и комар носа не подточил. Я помню, один профессор в академии нам рассказывал про подобный случай, когда им надо было вывести из строя на период экзамена по пропедевтике одного придурка. Сейчас посмотрю и вспомню, что они там ему подмешивали.

Да, морщил лоб начхим,

— Что бы такое придумать? А, как хочется увеществить его, по полной форме, чтобы сбить спесь, с этой самодовольной рожи.

В этот момент раздался стук в дверь, и вошел вежливый, как всегда, командир БЧ-1 Вальтер Фоншеллер, в темно-синей куртке и дырявых тапочках подводника:

— Игорек, посмотри пожалуйста — у меня, по-моему, ангина начинается – горло болит страшно. Может, что-нибудь дашь от этого.

— Ну, ка, Валя садись сюда, к свету — открой рот, пошире. Да, понятно пропишем полоскания фурацилином. Скажешь дежурному фельдшеру, что бы температуру тебе измерил и мне доложил.

— Игорь да чего ты его смотришь, что не видно издалека, что он решил сачкануть проверку, вон видишь, как заулыбался – радостно съязвил начхим.

— Нет, Сережа, горло у меня правда болит – можешь посмотреть. А что вы тут делаете?

Надо сказать, что врать Вальтер Фоншеллер патологически не умел и не хотел. Строгое родительское воспитание давало свои плоды, и если командиру или замполиту надо было что-то узнать о командирах боевых частей, то всегда спрашивали Вальтера и он выкладывал все, как на духу. Потом, поняв, что подставил других, извинялся перед ребятами, но поделать с собой ничего не мог. Убеждения и видимо рефлексы. И как его не убеждал Серега Огнинский, что ложь во благо друзей – это святая ложь, тем не менее, и это не помогало. Когда в Севастополе ребята взяли с собой в ресторан Вальтера, а потом изрядно выпив, заскочили по приглашению к знакомым девушкам и провели там целую ночь – Вальтер чистосердечно все рассказал своей жене, за что получил сковородкой по голове, и тем не менее своим принципам не изменил.

Игорь Муратов  уже раскрыл рот, что бы что-то сказать, как Сергей закричал, что было сил:

— Игорек молчи – он же все расскажет потом, разболтает.

И Игорь передумав, закрыл рот и заулыбался:

— Да так Валя изучаем справочники. Сергей, попросил для жены, подобрать лекарство – вот и смотрим.

— Ааа ну, ладно, я тогда пойду к фельдшеру — сказал Вальтер, и закрыл за собой дверь.

Сергей и Игорь вздохнули:

— Не Игорек ты представляешь, если бы ему что-то сказали или даже намекнули. Этот «правдист», безо всяких пыток бы рассказал все всем, как на духу, даже если бы его не спросили. Ну ладно давай смотреть дальше, а то скоро снимать пробу в салоне флагмана, а мы еще не готовы – и  Сергей засмеялся.

Наконец они нашли именно, то, что искал Игорь:

— Во вот это нам подойдет – это именно то, о чем рассказывал нам на лекции профессор – и тогда «Учитель» сегодня и завтра, а может и послезавтра — наш клиент. Надо взять в аптеке так, что бы никто не знал, что именно это лекарство взяли мы с тобой..

Сергей и Игорь отправились в аптеку. Вызванный начмедом фельдшер-провизор долго что-то объяснял начхиму, который спросил про какое-то лекарство и специфическую женскую болезнь. В это время начмед, воспользовавшись тем, что начхим отвлекает провизора, нашел то что ему было надо, взял якобы какое-то лекарство для жены начхима, и они довольные собой ушли в назад в каюту начмеда.

Когда они пришли, в каюту начмеда, тот достал из кармана красивую упаковку с непонятным названием и бросил ее на стол:

— То, что доктор прописал на обед и никакой химии – чистая травка. Хочешь попробовать?

Начхим взял ее, достал аннотацию и стал читать:

— А что от этого будет?

