Блытов В. Русалочка

Моряки до сих пор являются суеверными людьми и одним из главных суеверий, в течении длительного времени, было невозможность нахождения женщины на корабле. Женщина на корабле это к несчастью! — один из основных принципов суеверных моряков.

Во всяком случае не к добру. Многие из вас помнят известный фильм «Пассажирка», когда офицеры корабля чуть не передрались на дуэли из-за пассажирки.

В 1562 году королем Дании был принят довольно на эту тему весьма свирепый закон, он гласил следующее:

«Для женщин и свиней доступ на корабли Его Величества запрещен; если же они будут обнаружены на корабле, незамедлительно следует выбросить оных за борт».

Потом в этих дискриминационных правилах наметились некоторые послабления, однако за женщинами на кораблях внимательно следили, ни в коем случае не допускали на капитанский мостик и категорически не слушали никаких женских советов. 

Арабские моряки к тому же, чувствуя, что женщина – это проблемы, брали с них двойную плату. 

В далекие времена моряки в пору бурь и гроз вообще могли решить, что лучший способ как-то умилостивить стихию – выбросить пассажирку за борт.

Все помнят песню о Стеньке Разина и знаменитые слова:

— И за борт ее бросает в набежавшую волну!

Это о женщине — персидской княжне.

Сегодня во многих флотах мира женщины уже служат на кораблях. Известны даже капитаны кораблей. Знаменитая Анна Щетинина вывела свое судно из Таллинна в Кронштадт во время войны в 1941 году и одна из немногих капитанов довела до места назначения.

И суеверие стало постепенно уходить. Но тем не менее знаменитую присказку можно иногда услышать в этой связи. Хочется обратить внимание, что чисто психологически — несчастья приходят, тогда когда их ждут. Но если несчастье случается, то его списывают на известное суеверие. Удобно, особенно если на борту корабля или судна есть женщина.

Есть и другие воспоминания, когда в своих произведениях о парусном флоте Константин Станюкович вспоминает, что матросы умудрялись протаскивать женщин с собой на корабль и брать их в дальние плавания. И офицеры находили женщин в матросских кубриках.

Хочется рассказать один из случаев, когда женщина в советском флоте выходила в море на боевом корабле. И ничего плохого не случилось. А были даже положительные моменты.

Так что и как было у нас?

Не для кого, не является большим секретом, что когда корабли уходят в море с высокими штабами, на них подсаживается группа усиления связи. Как правило, на выход кораблей в море под флагом командующего флотом приходят лучшие специалисты с Узла связи флота.

Так было и в этот раз, за два часа до отхода подъехала бортовая машина на причал и с нее стали спрыгивать прикомандированные специалисты связи. Высокий мичман попросил прибыть командира БЧ-4 – командира боевой части связи.

— Капитан-лейтенант Матвеев – представился я ему, замученный приготовлениями к встрече высокого начальства, открытием бешеного для нашего корабля, разнообразных сетей связи и выбором радиоданных.

— Мичман Черных — с улыбкой представился мичман – группа усиления связи штаба флота. Два специалиста ЗАС Петров и Мошкин, два телефониста Никонов и Кириченко, фототелеграфист Анциферов, ионосферщик Булдатый, я помощник дежурного по телеграфу и радиотелеграфист матрос Лаврова. Все лучшие!

Я слушал в полуха, но когда прозвучала последняя фамилия, меня аж передёрнуло. Я посмотрел на матроса, маленького росточка в белой робе и бескозырке, и внезапно для себя, разглядел тонкие девичьи черты лица.

— Мичман вы что издеваетесь? Здесь корабль, а не институт благородных девиц — вспылил я – какие матроски Лавровы? Мы что без женщин обойтись уже не можем? Я лучше сам в сеть сяду чем возьму женщину на корабль.

Мичман скептически усмехнулся и тихо на ухо сказал:

— Да она сама не хотела идти, да ее начальник связи уговорил. Чемпион СССР по радиоспорту, в сетях никто лучше ее не работает. Асс! Лучшая на узле. Начальник связи уже согласовал этот вопрос с вашим командиром. А этот выход и предстоящие стрельбы будут очень трудными.

Я попросил у мичмана немного времени, для согласования с командиром корабля.

