Цмокун В. Народ и армия едины!

Этот лозунг мелькал перед глазами за время службы несметное количество раз в соответствующем художественном исполнении.  А вот вспомнил я его в обычный промозглый октябрьский день 1987года. В стране, да и на флоте что ни день, происходили изменения, связанные с горбачёвской «перестройкой». В деревнях и посёлках вокруг нашей затерянной в 100 км от китайской границы в уссурийской тайге флотской технической ракетной базы исчезла водка и местные жители поголовно перешли на самогон.

Командир части, капитан 2 ранга Высоцкий, на собрании офицерского состава вдруг потребовал критиковать его за глупость и самодурство и даже пообещал, что ничего за это не сделает.  Собравшиеся были слегка удивлены, но благоразумно промолчали. Потом, в курилке, все-таки решили, что командир, насмотревшись телевизора (по всем двум каналам показывали примерно одно и то же), видимо, принял лишнего перед собранием.

А накануне абсолютно случайно мне попалось на глаза переданное из Москвы, очевидно, в духе новых веяний, распоряжение из нашего Управления ракетно-артиллерийского вооружения Флота. В нем указывались особенно неблагоприятные дни месяца по геомагнитным или геофизических параметрам (уж и не припомню этих умных названий) и рекомендация в эти дни ограничить выезды автомашин и боевой техники из воинских частей.

Те, кто сочинял в Москве подобные директивы, видимо, не догадывались о существовании на окраинах России таких баз, как наша. Каждый день для обеспечения жизнедеятельности части приходилось отправлять в рейсы угольные самосвалы, ракетные тягачи, продуктовку, школьный автобус. Дежурный грузовик тоже не застаивался в автопарке.   В общем, посмеялся я и, конечно, дни эти опасные в памяти не отложил. Хотя, с другой стороны, кто знает- может, тогда и рассказать-то было-бы нечего!  В общем, дело было так

Мы отправили в аналогичную базу на побережье несколько ракет для промывки специальной аппаратурой головок самонаведения. Промывка должна была производиться, естественно, техническим спиртом ГОСТ 18300, который на всем флоте ценился за свою универсальность в применении и назывался, если кто не знает, «шилом». Так вот, из этой базы к нам пришла телефонограмма, в которой говорилось, что своего спирта для наших ракет у них не хватит, в связи с чем предлагалось подвезти им 400 литров этой жидкости, причём срочно. Поскольку ракеты после промывки должны были в установленный срок быть выданы на боевые корабли, мне, как помощнику командира базы по МТО, было приказано, несмотря на субботу, с утра загрузить две бочки спирта в грузовик ЗИЛ- 130 и выехать в путь длиной в 250километров. Особенность маршрута заключалась в том, что база эта располагалась на побережье залива Петра Великого. Обычный маршрут- до Владивостока и далее по шоссе в сторону Находки. Но эта дорога была длиной около 500 км. Дорога же напрямую, по грунтовке через тайгу, была почти вдвое короче. Учитывая срочность задания, мне было приказано ехать этим маршрутом.

В те времена Приморский край представлял из себя сплошную секретную территорию. Это я говорю о том, что карты дорог этой местности можно было найти только в хранилищах секретных частей штабов и Управлений.

Естественно, я нашёл начальника автослужбы части майора Вялина и поинтересовался у него, знает-ли матрос-водитель дорогу? 

«Не дрейфь!»  — бодро сказал мне майор Вялин, назначенный на свою должность из полка морской пехоты, для которой, как известно, невыполнимых задач не бывает. — «Водитель- матрос молодой, но надёжный. Старослужащие, которые эти ракеты на тягачах туда возили, ему все рассказали! Посылать кого-то из дембелей не хочу, у них уже все мысли только о домашних пирожках! Поедешь, как обычно, по дороге на Уссурийск, а дальше, чтобы не делать крюк до Владивостока и потом вдоль побережья до базы, свернёшь на Глуховку и Горнотаежное. По этой дороге можно ехать до самого берега залива Петра Великого, а там уже разберешься!»

