Полковник Чечель. Балтийский конфуз

«…Это было в старые, добрые времена,

когда все женщины были слегка

легкомысленны, а мужчины занимались

любимым делом — войной…»

(заставка из кинофильма «Фан-Фан Тюльпан)

    Борьба за многомиллионные заказы в системе оборонной промышленности между различными родами войск всегда была очень жёсткой и далеко не сразу приводила к верным решениям. Достаточно вспомнить глобальное сокращение ударной авиации, проведённое Н. С. Хрущёвым в угоду Ракетным войскам, которое отбросило развитие авиационной мысли СССР лет на двадцать назад. Чтобы как-то это компенсировать, а также напомнить уроки второй мировой войны некоторым начальникам, которые стали забывать, что около 60 процентов кораблей и судов фашисткой Германии было уничтожено авиацией, в «верхах» было принято решение продемонстрировать ещё раз возможности Морской авиации. Напротив, мыса Таран, который венчает западную оконечность Калининградской области, установили в километре от берега баржу, имитирующую атаку вражеского крейсера с запада. И этот „крейсер” надо было потопить, естественно, только с первого захода. Сей «знаменательный факт» решили приурочить к выпуску слушателей академии Генерального штаба, что в Москве. Кроме того, были приглашены представители Вооружённых Сил стран Варшавского Договора, а также военные атташе стран НАТО.

Но немного хронологии: за месяц до описываемых событий по всем полкам авиации Дважды Краснознамённого Балтийского Флота был брошен клич – отобрать самые лучшие экипажи, способные выполнить эту ответственную задачу. Замысел учений был следующий: ударные группы всех полков должны были выйти с трехминутным интервалом в точку боевого развёртывания в Балтийском море, на траверсе Вентспилса, далее развернуться на боевой курс 180 градусов и, пролетев несколько сотен километров без всякого противозенитного маневра, что б «прицел не нарушить», сбросить свой бомбовый груз на «врага» на глазах у всего генералитета.

То, что баржа будет потоплена если не первой тактической группой, то второй, сомнений ни у кого не вызывало. Главное – это надо было сделать красиво. Поэтому основной упор при подготовке к этим учениям делался на отработку чёткости парадного строя. Тренировочные полёты начались за месяц. Вылеты были через день, и особый колорит им придавало руководство полётами на полигоне генерала Лецис, заместителя Командующего авиацией Балтийского Флота. Его замечания по выдерживанию строя, сдобренные крепким, «армейским» юмором, создавали боевой настрой. А то, что они «слегка» расходились с перечнем «Типовых команд и запросов», принятых в авиации, никого не удивляло. Генерал «он и в Африке генерал – ему всё можно». В результате таких полётов выдерживать своё место в строю мы научились безукоризненно, хотя и до этого летали не слабо.

Общий боевой порядок выглядел так: пятёрка ИЛ-28 нашей отдельной эскадрильи, базирующейся на аэродроме Храброво Калининградской области, далее шли две пятёрки ИЛ-28 рижского полка, девятка ТУ-16 с аэродрома Остров в районе Пскова, две девятки ТУ-16 Быховской дивизии с Белоруссии и замыкала этот строй девятка сверхзвуковых ТУ-22р с аэродрома Чкаловск, что под Калининградом. Только у нашей эскадрильи боевая загрузка была по 12 бомб Офаб-100-120 на самолёт, т. е. калибра 100 кг. Это чтобы баржа не сразу пошла на дно, надо же цель и для других оставить. Во всех остальных ударных группах бомбы висели калибра 250 и 500 кг. Разумеется, тренировочные вылеты мы выполняли без бомбометания.

И ещё одна деталь, чтобы была понятна последующая цепь событий. Баржа была длиной 100 метров. Интервал и дистанция между самолётами, летящими клином, по заданию выдерживались 30 на 30 метров. Это значило, что при точном прицеливании в корабль попадали бомбы только ведущего и двух внутренних ведомых. Бомбы внешних ведомых шли заведомо мимо цели, слева и справа от носа и кормы в 10 метрах. Но если ведущий ошибался в боковой наводке и проходил не точно посредине корабля, то всё равно бомбы трёх самолётов в цель попадали, ведущего и двух левых или правых ведомых. Т. е. такой строй давал более гарантированное уничтожение цели. Так мы летали все тренировочные полёты.

Но в день совершения реального вылета после дачи предполётных указаний главный штурман эскадрильи подполковник Борис Андреев попросил командиров экипажей остаться. «Мужики, — сказал он, а что это мы бомбы с двух самолётов будем заведомо класть мимо цели? Я в себе уверен и выведу вас точно на корабль. Вы можете клин поострее сделать, т. е. сократить интервал до 20 метров? Мы тогда эту баржу в куски расшибём, остальным и целиться не по ком будет». Подполковник Андреев был действительно лучшим штурманом полка, и мы ему сразу поверили. «Конечно, сможем, Борис Алексеевич, что нас зря учили». И вот долгожданный час настал. Экипажи заняли свои места в самолётах, гости на трибунах, специально сооружённых для этой цели на краю 80 метрового берега, и «шоу» началось.

