3.
Маршрут следования океанки из Тенерифе в Ялту кэп наметил стандартный и потому более-менее надежный: порт отправления Тенерифе, далее пребывание в море, однодневные остановки в Лас Пальмас и Ланцероте, на Мадейре, в Фуншале, Лиссабоне и Виго, нахождение в море, после стоянки в Саутгемптоне и Лондоне, завершающиеся прямым следованием в порт пребывания Ялту… «Так-то будет правильнее и безопаснее, – удовлетворенно подумал Морковкин. – Меньше приключений».
Порт приписки «Эсперансы» по договоренности с Тарасом и при его личном содействии – поменяли с Тенерифе на Ялту…
Меняет родину «Надежда»,
А, может, это хорошо,
Что ей уже не быть, как прежде –
Канарской пляжною лапшой!..
Иное будущее яхте
Теперь откроет горизонт…
Ошибку прежнюю исправьте –
Ее судьба другая ждет!.. –
сочинил даже по этому поводу Морковкин незамысловатые стишки. Все жили предвкушением скорого похода – не только кэп, но и команда. Capitán de navío знал дело крепко. Он вел «Эсперансу» дерзко и бережно, дорожа ею, оберегая, как зеницу ока. И в шторм, и в штиль Kapitän zur See – как любил себя на немецкий лад величать Морковкин – не смыкал глаз. «Esperanza» стала его детищем. Он буквально сросся с ней, она была его органичным продолжением. Так чувствовать судно дано далеко не всякому моряку. Чувствовать судно – дар свыше! У кэпа такой дар был врожденным…
«Ты – родился морским волком!» – неоднократно констатировали его сослуживцы. И сам Морковкин осознавал это. Действительно, несмотря на то, что происходил он из старинного казачьего рода Морковкиных, которому весьма несладко пришлось в первые годы советской власти – дед кэпа, войсковой старшина Морковкин воевал сначала в рядах Добровольческой Армии, был первопоходником, а затем под закат гражданской бойни, по примеру Слащева, стал красным военспецом, с одной лишь разницей – войсковой старшина был намного хитрее генерала: никто из нквдэшных нюхачей так и не пронюхал про его героическое боевое прошлое…
Во время второй мировой войсковой старшина, будучи верным соратником Доватора выдвинулся и к концу войны уже командовал кавалерийским казачьим корпусом в звании генерал-лейтенанта. Его сын капраз Морковкин был бесстрашным и удачливым подводником, чья подлодка дерзко сражалась в составе доблестного Северного Флота.
По окончании войны контр-адмирал, а затем и вице-адмирал Морковкин в течение двух десятилетий командовал подводными силами Северного Флота. Его сын тоже пошел по стопам отца и закончил службу в качестве Kapitän zur See. Он уже был моряком нового поколения – командиром атомной подлодки бороздил океанские просторы. Да, у него было в кого родиться настоящим морским волком – его отец завершил службу Адмиралом Флота Советского Союза!
Если отец проходил службу на Северном, Тихоокеанском, Балтийском флотах, до того, как стал Главкомом ВМФ, то его сын, как начал службу на ЧФ, так ее там и завершил. Он бы, наверное, был бы не прочь ее продолжить, но перестроечное время и развал Союза внесли свою лепту в его дальнейшее продвижение по службе.
Его знаменитый отец к тому времени умер, а ему предложили – либо продолжить службу и покинуть Севастополь, либо выйти в отставку. Но он настолько полюбил этот город, что уже не мыслил себя без него.
Он выбрал отставку, а через два года его лишили трехкомнатной служебной квартиры, предложив взамен однокомнатную в Ялте. Взрослые дети, закончившие институты, остались жить в России. Жена развелась с ним и уехала к себе на родину в Ярославль, поближе к детям, а он, не пожелавший расстаться с Крымом, где прошла его жизнь и служба, остался как перст один в однокомнатной ялтинской квартире, правда, расположенной в центре города…
Полагая, что он уже больше никому не нужен, не востребован – расслабился, опустился… С горя, конечно, запил, а затем, чтобы как-то выйти из запоя – начал писать стихи и песни… Но пиво «Kozel», однако, пил регулярно… Морковкин не мог объяснить что, но что-то ему в знаменитом чешском пиве нравилось… Естественно, не обильная пена, ставшая незаменимой частью напитка, а какой именно ингредиент его привлекал – он сам терялся… Может, необычный горьковато-сладковатый вкус, а, может, неповторимая консистенция… Ну, не знал кэп Морковкин, не знал…
Со своими песнями и стихами постоянно выступал на ялтинской набережной: у него появились зрители и поклонники… Конечно, тосковал о прежней жизни. Конечно, мечтал о море, вспоминал службу. В таком состоянии его и встретил Тарас. Оба были разочарованны и расстроены. Оба озлобились на жизнь. Оба не жили, а существовали… Это их объединило. Когда кэп получил предложение от Тараса вернуться в море – не поверил удаче… По ночам он только и видел сны с сюжетами из своей морской службы, он грезил ей сутки напролет… А тут – предложение принять в командование яхту!.. Да кто же от такого отказывается!.. Не отказался и Kapitän zur See…
Взойдя на мостик, кэп буквально ожил: он попал в свою стихию!.. Она с юных лет вызывала в нем не страх, а восхищение!.. Волны накатывали одна на другую или обрушивались на судно с небоскребной высоты…
«Волны, волны!.. Кто познал вашу мощь и силу, тот вряд ли разлюбит вас!» – мысленно приветствовал их Морковкин.