Майор морской пехоты был настолько убедителен, что меня даже не насторожили сами за себя говорящие названия населённых пунктов – Глуховка и Горнотаежное! А таких слов, как «мобильник» или «GPS» мы тогда вообще не слышали. Короче — взял я на продскладе несколько банок тушёнки себе и матросу, в хлеборезке на камбузе – каравай свежего, вчера только привезённого чёрного хлеба, набрал флягу воды, проверил путевые документы, документы на передачу спирта, закрепление бочек в кузове, на всякий случай поинтересовался, не забыл-ли боец заправить машину, и мы поехали.

Полпути до Уссурийска проехали нормально, по асфальту, но после поворота на просёлочную грунтовку ехать стало труднее. В воздухе висела водяная пыль, дорога была в лужах и ямах, вдоль дороги — тайга, какие-то поля, иногда непонятные полуразрушенные строения. Скорость движения пришлось снизить, чтобы не разбить машину. Но в кабине было тепло, бензина до места назначения должно было хватить, под капотом на двигателе грелись специально закреплённые там две банки тушёнки, которые мы уже собрались употребить, остановившись где-нибудь на обочине.

Матрос-водитель был молчалив и сосредоточен. Оказывается, он прибыл в часть всего полгода назад и до этого дня дальше угольного карьера близлежащего шахтёрского посёлка Реттиховка не ездил. Но, тем не менее, машину вёл уверенно. Жаль, не помню его фамилии, ну, пусть будет Петров.

«Ну что, Петров, давай, выбирай место, где обочина пошире, остановимся, перекусим. Тушёнка уже, наверное, горячая» — обратился я к матросу. Он молча кивнул, а я прикрыл глаза и представил, как свежей ржаной горбушечкой цепляю кусочки горячей тушёнки из банки, а горбушка пропитывается вкусной юшкой! Очнулся я от слов матроса: «Кажется, приехали, товарищ капитан 3 ранга!» — «Ну, отлично, Петров! Давай, тащи тушёнку, перекусим.» 

Он: «Да нет, товарищ капитан 3 ранга, я не об этом. Совсем приехали! Корзина сцепления полетела!»

Я до этого дня никогда в жизни не видел корзину сцепления грузовика ЗИЛ-130 и в первые несколько секунд ещё не осознал серьёзности положения. Но когда на мой вопрос о возможности ремонта своими силами матрос уверенно покачал головой и так же уверенно сказал, что надо снимать коробку передач и нужна новая корзина, я огляделся вокруг и понял, что все, мягко говоря, не так просто. Вокруг не было ни души, дорога была влажная от мороси и на ней совсем не было следов проезжавших машин. Была, как я говорил, суббота, что ещё более уменьшало наши шансы на то, что кто-то проедет мимо. Мы с водителем начали вспоминать, сколько времени прошло с тех пор, когда мы последний раз проезжали хоть какую-то деревушку. Выходило, что не меньше получаса, а то и более того. Это значит, что ближайшие люди в 30 – 40 км назад по дороге, и это в лучшем случае. А что впереди – вообще неизвестно.

  Ну что-ж, тем более был повод вспомнить старую военную поговорку: «Война войной, а обед —  по расписанию». Матрос достал из- под капота банки с тушёнкой, мы ножом открыли их, порезали хлеб и молча занялись содержимым банок. Пока я ел – думал, но ничего хорошего мне в голову не приходило. Как не крути, а вариантов было всего два: чтобы доложить в часть о необходимости прислать тягач для буксировки, надо было либо мне идти искать какое-то жилье или населённый пункт с телефоном, оставив молодого матроса с двумя бочками спирта посреди дороги на несколько часов, что было небезопасно, или отправлять его в полную неизвестность. И вряд -ли он, даже если – бы каким-то чудом нашёл телефон, смог- бы дозвониться через коммутаторы до части или до оперативного дежурного Управления во Владивостоке. Был, конечно, третий вариант – сидеть обоим в кабине в ожидании оказии. Но была суббота и, судя по всему, раньше понедельника по этой дороге вряд ли кто поехал- бы. Сидеть в машине без еды и ждать «у моря погоды» полтора суток не хотелось категорически.

