Хабаровск
Пробуждение было тяжким – ритмично постукивали вагонные колёса, и на этом фоне я переместился из состояния сна в область реальной действительности. Эта самая действительность была до того отвратительна, что я тут же попытался вернуться обратно в сон – в голове пульсировала тупая боль, было немотивированно тревожно, весь организм был напряжён и вибрировал, подташнивало, во рту было мерзко, сухо и страшно хотелось пить. Я то проваливался в полузабытьё, то вновь начинал ощущать окружающее, но глаз не открывал, так как даже на это у меня не было сил…
Постепенно стук колёс стал реже и, наконец, прекратился – взамен снаружи стали раздаваться звуки, свидетельствующие о нахождении нас на крупной станции, – объявления о прибытии и отправлении поездов и разрозненные людские голоса. Собрав в кулак силу воли, я открыл глаза и, приподнявшись с полки, выглянул в окно – прямо к тамбуру нашего вагона двигалась группа старших армейских офицеров, возглавляемая генерал-майором…
Несмотря на тяжесть похмелья, я сообразил, что мы в Хабаровске и что именно с моего вагона начнётся проверка нашего эшелона представителями штаба ДВО, о которой нас намедни предупредил НЭШ. В голове мгновенно прояснилось, и следом заработали инстинкты самосохранения. Я отметил, что в проходе стоял Севастьянов и руководил производством влажной приборки. Голоса проверяющих уже раздавались из тамбура.
Я спрыгнул с полки и рванул вглубь вагона, на ходу крикнув Севастьянову: «Меня нет – я в штабном вагоне!» (благо спал, как в карауле, – одетый, обутый и с пистолетом на поясе). Пробежав пару отсеков, я резко свернул налево, сорвал с себя китель, забросил его на третью полку, после чего, растолкав сидящих допризывников, втиснулся между ними. Свой маскарад я завершил тюбетейкой, которую сдёрнул с ближайшей узбекской головы, водрузил на себя, сложил на животе руки, чтобы прикрыть снаряжение от пистолета и низко опустил голову (вроде как задремал). Секунд через 15-20 послышался доклад Севостьянова о состоянии дел в вагоне и о моём отсутствии, после чего группа медленно двинулась по проходу в направлении штабного вагона…
Осторожно, контролируя обстановку боковым зрением, я дождался, пока по вагонному проходу мимо не проследуют красные генеральские лампасы и разноцветные канты сопровождающих лиц. Услышав раздавшееся в конце вагона бодрое «Служу Советскому Союзу!», я осторожно приподнялся и выглянул в проход – комиссия уже была в тамбуре. Как оказалось, «Служу Советскому Союзу!» проорал сопровождавший комиссию ушлый «годок» Коля Севастьянов в ответ на скупую генеральскую похвалу за имевшие место чистоту и порядок, тем самым как бы зафиксировав поощрение (благодарность) от зам. командующего ДВО (по прибытии в бригаду эта благодарность Севастьянову была официально зафиксирована).
В девятом вагоне наша прощальная вечеринка наконец-то получила своё логическое завершение – возглавлявшего комиссию генерала едва не смёл со своего пути прущий буром Петька Чумичкин, который только что отошёл ото сна и метался в поисках опохмелки. Петька был в тюбетейке, клетчатой ковбойке и трусах, но при пистолете. Он долго не мог понять, почему к нему пристали эти военные мужики. В конце концов генерал на него плюнул и пошёл за объяснениями к НЭШу…
После отправления из Хабаровска начались крупные разборки, так как оказалось, что Петька был только первой ласточкой и после него залетел ещё целый ряд старших по вагонам. Особенно свирепствовал зам – он был взвинчен и полон сил, а Кравец только молча кивал головой, как бы во всём с ним соглашаясь. Чувствовалось, что и он вчера здорово врезал, но, как офицер тёртый и опытный, смог инсценировать перед проверяющими абсолютно трезвый вид и служебное рвение…
Возвращение
Сам момент нашего прибытия во Владивосток не запомнился чем-либо неординарным – помню только, что сдал в экипаж допризывников, старшин и пистолет в оружейку. Всё это сопровождалось какими-то рутинными мероприятиями, суть которых в памяти не отложилась…
Потом стали развиваться уже более запоминающиеся события. На душе было сумрачно – вольница заканчивалась и предстояло возвращение на нашу боевую 202-ю БПК с её морями, ПУГами, получасовыми готовностями и редчайшими сходами на берег.
Чтобы как-то смягчить наше грядущее возвращение на родные корабли, мы с Толькой заняли денег у его бывшей школьной учительницы, проживавшей неподалёку на проспекте Столетия, и напоследок оттянулись в ресторане «Амурский залив». После бурного отдыха, на следующее утро мы с Толькой пришли в экипаж последними, выписали ВПД до Техаса, забрали своих старшин и часть своих пистолетов…
Именно часть, так как моего пистолета под соответствующим номером у мичмана-арсенальщика уже не оказалось – вместо него остался другой, даже по внешнему виду, ПМ с чёрной рукояткой (у моего была коричневая). По записи в журнале это была пушка Петьки Чумичкина. В этом, конечно, я не усмотрел чего-либо необычного – Петьку всё же начали раскручивать за хабаровский залёт. Мичман взмолился, чтобы я не поднимал шума. Трезво рассудив, что абсолютно все пистолеты не могли быть перепутаны, пошёл ему навстречу, тем более, что Петькина часть была дислоцирована рядом с Тихоокеанским.