— Да ничего особенного. Сначала живот поболит немного, затем в гальюн засядет до позднего вечера. Потом я его полечу, и обязательно добавлю еще, ну если вызовет  завтра – считай, нас проверять он уже точно не будет – времени не хватит. Но вообще Серега я сомневаюсь, что мы с тобой делаем правильно. Пусть бы все было, как было.

— Игорь, я тоже так думал, но если бы меня, за мои прегрешения направили служить в Москву или в Питер. Но ведь этот паразит направит на какой-нибудь остров Курильской гряды, куда пароходы ходят раз в три месяца. Да, и ребят, если честно жалко, уж не говоря о «Бресте», а командир за что пострадает? Вот мы учили в училище, что у любого механизма, должен быть так называемый «Фулпрув» — или попросту «защита от дурака» – так переводится с английского.

— Я больше по латыни специализировался. Давай короче, а то времени осталось мало – перебил начхима начмед.

— Ну, в общем, если коротко сказать, то любой механизм должен сам себя защищать от некорректных действий дурака. Включил не то, а оно не включилось «Фулпрув» сработал. Понятно я излагаю.

— Пока не очень, но направление наверно правильное.

— Так вот для нашего авианосцы, мы с тобой и есть эта самая «Фулпрув». Сегодня мы защищаем корабль, друзей и командира от некорректных действий одного дурака по кличке «Учитель». Теперь понятно?

— Теперь понятно, так бы сразу и сказал, что это не нападение, а защита. Тогда все ясно — пошли. Ты будешь кока отвлекать – у тебя это хорошо получается, а я во время снятия пробы и засыплю дозу в первое. Ну а там посмотрим – сказал Игорь, надел белый халат, положив в карман несколько таблеток. И друзья с веселым смехом выскочили из каюты в коридор медицинского блока.

В коридоре их ожидал мрачный Вальтер Фоншеллер. Его белокурые волосы, всегда стоявшие торчком, теперь как-то опустились вниз. Вид его был удрученный:

— Температура 37 и 5, что делать Игорь? Ведь я следующий после Мансура на проверку, мне «Мурзик» сказал.

— Понятно, что сачок! Решил сачкануть проверку «Учителя». Положи его Игорек дней на пять в изолятор, и каждый день клизмы литровые ставь, тогда сразу выздоровеет.

Игорь вежливо взял Вальтера за руку

— Тебе Валя, нельзя сейчас на проверку к начальству. Ты больной и можешь заразить.  Передавай дела командиру ЭНГ, и пусть он все представляет, а сам немедленно в санчасть. И чтобы, мне заразу по кораблю, не растаскивал. Ты понял? В санчасть через 10 минут.

Серега схватил Игоря за руку, и потащил, чуть ли не силой к трапу:

— Игорь пойдем быстрее – тебе пробу снимать, а Валя подождет немного. Давай быстрее – и они бегом направились к трапу, ведущему в салон флагмана.

Обалделый Вальтер, смотрел им в след, но как человек исключительной исполнительности пошел в каюту командира ЭНГ сдавать дела.

В назначенное «учителем» время командир БЧ-4 Мансур Асланбеков постучал в каюту заместителя командира эскадры. В его руках были Журнал суточных планов боевой и политической подготовки и Журнал боевой подготовки БЧ-4. Он громко постучал в дверь, но ответа долго не было. Он приоткрыл дверь и осторожно спросил:

— Разрешите войти товарищ капитан 1 ранга. По вашему приказанию командир БЧ-4 с документами.

Из спального отделения каюты доносились какие-то подозрительные шумы, как будто сморкался бегемот в носовой платок, но никто не выходил.

Мансур покашлял, и постучал опять в косяк двери, но ему опять никто не ответил. Он постоял в открытых дверях каюты минут пять. Из спального отделения раздавались те же подозрительные шумы.

Рядом с дверью стоял вахтенный матрос:

— Рассыльный. А где товарищ капитан 1 ранга? – спросил Мансур

— В каюте. После обеда и адмиральского часа не выходил.

Мансур еще постоял немного. В коридор салона флагмана поднялся командир БЧ-7 и недоуменно посмотрел на Мансура и на часы.

— Мансур Умарханович, в чем дело, почему документы еще не переданы заместителю командира эскадры.