В общем, добили мы в тишине свой сухой паек, и я решил сам пройти немного вперёд по дороге, с надеждой на старый добрый «авось». Прошёл вперёд не менее километра, кустарник вдоль дороги сменился лесом, по — прежнему никаких следов цивилизации. Решил возвратиться к машине. Ботинки и брюки, естественно, намокли, покрылись слоем жёлтой глины, настроение было паршивым. Матрос, увидев моё лицо, все понял, не спрашивая.

Пришла в голову мысль найти какое-нибудь высокое дерево, залезть на него, поглядеть вокруг. Послать на дерево матроса мысли не было, потому что в ещё в курсантские времена нас учили, что гибель личного состава по вине офицера — самое тяжёлое происшествие, которое может быть в мирное время. Свалился – бы боец с дерева по неловкости – мои объяснения никому не были — бы нужны. Да и большого дерева поблизости не было, вдоль дороги и вглубь рос какой-то кустарник и низкорослые деревца, а слева от дороги вообще начинались сопки. Решил забраться на крышу кабины, посмотреть с неё.

Опа! Справа от дороги, в просвете между кустами и деревьями километрах в трёх- четырёх обнаружилось поле, а на нем какое – то движение техники, пока мне непонятное. Было далеко, да и день был такой серый, что толком издалека не понять.

В общем, мы, конечно, обрадовались. Дал матросу приказание никуда от машины не отходить и напрямик пошёл по направлению к появившейся надежде. Шёл, конечно, не разбирая дороги, очень боялся, как бы те, кто работал на поле, не уехали. Наверное, на этот путь тоже ушло времени около часа, но в итоге я вышел-таки на это поле и увидел такую картину. Поле было небольшое, кукурузное. Саму кукурузу, конечно, давно собрали, а оставшиеся стебли (по- моему, это называлось силосом), убирали небольшой комбайн и идущий рядом с ним самосвал, такой-то же, как и наш ЗИЛ! В каждой машине сидело по водителю. Конечно, последние метры через поле я уже едва шёл, потому что мокрая земля облепила ботинки, ноги были мокрые, брюки тоже были все в грязи по самую куртку.

Водители остановили технику и с интересом смотрели на моё приближение.

«Здорово, мужики!» — начал я разговор.

– «Здорово! А чего это ты, морячок, тут делаешь?» — что ещё они могли спросить, удивлённо глядя на мою флотскую фуражку. 

Дальнейший разговор был достаточно конструктивным. «Мужики, на дороге стоит наш ЗИЛ-130, едем в часть, к морю. Полетела корзина сцепления. Можно ли где у вас починиться?»

Старшим из них, как я понял, был водитель самосвала. Несколько секунд подумав, он ответил: «Ну, это вряд ли. Выходные – же. Да и автослесари уже «на кочерге», наверное. Суббота! Нас вот агроном отправил до дождя поле убрать, приедем – уже всё выпьют, сволочи!» — «Понял. А гараж ваш далеко?»  — «Да по дороге километров пятнадцать будет.» 

— «Слушай, старшой!  Достанете мне корзину сцепления — даю литр спирта!» 

После этих магических слов произошло, как писали раньше в отчётах о партийных съездах, «оживление в зале». Комбайн был оставлен, где стоял, его водитель пересел к напарнику в самосвал, меня тоже посадили в кабину, и мы выехали с поля на какую – то тропу, по которой через какое-то то время вырулили на дорогу. Подъехали к нашей машине.

Старший работяга попросил у матроса ключи, сел за руль, убедился в наличии проблемы.

«Ну да, сцепление!» — подтвердил он. «А где спирт- то?» 

Я, подумав пару секунд, показал рукой на обвязанные верёвками бочки в кузове.

«А пить-то его можно?» — это был второй, очень важный вопрос.

– «Да из наших пока никто не помер.» — ответил я.

Мужики посмотрели друг на друга и старший сказал: «Надо попробовать!»

— «Ну что-ж, добро!» — ответил я.

