На крейсере вдруг зашевелились химики. Забегал, освобождённый от всех вахт и нарядов, Володя Якименко – начальник химической службы корабля. Стояли на ушах флотские химики. Командир корабля, капитан 1 ранга Старожилов Ф.Т. собрал офицеров корабля и прояснил ситуацию. На корабле будет проведено показательное учение по устранению последствий взрыва атомной бомбы для слушателей Академии Генерального Штаба ВС СССР.
Я воспринял это спокойно. Для меня – это обычное учение: прибежал на пост по тревоге, задраил дверь в отсек с БИУС (боевая информационно-управляющая система), доложил на Главный командный пункт, что старлей Воронов к бою и походу готов и в спокойной обстановке жду отбоя. А пока обеденный перерыв и я, сидя на спине, размышлял о сходе на берег. Главный боцман доложил, что моя хозяйка, у которой я снимал конуру во дворе, сдала в хате комнату четырем приезжим молодицам. Стук в дверь каюты. Рассыльный. Меня вызывает командир.
— Лейтенант, ставлю тебе боевую задачу. Провести показательную дезактивацию личного состава. В твоё полное подчинение переходит кормовая баня. Через два часа жду с докладом, что, где, когда, кому — годами отточенным голосом, объявил мне командир.
— За что, товарищ командир?
— А это тебе за опознавание с равелином. Справишься, забуду. Отмоешь моряков от радиоактивной грязи на отлично, сам помоешься. На берегу. Двое суток. Свободен.
Ну, Володя, ну Якименко, удружил называется. С равелином такая история получилась. На подходе к Севастопольской бухте корабль на запрос с Константиновского равелина давал ответный сигнал.
Ночью – прожекторами. Днём — трёхфлажкой. Обычная система опознавания «свой – чужой». Каждый флаг имел своё буквенное обозначение на кириллице. Для смышлёных: буква А – это «аз», Б — «буки», В- «веди» и так далее.
На подходе к боновым воротам в ходовой рубке маленькая суета: заход в бухту, постановка вертолётоносца на якоря и бочки – это каждый раз экзамен для командира. Я- подвахтенный офицер. Сигнальщик докладывает, что на Константиновском поднят сигал КХЖ — «како» — «хер» — «живете». Запрашиваю у сигнальщиков, какой ответный на сегодня. Отвечают, что НХП – «наш» — «хер» — «покой». Проходящий мимо командир, буркнул: «Какой «покой», б…. «твёрдо». Вспомогательного буксира нет». Я это понял буквально и по моему приказу был поднят ответный НХТ – «наш» — «хер» — «твёрдо». Ну и началось…
Неправильное опознавание, оперативный дивизии, флота… Кончилось тем, что командир послал всех куда-то, а меня прогнал с ходового, с наказом на глаза ему не попадаться.
Вернулся каюту. Пять минут и план был готов. Что главное в бане? Правильно. Вода, мочалка и мыло. Вода на крейсере была, а мыла не было. Ни в корабельной лавке, ни военторге, ни в городских магазинах. Срочной службе ещё что-то перепадало, а мичманы и офицеры несли службу без мыла. В голове зашевелились нехорошие мысли о хорошем.
Нашел командира боевой части связи и наблюдения капитана 3 ранга Якубовского и уговорил его связать меня по ВЧ с начальником химической службы флота. Беру телефон в зубы и, представившись командиром крейсера Москва, попросил содействия в вопросах получения кой- какого имущества в тылу флота. Просил, завизировать накладные, с которыми к нему подойдёт старший лейтенант Воронов. Затем связался с заместителем начальником тыла. Повторил, примерно, тоже самое. Оба больших начальника с пониманием прониклись к просьбе «командира» и готовы были принять старшего лейтенанта Воронова.