— Так вот, стою жду, в назначенное время поднялся сюда, постучал в дверь, никто не отвечает. Заглянул в кабинете никого, а из спального отделения какие-то звуки раздаются. Спросил – ни ответа, ни привета. Вот жду, когда что-нибудь проясниться.

— Ну, давай посмотрим вместе, мне тоже надо ему доложить, что командирский катер надо отправить на берег с флагманским минером эскадры – он что-то проверял в БЧ-3.

Он постучал в дверь, и открыл ее, так и не дождавшись ответа. В кабинете никого опять не было. Муравьев подошел к спальному отделению и осторожно отодвинул задвинутые шторы и заглянул во внутрь:

— Товарищ капитан 1 ранга разрешите.

— Не разрешаю, донеслось из  туалета. Придите позже. Сам вызову вас.

И опять раздались странные звуки.

Муравьев покачал головой и взяв Мансура под руку вывел из каюты:

— Что-то у него не так. Или хитрит чего? Ладно Мансур пойдем, зайдем через час, если не вызовет сам раньше.

Через час, повторилось тоже самое.

Их так и не вызвали в этот день, но вечером заместитель командира эскадры зачем-то вызвал начальника медицинской службы Игоря Муратова.

В кают-компании начмед доложил Муравьеву, что заместитель командира эскадры заболел и проходит курс профилактического лечения. Болезнь неопасная. Больше начмед, ничего пояснять не стал – врачебная тайна.

На следующий день заместитель командира эскадры опять не появился перед людьми и что странно не вышел ни на завтрак, ни на обед. К себе в каюту допустил одного начмеда

Запаниковавшие было перед проверкой «Учителя» офицеры стали потихоньку приходить в себя. Капитан 3 ранга Муравьев полностью взял руководство кораблем в свои руки, проводил своевременно доклады на флот и эскадру. И жизнь на корабле текла как всегда — проходили команды по трансляции, бегали и строились матросы, разводились вахты, играл оркестр, по вечерам офицеры играли в преферанс и пили корабельный напиток «Черные глаза».

И лишь изредка начхим приходил в медблок к начмеду, и они о чем-то долго шептались, закрывшись в каюте.

Всех, кроме «Учителя», устраивала сложившаяся ситуация. Многие офицеры даже стали шутить, что с таким начальником даже лучше на борту. Ни тебе тревог, ни тебе проверок.

Через четыре дня, после прибытия заместителя командиры эскадры на авианосец и начала его странной болезни, начальник гидрометеослужбы, (или как его называл замполит начальник гидрометеурологов), доложил капитану 3 ранга Муравьеву, что с юга к Приморью подходит циклон и ожидается резкое усиление ветра, вплоть до шторма.

Капитан 3 ранга Муравьев вызвал начмеда:

Игорь доложи, как состояние здоровья «Учителя»? Мне надо принимать решение, вызывать Жженова с берега или «Учитель» сможет вывести корабль на штормовку?

Игорь подумал немного, почесал подбородок и  хитро улыбнулся:

— Когда надо, что бы он был в строю?

— Ну, сегодня вечером сниматься надо и уходить в море. Мы бы вышли сами, но по формальным признакам не имеем права – нет допущенных, к управлению кораблем на ходу.

— Ну, тогда вечером, он будет в строю – сказал начмед и убежал поднимать на ноги заместителя командир эскадры на ноги.

Ветер усилился до 10 метров в секунду и внезапно в ходовую рубку, поднялся бледный и худой заместитель командира эскадры.

— Смирно – скомандовал, первый увидевший его, вахтенный офицер старший лейтенант Джингалиев.

— Товарищ капитан 1 ранга ожидается усиление ветра до 25-30 метров в секунду. Нам надо сниматься и срочно выходить в море. Сейчас ветер юго-западный 10, порывами 12 метров в секунду. Вызывать командира?

— Нет не надо! Справимся и без него, тем более, что я никого и ничего так и не проверил. Командуйте приготовление к бою и походу – с этими словами Доскаль уселся в командирское кресло.

