Цветков В. Из книги «Морские будни и … блудни» Дежурство по факультету (продолжение)

Самый последний способ заключался в подделке увольнительной записки. Причем не вульгарное подтирание времени и даты, а изготовление увольнительной с печатью и всеми подписями. Подтирки и исправления могли элементарно обнаружить мичмана, дежурившие на проходной. А вот изготовление печати делало самоволку безопасной. Только сделать печать было очень проблематично, здесь требовались руки ―левши‖. За время существования училища такое случалось не более одного — двух раз. Во время службы автору этих строк пришлось дважды столкнуться с подобными ―левшами. Первый раз в училище, где он учился вместе с Толей Ступаком, а второй на 4 эскадре подводных лодок.

На подводной лодке проходил службу матрос, который из подметки стоптанного рабочего ботинка, именуемого ―гадом, с помощью скальпеля, перочинного ножа и пинцета за два дня вырезал любую печать. Печать для личной библиотеки матрос изготовил за полтора дня.

В училище должность ―левши исполнял курсант Валера Васильков. Он великолепно рисовал, вырезал поделки, в общем, был настоящим курсантским ―левшой. Печати Валера рисовал, используя циркуль, рейсфедер, собственный язык и слюну. На изготовление печати, если никто не мешал, ему требовалось не более двух-трех часов. Печать можно было распознать, только если очень внимательно присмотреться. Но поскольку возвращались курсанты обычно в темное время, даже самые бдительные мичмана подделки не замечали. Но, подвела Василькова надежда на русский ―авось и лень, хотя лентяем Валеру назвать было нельзя. Однако, как говорится, и на ―старуху бывает проруха.

Взвод, в котором служил Васильков, в воскресенье заступал в наряд на камбуз. Камбузное дежурство начиналось с обеда, поэтому Валера решил в увольнение не ходить, дел накопилось не ―впроворот, да и девушка, с которой он в последнее время встречался, сказала, что в предстоящие выходные будет готовиться к экзаменам.

С Татьяной, так звали девушку, Валера познакомился месяц назад на танцах. Девушка училась в педагогическом институте имени Герцена, на факультете русского языка и литературы, была остра на язычок и привлекательна. Курсант решил в выходные позаниматься, чтобы в следующее воскресенье с чистой совестью и отсутствием учебных задолженностей провести с Татьяной. Он пошел в класс и занялся делами. Через некоторое время в класс ворвался однокашник:

— Валерка, наконец, то я тебя обнаружил, там, на танцах Татьяна. Просила отыскать тебя.

— Она же сказала, что в эти выходные не придет, — удивился Валера.

— Ну, уж ты сам разбирайся, я обещал, я отыскал, остальное не мое дело.- Давай собирайся, а то уведут девчонку, — выпалил приятель и скрылся.

―Эти бабы, черт их побери, никак не могут понять, что военные люди принадлежат сначала Родине, а уж потом женщинам и всем остальным. С другой стороны ―Баба с возу – кобыла бежит быстрее, — подумал Васильков. Но девушка ему нравилась, поэтому курсант быстренько собрал свой скарб и побежал в роту — переодеваться.

Татьяна ждала его в коридоре. ―Даже не танцует ни с кем — удовлетворенно подумал курсант. Вечер прошел весело и быстро. В конце Таня наивно спросила:

— Ты меня проводишь?

Валера в увольнение не собирался, поэтому увольнительную не оформил, но он был курсантом училища подводного плавания, будущим офицером-подводником, поэтому отказать даме не мог. Попросив подождать, пока он наденет бушлат, Валера бросился в роту, в надежде, что у старшины найдется увольнительная записка. Иногда, уходя из училища, командир роты оставлял старшине на всякий случай пустую увольнительную, но на этот раз увольнительной у старшины не было. У дежурного чистых увольнительных тоже не было. Свои увольнительные Васильков всегда использовал только один раз, а затем уничтожал их. Изготавливать новую печать времени не было, но на счастье, а может быть на несчастье, в одной из книг Валерий обнаружил использованную увольнительную записку. Недолго думая, он переправил число и довольный бросился в клуб к Татьяне. Вместе они вышли через проходную и поехали к тетке, у которой жила девушка.