Он стоял на капитанском мостике!
Он вел океанку в Ялту!..
4.
Тарас встречал океанку в ялтинском порту. Все музыканты, игравшие и певшие на набережной, окружали его и готовились к торжественной встрече. Тарас скупил всех исполнителей, чтобы они шумно чествовали приход яхты…
Едва «Esperanza» показалась на горизонте, как все это сборище что-то грянуло, что-то затянуло в лучших таборных традициях, но ни Морковкин, ни его команда не разобрали ни слов, ни мелодии… Цыганщина напомнила бравым морякам, как они распугали стаю тигровых акул в наглую увязавшихся за яхтой…
Старпом стрелой взлетел на мостик:
– Кэп! За океанкой шурует стая тигровок! Распоряжения?
– Старпом! В кают-компании есть дюжина электрошокеров… Взять все, связать, дать одновременный залп! Действуйте!.. – Есть, кэп!..
И что? – Самое смешное: сработало.
После, сидя в кают-компании, попивая коньяк, долго и громко смеялись над этим форс-мажором… Ну, отчего не повеселиться? – Акулы же не сталкивались с электрическим разрядом, не подозревали о его силе, поэтому для них залп электрошокера стал подлинным шоком – испытали настоящую боль, растерянность, страх – и бросились врассыпную, отстали от яхты… Тут же вспомнилось хрестоматийное, чуковское, детское: «Нам акула-кракула нипочем, нипочем! – Мы акулу-каракулу кирпичом, кирпичом!»…
Веселое приключение переросло в событие, объединившее и сдружившее команду. Теперь, когда она превратилась в экипаж – от слаженности и четкости действий каждого зависели безопасность и успех всех.
– Поздравляю с прибытием! – обратился Тарас к команде, не успела она сойти на берег. – С возвращением, кэп!.. Сегодня отдыхайте, а завтра я поставлю команде…
– Экипажу, хозяин! – перебил Тараса Морковкин.
– Экипажу, – поправился Тарас, – дальнейшую боевую задачу…
Вопреки радужным ожиданиям морского волка последующая боевая задача оказалась довольно-таки хиленькой. Ежедневное патрулирование крымского побережья, отслеживание действий новых строительных компаний, вознамерившихся окончательно застроить любой свободный квадратный метр Ялты, и обслуживание элитных туристических групп – входило в прямые обязанности экипажа океанки «Esperanza».
– А что океанские круизы пока осваивать не будем? – спросил кэп упавшим голосом.
– Пока что не будем, – отрезал Тарас.
Замелькали недели бессмысленного безделья, сильно утомившие Морковкина. Не привык кэп баклуши-то бить. На флоте как склянки побудку били – до момента отбоя погружался с головой в морскую службу. А здесь вроде и ничего делать не надо было – лежи себе на палубе, загорай на солнышке… Отвратно, до глубины души мерзопакостно… Бр-рр… Ежедневное патрулирование побережья, общение с представителями элитных высокопоставленных тургрупп, слишком откровенно смахивающих на отъевшихся и хамоватых свиней; постоянное отслеживание действий украинских и зарубежных строительных компаний, вошедшее в привычку – в конце-концов надоело хуже горькой редьки. Да и его молодцы, экипаж, созданный такими усилиями и стараниями, тоже, как он заметил, начал терять прежний заразительный оптимизм… «Ну, никакой романтики!» – слышал то тут, то там кэп горестные вздохи экипажа…
В одно прекрасное утро он поднял экипаж и, выстроив его на палубе, весело предложил:
– Чего-то скучновато стало?.. Не так ли?.. А не рвануть ли нам, ребятки, в Арабские Эмираты? – Мир посмотреть, себя показать…
Тут же и двинулись. Кэп – кадровый морской офицер знал тайные фарватеры и заветные лоцманские лазейки, пользуясь которыми можно было бы выйти в море, минуя патрулирующие морскую акваторию пограничные катера. Феноменальная зрительная память кэпа служила ему универсальным, незаменимым оружием. Секретные морские карты, изученные им по службе – он знал наизусть. К тому же отличное знание черноморской акватории у него было с детства.