Вахтенный офицер и Муравьев, даже поморщились, увидев это. Никто, кроме командира корабля, не имел право занимать его кресло. Появившийся в ходовой рубке командир электронавигационной группы старший лейтенант Калинин даже присел, увидев Доскаля в командирском кресле, и тут же спрятался за занавесками в штурманской части ходовой рубки.

Муравьев пожал плечами, и подойдя к корабельной трансляции, дал два раза по три сигнала звонками колоколов громкого боя «Слушайте все!» и затем по трансляции скомандовал:

— Корабль экстренно к бою и походу приготовить!

По коридорам корабля раздался шум разбегающихся ног матросов, мичманов, офицеров, захлопали, двери, люки горловины, послышались далекие доклады по громкоговорящей связи с боевых постов и командных пунктов.

В ходовую рубку прибежали номера на связи, которые подключая микрофоны и трубки на свободные пульты, деловито проверяли все связи с боевыми постами, командными пунктами и корреспондентами в радиосетях.

В ходовую рубку поднялся командир БЧ-4 капитан-лейтенант Асланбеков и спросив у заместителя командира эскадры разрешение, занял место за пультом связи командира корабля. Он сразу стал вызвать буксир на флотилии, для удерживания корабля при отдаче бриделя.

Прибежал рулевой, занял место за рулевой колонкой, к нему подошел командир БЧ-1 капитан-лейтенант Вальтер Фоншеллер, видимо сбежавший из санчасти, и стал его деловито инструктировать. Послышалась звуки вращающихся направляющих ракетных установок, артиллерийских орудий. Посыпались доклады в ходовую рубку о проверке тех или иных механизмов. Муравьев, стоя у громкоговорящей связи, принимал все доклады. Изредка он по листу готовности докладывал заместителю командира эскадры положенные доклады.

Из метеопоста доложили, что ветер усилился до 15 — 17 метров в секунду.

Вахтенный офицер проверил с ПЭЖ, правильность срабатывания машинных телеграфов. Штурман провел по громкоговорящей связи корректуру корабельного времени.

Доскаль сидел молча, выключив даже свет, и не во, что не вмешивался, отдав полностью инициативу Муравьеву. Было видно, что он о чем- то раздумывает.

— Буксир МБ-145 на подходе, он будет одерживать корму корабля, разрешите спустить баркас № 2 для принятия проводника бриделя – спросил разрешения Доскаля Муравьев – Вроде успеваем выйти до критического ветра!

На ходовой друг за другом поднимались командиры боевых частей, которые расписывались в журнале готовности к выходу в море и докладывали Муравьеву.

— Не разрешаю – внезапно скомандовал заместитель командира эскадры – вызывайте с берега командира корабля!

— Что-то случилось? Вы плохо себя чувствуете? – спросил участливо Муравьев.

Прибывший, с докладом в ходовую рубку, начмед сразу подошел к Доскалю, и они о чем-то зашептались между собой.

Муравьев и другие командиры боевых частей, стояли ошарашенные внезапным решением, заместителя командира эскадры.

— Вызывайте командира корабля! — Повторил Доскаль

— Но, товарищ капитан 1 ранга, нам придется отвести пар от маневровых, и тогда все приготовление надо начинать сначала. Мы готовы выйти в море, пока еще ветер не достиг, той силы, когда может порвать бридель. Надо сниматься – все готово. Если так важно срочно вызвать командира корабля, то мы заберем его на борт у Большого камня, а здесь в узкости бухты, где нас может выкинуть на берег это опасно – с каким-то отчаянием обратился к заместителю командира эскадры Муравьев.

Его сразу поддержали, прибывшие в ходовую рубку, командир электромеханической боевой части капитан 2 ранга Пономарев, и заместитель командира корабля по политчасти капитан 2 ранга Попов.

— Мы справимся товарищ капитан 1 ранга, мы готовы к выходу и я гарантирую, что другие тоже не подведут. Мы же понимаем, что к чему и насколько опасно кораблю оставаться даже лишние полчаса при таком ветре в бухте;

— Ваш отказ от выхода товарищ капитан 1 ранга, именно сейчас может поставить в катастрофическое состояние наш авианосец, единственный на флоте. Если нас сорвет с бриделя, то не выдержат и якоря, мы при таком прижимном ветре 25-30 метров в секунду, можем и не выйти из бухты, с нашей парусностью. Надо срочно выходить! Это мнение всех командиров боевых частей и политического руководства корабля.

