Александр Воронцов посадил свой самолёт для дозаправки на аэродроме в Пскове. Аэродром был знакомый в Крестах и Алексею приходилось на него уже дважды садиться. Ещё при посадке обратил внимание на шесть самолётов гвардейской авиаэскадрильи, с их эмблемой чёрного орла, расправившего крылья, с пропеллером и мечом в лапах, стоящих вдоль лётного поля. Такая же эмблема была и на погонах новой кожаной куртки Александра.
— Быстроходные «Мораны-Солнье» и «Сикорские С-20» — опытным взглядом ухватил самолёты Алексей и искренне позавидовал гвардейцам, многих из которых он знал.
Им самое новое всегда.
Поставив свой самолёт рядом с самолётами гвардейской авиароты Александр попросил подошедшего офицера из аэродромной обслуги заправить его до полного бака. Огромный «Фарман» Алексея казался гигантом рядом с маленькими миниатюрными «Моранами» и «Сикорскими».
Аэродромная обслуга сразу занялась самолётом Александра.
— Полная заправка. Нам в Петроград – пояснил Алесандр суетившемуся у самолёта поручику из аэродромной обслуги – сколько времени вам надо?
Поручик что-то прикинул и ответил:
— Часа 4 минимум. Отдыхайте пока.
Солнце осветило этот маленький аэродромчик, расположенный немного южнее Пскова у небольшого посёлка Кресты. Грязные сугробы как-бы охватывали большим прямоугольником небольшое лётное поле посреди большой поляны. Рядом располагался посёлок, зеленела маковка небольшой церквушки и видны были сплюснутые снегом крыши домов и деревянные заборы. Из труб домов струился дым печей. Где-то далеко брехала собака. И была тишина от которой Алексей за два года фронта успел отвыкнуть. Солнце пригревало уже весенним теплом, и Александр даже расстегнул свою кожаную куртку.
— Тепло? – улыбаясь спросил граф фон Брюмер – весной запахло Александр Степанович. Воздух-то какой чуть дальше от фронта. Жить хочется.
Александр вежливо кивнул головой в знак согласия.
Граф обратил внимание на группу офицеров в кожаных, как у Александра куртках, сгрудившихся вокруг военного в серой шинели и высокой папахе и что-то оживлённо обсуждавших.
— Смотри ка Александр Степанович сам великий князь Александр Михайлович здесь – удивился фон Брюмер, показывая на группу офицеров, стоявших у одноэтажного белого здания, где развевался по ветру красно-белый чулок.
Действительно среди лётчиков в черных лётных куртках и шлемах выделялся серой шинелью с аксельбантами и высокой папахой с благообразным видом с профессорской бородкой генерал-адъютант великий князь Александр Михайлович – полный адмирал российского флота и главный заведующей авиацией Российской империи, генерал-инспектор всей авиации.
Александр видел его на выпуске Гатчинской школы лётчиков, когда он вручал дипломы выпускников и сейчас издалека узнал одного из ближайших родственников царя. Тогда на выпуске великий князь тоже спросил Александр – одного из лучших выпускников школы о родстве с фамилией графов Воронцовых и даже пошутил, после отрицательного ответа, что титул графа Александр заслужит себе в бою.
— Воронцовы не могут не быть графами – пошутил он тогда.
Когда подошли, обратили внимание, что вид лётчиков был весьма расстроенный, лица напряжены и великий князь, что-то рассказывал им, размахивая руками.
Прилетевшие подошли, и великий князь остановился на полуслове, посмотрел на них и узнав графа фон Брюмера вроде даже немного обрадовался и протянул руку:
— Любезный граф Николай Фёдорович – вы ли это? Я понимаю, что это вы сейчас так ловко сели на лётное поле? Вы же с Северного фронта, если я не ошибаюсь?
— Здравия желаю Ваше императорское высочество. Так точно, но садился не я. Я не лётчик, а садился пилот подпоручик Воронцов Александр Степанович. Меня только везут с пакетом в Генеральный штаб, в Петроград. А мы действительно летим из-под Риги.
— А почему не в Ставку верховного под Могилёв? А сразу в Петроград?
— Я подневольный ваше императорское высочество, выполняю указания сверху – фон Брюмер улыбнулся и пожал протянутую ему руку великого князя.
Великий князь крепко пожал, руку графа и только потом обратил внимание на Алексея.
— Узнаю вас Воронцов, который не граф. Помню, помню, что обещал вам графский титул за заслуги. Ну здравствуйте уважаемый – сказал он и пожал руку Александр – вижу, что вы даром времени не теряете – кивнул на орден Святого князя Владимира 3-ей степени с мечами на груди Алексея, приколотый на гимнастёрке в разрезе расстёгнутой куртки.