— Ну что Александр Александрович придется брать эту Лаврову. Я пообещал вашему адмиралу. Будишь лично за нее отвечать и находиться рядом, что бы ни-ни, никто даже не подходил т не обидел. Не испортил её мнение о нашем корабле. В туалет и умываться лично сопровождать.  А что поделать? Командующий сказал, что у нас корабль высокой культуры поведения и быта. Надо оправдывать. Нам эту Лаврову, я думаю, для специальной проверки прислали. А вот ты за нее отвечаешь головой, чтобы это ее наши матросики или не дай господь офицеры и мичманы, ничем не обидели. А у нас есть такие бонвиваны и донжуаны. Вот их к ней и не подпускай. Смотри, чтобы словом ни действием, что бы никто ее не обидел. Обращаю внимания – особенно словом. Узнаю про мат при ней – не прощу.

Я тяжело вздохнул и отправился выполнять приказание командира.

У разгрузившегося грузовика у КПП стояли матросы с вещмешками. В конце строя стола маленькая и невзрачная Лаврова. Ждала приговора командира.

Подошли старшины из БЧ-4 принимать пополнение. Со многими узловскими они обнимались, так как заканчивали одни и те же учебные отряды или в Пинске или Николаеве.

Здорово Колян! Здорово Серый! Сто лет, сто зим — только в эфире и встречаемся.

Ни чего сейчас выйдем, тебя качнет, посмотрим, какой ты моряк. Плафон соленой воды придется принимать. Традиция.

Ассы с узла связи тоскливо опускали глаза, как оно там в море. Внезапно ко мне подошел сияющий старшина приемного центра старшина второй статьи Бронис Янулайтис.

— Товарищ капитан-лейтенант – это та сама Лаврова, чемпион Союза. Она по 160 знаков и более принимает. Я на первенстве флота с ней встречался – зверь. А в сети получить от нее ЩЬЬ – это как в иллюминатор посмотреть. Не терпит в сети, кто хуже ее работает.

(ЩЬЬ – радокод, означающий срочно смените оператора, снятие с вахты оператора старшей радиостанцией)

— Вот Бронис ее к себе в приемный и бери. И отвечаешь головой, за то чтобы ее никто не обидел.

— Да вы что товарищ капитан-лейтенант, да у нас ее все по подчерку знают радисты. Для нас честь нести вахту рядом с ней.

— Бронис ты наверно не понял – она женщина! Женщина — повторяю. Женщина на корабле!

Бронис посмотрел на меня, а потом как-то потух немного

– Да, я об этом даже не подумал товарищ капитан-лейтенант. А что делать будем? Ведь это же беда?

— Вот и я думаю Бронис, что делать будем? Обстановка сложная. Дураков на корабле полно. Узнают, что у нас женщина, приставать начнут, заглядывать. Приемный поставишь на осаду, под внутренний замок — ни офицеров, ни мичманов, ни матросов не пускать, даже просто посмотреть одним глазком. Внутренний замок не открывать, кто бы не стучал, только через окошко все общение и по делу. Ломиться и стучать будут — сразу меня вызывай. Ну, а я помогу. Питание ее в посту. В туалет и умываться под охраной минимум двух бугаев посильнее и меня вызывать. Сон в посту там за приемниками матрасик ей постелите, одеяльце почище и простыню найди. А то пустишь ее в кубрик, потом не найдешь на корабле. Понял, во что мы вляпались?

— Понял – опустил голову старшина – задачку вы мне задали товарищ капитан-лейтенант.

— Это не моя задача – это задача поставленная нам командиром, а ему командующий флотом, и начальник связи приказали.

Говорят, что на американских кораблях, женщины живут даже в кубрике с матросами, в душ вместе ходят – задумчиво сказал Янулайтис – как это у них получается? Не представляю! Хорошо бы попробовать — почесал он затылок и улыбнулся.

— Я тебе помоюсь в душе с ней. даже во сне не думай. У нас свои советские традиции. Вон во время войны была капитан военного танкера Анна Щетинина – провела свой корабль из Таллинна в Кронштадт, спасла от гибели тысячи людей, пошла не в конвое по южному фарватеру, а проскочила у финских берегов. Да — риск, но людей спасла, продовольствие и вооружение в Ленинград доставила, а победителей не судят. Ладно, давай поговорим с матросом Лавровой, узнаем, что она сама думает обо всем этом.

Мы подошли к Лавровой. Бронис, не слова не говоря, взял у нее из рук вещьмешок с личными вещами.

— Ну, здравствуйте матрос Лаврова – улыбнулся я, как мог.

Она приложила руку к бескозырке с надписью «Черноморский флот» и громко ответила:

— Здравия желаю товарищ капитан-лейтенант! Старший радиотелеграфист матрос Лаврова прибыла для выполнения задания командования, в ваше распоряжение!

Ее черные глаза блестели, лицо светилось. Чувствовалось, что человек радуется предстоящей командировке.