— Я приказываю немедленно вызывать на борт командира корабля — со злостью скомандовал в третий раз  капитан 1 ранга Доскаль, и швырнув в угол пепельницу, которая разлетелась на множество осколков, рассыпавшихся по белому линолеуму, вышел из ходовой рубки – кто из вас отказывается выполнять мое приказание? – он со злостью посмотрел на офицеров, опустивших глаза.

В ходовой рубке наступило молчание. Командиры боевых частей переглядывались между собой.

— Маленькую мы ему дозу дали – посетовал на ухо начмеду начхим.

Все смотрели на Муравьева, которому теперь надо было и принимать решение, и брать на себя ответственность за корабль и за людей.

— Ну, что ж, мы подчинимся. Мансур вызывай с берега командира корабля. Оперативного эскадры попроси срочно послать УАЗик к дому командира, и по телефону предупредить его об обстановке. Закажи рейс  торпедолова или буксира к кораблю в ближайшие полчаса, наш катер при таком ветре посылать опасно. Командир БЧ-5, отводи пар от маневровых. Ждем командира! – сказал Муравьев и со злостью ударил кулаком по железной переборке.

По стеклу ходовой рубки застучал дождь, и струи его от усиливающегося ветра казались вертикальными. Огромнейший корабль начало водить на бриделе, раскачивая в разные стороны.

— Ветер порывами усилился до 25 метров в секунду — прошел доклад из метеопоста.

— Черт только бы дождаться командира – прошептал начхим Огнинский.

Даже ребенку было понятно, насколько опасно такому кораблю оставаться в узкой бухте.

— Ну, вы что там заснули? Пора спускать баркас. Снимаемся! – раздался сквозь ветер по громкоговорящей связи, голос помощника командира Леши Коноваленко.

— Леша мы не снимаемся! Ждем на борт командира. Пар от маневровых отвели – проинформировал помощника командира корабля Муравьев – Будь готов к отдаче якорей, бридель, скорее всего, скоро порвет – оторвался от своих дум Муравьев.

Леша крепко и смачно выругался, и все находившиеся в ходовой рубке узнали, что он думает о великих флотоводцах, готовых ради собственных амбиций, угробить корабль.

— Мансур передай буксиру — одерживать нашу корму и максимально не давать ходить ей в стороны.

С эскадры передали, что машина за командиром корабля отправлена, а ПСК готовиться к доставке командира на борт «Бреста».

Командиры боевых частей не уходили с ходовой рубки, но старались и не мешать Муравьеву. Все переживали по своему, происходящее на корабле и вокруг него.

Через полчаса порвало бридель.

Из носовых швартовых устройств раздался спокойный голос помощника командира:

— Порвало бридель, отдаю оба якоря.

Корабль вместе с упирающимся буксиром, понесло прямо на пляж Тинкан, до которого было несколько сотен метров. Затем корабль резко дернуло, и он остановился практически на месте, развернувшись против ветра.

Леша Коноваленко осипшим голосом заорал:

— Отданы оба якоря. Якоря забрали. Слава Богу, что теперь не придется спускать баркас, для заводки проводника на бочку. Давайте скорее, а то боюсь, что якоря долго не выдержат, тогда точно нас  выкинет на Тинкан.

Подполковник Марчук, стоявший рядом с замполитом, даже ахнул:

— Что теперь будет? Может выходить поскорее в море. Ведь выкинет на берег!

— Выйти всегда успеем. Командира ждем! – спокойным голосом ответил ему Муравьев – вахтенный офицер дайте команду  — Корабль к плаванию в штормовых условиях приготовить. Офицерам проверить крепления имущества на боевых постах и в подведомственных помещениях, по штормовому.

Вахтенный офицер тут же отрепетовал команду по громкоговорящей связи.