— Так точно Ваше императорское величество. Старюсь в меру сил.
— Скромничает он – улыбнулся граф фон Брюмер – только вернулся с задания и привёз интереснейшие сведения. Сам чуть не погиб. С ними и летим в Петроград. Полковник Северов хочет представить его к «Святому Георгию» за выдающиеся заслуги. Был сбит, еле уцелел, но сведения привёз.
— Не сбит, а сам сел на вынужденную – застеснялся Александр – но германца сбил. Из маузера – усмехнулся он, что-то вспомнив.
— Я всегда верил в вас подпоручик. Вы мне понравились на том выпускном ещё в Гатчине.
Офицеры загудели между собой, видимо удивляясь, как можно сбить немецкий самолёт из «маузера».
— Александр Михайлович немного помолчал и потом, что-то вспомнив вернулся к обсуждавшийся ранее теме:
– Не вовремя вы господа летите в Петроград. Там сейчас извержение Везувия. Бандиты и бунтовщики поднимает на штыки господ офицеров и замахнулись на святое – на российскую монархию. Говорят, что сегодня в Гельсингфорсе убит матросом адмирал Непенин мой близкий приятель, а вчера убиты в Кронштадте адмиралы Бутаков и адмирал Вирен. Хочу вам сказать, что мой двоюродный племянник господа Ники (так в царской семье называли Николая второго) очень слабый император и может привести Россию к катастрофе, а династию к уничтожению. Я в Киеве в прошлом году встречался со вдовствующей императрицей Марией Фёдоровной и Аликс (так в семье Романовых называли супругу Николая второго императрицу Александру Фёдоровну). И я сказал им в глаза, что, по-моему, мнению, Российской Империи нашей не стало аж ещё 17 октября 1905 года, когда Ники по настоянию подпевал из либералов, толпящихся у трона, подписал этот злополучный Манифест свободы «Об усовершенствовании государственного порядка». Этот Манифест предоставил русскому народу свободу слова, свободу печати, свободу вероисповедования. А наш народ готов к этому? Свободой же воспользовался не народ, а враги нашего государства — откровенные прощелыги и негодяи. Ответом на Манифест стала революция в Москве и крупных городах Россия. Слабая власть порождает стремление некоторых негодяев выбить трон из-под царственного зада. А дальше что? – хочу вас спросить? Ни одна революция не заканчивалась без гражданской войны, приносившей только страдания народу и потерю суверенитета и территорий. Вспомните опыт Франции, Американских штатов, Италии, Английской революции. Для России особенно в условиях войны – это гибельно. Мы можем потерять и прибалтийские губернии, и Польшу, и Финляндию, даже Малороссию и Закавказье. Помяните моё слово, что так и будет и будут многомиллионные жертвы и будет война русских с русскими, на радость всем остальным нашим врагам. Наше поражение Германии может стать поражением и всей Антанты, если Германия и ее союзники надлежащим образом воспользуются нашей бедой. Когда все это начиналась, я и мой брат Сергей просили Ники не ввязываться в эту войну. Не послушался нас думал, что одолеем германцев одной левой вместе с Францией и Британией. Ан нет. Не получилось господа офицеры. Четвёртый год воюем и конца, и края этой войне нет. Планировали быть в Берлине, Будапеште, Вене и Кёнигсберге, а оказались сегодня уже под Ригой, потеряли Польшу и литовские губернии. Нет, что не говорите, а Ники никчёмный император, ведущий нашу империю к краху.
— Ваше императорское высочество, но у Императора есть пятнадцатимиллионная армия, верная ему. Что Петроград? Окружим его. Остановим полностью подвоз продовольствия и повесим все мятежников и смутьянов, как это сделал в своё время Николай первый в декабре 1825 года – с горячностью вмешался граф фон Брюмер.