Я даже обрадовался – в моём, отягощённом ёщё недавним курсантским прошлым, лейтенантском мозгу мгновенно возник план, как сразу по возвращении в бригаду я отпрошусь в город Арсеньев для обмена пистолетов, так как мой якобы попал именно туда. Почему в Арсеньев? Во-первых, потому что за один день туда и обратно не обернёшься, а во-вторых, это достаточно далеко и будет трудно проверить то, что я потом насочиняю. Начальство, конечно, поорет, но пара дополнительных дней свободы гораздо дороже, так как до Петькиной части и обратно я обернусь не более чем за пару часов.
С деньгами у нас было по нулям, в кармане завалялся только монгольский сувенир, монета в 15 мёнге, которую по дороге на вокзал я для виду и скинул в кассу трамвая, прежде чем отмотать билеты. До Промысловки (Техаса) мы добрались без приключений и с автобусного «пятачка» понуро двинулись в сторону второго (бригадного) пирса…
Ещё на подходе к бригаде мы услышали перебивающие друг друга звонки и команды по верхней трансляции – верный признак массового приготовления кораблей «к бою и походу». Не сговариваясь, мы притормозили, зашли в кусты и слегка затаились, здраво рассудив, что на выходе вполне справятся и без нас, а мы ещё успеем наморячиться. Мы тронулись к пирсу только тогда, когда поняли, что все швартовы отданы и якоря выбраны. У пирса без признаков приготовления оставалось два или три корабля, а среди них и Толькин «Иркутский комсомолец» – бедняга даже застонал и тихо выругался. Зато мой СКР-41 отошёл от пирса уже на пару кабельтовых…
Навстречу нам от торца пирса деловито шел врио начальника штаба бригады капитан 3 ранга Леонид Иванович Головко, чем-то явно озабоченный. Ему-то мы по очереди и доложились. Когда Леонид Иванович врубился, за каким исключением у меня отсутствуют замечания по командировке, то слегка озверел и выдал что-то наподобие: «Эти… дикорастущие лейтенанты! Пошёл отсюда на … и без своего пистолета не возвращайся!» По-видимому, эмоции и бригадные заботы притупили в нём командные инстинкты, и в запарке контрольный срок возвращения на бригаду (доклада) он мне не определил. Это был его конкретный прокол, так как было нарушено негласное флотское правило: «Всегда, когда даёшь указание молодым лейтенантам, нужно быть предельно точным и осторожным в формулировках»… Не дожидаясь дополнительных разъяснений, я торопливо ответил: «Есть!» и, развернувшись через левое плечо, рванул за КПП.
На этом моё везение не закончилось – навстречу мне попался наш финансист, мичман Коля Лудцев, который нёс на корабль майскую получку, но тоже опоздал к выходу. Получив деньги, я почувствовал себя полностью независимым и счастливым человеком. Ещё раз мне повезло, когда я застал в химдивизионе Петьку Чумичкина – ему за хабаровский залёт всё же впаяли сколько-то суток «губы», и он как раз собирал туда портфельчик с постельным бельём и туалетными принадлежностями. Петька был страшно удивлён, так как несоответствия пистолетных номеров в части у него никто не заметил. Шума тоже поднимать не стали – все были «в замазке»…
На свободе я гулял где-то ещё около недели, спрятав свой чемоданчик со шмотками и пистолетом на квартире у своего однокашника Валерки Миненкова, служившего на эскадре. Надо ли рассказывать, как проводил на берегу выдавшееся свободное время лейтенант с получкой в кармане…
Сразу же я на пару дней закатился во Владивосток, затем, вернувшись, продолжал «культурную» программу уже в Техасе. Каждое утро я осторожно подходил к бригаде по тропе через Маяк, и от Свиного пирса убедившись, что мой пароход ещё не вернулся, продолжал свой интенсивный отдых… Всё для меня сложилось как нельзя более удачно – мой корабль вернулся с морей ровно на следующее утро после того, как накануне вечером у меня закончились последние деньги. Не задавали мне и последующих «дурацких» вопросов на бригаде…
Отголоски моего ферганского вояжа продолжались ещё около трёх лет – когда где-нибудь ко мне с радостными возгласами бросался матрос среднеазиатской внешности, я твёрдо знал, что этот парень из моего 10-го вагона, и так же радостно его приветствовал…
P.S. При этом, считаю необходимым отметить, что за рамками этого повествования остался огромный сегмент служебной деятельности, осуществлявшейся и на 202-й БПК, и в «ферганском» эшелоне в полном соответствии с требованиями воинских уставов, написанных, как известно, кровью и вобравших в себя предшествующий, многовековой опыт отечественной военной организации…
Не вызывает сомнений, что во все времена именно воинские уставы являются самыми отработанными документами, регулирующими организацию и порядок человеческой деятельности, так как, в силу решаемых ими задач, в наибольшей степени учитывают реальные человеческие качества.
Жизнь показывает, что в этом сегменте нашей служебной деятельности, как правило, события происходят рутинно, стандартно и предсказуемо. Подавляющее большинство нестандартных, запоминающихся событий начинает происходить именно тогда, когда мы, поддавшись своим слабостям и вредоносным наклонностям, выскальзываем из рамок уставных требований…
Капитан 1 ранга в отставке Владимир Храмов,
г. Севастополь, март 2015 года.
можно скачать полный рассказ