В документах был маленький нюанс: на все требуемые вещи стояла цифра и рядом в скобках — та же цифра, только прописью. Везде, кроме мыла. Там стояла одинокая цифра 1 ящик. Командир, подписывая накладные, сказал, что мыла мне не дадут. В стране был очередной дефицит. Дефицит мыла. Если матросам кое-как мыло перепадало, то офицерам и мичманам, и их семьям – нет. В торговых точках Севастополя его не продавали, а доставали только из-под прилавков.
Оба начальника приняли меня и наскоро поставили все необходимые подписи, тем более что и они косвенно отвечали за это учение. Выйдя из кабинета начальника тыла, Серега Воронов без тени смущения, в графе мыло приписал к единице 0. Видел бы кто ни будь, как рыдали тыловые мичмана и прапорщики, выдавая мне мыло. В каждом ящике по 100 кусков! Получил какую-то одежду б/у: робы, трусы, тельняшки, ботинки, полотенца.
До времени «Ч» оставалось три дня. Три дня я мыл и стирал, выделенных мне 60 человек матросов, доводя их действия до автоматизма. 15 сосков для подачи воды – четыре смены моряков. Первая тренировка – 60 человек за один час. Немного подводили моряки, служившие по четвёртому году. До «дембеля» им оставалось два месяца. Ни какие мои увещевания, призывы к комсомольской совести не помогали.
И пришла мне на память речь американского генерала перед атакой на японские позиции из книги Энтона «Однажды орёл». Я пообещал старослужащим, если уложимся в двадцать минут, буду ходатайствовать перед командиром о включении всех в первоочередную смену ДМБ и лично провожу до Симферополя, выставив ящик пива. Последняя генеральная репетиция – все три смены прошли дезактивацию за 15 минут! Я и мои бойцы были готовы.
Показательное учение для слушателей академии длилось около часа. И вот заключительный аккорд – дезактивация личного состава. Первые тридцать матросов, сбросив с себя «загрязнённую» одежду, стояли под распылителями воды. По моему жесту трюмные подали воду — отключили. Мылятся руки. Включили воду — отключили. Намыливается голова. Воду включили-отключили и т.д. сверху вниз до ног…. Первая смена, вторая, третья. Хронометраж показал 12 «двенадцать» минут. Стоящий рядом генерал тихо произнёс: «Не моряки, а роботы».
Подвели итоги учению. Общая оценка – хорошо. Мой фрагмент учения-отлично. Но главный итог учения – все семьи офицеров и мичманов забыли, что в городе существует дефицит мыла.
Опыт такой помывки пригодился. На одной из боевых служб из-за нехватки воды недели две экипаж ополаскивал свои загорелые тела солёной средиземноморской водой. На пляже — это хорошо, а на корабле доставляло массу неудобств. В нашем отсеке 1,3, и 5 кают я иногда вывешивал на стенке коридора шутливые картинки-боевые листки о нашей корабельной жизни. Политрабочие поругивали меня за самодеятельность. А тут накипело. За ночь я «создал» шедевр на обороте двух склеенных карт. Называлось творение «Корабляцкая баня». В банном помещении около двадцати голых мужских фигур изображали помывку, стоя, сидя и лежа, в разных позах.
Примерно, как на этой картинке. Но фишка была в том, что за переборкой в большие замочные и просто щели наблюдали с хохотом трюмные во главе с командиром БЧ-5. Вода в виде капель подавалась из одного крана.
Свой шедевр я приклеил на переборке промежуточной палубы, минут за 10 до подъема личного состава. Описывать, что творилось после побудки не буду. Была сорвана физзарядка. Корабль трясло от смеха. Пропагандист корабля снял её перед подъёмом флага. Мне потом рассказали, что демонстрировали её в Доме офицеров узком кругу.