— Механик ты готов дать сразу ход, если порвет якорьцепи?

Командир БЧ-5 подошел к громкоговорящей связи, связался с ПЭЖем — с командиром дивизиона движения и коротко рассказал сложившуюся обстановку. Тот заверил его, что ход дадут сразу, как только получат команду с ходовой рубки.

В этот момент сигнальщики доложили, что из бухты Абрек вышел ПСК курсом на корабль.

— Только бы продержаться до прихода командира корабля  – сжал кулаки, проговорил в полголоса Муравьев.

— Оторвало проставку от правого борта и понесло на Тинкан – доложил вахтенный офицер у трапа

С ходовой рубки было хорошо видно, как проставка, подгоняемая ветром и захлестываемая волнами, понеслась к берегу, и минут через 10, ее выкинуло на отмель. Она накренилась и волну перекатывались через нее, загоняя ее все больше и больше на берег.

— Ну, все теперь командиру надо подходить только к борту. Приготовить правый трап, фалрепных на трап – скомандовал в рубку дежурного капитан 3 ранга Муравьев.

— «Брест» доложите, что у вас там твориться. Где капитан 1 ранга Доскаль – запросил по связи оперативный дежурный – Вам срочно надо сниматься и уходить в море штормовать – это приказ командира эскадры.

— Снимаемся и уходим в море, только примем на борт командира авианосца – доложил по связи Муравьев.

В штурманской рубке командиры боевых частей обсуждали случившееся.

— Да просто «Учитель» струсил  — горячился командир БЧ-3.

— Кто его знает, может у него после болезни, расстройство головы произошло и мозги не варят? – пытался оправдать руководство, более степенный, командир БЧ-5 капитан 2 ранга Пономарев.

— Настоящий подводник – презрительно бросил командир БЧ-2 – привык если качать начинает сразу в койку.

— Ну, ребята, вы уж тут давайте боритесь с непогодой и обстоятельствами, а я пошел в низы матросов успокаивать и политической работой заниматься –  хлопнул дверью ходовой рубки замполит.

ПСК медленно приближался к авианосцу. Все командиры боевых частей высыпали на правй борт, наблюдая за происходящим. Сигнальщики с борта прожекторами осветили ПСК. Было хорошо видно, как Жженов вышел к борту ПСК и открыл переходные створки левого борта, находясь в готовности перепрыгнуть на трап авианосца. Волны заливали ПСК, но он упорно подходил к борту, стараясь поймать момент. Его могло волной разбить о борт авианосца, и он мог всей своей массой разбить трап.

ПСК подбрасывало, то выше трапа, то он проваливался куда-то вниз. У Жженова замирало сердце, когда ПСК волна поднимало у борта и бросало в нескольких метрах от трапа. Улучшив момент, когда трап авианосца и борт ПСК сравнялись по высоте, Жженов шагнул на трап. Оба фалрепных матроса вцепились в него обеими руками. И в это время порвало левый якорь корабля, корабль начало резко разворачивать, и ПСК ударил всем своим левым бортом по трапу снизу. Трап резко взлетел вверх, и Жженов чуть не упал в воду, больно стукнувшись головой и рукой о металлические конструкции корабля. Если не вцепившиеся в него фалрепные матросы, то он наверно упал бы в воду между кораблем и ПСК или разбил себе голову.

Бывшие на правом трапе матросы и офицеры, силой втащили его на площадку трапа, подняли на ноги и стали отряхивать.

Раздались три звонка, информирующие экипаж, что командир снова на корабле!

Еще весь мокрый, придерживая правой рукой левую, командир закричал дежурному по кораблю:

— Передай на ходовой —  выбирать правый якорь и дать малый ход на выход из бухты. Трап убрать!

Дежурный по кораблю побежал в рубку дежурного передавать приказание командира, а командир через две ступеньки, запрыгал хромая в ходовую рубку, оставляя после себя мокрые следы на трапах.

Дежурный передал в ходовую рубку приказания командира, и Муравьев, четко начал выполнять полученные от командира приказания.

— Механики – малый вперед, начать выборку правого якоря.