Возвращался Васильков утром следующего дня. На контрольно-пропускном пункте дежурил мичман Стрелкин, служивший на кафедре морской пехоты, где руководил тиром. Мичман по натуре был служакой и занудой. На занятиях в тире он по несколько раз заставлял курсантов ложиться и отрабатывать прицеливание, долго не допуская их к практическим стрельбам. ―Тяжело в ученье – легко в бою‖, — не уставал повторять мичман Стрелкин суворовский постулат. Курсант попытался пройти проходную по-быстрому, махнув перед глазами мичмана увольнительной. Это вполне прошло бы у других дежурных, но не у мичмана Стрелкина. Остановив курсанта, он взял в руки увольнительную и начал ее внимательно рассматривать. Конечно, исправленную дату он заметил мгновенно.

— Ага, попался самовольщик, — не скрывая своего удовлетворения, произнес мичман, – Пойдем к дежурному по училищу.

Спрятав злосчастную увольнительную во внутренний карман, он повел Василькова в рубку дежурного. При этом, опасаясь, что курсант убежит, он прочно держал его за рукав. Заведя курсанта в рубку, мичман прикрыл дверь и спросил у помощника дежурного – курсанта 5 курса:

— А где дежурный?

Дежурному ночью спать не пришлось, то тревогу играл в карауле, то танцы проверял, то с увольняемыми разбирался, поэтому он отдыхал.

Помощник дежурного ответил: — Дежурный ночь не спал, а сейчас отдыхает в соседнем помещении. Просил не беспокоить до обеда.

Но мичмана слишком распирала радость от выполненного служебного долга – поимке самовольщика. Он уже представлял себе, как завтра его начальник полковник Петухов объявит ему благодарность за бдительное несение дежурства по контрольно-пропускному пункту училища, как он расскажет жене о трудностях службы в училище.

―А может быть и премию дадут‖ — с вожделение подумал мичман.

Поэтому он, не взирая на сопротивление помощника дежурного, ринулся в соседнюю комнату и командным голосом доложил отдыхающему дежурному по училищу:

— Товарищ капитан 1 ранга я самовольщика поймал, с поддельной увольнительной.

Дежурный, приподнявшись с кровати, спросил:

— Мичман, что за срочность такая? Я ведь просил не будить до обеда.

Мичман Стрелкин, не ожидавший такой реакции, немного растерялся и менее уверенно произнес:

— Так ведь самовольщик же, и увольнительная подделана.

Дежурный повернулся на другой бок и заключил:

— После обеда разберемся.

У мичмана Стрелкина сделался такой вид, будто его лишили 14 оклада, а заодно и всех остальных окладов:

— Товарищ капитан 1 ранга, а куда самовольщика девать?

Дежурный сонным голосом произнес:

— Пусть в роту идет, я потом его вызову.

Но мичман Стрелкин, у которого на глазах отнимали его удачу, не сдавался:

— А увольнительную куда девать?

Терпение дежурного по училищу иссякло:

— Отстанешь ты, в конце концов, от меня или нет!?

Помощник, забери у него увольнительную и пусть идет службой занимается на КПП.

Помощник забрал у мичмана увольнительную и бесцеремонно выставил его вместе с курсантом за дверь.

Мичман Стрелкин с курсантами 5 курса старался не связываться, все-таки без пяти минут офицеры. Поставишь, например, такому двойку по стрелковой подготовке, а он завтра начальником твоим станет, тогда беды не оберешься. Поэтому мичман, бурча под нос о несправедливости, побрел на КПП, а курсант Васильков стремглав помчался в роту, искать выход из создавшейся ситуации.

Варианты решения проблемы проносились в уме со скоростью звука. Взорвать рубку дежурного — долго делать взрывчатку, времени в обрез, да и взрывать родную ―альма-матер не по совести. Устроить где-нибудь на территории пожар, и пока будут разбираться выкрасть увольнительную — быстро бензина не найти, а без бензина, что за пожар, костер, да и только, да и в любом случае один из дежурных всегда остается в рубке. Въехать в рубку дежурного на автомобиле и в суматохе выкрасть увольнительную — но сегодня воскресенье, гараж закрыт, пока подберешь ключи время уйдет. Напасть на Знамя училища, поднимется суматоха и …. — нет, все равно кто-нибудь останется в рубке. Ноги сами принесли Валеру к рубке дежурного по училищу, и он начал изучать подходы к ней. Обходя рубку со всех сторон, он попался на глаза помощнику дежурного. Пятикурсник оказался понятливым нормальным парнем, он вышел в коридор и подозвал Василькова. Чтобы скоротать время, помощник внимательно изучил увольнительную записку и обнаружил, что в ней не только исправлена дата, но и печать не подлинная.