Как-то в те далекие, полные энтузиазма и веры в окончательную победу коммунизма на всей планете, годы пятиклассника Морковкина за отличную учебу отправили на отдых в Артек. На поверку отдых в знаменитом всесоюзном пионерлагере оказался очень скучным. Некоторые особо остроумные и языкастые пионеры шестидесятых, семидесятых и восьмидесятых за скучный отдых нарекли все пионерлагеря концлагерями. Командира отряда и члена Совета дружины Морковкина он утомлял однообразием. На счастье сорвиголовы в лагере были лодки и катера. Старшие вожатые – комсомольцы лихо управлялись с оными, проводя время в постоянных экскурсиях по Ливадии, Мисхору, Ласточкиному Гнезду, Коктебелю. Сын контр-адмирала, трижды Героя Советского Союза, прославленного подводника-североморца прекрасно знал и без них, как управлять катерами. Однажды ночью он поднял свой отряд и произнес краткий зажигательный спич:
– Мужики! Вы все так же, как и я – измучились от скуки за время пребывания в нашем лагере. Вам всем, как и мне, не терпится изменить это положение. Предлагаю всем желающим изменить свинцовую мерзость нашей жизни, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы – в качестве разнообразия – встать, одеться, пробраться на стоянку катеров, завладеть одним из них и… покататься с ветерком!..
Сложным оказалось только проникнуть на территорию стоянки – предстояло обвести вокруг пальца дежурного сторожа и Джека – немецкую овчарку, грозного стража социалистической собственности. Но отличник Морковкин предусмотрел и это. С Джеком он подружился с начала смены, постоянно его подкармливал, таская из столовой мясо, котлеты, сосиски… Джек, отвечая собачьей преданностью, к нему привязался и даже нежно полюбил мальчика.
В день, выбранный Морковкиным, для осуществления плана морской прогулки дежурным сторожем был дед Архип. Старый пень или Лесовичок прозвали его в лагере. Он полностью оправдывал свое прозвище, внешне тоже сильно смахивая на древний трухлявый пенек. Но за беззлобный, кроткий нрав больше прижилось второе прозвище.
Лесовичок имел славное боевое прошлое. Лихо махал шашкой в гражданку, партизанил в Отечественную войну. Но это ничуть не мешало Архипу быть добродушным, юморным, слегка неуклюжим старикашкой, чем-то смахивающим на шолоховского деда Щукаря.
– Ребята, я все учел. – Важно заявил Морковкин.– Сегодня дежурный сторож – Лесовичок.
– А-аа, наш дед Щукарь, – одобрительно загудели ребята, – тогда все пучком – продремся!..
– Мы – пскопские, мы – продремся! – авторитетно подытожил словами из известного кинофильма «Мы из Кронштадта!» Морковкин.
После такого обстоятельного «военного» совета проникнуть на станцию – стало делом техники. Морковкин подкормил Джека, узнавшего его и завилявшего хвостом, семью котлетами, а пока длилась процедура трапезы отряд Морковкина, в полном составе, бесшумно проник на станцию. Аккуратно миновали будку, в которой добросовестно храпел Лесовичок, чей храп разносился по всей округе… Чуть погодя, оставив Джека за столь приятным для него занятием, присоединился к своему отряду и Морковкин. Подкрались к причалу, где мерно покачиваясь, стояли катера и лодки. – Айда, пацаны, – шепотом скомандовал Морковкин, – выбираем быстрей!..
На причале среди других плавсредств мерно покачивался ослепительно-белый красавец катер, носящий гордое имя «Надежда»…
– Вот, что нам нужно! – определил Морковкин. – Вперед!..
Отряд, повинуясь командиру, организовано поднялся на борт катера «Надежда»…
– Отдать швартовы! – звонко скомандовал Морковкин, запуская мотор. – Полный вперед!..
Катер, мгновенно набирая скорость, устремился в открытое море. Громко залаял Джек, поздно сообразив о допущенной промашке, выбежал заспанный Лесовичок, картинно размахивая своей берданкой, и бешено ругаясь вслед удалявшейся «Надежде». Полчаса спустя весь лагерь от мала – до велика был на ногах. Начальник лагеря связался с пограничниками, те выслали два катера наперехват. Перехватили удалых мореходов практически в полукилометре от турецкой границы.