Механики сразу отрепетовали приказание звонками машинных телеграфов, и командир БЧ-5 резко хлопнув тяжелой дверью, убежал в ПЭЖ.

— Якорь пошел, якорь встал – доносились из носовых швартовых устройств доклады помощника командира – якорь чист, якорь в клюзе.

— Ну, поехали – прошептал начхим, спрятавшись за шторкой – Теперь бы, выйти из бухты.

Было видно, как корабль опять понесло на отмель, и даже стало разворачивать носом к берегу. Это было уже опасно.

Командир весь мокрый ворвался в ходовую рубку.

— Корабль не слушается руля – доложил рулевой старшина 2 статьи Петров, и к нему сразу подбежал командир БЧ-1 Вальтер Фоншеллер и стал что-то говорить на ухо. Потихоньку нос стал уходить с опасного курса.

— Средний вперед, руль 165 градусов – скомандовал командир авианосца, усаживаясь в свое кресло

— Врача с перевязочными материалами в ходовую рубку – внезапно скомандовал Муравьев, увидев, что с рукава шинели командира капает на чистый линолеум кровь.

Машинные телеграфы дзинькнули, и отработали «Средний вперед», и нос корабля потихоньку стал выходить в сторону выхода из бухты. Сильная волна стала бить в нос, сбивая его с курса, и рулевой помогал себе второй рукой удерживать корабль в нужном направлении.

Начмед, бывший в ходовой рубке, подскочил к командиру корабля, и стал помогать снимать мокрую шинель. С шинели лилась вода и на линолеуме смешивалась с командирской кровью.

— Игорь отстань не до тебя. Выйдем, потом посмотришь – отмахивался командир, от начмеда.

В тяжелой обстановке командир, как правило называл своих первых помощников командиров боевых частей просто по именам.

— Товарищ командир, только шинель снимем и посмотрим немного – настаивал начмед, стягивая с командира мокрую шинель

— Товарищ командир, предлагаю курс 175 градусов, — внезапно, предложил Вальтер Фоншеллер.

— Штурман, это же опасно – почти, на Путятин. Там скалы и отмель – засомневался командир, сняв наконец с себя шинель. Под шинелью темно-синий китель в районе локтя весь пропитался кровью, от чего стал каким-то фиолетовым.

— Ничего товарищ командир, зато там под прикрытием острова, нам легче будет удержаться против ветра и выйти из залива в море.

— Курс 175 градусов —  скомандовал командир, рулевому и вахтенному офицеру.

Игорь Муратов с помощью начхима стал снимать с командира китель, тот старался снимать, не отрываясь от управления кораблем. Мокрый китель полетел в угол и все увидели, что на голубой мокрой нательной рубахе большое пятно крови в районе локтя. Командир опять отмахнулся от усилий врача, снять с него рубаху:

— Игорь ты чего – здесь же не стриптизхолл, а ходовая рубка авианосца.

— Ничего товарищ командир мы сейчас вас перевяжем, и все будет нормально, и даже не помешаем вам управлять кораблем

Рядом уже расположился на столике заместителя по авиации, врач-хирург лейтенант Саша Свиридюк с перевязочными средствами и какими-то мазями и склянками.

— Вестового в ходовую рубку с горячим чаем и сухим бельем! – скомандовал Муравьев и начхим улетел вниз по трапу выполнять приказание.

Вахтенный офицер и рулевой отрепетовали полученную команду. Буксир упирался в борт и старался развернуть корабль в сторону фарватера.

— Мансур, передай на буксир, что мы благодарим его за обеспечение, дальше будем выбираться сами. Он теперь только мешает — скомандовал командир.

— Есть, отпустить буксир с благодарностью, товарищ командир – отрепетовал командир БЧ-4.

Корабль медленно приближался к острову Путятину. Уже без бинокля были видны буруны волн, бьющиеся об отмель.

— Предлагаю лево руля – курс 135, — предложил Вальтер Фоншеллер, и тихо добавил – через минуту будет поздно.

— Лево руля, на курс предложенный штурманом – скомандовал командир, морщась от боли – Игорек осторожнее, больно же.