В бардачке кабины матрос нашёл баночку из-под детского питания. Нитка, аккуратно намотанная на иголку, нашлась там, где и должна была находиться по Уставу — в шапке матроса. Баночку под резьбой для крышки обвязали ниткой, причём к нитке, опоясывающей баночку, я привязал ещё три для обеспечения ровного подъёма. Эти три нитки на концах связал в один узел. Получилась конструкция, очень похожая на кадило, которым батюшки размахивают в храмах.  Мы залезли в кузов, открутили крышку горловины одной из бочек.

Баночка из-под детского питания как будто специально была сделана такого размера, чтобы опускать ее в бочки со спиртом! Я наполнил баночку спиртом и потянул нитки вверх. Оба мужика внимательно следили за процессом. Из горловины показалась баночка, наполненная спиртом.

Я перехватил ее, протянул водителю самосвала.

– «Сам- то будешь?» — я почувствовал, что приближается момент истины.

– «Да не вопрос.» — пожал я плечами, приложился к баночке и, задержав дыхание, сделал неторопливый глоток.

Не очень вкусная в чистом виде эта штука – 96% технический спирт ГОСТ 18300, но принимать его неразбавленным приходилось пару раз за время службы на кораблях 10 – й оперативной эскадры, так что опыт был. Короче, после энергичного выдоха и запивки водой из поданной матросом фляги, я передал баночку старшему из работяг.

Тот в несколько глотков также неторопливо выпил ее до дна, запивать не стал и несколько секунд прислушивался к собственным ощущениям.  Все это происходило под внимательным взглядом его напарника.

Наконец, дегустатор удовлетворённо кивнул: «Нормально!»

Дальше было все просто. Мужики, не мешкая, сели в самосвал и, сказав: «Ждите!», унеслись вперёд по дороге.

Наверное, не прошло и часа, как они вернулись с новенькой, упакованной в вощёную бумагу, в заводской смазке корзиной сцепления.

Мало того, старший сказал: «Моряки, сами вы, я думаю, поменять ее не сможете, тут надо всю коробку снимать. Да и темнеть скоро начнёт. Короче, поможем вам!»  И уже в надвигающихся сумерках новая корзина сцепления стояла на месте.

Пока мужики занимались ремонтом, я все той-же баночкой из- под детского питания в несколько приёмов наполнил «шилом» привезённую ими литровую банку из-под огурцов.

Когда закончили работу, уже почти стемнело.  Мы проверили машину, все работало нормально. Передал мужикам честно заработанную, наполненную доверху банку. Закинули поломанную корзину сцепления в кузов для отчёта об истраченном не по назначению спирте.

Пожали друг другу руки, сели по машинам и разъехались – мы дальше по дороге, они – докашивать при свете фар своё поле. Вот тогда я и подумал этими самыми словами —  а и правда, народ и армия едины, особенно, когда «шило» есть!

К месту назначения мы добрались часам к девяти вечера.  Опыт подсказывал мне, что до выгрузки бочек и передачи спирта из рук в руки машину даже внутри части без присмотра оставлять нельзя.

Я договорился с дежурным по части, машину поставил прямо перед штабом. Дежурный по части, хороший мужик, приказал, чтобы водителю принесли что-нибудь поесть и одеяло, и я оставил его ночевать в кабине. Сам тоже перекусил с дежурным и завалился спать на топчане в выгородке там- же, в рубке дежурного.  Утром у меня приняли спирт. Всё было очень серьёзно. Проверили на крепость, потом взвесили, потом вычли вес бочек.  В итоге я получил накладную с печатью части, где значилось, что принято от меня именно не 400, а 399 литров. 

Естественно, я был к этому готов и нисколько не опасался каких – либо неприятностей по возвращении, учитывая ситуацию, при которой образовалась недостача.  В общем, около 12.00 часов мы выехали в обратный путь. Перед дорогой нас покормили обедом, матрос дозаправил машину, я доложил в Управление по телефону о выполнении задачи и выезде в обратную дорогу и попросил сообщить об этом в свою часть, так как прямой связи не было. 

