Бах над поверженным Берлином зазвучал,
Сменил его Чайковский и Рахманинов…
Собою музыка наполнила не зал,
А город,
зажигая страстью пламенной…
Каким-то чудом старый Becker уцелел
Среди развалин он стоял, как памятник…
Его не тронул даже адский артобстрел,
Хотя сразил хозяев прежних замертво.
Играл
на нём старлей –
совсем юнец,
но весь
Седой, как лунь.
Играл самозабвенно он!
Его все слышали:
творил сейчас и здесь
Он новую нетленную вселенную!..
И Григ, и Гершвин породнились сразу в ней,
Как будто в жизни были современники!..
Играл неистово молоденький старлей:
Неуправляемо и вдохновенно как!..
Валькирии к нему неслись во весь опор,
Но Золотой Звезды его сияние
Заметив,
прятались.
Всему наперекор
играл,
презрев условности заранее!..
Он – Победитель снова звуки оживил! –
Вернул Шопена,
Моцарта,
Бетховена!..
Он в музыку вложил любви весь юный пыл,
Хоть фронтовых дорог немало пройдено!
А музыка тогда взяла и расцвела,
Весенним солнцем радостно обласкана,
Чтоб древний город, уничтоженный дотла,
По-детски майскими упился красками!..
Она людей остановила и авто:
Пространство было ею властно вспорото –
И времени в тот день не чувствовал никто…
И музыка неслась, неслась над городом!..