Старшина 2 статьи Петров стал уводить корабль с опасного курса.

— Сейчас, товарищ командир, еще чуть, чуть и забинтуем! Но после выхода в море, пожалуйста сразу в санчасть. Надо делать рентгеновский снимок. Мне не нравиться опухоль в районе плеча, да локоть просто разбит.

Начхим влетел в коридор флагмана, где находилась и командирская каюта. Вестовой командира подавал горячий чай заместителю командира эскадры, который сидел в салоне флагмана.

— Васильев быстро в ходовую рубку горячего чая я посмотрю пока сухое белье для командира – скомандовал начхим.

— Начхим, ты чего там ерепенишься? Вестовой может уйти только по моей команде. Мы вышли в море. Жженов на корабле?

— Да, так товарищ капитан 1 ранга, командир на корабле, ранен при пересадке с ПСК, и надо срочно его согреть, и переодеть в чистую и сухую одежду.

— А почему мне Муравьев ничего не докладывает.

— Так командир на корабле. И еще наверно, потому что вы по съемке корабля в аварийной ситуации, должны были быть в ходовой рубке, а не здесь распивать чаи. Извините, товарищ капитан 1  ранга, я спешу —  и начхим с этими словами полетел в каюту командира, искать сухое белье.

— За что команда так любит вашего Жженова? – спросил Доскаль вестового, ничуть не возмутившись словами уже убежавшего начхима.

— Ну, наверно за то, что он – человек! Человек с большой буквы! Ну и конечно настоящий командир авианосца. Его весь экипаж любит и уважает. Разрешите, я срочно чай командиру приготовлю и отнесу – и не дождавшись разрешения, Васильев нырнул в помещение камбуза салона флагмана, и загремел посудой.

— Философы драные, ну я до них снова доберусь и все-таки проверю.

В ходовой рубке, начмед перевязал, командиру руку и тот одел желтую рубаху и принесенную начхимом темно-синюю куртку. Надев чистое и сухое белье, командир, прихлебывая принесенный чай, изредка отдавал команды рулевому и вахтенному офицеру. Корабль еле вписывался в просвет боновых ворот между сигнальными буями. Сильный ветер сносил корабль, и лишь мастерство рулевого удерживало его на фарватере. Командир, как мог помогал рулевому отработкой машин.

На связь вышел командир эскадры, с крейсера «Адмирал Грейг», стоявшего у причала:

— Командир доложите как дела. Мне оперативный дежурный доложил, что вас пересаживали уже при ветре 25 метров в секунду, когда уже порвало бридель и одну якорцепь. Это так? Почему Доскаль не вывел корабль при разрешенном ветре. Где он?

— Здравствуйте Станислав Станиславович! Все нормально выходим в Уссурийский залив штормовать. Я не хочу оценивать действия Доскаля, но прошу более его на борт авианосца не присылать.

— В эфире раздался смешок видимо оперативного дежурного или кого-то из командиров, слушавших в радиосети разговор.

— Ну, вы там Николай Афанасьев держитесь, если нужны буксиры и помощь – сообщите. Я на связи здесь.

— Понял товарищ вице-адмирал. Связи конец!

Командир улыбался во все лицо, и прихлебывал горячий чай.

— Это я весь удар, рукой принял, а если бы головой, то наверно не командовал бы уже сегодня кораблем. А локоть, на край борта попал, вот его и ….. – командир сконфужено покачал своей кудлатой головой, и по детски рассмеялся – Главное все живы и корабль цел.

Мимо бортов, пролетали сигнальные входные буи бонового заграждения. Корабль вышел в море и волны сразу стали класть его на борт. Началась бортовая качка. Корабль огибал скалы и поворачивал на курс в Уссурийский залив.

— Игорек, ты бы еще «Фулпрува» «Учителю» подсыпал, чтобы не портил настроение, ни нам, ни командиру – тихо попросил, подошедшего к визиру начмеда, начхим.

И тот пожал тихо ему руку.

По правому борту, пролетали острые как стилеты скалы «Кекуры» и волны бились с рычанием и громким шумом в их подножье.