— Зовут как? Как матросам тебя называть? – улыбнулся, как можно спокойнее я.

Она шмыгнула маленьким носиком и ответила:

— Матрос Аня!

— Так вот матрос Аня, мы все очень горды, что к нам на выход в море прикомандирован лучший специалист с Узла связи. Мы постараемся вместе с тобой сделать все, чтобы связь командующего флотом была надежной и бесперебойной. Есть маленькая проблема. Ты женщина – это не в укор. Мы очень любим и уважаем женщин, но корабль военный для женщин не приспособлен. Нет специальных туалетов, умывальных комнат и возможно усиленное внимание матросов. Все же ты экзотика на нашем корабле — я улыбнулся — как все это ты представляешь будем преодолевать?

— Я надеюсь, что вы и ребята мне помогут – она посмотрела на Брониса, что он зарделся, как мак – Брониса я знаю с соревнований по радиоспорту. Толковый мальчик, вернее старшина, но я его поднатаскаю немного. Чемпионом флота станет точно.

— Спасибо Аня. А мы все тебе, будем помогать, и сделаем все, чтобы было все нормально – сказал Бронис.

Он хотел сказать что-то еще, но мы подошли к трапу, блестевшему медью струн и лееров. Первым пошел я, за мной Аня, а за ними весь личный состав Узла связи. Шествие замыкали мои старшины во главе с Бронисом Янулайтисом. Я объяснил дежурному по кораблю ситуацию с прикомандированной группой усиления. Он не обратил никакого внимание на матроса Аню. Матрос, как матрос в форме, как и все. Вызвал на трап продовольственников за аттестатами, строевиков за командировочными, и мы цепочкой направились в выделенный для группы усиления кубрик. Матросы тут же начали раскладывать вещи. Аня тоже села на рундук и задумчиво осмотрела кубрик.

— Я всю жизнь мечтала выйти в море на корабле. Это мечта всей моей жизни, даже не вериться. Я ради этого в ДОСААФ пошла на морское отдление, а потом на службу.

Мы с Бронисом, молча переглянулись. Наше переглядывание не ускользнуло от нее и она, улыбнувшись, сказала:

— Да что вы все переживаете, все хорошо, я на корабле, и мы идем в море! Это так здорово, — задорный девичий голос звенел колокольчиками.

— Ладно, давайте по боевым постам, старшины разобрать прикомандированных, товарища мичмана проводить в КПС (командный пункт связи).

ТА-ТА-ТА    ТА-ТА-ТА – звонковые сигнализации колоколов громкого боя по корабельному уставу обозначает — Слушайте все! И по трансляции громким хорошо поставленным голосом прозвучало «Корабль к бою и походу приготовить!»

По коридорам раздался топот матросских ботинок. В нос по правому борту в корму по левому понеслись сотни людей занимать боевые посты, согласно корабельного расписания.

В приемном радиоцентре было не протолкнуться, прибежали все три смены всех вахт. Янулайтис и помогающие ему радисты проверяют исправность радиоприемников и специальных устройств, замеряют сопротивление изоляции антенн. На самую важную по значимости вахту с узлдом связи Черноморского флота заступает матрос Аня Лаврова. Она открывает вахтенный журнал и аккуратно заточенным с двух сторон карандашам записывает данные об открытие радиовахты – время открытия, номинал частоты, уровень шумов. Слева лежат бланки радиограмм. Быстро и умело она проверяет магнитофон, датчик кода Морзе, вертикальный ключ. Матросы с других радиовахт боком поглядывают на нового соратника по радиовахтам, за тем как тщательно и размеренно матрос Лаврова готовиться к открытию вахте. После того как наушники или как называют сами радисты головные телефоны водружаются на маленькой женской головке и все записи в вахтенном журнале проведены она докладывает Янулайтису:

— Товарищ старшина 2 статьи радиовахта в радиосети номер на частоте такой-то открыта. На связи прослушивается работа узла связи флота. Разрешите выйти на связь и проверить ее наличие. Вахтенный радиотелеграфист матрос Лаврова.

Янулайтис тяжело вздохнул. Давно ему не приходилось слышать таких докладов и видеть такую подготовку к несению радиовахт от своих радистов.

— КПС (командный пункт связи) — приемный – разрешите проверить связь с узлом связи в радиосети такой-то.

— Не разрешаю – внезапно раздается голос дежурного по связи лейтенанта Моисеева – выходим в режиме радиомолчания. Все передатчики включены только на накал, кроме канала СБД.

— Есть понял – четко доложил Янулайтис.

— Лаврова лишь пожала плечами.