Отведя Валеру подальше от рубки, помощник дежурного прошептал:

— Слушай, у тебя там не только дата подделана, но и печать липовая. За дату тебе месяц без берега впаяют, а за печать можно и за решетку угодить. Это серьезной уголовщиной пахнет. Ты понимаешь?

Валера, конечно, это понимал, но, что делать?

— Ладно, — продолжил помощник дежурного, – Иди, ищи подлинную увольнительную, выпишем и заменим, месяц не походишь в увольнение и все.

Валера бросился искать подлинную увольнительную, но, как назло, увольнительных ни у кого не было. Решение пришло мгновенно. Достать все причиндалы для изготовления печати было делом секунды, благо в классе никого не было. Рука в экстремальной ситуации была еще более твердой, поэтому увольнительная была изготовлена в рекордный срок — за тридцать минут. Да, но какую фамилию вписывать? Не свою же, будут ведь внимательно разглядывать и все равно обнаружат подделку. Рука сама вывела в графе Ф.И.О. курсант Василевский Валентин Сергеевич. Затем Валерий подтер дату и понесся в рубку дежурного. Время неумолимо приближалось к обеду, дежурный вот–вот проснется и начнется разборка.

Помдеж уже с нетерпением ждал. Едва увидев Василькова, он выскочил в коридор и шепотом спросил:

— Ну что, принес? Валера сунул увольнительную в руки помощника, тот, прочитав записку, удивленно вскинул глаза:

— Тут ведь фамилия другая, заметят, мало не покажется. И мне перепадет. Валера не говорил ничего, только умоляюще смотрел на пятикурсника.

— А, была, не была, где наша не пропадала. Но если обнаружат, я не виноват, скажешь, сам выписал вчера такую увольнительную. А лучше не сознаваться ни в чем, — заключил пятикурсник и ушел в рубку.

Через секунду он вышел, неся старую увольнительную. Вдвоем курсанты отошли к урне, помдеж достал спички, и старая увольнительная была сожжена.

— Чтобы все чисто было, – объяснил он свой поступок.

Пожав друг другу руки, заговорщики разошлись. Курсант Васильков пошел заступать в наряд на камбуз, а пятикурсник продолжать службу помощника дежурного.

К обеду дежурный по училищу встал, пошел на кухню, проверил готовность к обеду и снял пробу. Накормив курсантов училища, дежурный в прекрасном настроении вернулся в рубку.

— Так, где этот самовольщик? А подать его сюда на расправу, — обратился он к помощнику.

Помощник дежурного взял увольнительную и спросил:

— Вызвать сюда самовольщика?

— Ну а как же! Давай поскорей его сюда, скоро меняться будем, надо закончить с ним быстренько. Как кстати его фамилия? — поинтересовался дежурный.

— Курсант Василевский, – холодея, ответил помощник. — Из какого подразделения? — Здесь не написано.

Конечно, Валера Васильков подразделение в увольнительной не указал, вернее, поставил в графе подразделение непонятную загогулину.

— Хм, странно, – удивился дежурный, — ладно, звони Стрелкову, спроси – откуда самовольщик?

Капитан 1 ранга сел за стол и раскрыл журнал дежурного по училищу, куда в хронологическом порядке записываются ход дежурства, все мероприятия, проверки, замечания.

Помощник дежурного набрал номер КПП, услышав голос мичмана, он безразличным голосом спросил:

— Товарищ мичман, из какой роты самовольщик Ваш?

Мичман посопел в трубку и ответил:

— Он вроде со второго курса.

— Вроде или со второго? – в голосе помощника прорезались металлические нотки, что вызвало у мичмана дрожь в коленях и он еще более неуверенно ответил:

— Да, да со второго, или нет с третьего, точно с третьего, у него три галки вроде было.

— Что ты с ним ―рассусоливаешь – рассердился дежурный, — Давай его сюда вызывай.

Помдеж рявкнул в трубку:

— Мичман, быстро сюда, к дежурному по училищу!

— Правильно, построже с ними надо, — удовлетворительно хмыкнул дежурный.

