Но служба шла, хоть и советский,
Он все же — русский офицер,
Он – рыцарь службы бесконечной,
И коммунист и всем пример.
Но тайное своё пристрастье
Хранил глубоко и молчал.
И это не было несчастьем:
Кой-кто, при случае, давал.
Тебе дадут всегда, но бойся
Об этом хоть кому сболтнуть,
Хоть в пять шеренг один постройся,
Молчи и верен будет путь.
Ты говорить в постели можешь,
Слова у дамы нежат слух,
Но только лишь она уходит,
Ты все забыл и нем и глух!
Как тайну вклада, как зеницу
Он отношения хранил,
Пускай, перевернул страницу,
Но он имен не огласил.
Его, конечно, ревновали,
Слушок о нем слегка витал,
Я повторюсь: тех, кто давали,
Он никогда не выдавал.
Он молодец, и свойство это
Весьма ценилось там и тут,
У самодельного поэта
Здесь был весьма большой статут!
В цене, такие офицеры.
Молва о нем такая шла:
Ни разу не было примера,
Чтоб слово вякнул он когда.
А потому в определённых
Кругах всегда имел успех,
У дам, на сексе заостренных,
Лечь под него совсем не грех!
Но постоянно приходилось
В моря на службы выходить,
А там, ну, чтобы ни случилось,
В постах своих почти что жить.
Облазил он брега чужие,
В конфликт с евреями вступал,
Когда за борт в Александрии
Гранаты в воду он бросал.
В тот день не повезло евреям,
Их диверсанты к борту шли,
Гранаты грохнули, злодеи,
Как рыбки снулые всплыли.
Хотели парни из Сиона
За свой потопленный «Эйлат».
Приказ исполнить их главкома
И тайно наш корабль взорвать.
Но в эту ночь коварным планам
Осуществиться не пришлось:
Гранаты воду рвут упрямо,
Не выйдет с нами «на авось»!
Здесь вы, таки, не на Привозе,
Не «сшиты снасти из портьер»,
И с русским Ванею не сможет
Сравниться Фима–флибустьер!
Его корабль сопровожденье
Авианосцам учинял,
Он помнил чудные мгновенья:
Как обстановку уточнял!
Его локаторы вращались,
ГАС молотила под водой,
И все удачно получалось:
На корабле каплей – герой.
Но были, правда, отклоненья,
И как-то, проходя Дакар,
Я помню чудное мгновенье:
Он написал про Гибралтар.
Бывает разное, ребята,
Но здесь строка нашла перо,
И фраза, вот она, однако,
Диктую вам – оно, оно!
«Проходим Гибралтар, и крутится локатор»
Герой частенько повторял
Подходит рифма здесь – меркатор,
Но я лишь рюмку наливал.
Крылатых вирш он не осилил,
Но жил талант, возможно, в нем,
Он верил в собственные силы,
И замполит был им сражен.
Уже для пьянок заставляют
Стихи по случаю слагать,
Он порученья выполняет
Стихи плодит, япона-мать.
Стихов в потрепанной тетрадке
Уж не вместить, а замполит
Дает задание, он в порядке:
Всё, что прикажут, сочинит.
На корабле был он в почёте
У теток в ДОФЕ – парень свой,
Бывали мелкие пролёты,
Но все же уровень другой.
Еще он что-то вроде знает,
Почти умеет все герой,
С матросов шкуру он спускает,
И шутке он не чужд порой!
А если шило раздавали,
Процесс всерьёз он принимал:
Всегда во внутреннем кармане,
Он фляжку с шилом сохранял.
Однако, если выпьет рюмку,
Херню ужасную писал,
Ну, например: «Прильнуь губами
К устам туземки» он мечтал.
Конечно, это лишь по пьяни
Мог выдать воспалённый мозг
Какой чудак: «прильнуть губами…»
За это б всыпать сотню розг!
Так жизнь его текла на флоте,
Но всё же стал он уставать,
По-умному, каплей на взлёте
Куда-то должен был слинять.