— Николай Фёдорович — ты неправ. Извини за прямоту. Ты не знаешь всех нюансов нашего нынешнего положения. Император задержан сейчас бунтовщиками здесь в Пскове. Здесь кстати сейчас командующий вашего Северного фронта Рузский, здесь Алексеев, Сахаров и депутаты Государственной Думы. Представляете верховной властью в стране себя уже объявил временный совет Государственной думы. Верные войска во главе с генералом Ивановым, не смогли дойти даже до Пскова. До станции Дно дошёл только один Тарутинский полк из восемнадцати положенных. Железнодорожники блокируют продвижение воинских эшелонов. Я предлагал вывезти Императора аэропланом в Могилев – в ставку, где сейчас есть верная армия и откуда мы сможем бороться за Россию. Но для этого сначала придётся заключить срочно сепаратный мир с Германией остановив эту войну и расплатившись с немцами пусть даже царством Польским. Да это жертва – сказал великий князь, но увидев вытянувшиеся лица офицеров добавил – необходимая жертва и без неё нам не спасти Россию. Но Ники одержим идеей отречься от престола и уехать в Царское село или Крым вместе с Аликс, сыном и дочкам. Слышать не хочет ни о чем. Мятежниками в Петрограде уже захвачен Мариинский дворец. В городе убивают офицеров и генералов, а Император хочет спрятаться под юбку к своей Аликс. Думает там спасётся. Не спасётся, а погубит себя и всех нас. Только виселицы и расстрелы смогут сегодня спасти Россию. А ваш командующий Северным фронтом генерал Рузский – великий князь посмотрел строгим взглядом на фон Брюмера — сейчас рядом с Императором и уговаривает отречься от престола и спасти Россию. А там – он показал рукой на север бунтуют Кронштадт и Гельсингфорс, Гатчина и Петергоф. Петроград залит уже офицерской кровью. Завтра воевать будет некому с германцами. И германцы, как на параде, пройдут до Петрограда, не встречая сопротивления и тогда только Польшей мы уже не отделаемся. Только срочный сепаратный мир с Германией и Австро-Венгрией может ещё спасти сегодня Россию, но завтра будет уже поздно. Сегодня прибыли к Императору в Псков Родзянко – этот самопровозглашённый председатель Временного комитета Государственной Думы. Прибыло несколько депутатов – крикунов и заводил типа Гучкова, Милюкова и ещё кто-то. Сейчас вы должны понимать, что решается даже не вопрос быть монархии в России или нет, решается вопрос быть России или нет. Поэтому мы здесь, чтобы спасти Императора – пусть плохого, слабого, но это символ Государственной власти России. А вам Николай Фёдорович – он серьёзно посмотрел на графа и Алексея — я не советую всё же лететь сейчас в Петроград.
— А что же нам делать? – растеряно спросил граф фон Брюмер – у меня приказ начальника штаба фронта. Срочный – он кивнул на свой чемоданчик.
— Решать вам. Но от Гатчинского аэродрома вы никак не доберётесь до Петрограда при такой обстановке.
— А где же нам тогда садится? – спросил с недоумением Александр.
— Лучше всего на Комендантский аэродром садитесь. Все же ближе, чем от Гатчины ехать до центра. И летите туда не через Петроград, а через залив. Может и пролетите без проблем, а может и нет. Доложите и бегите из этого зачумлённого бунтом Петрограда подальше и побыстрее. Можете сесть конечно на Корпусной аэродром. Он на юге Петрограда, там базируется наша вторая гвардейская авиагруппа штабс-капитана Высоковского. Он телефонировал, что у них неспокойно – тяжело вздохнул великий князь — там добираться дальше до центра, чем от Комендантского аэродрома, и никто не гарантирует верность сегодняшней аэродромной обслуги после такого звонка штабс-капитана. Знаете, где корпусной аэродром?
— Так точно ваше императорское высочество – приходилось бывать, когда учился в Гатчинской школе лётчиков – доложил Александр – недалеко от Пулковской обсерватории.
— Всё правильно, но туда садиться тоже не советую. Лучше, чем в Гатчине, но хуже, чем на Комендантском. Кстати генерал Иванов задержал вчера на станции Дно группу дезертирующих из Петрограда солдат бывших гвардейских полков. Нашёл у них офицерские сабли даже именные, наградные, георгиевские и анненские, награды офицерские — ордена, полковые офицерские перстни, даже батальонное георгиевское знамя лейб-гвардии Финляндского полка. Везли с собой в деревню, как трофей, взятый с бою. С убитых офицеров и генералов снимали награды и сабли. Взяли домой как трофеи. И что? Наш дедушка Иванов пожурил этих солдат и отпустил с богом. Представляете? Грабьте и убивайте и вам ничего не будет. И этого олуха Ники отправил усмирять бунт в Петроград.
— Вешать надо дезертиров в пример другим – прошептал граф фон Брюмер.