Он уже заполнил журнал до момента задержания самовольщика, записав последнюю фразу: ―10.50. Дежурный по КПП мичман Стрелкин задержал курсанта …. — Как говоришь его фамилия? У пятикурсника вновь похолодела спина, но он твердо ответил: — Курсант Василевский Валентин Сергеевич.

Дежурный, задумался, постучал авторучкой по столу и произнес:

— Правильно, помню я этого курсанта. Разгильдяй! На последнем зачете я ему пару закатал, а он, негодяй, пересдавать не пришел. А зачем ему идти, когда он и так в увольнение ходит по поддельным документам. Ну и получит он у меня. Год будет зачет сдавать. Он, кстати с четвертого курса, а не с третьего! Я, за службу в училище, научился вашего брата запоминать.

В это время в рубку вбежал мичман Стрелкин и, подобострастно глядя в глаза дежурному, выпалил:

— Товарищ капитан 1 ранга! Мичман Стрелкин по Вашему приказанию прибыл.

— С какого подразделения этот Василевский?

У мичмана вытянулось лицо и он дрожащим голосом переспросил:

— Какой Василевский, товарищ капитан 1 ранга? — Как какой, которого ты задержал. Отдохнуть не дал нормально из-за которого. Откуда он?

— Я Василькова задержал, товарищ капитан 1 ранга, – неуверенно сказал мичман.

Теперь удивился дежурный: — Что ты меня путаешь? Я уже в журнал записал, – ―курсант Василевский Валентин Сергеевич. Помощник, дай сюда увольнительную.

— Ну вот, курсант Василевский, мичман, ты случаем не хряпнул на дежурстве?

Ну-ка, дыхни.

Мичман Стрелкин на дежурстве никогда даже не нюхал напитки крепче, чем чай, поэтому он искренне возмутился:

— Товарищ капитан 1 ранга, да я никогда в рот не беру эту гадость.

Подойдя к дежурному он с обиженным видом усердно дыхнул.

Капитан 1 ранга принюхался и удовлетворенно отметил:

— Трезвый. Ладно, ты уж извини за подозрение. А в рот ее надо брать в свободное время, а то с ума можно свихнуться. На посмотри увольнительную.

Мичман обеими руками взял увольнительную записку и внимательно осмотрел ее.

— Эта? – спросил дежурный.

— Вроде эта, – ответил мичман, чем опять рассердил дежурного:

— Что ты все вроде, да вроде. Эта увольнительная или нет?

У мичмана голова кругом пошла, посопев, повздыхав, он, потупившись, ответил:

— Эта, товарищ капитан 1 ранга. Вот, дата подтерта.

— Читай фамилию!

— Василевский, – прочитал Стрелкин.

— Ну вот, видишь, — удовлетворительно хмыкнул дежурный, – Почему же ты о Василькове каком-то говоришь? Приснилось, что-ли?

— Товарищ капитан 1 ранга, мне показалось, что фамилия была Васильков.

— Если кажется – креститься надо. Помощник – какая фамилия была в увольнительной? – обратился капитан 1 ранга к помощнику.

Помощник, холодея, ответил:

— Товарищ капитан 1 ранга! Ну, какая фамилия могла быть? Не волшебник же этот Василевский. Не невидимка же. Я из рубки никуда не отлучался. А когда на обед ходил, Вы здесь оставались.

— Я тоже так думаю, – согласился дежурный, — Но видишь, мичман Стрелкин перегрелся и на Василькове настаивает.

В журнале уже была написана фамилия Василевский, а исправлять записи в  журнале не гоже.

— Ладно, помощник, объявляй по трансляции ―Всем Василевским, – дежурный посмотрел на мичмана Стрелкова и добавил, — и Васильковым прибыть в рубку дежурного по училищу‖.

В пятнадцать часов по училищной трансляции прозвучало: ―Всем Василевским и Васильковым прибыть в рубку дежурного по училищу. Дежурным по ротам обеспечить явку.

Валера Васильков в это время в составе камбузного наряда вовсю чистил картошку на кухне, поэтому объявление, конечно, не слышал. Через несколько минут в помещение, где работал 4 взвод, прибежал дежурный по роте:

— Вот хорошо, Валера, что ты здесь. В рубку дежурного тебя вызывают.

— Зачем? – спросил Васильков.

— А я знаю? – вопросом на вопрос ответил дежурный, – По трансляции объявили ―Всем Васильковым и Василевским прибыть в рубку дежурного. Так что, давай лети бегом.