Два пограничных катерка «Бесшабашный» и «Дремучий» вышли наперерез «Надежде»: один с носу, второй – с кормы.
– Немедленно остановитесь! – понеслось по громкой связи. – Катер «Надежда», приказываю остановиться!..
Ослепленные светом прожекторов, оглушенные жесткими приказами по громкой связи, удивленные появлением пограничных катеров, ребята остановились.
– Еще бы немного, – докладывал впоследствии капитан-лейтенант Деревянко, руководивший операцией по задержанию, – катер «Надежда» пересек бы турецкие территориальные воды…
На вопрос, с какой целью они угнали катер, Морковкин, справедливо признанный зачинщиком (да он и не отпирался!), неизменно миролюбиво отвечал:
– Захотелось покататься…
Историю, грозившую обернуться очень серьезными последствиями и крупными неприятностями – благополучно замяли из-за уважения к отцу Морковкина и его боевым заслугам перед Родиной. Выходка Морковкина окончилась всего-навсего отчислением из лагеря в середине смены. За ним приехал адъютант отца каптри Девятивалов и повез его к отцу в Северодвинск.
Отец, вопреки ожиданиям Морковкина, не стал его наказывать и ругать, а связался со своим другом, сослуживцем по Северному флоту, а затем начальником Нахимовского училища вице-адмиралом Белугиным и попросил его зачислить сына к себе. Белугин с радостью выполнил просьбу боевого друга. И начались суровые морские будни сорвиголовы. Учился морскому делу Морковкин-младший легко и охотно. Не срамил отцовского имени. За время учебы не раз отличался в кругосветках на «Седове» и «Крузенштерне».
Нахимовское закончил с отличием, как, впрочем, и Военно-морскую академию им. М.В. Фрунзе – богатую боевыми традициями Навигацкую школу, основанную Петром I. Стезю подводника Морковкин выбрал, вдохновленный примером отца. «У нас складывается настоящая морская династия!», – гордо шутил Морковкин-старший, который не мог нарадоваться успехам сына на морском поприще. Однако желание сына служить на Черноморском флоте, дабы не пользоваться блатом и покровительством отца – горячо одобрил.
Капраз своих решений никогда не менял: решил идти в Арабские Эмираты – и пойдет!.. Благополучно миновав места патрулирования пограничных судов, «Esperanza» вышла в открытое море. Ликованию экипажа не было предела – они на свободе! Время цепной службы позади! Пусть слоняются вдоль побережья салаги и слюнтяи, не видевшие в глаза океанского простора, не ощутившие мощи и величия неукротимой стихии, не познавшие счастья обретения общего языка с нею! «Полный вперед! Полный вперед! Пришло наше время!» – думал экипаж, как единый организм.
«Esperanza» на всех парусах летела вперед, откликнувшись на ликование экипажа, почувствовав всеми своими снастями попутный ветер, поймав его и уже никуда не отпуская!..
– Погуляем, ребятки, в Абу-Даби!.. У меня там друг обосновался – президент компании «Русские Эмираты»: покажет нам местную экзотику, не даст скучать! – подбадривал экипаж капраз.
– А чем занимается компания? – обращались к кэпу его пираты за разъяснениями…
– Рекламной и издательской деятельностью. – невозмутимо отвечал он. – Издает журналы на русском языке «Русские Эмираты», «Деловые Эмираты», «Ключи Востока»…
На подходе к крупнейшему порту ОАЭ Дубаи кэп приказал поднять на океанке российский флаг.
– Русские мы или не русские? Если русские, то не должны ни при каких обстоятельствах стесняться этого! Гордиться надо тем, что мы – русские!..
Российский флаг экипаж поднял моментально, несмотря на последовавшие после приказа капраза жидкие возражения отдельных чересчур осторожных членов экипажа, что яхта принадлежит донецкому предпринимале – и де-юре, мол, флаг на ней надо поднять украинский…
– Кто здесь капитан? – задал Морковкин им в ответ излюбленный вопрос Сильвера. Инцидент был исчерпан. Российский триколор гордо реял над океанкой.
Дубай несказанно впечатлил экипаж, не привыкшей к запредельной роскоши, окружившей их, лишь только они сошли на берег. Да, здесь действительно было на что посмотреть! Посетили они Торговый центр Al Ghurair, полюбовались небоскрёбом Burj Khalifa Tower, отдали должное мечети в районе Джумейра, внимательно ознакомились с экспонатами Исторического музея.