— Теперь уже поздно вешать – горько усмехнулся великий князь – раньше думать надо было. Поэтому мой план – это окружить Петроград верными войсками, блокировать подвоз продовольствия, боеприпасов и ждать, когда они сдадутся сами. А потом разбираться – жёстко разбираться – великий князь оглянулся — не слышат ли солдаты, заправляющие самолёт Алексея и шёпотом завершил – пощады и прощения быть не должно. Иначе мы не власть, а Россия не страна. И вешать в том числе не только тех, кто бунтовал, но и депутатов государственной Думы, которые призывали к этому мятежу. Есть истина, которая гласит, что лучше иметь твёрдый шанкр, чем мягкий характер. А Ники характер мягкий. Я бы назвал пластилиновый характер. Подстраивается под всех, кто вокруг. Был Распутин — боже прости меня за упоминание дьявола всуе, он терпел. Были связи Аликс с кузеном Вилли (прозвище германского императора Вильгельма), были кучи советчиков, которые своими советами толкали Россию и Императора в яму. А он пел под них. Зачем он полез в Верховные главнокомандующие, если даже часа не командовал самых захудалым полком или батальоном даже. И поволок в решение военных проблем адмирала Нилова – пьяницу и собутыльника. Вся Россия на сухом законе сидит, а эти пьянствуют в царской ставке. Тьфу. Даже говорить нет хочется.
Великий князь махнул рукой и зевнул:
— Пошли со мной пить чай с кренделями. Местный начальник мне обещал. Вы пригашаетесь тоже Николай Фёдорович, и вы Воронцов – он от дверей повернулся к фон Брюмеру и Александру.
Офицеры заходили по очереди в маленькое, тёплое и уютное здание.
— Что у нас здесь? – потирая руками спросил Великий князь офицера в форме адъютанта свиты.
Он ловко сбросил свою шинель на руки подбежавшему солдатику в форме аэродромной обслуги.
— Проходите сюда ваше императорское высочество – предложил адъютант, показывая на дверь за которой располагался большой стол. Вокруг стола уже бегали солдаты и расстилали большую скатерть.
— Так нарушать закон о сухом законе не будем – смеялся великий князь потирая руки – прошу господа проходить. Но с мороза по пять грамм коньяку так и быть налью не для веселья, а для здоровья для с мороза. Господа – курите.
С этими словами великий князь положил на стол коробку «Герцеговины-Флор». Офицеры со смехом подходили и брали папиросы. Александр, хотя и не курил, но не удержался и взял одну папиросу с красивыми золотыми ободками и положил в карман гимнастёрки.
Все гвардейские офицеры были в чёрных лётных мундирах и лишь один Александр был в защитной солдатской гимнастёрке, ещё и аккуратно зашитой после вчерашнего неудачного приземления.
— Господин Воронцов, а где ваш мундир? Почему вы в солдатской гимнастёрке? – затягиваясь папиросой и прищуривая от дыма глаза спросил великий князь.
— Что есть, ваше императорское высочество. Вот вчера после неудачного приземления и эту порвал – показал Александр с улыбкой на зашитую прореху.
— Так не пойдёт. Вы летите в Генеральный штаб, вы будете докладывать военному министру, а у вас такой несуразный для героического офицера, прибывшего с фронта вид. Надо исправить.
Александр замялся и стал что-то говорить, что у него задача не докладывать, а лишь довести, а потом сопроводить господина подполковника до Генерального штаба. А уж о встрече с Министром он и не мечтает.
Великий князь усмехнулся:
— Ох уж этим мне фронтовые офицеры. Ну да ладно.
Он внимательно осмотрел своих офицеров и потом что-то увидев сказал:
— Сергей Сергеевич. Не откажите мне пожалуйста поменять свой шикарный мундир на гимнастёрку для графа Воронцова, тем более, что вы в одних званиях. Он сегодня летит в Генеральный штаб, предстанет перед военным министром, и мы не можем опозорить авиацию таким пустяком – великий князь выпуская дым слегка усмехнулся и увидев непонятливое лицо поручика добавил — по прилёту в Ставку я дам команду, выдать вам два новых мундира. А звание поручика я подпишу ему сразу по прилёту, чтобы не было проблем.
Лицо великого князя хотя и выражало просьбу, но было очень серьёзно. Я сейчас напишу бумагу, что Воронцову присвоил звание поручика. Дайте мне бумагу я напишу это, благо это в моей власти.
Сергей Сергеевич снял свой мундир, отстегнул георгиевский крест и протянул мундир Александру. Александр бережно снял свой орден «Святого князя Владимира», через голову снял гимнастёрку и протянул ее поручику.
— Извините пожалуйста господин поручик. Это не я сам. Вы же понимаете?
Лицо Александра выражало смущение.
— Понимаю и поздравляю вас господин поручик с присвоением воинского звания – ответил Сергей Сергеевич, натягивая гимнастёрку через голову — А мундир, что? Считайте, что это мой подарок вам на очередное звание — с улыбкой ответил Сергей Сергеевич.
Но на рукаве мундира была нашивка гвардейской авиароты.