Понимая, по какому поводу приглашают в рубку дежурного по училищу Васильковых и Василевских, Валера попросил:

— Скажи, что нет меня, в увольнении или еще где-нибудь!

— Да ты что! Там такая кутерьма идет, я уже доложил, что ваш взвод на камбузе.

Велено доставить тебя лично, – ответил дежурный.

О задержании Василькова на КПП никто не знал, поэтому старшина класса Толя Кравцов поддержал дежурного:

— Давай Валера, наверное, кто-то в самоволке попался, теперь ищут. Ты покажись дежурному, докажи свое алиби и все дела. Только не задерживайся там, сразу возвращайся, а то картошку чистить не кому.

Осознав, что от проверки не отвертеться, курсант сказал, что к дежурному по училищу пойдет сам и бегом бросился в класс.

Дежурный по роте, хорошо усвоивший золотое правило – держаться подальше от начальства, поближе к кухне, идти в рубку не рвался. Попросив Василькова не подвести, он ушел в роту.

В классе Валера подрисовал фломастером себе усы, покрыл, заблаговременно заготовленной сажей волосы, надел камбузный белый колпак и пошел в рубку

дежурного по училищу. Там уже собралось десяток Васильковых и Василевских.

Помощник дежурного по училищу, составив список, построил собравшихся и доложил:

— Товарищ капитан 1 ранга! Василевские и Васильковы училища по Вашему приказанию построены.

Началась процедура опознания. Мичман Стрелкин несколько раз прошел вдоль строя. Около некоторых курсантов он останавливался, внимательно вглядывался в них, иногда заставляя повернуться боком и даже спиной. Около Василькова он останавливался один раз, но поворачивать курсанта не стал, а только произнес:

— Этот немного похож, но тот повыше был и белобрысый.

Наконец дежурному по училищу это надоело и он грозным голосом рявкнул:

— Курсанты, разойдись, бегом по подразделениям! Мичман Стрелкин ко мне в рубку.

Осталось решить самый главный вопрос – что записать в журнал замечаний!? За что мог задержать мичман курсанта? Да так записать, чтобы у начальства не было лишних вопросов. Совместными усилиями дежурный, помощник и мичман Стрелкин дописали фразу ―10.50. Дежурный по КПП мичман Стрелкин задержал курсанта Василевского Валентина Сергеевича за проход через плац без бушлата. Курсант отправлен в подразделение.

В училище свирепствовала эпидемия гриппа и курсантам было строжайшим образом запрещено на улице находиться без бушлатов, поэтому такая запись вроде показывала, что дежурная служба заботится о здоровье курсантов.

После этого мичман побрел на КПП, вид у него был такой, что идущие навстречу курсанты поворачивали в обратную сторону. Для курсанта Василькова происшедшее тоже стало хорошим уроком. Теперь, прежде чем идти в самоволку, он приходил в рубку дежурного по училищу и интересовался – кто заступает на дежурство по КПП в предполагаемый день возвращения из самовольной отлучки. Если заступал мичман Стрелкин, курсант отказывался от похода в город или официально записывался в увольнение, но мимо бдительного мичмана даже с подлинной увольнительной запиской старался не ходить.

Но, народная мудрость гласит ―сколько бы веревочка не вилась – конец всегда найдется‖. Самовольные отлучки по изготовленным увольнительным запискам для курсанта Василькова закончились после прихода в роту нового командира – капитана-лейтенанта Антипина Александра Егоровича. Прибыл комроты с Северного флота, где служил на 4 эскадре подводных лодок командиром группы особого назначения — коротко ОСНАЗ. Нет, нет, моряки групп ОСНАЗ не бегали в масках, размахивая автоматами и пугая честных людей. Осназовцы занимались радиоразведкой.

Группа капитан-лейтенанта была одна из лучших на Северном флоте. Рассказывали, что это они перехватили радиодонесение с атомной подводной лодки 6 флота США, несущего боевую службу в Средиземном море. В донесении говорилось, что лодка готовится зайти на отдых в один из портов Средиземноморья. Командир, наряду с требованием пополнения запасов, просил заказать в ресторане зал для банкета, не забыв указать меню, количество спиртного и женщин, причем было определено их количество, рост, вес, окрас и возраст. Некоторые знатоки утверждали, что в донесении также говорилось, сколько и каких размеров требуется презервативов. Может быть, конечно, знатоки и врали, но работоспособность и память у нового командира роты были феноменальными. Через три дня после приема роты он знал фамилии, имена и отчества всех курсантов, а также их дни рождения.