Недостаток воды всегда чувствовался в походе. И архитекторы крейсера ошиблись в расчетах. Плюс увеличение личного состава. Минус плохие испарители. С ностальгией вспоминаю стоящий возле кают-компании автомат с холодной газированной водой, душевые в отсеках офицерских кают. И когда после обеда офицеры сидели на перекуре в салоне кают-компании и, неожиданно, возник вопрос помывки личного состава, заявил во всеуслышание, что воды для помывки хватает. Отсутствует и желание и профессионализм специалистов БЧ-5. Напомнил, что на показном учениипо дезакцивации личного состава путем помывки, командир корабля доверил баню Сереге Воронову – программисту. Вопрос: почему не начальнику корабельного водоканала?
В салоне стало тихо. Первым взорвался командир минно-торпедной боевой части Боря Попов. Сцепились в салоне кают-компании два «бычка»: Руслан Башлий – командир БЧ-5 и Борис Попов –командир БЧ-3. Руслан заявил, мол, вот тебе столько–то воды, вот и помой всех. Боря, кивнул мне, и заявил, что помоет.
Через организованную нами баню, прошёл весь личный состав корабля. Последними, испытывая настоящую истому, балдели мы с Борей Поповым, подставляя про…, про… и просолёные места горячим струям пресной воды. Компанию составил Башлий. Предбанник. Мой приборщик каюты Миша Оборотов принёс три банки пива «Стелла» — ченч в Александрии на пионерские значки. Знал, где у меня нычка.
Сидели втроём, распаренные пили холодное пиво и вели разговоры о вечном. Зашли к Попову в каюту. Вспомнили верных подруг. Навестили каюту Башлия. Вспомнили неверных по жизни приятельниц. На посошок, капитан 2 ранга и капитан 3 ранга высказали несколько приятных слов в мой адрес. «Наш человек». И я почувствовал себя круче самого крутого яйца.
Видимо после таких событий, за время моей службы на пкр «Москва»
в 1974 — 1976 годах подобных приключений не было.
Галичский А.В.
Здорово написано. Но проблемы с водой на «Москве» были и в период моей службы. Во время различных учений по живучести отрабатывался прием помывки личного состава и гремела команда «ОДО или ДДО № 1 (к примеру) на ПСО № 2». Наверно с подачи Сергея Воронова был отработан этот элемент. Мы-связисты сидели в своих бункерах за тяжелыми дверями с окошками и минимум двумя замками и не понимали, что и как делается на корабле, что такое ДДО, ОДО, ПСО и так далее. И как-то комсорг забросил в это окошко шашку с хлопекрином. Я успел надеть противогаз, но многие матросы вылетали, как пробки с КПС. Он же бросил шашку в кубрик и потом несколько дней матросы спали ночью в противогазах, а в КПСе несли вахту в противогазах и проклинали комсорга. Хлорпекрин опускается вниз в кубрики и это страшно. А про помывку хочется сказать отдельно. На каждом душе целый агрегат смешания горячего пара и холодной воды. И здесь главное настройка прибора. Чуть не в ту сторону что-то сделаешь или будешь мыться под холодной водой или под крутым кипятком или даже паром. Сначала трудно, потом привыкаешь и практически сразу можешь настраивать. На «Минске» механики в заводе сами в свободном помещении сделали русскую баньку с хорошим паром, всегда с водой горячей и холодной, полкАми. Класс, но попасть туда было можно только по личному приглашению командира БЧ-5 или командира дивизиона живучести, который руководил этой баней. Это помимо финской бани у докторов. То есть можно было как гурману выборать в какую баню пойти помыться. В Анголе мы (БЧ-4) нарезали эвкалиптовых веников с подачи местных связистов и кубинцев и нас во все бани приглашали весьма часто, пока веники не кончились. А насчет выписки мыла я также выписал в ОМИС к которму БЧ-4 не имела никакого отношения, два ящика батареек КБСЛ в подобном варианте. Один обменял на две новых, но уже списанных 108 радиостанции, которых мне не хватало для сдачи дел. А один ящик остался на корабле для питания мегафонов.