— Ах это? – рассмеялся Великий князь – придётся вас по возвращению взять тебя к себе. Ну это мы обсудим с господином Северовым позже. Главное – это вернитесь из Петрограда живым.
Стол был накрыт, и великий князь пригласил офицеров, сидевших на стульях и диванах за стол. Адъютант подал великому блестящую пол-литровую металлическую флажку с гербом гвардейской авиароты.
— Так господа – простучал великий князь по бутылке — здесь немного на всех, прошу разлить понемногу. Коньячных бокалов у нас нет. Но есть хорошие стаканы. Подполковник разливайте – подал он свою фляжку графу фон Брюмеру.
Тот взял фляжку и аккуратно разлил понемногу во все бокалы.
— Люблю немецкую педантичность – засмеялся великий князь – как аккуратно разлил всем поровну.
Все офицеры рассмеялись.
— Итак господа за Россию! За нашу Россию! – поднял свой бокал великий князь.
— За Россию – повторяли офицеры и чокались друг с другом.
Но выпить не успели. В открывшуюся дверь влетел в шлеме и очках на нём мотоциклист с погонами подпоручика, весь забрызганный грязью в шлеме и грязных очках.
— Ваше императорское высочество. Вам срочный пакет из императорского вагона от генерала Алексеева.
— Давай – посерьёзнел, поставил бокал и встав взял пакет и быстро сорвал сургучные печати великий князь.
Развернул бумагу, посерьёзнел, тяжело вздохнул, посмотрел на пилотов и тихо сказал:
Император отрёкся за себя и за сына. Вот послушайте.
Лицо великого князя сразу посерьёзнело, побелело. Было видно, как ходят желваки. Чувствовалось, что он очень сильно переживает.
Слегка дрожащим и изменившимся голосом он прочёл бумагу:
— Александр Михайлович извещаю вас, что Император отрёкся от Престола. Вам надлежит немедленно вылететь в ставку с гвардейской авиаротой и доставить текст отречения. Известите пожалуйста великого князя Николая Николаевича, что Николай Второй в Пскове под давлением депутатов Государственной думы Шульгина и Гучкова и при косвенном воздействии командующих фронтами Брусилова, Рузского и Сахарова и командующего Балтийским флотом адмирала Непенина, сегодня 2 марта 19171 года отрёкся от Престола в Пользу своего младшего брата Михаила Александровича. Я сделал всё, что было возможно. Текст отречения: «Ставка. Начальнику штаба. В дни великой борьбы с внешним врагом, стремящимся поработить нашу Родину, Господу Богу угодно было ниспослать России новое тяжкое испытание. Начавшиеся внутренние народные волнения грозят бедственно отразиться на дальнейшем ведении упорной войны. Судьба России, честь героической нашей армии, благо народа, все будущее дорогого нашего Отечества требуют доведения войны, во что бы то не стало, до победного конца. Жестокий враг напрягает последние силы, и уже близок час, когда наша доблестная армия наша совместно со славными союзниками сможет окончательно сломить врага. В эти решительные дни в жизни России почли мы долгом совести облегчить народу нашему тесное единение и сплочение всех сил народных для скорейшего достижения победы, и в согласии с Государственной Думой признали мы за благо отречься от Престола Государства Российского и сложить с Себя Верховную власть. Не желая расстаться с сыном нашим, мы передаём наследие Наше Брату Нашему Великому Князю Михаилу Александровичу и благословляем Его на вступление на Престол Государства Российского. Заповедуем Брату Нашему править делами государственными в полном и нерушимом единении с представителями народа в законодательных учреждениях, на тех началах. Кои будут установлены, принеся в том нерушимую присягу. Во имя горячо нашей любимой Родины призываем всех верных сынов Отечества к исполнению своего святого долга перед Ним, повиновением Царю в тяжёлую минуту всенародных испытаний и помочь Ему вместе с представителями народа, вывести Государство Российское на путь победы, благоденствия и Славы. Да поможет Господь Бог России! Николай г. Псков. 2 марта 15 часов 5 минут 1917 года.» Я принял должность Верховного главнокомандующего и выезжаю немедленно в ставку железной дорогой. Акт отречения из Ставки необходимо срочно разослать сегодня же по всем фронтам и флотам.
Великий князь посмотрел внимательно на офицеров, обвёл всех взглядом. Лица всех выражали полную растерянность.
— Налить мотоциклисту – приказал великий князь.
Налили. Фон Брюмер отлил в свободный стакан половину из своего и передал стакан подпоручику.
Лица офицеров выглядели растерянными. Известие об отречении Императора выбило всех из колеи и каждый наверно думал о своём.