Через пару месяцев курсант Васильков выйдя с КПП, столкнулся с командиром. Неизвестно, произошла встреча случайно или до бывшего флотского разведчика дошли сведения о Валериной самоволке, и он поджидал курсанта в засаде. Васильков не успел даже липовую увольнительную спрятать, как услышал грозный голос капитан-лейтенанта:

— Курсант Васильков, дайте военный билет!

Валера был, конечно, мастером на все руки, но вытащить из военного билета увольнительную на глазах командира-разведчика даже он не смог. Так липа оказалась в руках начальника, которому, в отличии от всей дежурно-вахтенной службы училища, достаточно было взглянуть на документ, чтобы понять, что тот липовый. Приведя курсанта к себе в кабинет, командир потребовал клише. Васильков непонимающе смотрел на командира роты.

— Какое клише? – изумленно спросил курсант.

— С помощью которого ты поддельные увольнительные клепаешь, – тон командира ничего хорошего не предвещал.

— Нет никакого клише, – Валера знал золотое правило, даже под пытками ни в чем не сознаваться.

Но курсант не успел еще узнать, как следует нового командира. Капитан-лейтенант американцев раскалывал нехотя, поэтому, усмехнувшись, он заключил:

— До тех пор, пока клише не будет у меня, ты из кабинета не выйдешь. Через три часа курсант понял, что командир дело знает, да и время уже подошло к ужину, в животе предательски урчало.

Постучав в дверь, которую предусмотрительный командир роты, уходя, закрыл, Васильков позвал дневального и попросил найти командира.

— Ну что, будем сознаваться? – открыв дверь, спросил Антипин.

— Принесите мне, пожалуйста, из класса готовальню, тушь и дайте кусок ватмана, – вздохнув, попросил курсант.

— Зачем? – удивился командир роты.

— Увидите.

Принесли готовальню и тушь, ватман нашелся у старшины, который вместе с другими курсантами, проклиная все и вся, оформлял в роте наглядную агитацию.

— Теперь прошу не мешать, – попросил Васильков и приступил к делу, тем более слюны у него было в избытке – на стене висела фотография полуголой девицы.

Через час Валера представил нарисованную на куске ватмана печать. Даже у видавшего виды командира от удивления вытянулось лицо:

―Как это???.

Немного отойдя от изумления, бывший осназовец разразился тирадой:

— Значит так, месяц без берега, обещание, что больше этих художеств не будет и я в особый отдел о твоем умении не сообщаю.

Валера попытался поторговаться:

— Товарищ командир, много месяц-то. Я уже все осознал.

В этот момент в дверь кабинета постучали.

— Войдите, – не совсем еще оправившись от Валериной наглости, машинально произнес командир.

В кабинет зашли курсанты, оформлявшие в роте наглядную агитацию:

— Товарищ командир, у нас тушь кончилась и перьев плакатных нет.

— Пьете вы тушь эту что ли!? Ладно, завтра принесу, – отсутствующим голосом ответил капитан-лейтенант.

И вдруг его осенило!

— Идите погуляйте, – приказал он курсантам, и как только за ними закрылась дверь обратился к Василькову:

— Много говоришь месяц. Хорошо, наглядную агитацию оформишь и пойдешь в увольнение. Месяца хватит?

Валерий не любил заниматься общественными делами, но на этот раз пришлось согласиться. К пятнице он записался в увольнение.

Старшина класса, вычеркивая его из списков, напомнил:

— Валера, командир велел, до его особого указания тебя в увольнение не пускать.

Не теряя времени даром, Васильков бросился в кабинет командира роты:

— Товарищ командир! Почему меня в увольнение не пускают?

Командир к Валериной наглости уже привык, поэтому без комментариев произнес:

— Наш уговор забыл? Только после оформления Ленинской комнаты!

— Так готово уже все. — Как готово, ну-ка, пойдем посмотрим.

Зайдя в Ленинскую комнату, командир роты опешил. На столах, стульях лежали, висели великолепно выполненные плакаты, рисунки, схемы и фотографии. На ближайшем смотре наглядной агитации рота заняла первое место по училищу, Валера был реабилитирован. Свой талант он использовал в училище еще раз, когда вместе с курсантом Сашей Федирко оформлял выпускной альбом.