Сразу после взлёта я ощутил, насколько более инертно ведёт себя самолёт, с таким грузом бомб я ещё не взлетал. На высоте 3000 метров вышли на боевой курс, за 100 километров до цели перешли на снижение до малых высот. Все было как всегда, за исключением «маленькой» детали. Видимость над морем резко ухудшилась до 1,5-2 км, что не обеспечивало надёжный визуальный поиск цели и её поражение. В море ориентиров нет, а радиолокационный прицел на таких высотах бессилен. Здравый смысл подсказывал, надо отменить вылет. Но как это? Высокопоставленные гости на трибунах, ждут «хлеба и зрелищ», что ж их ещё раз собирать? Опять же, пиво уже пить начали… «Нет, матч должен состояться при любой погоде».

В итоге, несёмся на боевом курсе, четко выдерживая строй «острый клин», о котором нас просил ведущий штурман. Я иду правым крайним ведомым. Командир эскадрильи подполковник Владимир Стефанович Кондрашов и его штурман до рези в глазах всматриваются вперёд, ищут цель. Наконец, вот она, но не впереди, а справа под углом 30 градусов. Делаем резкий доворот, и прямо в крене с самолёта ведущего полетели бомбы, с наших самолётов, естественно, тоже. В результате, вся наша пятёрка положила свой бомбовый груз левее цели, как раз между берегом и кораблём, за исключением: одна бомба с моего самолёта попала в носовую якорную цепь и перебила её. В итоге, разрыв 60 бомб скрыл полностью баржу от гостевых трибун. Впечатление такое, что цели больше нет. На трибунах раздались одобрительные возгласы и аплодисменты. Но вот водяные столбы от взрывов осели. Баржа стоит, как ни в чём не бывало, только ветром её развернуло вдоль оси боевого курса. Я же ей один якорь перебил.

Дальше начался «цирк» под названием «не приведи, господи». Первая пятёрка ИЛ-28, следующая за нами, бомбы не сбросила, проскочила мимо цели. Вторая, с боевой загрузкой по 8 ФАБ-250 на самолёт, отбомбилась, но, как и мы, мимо цели. Девятка дальних бомбардировщиков ТУ-16 с Острова вообще пошла прямо на трибуны. А загрузка по 8 бомб калибра 500 килограмм на каждом самолёте. Могучий бас генерала Лециса превратился в фальцет: «Работу запрещаю, закрыть люки». Прокричал он на одном дыхании. «Вас не понял, повторите», подчёркнуто спокойно в эфире прозвучал голос ведущего, если не ошибаюсь, командира полка полковника Михеева Анатолия Тимофеевича. Только с третьей команды Лециса командир полка понял, что работу им запрещают. До сброса бомб оставались считанные секунды.

Девять тяжёлых бомбардировщиков с рёвом промчались прямо над генеральскими фуражками.

Из двух ударных групп Быховской дивизии бомбы сбросила лишь одна, но мимо цели. Девятка сверхзвуковых ТУ- 22 также «прохолостила». Руководство авиации было в шоке. Такого никто не ожидал. Ничем другим я не могу объяснить команду: «Всем производить роспуск, следовать на свои аэродромы». Мы к этому времени уже заходили на посадку. «Командир, как же они с боевыми бомбами садиться будут? Опасно ведь», — задал мне вопрос мой стрелок-радист матрос Саша Чекалин. Тогда во многих экипажах стрелками-радистами летали матросы срочной службы. То, что пришло в голову матроса, слегка с опозданием, пришло в голову и генералов. Последовала команда: «Отставить. Всем собраться в группы и следовать на повторный заход. Бомбы сбрасывать в обязательном порядке независимо от того попадаете на цель или нет».

Все, кто не сбросил бомбы, пошли на повторный заход. Я ещё успел заметить, как красиво на траверзе проскочила девятка ТУ-22. В результате – бомбы сбросили все. Но баржа осталась наплаву. Мы потом смотрели снимки. Бомбы падали слева, справа, за кормой, перед носом. Баржа от взрывов подскакивала, как мячик, но стояла, как заговорённая. И это без всякого зенитного огня и маневра. Сброшено более 150 тонн бомб, переглушено при этом сотни килограммов рыбы, и всё впустую. «Конфуз» был полнейший! Конечно, если бы бомба с моего самолёта не перебила якорную цепь, и баржа стояла поперёк боевого курса, авиация её бы всё-таки утопила, но это «если бы».

Выводы были сделаны следующие. Когда через три месяца в Германии проводились учения «Братство по оружию», в аналогичной ситуации баржу сразу начинили взрывчаткой. И она была взорвана, как только бомбы от самолётов ведущей группы показались из бомболюков. Баржа сразу затонула, и все остальные просто бомбами глушили рыбу «к генеральскому столу».

Главный же вывод: наш курьёзный вылет ещё раз показал — пора переходить к разработке высокоточного оружия и новых способов прицеливания, что и было сделано в последующие годы. С тех пор мы, участники этого вылета, считаем себя причастными к авиационной науке и «удивлены, что до сих пор сей факт не получил соответствующей награды в виде денежной премии». Про ордена и медали мы не говорим в силу нашей «скромности», но надеемся, что потомки не забудут тех, кто «двигал» авиационный прогресс вперёд или в сторону, что почти одно и то же! На фото — «старлей» Василий Чечельницкий, он же впоследствии полковник и «Военный лётчик-снайпер» — да, не сразу «морские солопеды» становились «АССами!!!»