Дорога заняла 4 – 5 часов и к вечеру воскресенья мы увидели, наконец, две наши пятиэтажки возле КПП, в окнах которых уже горел свет.  Подъехали сначала к домам, я пожал руку матросу и вышел из машины. Конечно, подождал у подъезда, посмотрел, как машина проехала через КПП и направилась к автопарку.  Да, нарушил установленный порядок – старшему машины полагалось по окончании рейса выходить из машины только в автопарке. Но, поскольку по времени вот-вот должно было наступить время подачи в жилые дома холодной воды (горячая была круглосуточно, так как дома были включены в систему отопления ракетных хранилищ), я решил не упускать возможность смыть под нормальным душем двухсуточную грязь.

Из дома позвонил командиру на квартиру, доложил о прибытии.  «Добро! Документы завтра с утра представите!» — сказал он. И я подумал, что не худо было – бы завтра после доклада отгул попросить за такой рейс – чем чёрт не шутит?  Кажется, с этой мыслью я и заснул, а вернее сказать – просто отрубился.

Утром после развода прибыл в штаб, в кабинет командира, доложил ему о ходе поездки и причине задержки, в конце доклада отдал накладную. Командир молча с минуту рассматривал накладную с цифрой 399 литров. Потом какие – то шарики у него в голове, видно, сложились определённым образом, и он выдал мне фразу: «Вы, помощник по МТО, очевидно придумали всю эту историю, чтобы отлить себе литр «шила»!  Я с вас высчитаю стоимость в трёхкратном размере и лишу тринадцатой зарплаты.»

Обвинение было настолько нелепым, а угроза наказать меня материально такой реальной, что я несколько секунд просто молча переваривал услышанное.

— «Ну что – ж, товарищ командир. Как только Вы это сделаете, я ни в один рейс больше не поеду, разве что на приём к начальнику Управления или к Командующему Флотом!» — с этими словами я развернулся и вышел из кабинета командира в коридор. На душе было гадко. Зашёл в свой кабинет, который делил с начальником автослужбы.

Майор Вялин был уже там. «Ну, ты молодец, Володя! Я только что из автопарка. Посмотрел на сломанную корзину, с водителем говорил. Я новую такую в автослужбе флота не меньше, чем за пятилитровую канистру «шила» получил – бы! И то- если – бы были! Это большой дефицит у нас!» — с этими словами он пожал мне руку, потом ещё раз посмотрел на моё лицо.

— «Ты от «шефа»? Что случилось?»  Я коротко рассказал. Вялин покраснел, что не предвещало ничего хорошего, рванул на себя дверь кабинета и вышел в коридор. Я услышал, как он зашёл в кабинет командира. Голос майора морской пехоты периодически проникал наружу и через двойные двери командирского кабинета. Поскольку служил он давно и был старше командира лет на десять, в выражениях он себе не отказывал. Жаль, я не все слышал, да и не прислушивался. 

Наступила тишина.  В кабинет возвратился Вялин. Он сел за стол, отдышался, потом сказал: «Всё, что он тебе сказал – забудь! Ничего он тебе не сделает. Это первое. А второе – это тебе от меня!» — с этими словами Вялин нагнулся со стула к стоящему в углу сейфу, вытащил оттуда литровую банку со спиртом и отдал мне.  «Бери, бери, заслужил!» — добавил он, глядя на моё недоумевающее лицо.  День только начинался, а у меня уже от разных эмоций голова шла кругом.

«Спасибо, Николай Владимирович!» — сказал я и спрятал банку в свой такой – же сейф, только со своей стороны стола.  Вышел в коридор. В конце коридора виднелась дверь секретной части.

Я почему – то вспомнил про Директиву с неблагоприятными днями.  Зашёл, попросил женщину – секретчицу показать мне её ещё раз. Пока она листала страницы в папке, я опять подумал про работяг, встреченных в пути, матроса – водителя и майора Вялина. 

И решил – пока такие ребята есть, какая разница, что там, в Директиве, написано!  Сказал «спасибо, не надо» секретчице и пошёл служить дальше. 

А через год всё – таки мы с командиром расстались – несмотря на его сопротивление, перевёлся я на остров Русский. Но это уже, как говорят, совсем другая история.