Где-то далеко в коридорах разнеслись по кораблю подряд пять длинных гудков колоколов громкого боя.

— Командующий прибыл – оповестил всех Янулайтис.

Далее раздался сигнал боевой тревоги и команда по трансляции «Баковым на бак, ютовым на ют, шкафутовым на шкафут – со швартовых и якорей сниматься! Что-то где-то заскрежетало, по коридорам раздался топот матросских ботинок.

— Командирам боевых частей и начальникам служб прибыть в ходовую рубку. Я встал из кресла, посмотрел на Янулайтиса и незаметно показал пальцем на Лаврову и предупреждающе кивнул головой – мол, отвечаешь по полной.

Лаврова была увлечена прослушиванием эфира и не обращала ни на что никакого внимания.

— Эх, вот бы всех радистов мне с такой подготовкой и таким отношением к делу – подумал я взлетая вверх по трапу, ведущему в ходовую рубку.

Командир поставил задачу, рассказал, где наши красные, чем занимаются, приблизительно показал место синих – противников. Командующий флотом из кресла одобрительно кивал головой. Когда все командиры боевых частей разошлись, командир незаметно жестом подозвал меня к себе:

— Ну как там Лаврова?

— Нормально товарищ командир. Заступила на вахту.

— Твои моряки не обижают ее?

— Никак нет!

— Ну, смотри, если, что не так, можешь и с погонами попрощаться, — и командир погрозил мне пальцами.

По пути в приемный радиоцентр я успел заскочить в КПС. Там было полное единение наших специалистов с узловскими. Раздавалось мирное пиликанье морзянки, шумы в посту ионосферно-волновой службы.

— Товарищ капитан-лейтенант связь во всех каналах есть – доложил дежурный по связи.

Я уселся в свое штатное кресло и стал расспрашивать мичмана Черных о прибывших на усиление матросов.

— Да вы что товарищ капитан-лейтенант – лучшие спецы, их сам начальник связи с начальником узла отбирали. Надо сделать все, чтобы по связи претензий не было.

Постепенно день уходил и спускалась черная ночь. Начало качать. Задергались частоты в каналах связи. Как только нас обнаружили силы вероятного противника, сразу поступила команда установить связи в радионаправлениях с узлом связи флота. Приемный центр начал обмениваться частотами. Застучали линейные телеграфные аппараты БПЧ (буквопечатающей связи), прослушивалась в динамиках работа сопровождающих нас кораблей, телефонисты доложили об установлении связи с узлом связи. Начало покачивать, и я решил сходить в приемный радиоцентр и посмотреть на нашу «Русалочку», как Лаврову успели окрестить наши матросы. Корабль медленно поднимался на волну, а затем как бы проваливался вниз. Скрипели переборки, кое-где перекатывались незакрепленные вещи. В первом же коридоре я увидел убирающего с палубы матроса остатки обеда.

— Как там Русалочка – подумал я. В приемном центре на вахте Лавровой не оказалось.

— Она попросилась по своим делам – доложил мне Янулайтис с головными телефонами на ушах – ее сопровождают Нестеров и Вареников.

— Им доверять можно? – спросил осторожно я.

— Как мне — улыбнулся Янулайтис и стал что-то быстро записывать, идущее в эфире.

Я отправился на поиски Лавровой. Черти что может произойти на корабле с этой по сути дела девчонкой. Через полчаса я увидел три фигуры у торпедного аппарата на верхней палубе. Волна заливала корабль и катилась по палубе, смывая со своих мест все, что плохо лежало. Темнело и только в свете палубного освещения мне удалось разглядеть нашу Русалку, прижавшуюся к леерам.

— Можно же поскользнутся и упасть – подумал я.

Придерживая пилотку руками и балансируя по уходящей из-под ног палубе, я еле прошел к торпедному аппарату. Святая троица обернулась, услышав меня. Лицо Лавровой сияло радостью.

— Товарищ капитан-лейтенант я такого еще никогда не видела!

Лица матросов были явно кислые, потому, что если бы не эта вынужденная прогулка, они бы давно лежали в своих койках.

— Так все свободны, я сам провожу Анну в приемный радиоцентр – скомандовал я. И матросы растаяли, как тени в темноте корабельных надстроек. Где-то щелкнули кремальеры задариваемой тяжелой двери и все стихло.

— Аня – сказал я как можно мягче – на корабле есть свои корабельные правила, и они не разрешают никому, кроме расписанных по специальным расписаниям, в штормовую погоду находиться на верхней палубе. Так что прошу вернуться в Приемный центр.

Она с сожалением взглянула на вздымавшиеся вдоль бортов серо зеленоватые до черноты волны.