— Раньше на Руси господин подпоручик гонца с плохими вестями вешали, в мы вам налили коньяка – сказал великий князь – а теперь подробности изложите.
— Какие подробности – удивился подпоручик, поднимая стакан – мы все ждали чем закончится совещание. Когда узнали есаул сотни казачьего конвоя построил своих казаков и сказал, что нам здесь более охранять некого. Императора нет. Казаки сели верхами и направились в Могилев, в ставку.
— Молодец есаул – правильно сделал – вырвалось у фон Брюмера – я не ожидал, что наш император такой никчёмный, что может наплевать на Россию, на всех нас, на народ России. Хочет император, а хочет не император. Втянул в страну в такую войну и сам на сторону – на отдых. Перетрудился.
Все присутствующие молчали, но было видно, что фон Брюмер выразил общее мнение.
Молчание начало тяготить.
Великий князь задумчиво поднял свой стакан и тихо сказал. Он говорил почти шёпотом, но в тишине каждое его слово звучало как набат.
— Николай Фёдорович прошу помнить, что перед вами член императорской фамилии и прошу впредь подбирать слова. Хотя я во многом я согласен с вами. Но императоры приходят и уходят, а Россия остаётся. Эта война не захватническая. У России не было мыслей захватить чью-то территорию. Мы воевали за наших кровных братьев славян, которые проживают на территории Австро-Венгрии и подвергаются унижениям и ассимиляции. Хочу вам всем напомнить, что мы заступились за Сербию, суверенитету которой угрожала Австро-Венгрия, мы воевали за Галицию, где живут такие же русские люди, как и мы с вами. Давайте лучше выпьем за Россию! – он поднял свой стакан и выпил его.
За ним выпили свои стаканы стоя все офицеры. Вид у всех был растерянный и слегка глуповатый.
— Сейчас все летим в ставку. Это приказ. Там будут приниматься решения в зависимости от обстоятельств. Мы свою миссию здесь выполнили полностью. Император сам не захотел, чтобы его спасали. А мы могли его вывести в ставку – он тяжело вздохнул и сел.
За ним сели другие офицеры и только подпоручик, прибывший с донесением глуповато стоял в дверях.
— Ваше императорское высочество может чай выпьем перед вылетом? – предложил высокий подполковник с двумя георгиевскими крестами на мундире – согреемся немного. Спешить особо нам некуда получается.
— А что? Чай сейчас не помешает – задумчиво сказал великий князь. Хотите чай, так выпьем чай.
И внезапно положив голову на руки, лежавшие на столе расплакался.
Офицеры недоуменно смотрели друг на друга. Все понимали реакцию великого князя.
— Может ну его на фиг это звание и этот мундир – думал Александр, испытывая противоречивые чувства. Николай второй не был его кумиром. Мало того, он искренне считал, что этот император – это зло для России, после осознания трёх с лишним лет войны. Многие поражения российской армии он связывал именно с ним и его окружением. Но это отречение, во время войны, вызвало в нём противоречивые чувства.
Внезапно великий князь поднял голову, достал платок и вытер глаза.
— Коньяк не в то горло пошёл – сказал он как бы оправдываясь – прошу впредь меня не называть его императорским высочеством. Всё! Династия Романовых кончилась. Прошу называть меня просто господином генералом.
— Но ведь Михаил Александрович, это тоже Романов. Династия продолжается. Король умер – да здравствует король! – возразил граф фон Брюмер с каким-то потухшим лицом.
— Мишка-то? – усмехнулся великий князь – Мишка – это ещё хуже Ники. Коронация во время войны – это нереально. Помяните моё слово, что он и дня не продержится Императором. Ему просто не дадут. Господа из Государственной думы мечтают о республике по примеру Франции. А Россия – это далеко не Франция. И что хорошо во Франции, то очень плохо будет для России. Россию ждут великие испытания господа. Очень жаль, что всё это пришлось на наш с вами век. Нам остаётся только молиться о России и всех нас, чтобы испытания не были столь тяжкими. Я готов вылететь немедленно в Германию, чтобы остановить эту войну. Я готов договариваться о мире хоть с кайзером, хоть с чёртом сейчас – он встал и перекрестился — Воевать сейчас нам нельзя. Надо навести порядок в своей стране и определиться, что нам делать дальше, куда идти. Англичане и французы будут требовать от нас продолжать войну любыми средствами. Но сегодня это уже гибельно для России. Если сейчас не остановить войну, то война завтра погубит Россию. Наши солдаты уже давно не хотят воевать, не хотят умирать. Мы знаем о случаях братания с немецкими солдатами. Это не может не превратиться в крах всей армии. А отступать нам некуда за спиной Россия. Немцы люди весьма практичные и они уж сумеют все это использовать по максимуму и оттяпать от России самые жирные куски, такие как Польшу, Прибалтику, Финляндию, малороссийские, белорусские и литовские губернии, Закавказье для Турции. Это будут огромнейшие контрибуции и аннексии завтра, если войну не остановить сегодня.
— Но как же союзники? У нас же есть обязательства перед ними – переспросил задумчиво фон Брюмер.
Офицеры все молчали и думали.
— А что союзники? – усмехнулся горько великий князь — Думаете эти Гучковы, Милюковы, Шульгины, Родзянки и прочие не действуют без их ведома и не на их деньги? Их просто не устраивал Ники. Он его свергли, а вот, что ждёт дальше Россию они даже себе не представляют. Они решили свою тактическую проблему, а это стратегически Россию может погибнуть. Допивайте свой чай и вылетаем в ставку. Время не ждёт господа.
Великий князь перекрестился на висевшую в углу комнаты икону Казанской божьей матери.
В комнату внезапно вбежал с красным и растерянным лицом поручик из аэродромного обслуживания:
— Господа офицеры, ваше императорское высочество – растеряно начал он говорить – там сел самолёт и своим винтом размолотил крылья вашему «Фарману».
Офицеры стали хватать свои куртки и выскакивать на улицу. Последним вышел, застёгивая шинель великий князь. Все бежали к стоянке самолётов. Уже издалека было видно, что разнесено крыло «Фармана» Александра. Сбоку к нем приткнулся какой-то «Ньюпор», с подкошенной стойкой, около которого суетились солдаты аэродромного обслуживания. Вид «Фармана» был удручающий. Половины и верхнего и нижнего крыла не было. Вокруг валялись обломки размолотой винтом фанеры.
У Александра опустились руки, при виде всего этого.
— Что тут у нас? – спросил великий князь, протискиваясь вперёд.
— А вот. А на чем теперь нам лететь? — растеряно и удивлённо спросил фон Брюмер.
Великий князь обошёл оба самолёта. «Ньюпор» повредил себе только пропеллер и у него была подкосившаяся свёрнутое вбок правое шасси. Рядом с ним стоял видимо лётчик с погонами подпоручика с растерянным лицом и опустившимися руками и что-то неразборчиво бормотал.
— Вы кто? – спросил его великий князь поморщившись.
— Подпоручик Ежов. Вторая гвардейская авиарота – на этот раз чётко ответил подпоручик и сразу стал оправдываться – я сам не знаю, как это получилось. При посадке подкосилась правая нижняя стойка шасси и меня повело вправо. Я пытался выключить двигатель, но ……
— Понятно – махнул рукой великий князь и обратившись к фон Брюмеру сказал – сам Бог против Николай Фёдорович вашего полёта в Петроград.
— Я не могу – побледнел фон Брюмер – даже при всей этой обстановке, я обязан доставить пакет военному министру. А как же я не доставлю его? Это же приказ.
— Надо так надо. Летите. Ты сам Николай Фёдорович выбрал свой путь – жёстко ответил Великий князь – я сделал и сделаю всё, что можно.
Все молчали. Александр услышал сзади шёпот двух офицеров:
— Если Михаил тоже откажется, то у нас будет как во Франции республика.
— Дурак ты Володька. Какая республика? Великий князь сказал, что гражданская война будет, и германец будет в Петрограде – ответил чей-то взволнованный хриплый голос.
— Во всем этом я вижу только одно положительное – сказал Великий князь в тишине — этот здоровый «Фарман» Воронцова прикрыл собой все наши самолёты и фактически спас их. Мы ему обязаны этим. Какие будут предложения? Воронцову и графу фон Брюмеру надо лететь в Петроград. У них срочный пакет к военному министру. Хотя сейчас может и не быть уже никакого военного министра, самого министерства и даже генерального штаба, — он тяжело вздохнул — а внутри гуляет ветер, разнося секреты и пьяные солдаты и матросы жгут костры. Чёрт их всех побери – внезапно разозлился он. Сергей Сергеевич – обратился он к офицеру, отдавшему Алексею свой китель – Сергей Сергеевич отдайте теперь Воронцову ещё свой самолёт, а сами полетите с капитаном Черновым наблюдателем – с усмешкой сказал Великий князь.
— Пусть берёт – спокойно ответил Сергей Сергеевич – если вы мне пообещаете такой же новый самолёт. У меня же экспериментальный С-22.