— Как красиво. Я мечтала это увидеть своими глазами.

— Пойдем — я аккуратно взял ее под руку.

— Тихонько вдоль специально натянутых штормовых лееров мы стали пробираться к входу в корпус корабля. Я поддержал ее рукой и почувствовал, что вся ее роба уже мокрая от брызг волн.

Придерживая левой рукой бескозырку, зажав ленточку в зубах, она ловко, как кошка, скользнула вовнутрь корабля.

— Куда-то надо сходить на ночь — спросил я, боясь, что она застесняется мне сказать и ей придется терпеть.

— В туалет бы зайти – жалобно посмотрела она на меня.

— Понятно. А как в мокром теперь вахту будешь нести? В офицерский пойдем, там никто не потревожит. А я посторожу.

— У меня есть еще одна роба в Приемном – доложила Лаврова.

— Запасливая девушка — подумал я.

— Зайдем в приемный центр, я возьму робу переодеться.

И мы пошли, придерживаясь руками за переборки, в приемный радиоцентр.

В приемном Янулайтис мне доложил, что связи нет в нескольких каналах, и вместо похода в туалет и умывальник Лаврова отстранила матроса, и вся мокрая села на свою вахту и стала настойчиво вызывать узел связи. Эфир гудел помехами. Янулайтис покачал головой, мол, ничего не выйдет — эфир забит. Но внезапно Лаврова ожила и застрочила по бланку радиограмм карандашом. Вот частоты для БПЧ и телефонии – она подала бланк радиограммы Янулайтису.

— Как же ты, ничего же не слышно?  — посиневшими от переживания губами спросил Бронис.

Он все же был опытный радист по третьему году. Чемпион дивизии по радиоспрту. А поди ж ты, как она его и других радистов.

— Я же не слушал. Ничего. Одни  шумы – он виновато смотрел на меня и на Анну.

— Вот поэтому товарищ старшина 2 статьи, я мастер военного дела, чтобы в такой обстановке суметь все принять. Да у женщин, как у кошек, слух лучше, чем у вас мужчин.

Все радисты с уважением посмотрели на Лаврову, многие чесали затылки. Она взяла свой вещмешок, и мы с ней отправились в офицерский отсек переодеваться, умываться и справлять остальные надобности.

Когда мы вернулись в приемный, сияющий Янулайтис приготовил для нашей гостьи горячий чай и шоколадное печенье.

Всю ночь связь дергалась. У меня не было времени покинуть КПС (командный пункт связи), но присутствие Анны на вахте я чувствовал, тем, что в приемном был полный порядок. Там связь не пропадала.

По утреннему докладу Янулайтиса, Русалочка стояла на вахте всю ночь не сменяясь и только под утро залезла за приемники и уснула.

Матросы берегли ее сон, разговаривали только шепотом.

— Тихо Русалочка спит! – предупреждали друг друга.

Матросы приняли в свой коллектив Анну, теперь она стала не просто прикомандированным, а полноправным членом экипажа, и я уже знал, что в обиду они никому ее не дадут.

После учений, которые завершились благополучно, мы возвращались в базу, а Анна как умела, рассказывала молодым матросам премудрости специальности радиста. Это было настоящее обучение и слушали ее широко раскрыв рты.

Провожать группу усиления на причал вышла вся боевая часть четыре.

— Ребята я всех вас люблю — блестя своими карими глазами, кричала Анна уже из машины – я с вами еще пойду в море.

Более я Анну Лаврову не видел, но Бронис Янулайтис внезапно мне признался, что если бы Анна вышла за него замуж, он остался бы на сверхсрочную.

И уже спустя месяцы, спускаясь в приемный радиоцентр, я слышал слова матросов – Русалочкой пахнет у нее духи незабываемые. А на самом видном месте приемного радиоцентра, Бронис, ушедший уже в запас, повесил фотографию, улыбающейся Ани Лавровой, нашей корабельной Русалочки.

Заходя в приемный радиоцентр, я всегда смотрел на ее фотографию и очень жалел, что у нас нет специалиста такого класса, как наша Русалочка.

А Бронис позднее погиб трагически. Не доехал до дома, по пути сбила машина. Пьяный шофер. И когда прошло много времени и я уже служил на другом корабле, и пришел на свой первый корабль, зашел в приемный радиоцентр, то увидел там на переборке фотографии Брониса Янулайтиса и Ани Лавровой, висевшие рядом. Фотография Брониса была в траурной рамке. Радисты помнили своего легендарного командира отделения.

Фотографии взяты из базы данных Яндекс