— Будет тебе новый самолёт, если у нас будет Россия мать – засмеялся Великий князь – а ты Воронцов, если теперь начинаешь летать на самолётах нашей гвардейской авиароты, носишь мундир гвардейской авиароты, то тебе сам Бог велел теперь служить в этой авиароте. Я дозвонюсь Северову и решу этот вопрос о переводе. Жди приказ.
Воронцов усмехнулся. Он не представлял, что будет дальше.
— Пойдём принимать хозяйство – сказал Сергей Сергеевич, подошедший к Александру сзади.
— Николай Фёдорович – сказал Александр фон Брюмеру. Берите своё меховое пальто, берите очки и свои вещи и полетели. Время не ждёт. Чем раньше мы решим эти проблемы и вернемся на фронт, тем понятнее будет, что нам делать дальше
— А мы только заправили ваш «Фарман» — заплетающимся голосом говорил подпоручик из аэродромного обслуживания Александру, вскочившему на целое крыло и достававшему из кабины свои вещи и вещи фон Брюмера.
— Вот мой красавец – показал Сергей Сергеевич на третий «Сикорский С-22», стоявший в общем строю самолётов — двигатель «Сальмсон» мощностью 150 лошадиных сил – пояснял Сергей Сергеевич. – Максимальная скорость 200 километров в час. Потолок 7000 метров. Вы на нём на час, если не больше раньше до Петрограда доскачите, чем на своей этажерке. В России всего два таких самолёта пока выпущено. Оба у нас в авиароте. Экспериментальный вариант. Придётся мне теперь наверняка на С-20 возвращаться. Благодари великого князя. Это воистину царский подарок.
— Да у него кабина закрытая — ахнул Александр. Здесь же как дома и не холодно.
Сергей Сергеевич усмехнулся:
— Я же говорил, что от сердца отрываю
Рядом с ними стоял подпоручик их аэродромного обслуживания.
— Когда мой сделаете самолёт «Форман» – строго спросил его Александр.
— Недели две надо. Это же менять крылья, элероны. Облетать придётся – тяжело вздохнул он
— Делайте – тяжело вздохнул Александр, вспомнив, что вся империя летит в тар-тарары – через две недели мы его у вас заберём.
— Ну что? Как самолёт? – спросил с улыбкой великий князь, подошедший сзади.
— Спасибо вам ваше императорское высочество – чётко повернулся к немы Александр – вы слишком благоволите мне. Я постараюсь оправдать ваше расположение.
— Ладно Воронцов летите – вздохнул великий князь и обнял Александра – в любой момент обращайся ко мне. Кстати вот тебе бумага о присвоении тебе звания поручик. Пока ещё могу, завтра отберут все мои права. Теперь все официально – он вздохнув улыбнулся — и пусть с тобой будет удача – великий князь перекрестил Александра — а я пока телефонирую генералу Каульбарсу, чтобы он прислал на Комендантский аэродром за вами автомобиль.
Александр полез в кабину на место пилота. Через минуту попрощавшись с Великим князем в кабину на место наблюдателя залез в своей тяжёлой, кожаной, меховой шинели граф Брюмер.
— От винта — раздался крик снизу и винт закрутился.
Александр стал выруливать на взлётную полосу. Он увидел стоявших сбоку от остающихся самолётов офицеров гвардейской роты и великого князя, которые махали им руками и шлемами.
Александр помахал им рукой, надвинул свои очки и направил самолёт к началу взлётной полосы.
Взлетаем – прокричал он повернувшись назад к фон Брюмеру.
Тот в ответ лишь махнул рукой.
Самолёт начал свой разбег и повинуясь движениям рук Александра где-то наверно в середине полосы оторвался от земли и взлетел. Солнце закрыла какая-то хмарь. Промелькнул железнодорожный вокзал со стоящим в тупике громоздким императорским поездом. Потом внизу промелькнул детинец псковского кремля и обнаружив петроградскую дорогу и обозначив себе курс Александр стал набирать высоту за облака.
— Как легко управляется – подумал Александр и прокричал фон Брюмеру – держитесь. Это не «Фарман». Это чудо.
И от радости, что летит на таком самолёте, он на взлёте крутанул бочку. И отыскав блеск соборов Троицкого храма в Кроме он взял курс на Петроград. Сверкнуло солнце на крыльях самолёта.
— Курс на Петроград – подумал Александр — надо придерживаться только Петроградской дороги. Надо успеть затемно.
Остался далеко слева в стороне родной город Гдов на берегу Чудского озера, где живут в своём двухэтажном каменном доме отец и сестры.
— Что ждёт теперь всех нас, их меня, того Воронцова Алексея сотника – подумал теперь он – в этом новом мире, без Императора в этой новой стране и ещё с незаконченной войной.
И от этих мыслей ему стало горько.