Маленькая группа на машине и конях неслась вперёд навстречу своей судьбе.
На Троицком мосту виднелись баррикады, преграждающие проезд. На свободной полосе стояли какие-то деревянные козлы.
Григорьев по команде Александра остановился и прогудел.
Из-за баррикады высунулся пожилой рабочий в пальто, кепке с ушами, широкими усами, спускающемуся к подбородку и пенсне:
— Чего раздуделся? Не вишь, проезда нет.
— Вот я говорю – открывай проезд – тихо, но внятно сказал подпоручик – вот бумага на право проезда.
Он показал выгнул из-за пазухи и показал рабочему какую-то бумагу.
— Эй Микола. Тут с бумагой приехали какой-то. Проверить надоть.
Вьющийся из-за высокой баррикады дымок, показывал, что те, кто там сидят, греются у костра.
Действительно время не летнее, март. На дорогах кое-где лежит ещё снег.
— Уважаемый я прилетел с фронта с донесением. Мне надо в Главный штаб проехать – вмешался в разговор Александр.
Казаки слезли по команде своего урядника с коней и теперь достав винтовки, посматривали хмуро в сторону баррикады. Их бородатые лица выражали полное презрение к высунувшемуся рабочему.
— Вы служивые проезжайте – предложил казакам рабочий, приглашая рукой – против вас мы ничего не имеем.
— А мы погодим малёк. И ты дядя не шали. Скомандуй открыть проезд автомобилю, не то мы тебе живо укорот здеся сделаем – прокричал урядник.
— Это кто нам будет делать укрот? – из-за баррикады высунулись небритые и помятые лица солдата в папахе и матроса в бескозырке с ленточкой «Гвардейский экипаж».
Увидев моряков в машине матрос гвардейского экипажа громко сказал рабочему:
— Николаич это наши братишки едуть. Пропускай.
— Братишки понятно – хмуро отозвался рабочий – а казаки? А этот хмырь в кожанке и офицерской фуражке. Эти явно контра. А девки?
— Это мои сестры – соврал Александр – отвезём к родителям, после главного штаба. Были у тётки, да лучше к родителям отвезти. А я поручик Воронцов с северо-западного фронта привёз донесение в главный штаб.
— Вижу, что поручик – контра настоящая.
Александр не понял, но почувствовал, что Николаев шевельнулся за его спиной. Он повернулся и увидел, что тот направил своё ружье на рабочего.
— Ты, что матрос делаешь – спросил он у Николаева.
— Не видишь поручик, что это контра. Где у них бумаги, на право проверки документов.
Казаки тоже подняли свои винтовки.
— Так мы, что внезапно выскочил из-за баррикады высоченный матрос с ленточкой «Гвардейский экипаж» и в сапогах – братишка у тебя закурить нет, а то жить не могу без курева.
— На — ответил Орлов, сидевший справа от сестёр, доставая из кармана пачку папирос «Земфир».
— О, спасибочки братишка, порадовал. Николаич, Миха это свои – сказал солдат вынимая папиросу.
— Забери себе всё братишка, только пропусти нас быстрее. Мы торопимся.
— Микола! Отворяй ворота. Слышь наши братишки спешат – заорал матрос и приветливо хлопнул Орлова по плечу – ты «Петропавловск» не робей, ежели, что не так, так ко мне обратись. Морозов моя фамилия будет.
— А с той стороны моста, тоже такая же баррикада? – спросил хмуро Александр матроса.
— А как же? Конечно стоят? Наши ребята. Гриха тама тож из «Гвардейского экипажа».
— И как нам проехать твоего Гриху?
Матрос почесал затылок, а потом вскочил на ступеньку автомобиля рядом с Орловым.
— Езжай – скомандовал он – я провезу вас. Николаич – заорал он – я туды съезжу, провожу ребят.
Хмурый Николаич оттащил в сторону деревянного козла, и машина тронулась с места.
Сзади Александр, услышал цокот копыт казаков по настилу моста.
Вторую баррикаду проехали без проблем.
Проехав мост, Григорьев повернул машину на дворцовую набережную и уже через пять минут они были у входа в главный штаб.
Каульбарс принял Александра в своём кабинете. Пожал руку, обнял, давая понять, что рапортовать не надо.
— Папиросы, чай?
— Я спешу очень Александр Викторович. Вот донесение и письмо генерала Кажельницкого
— Рассказывайте – приказал он, когда Александр с его разрешение сел в кожаное кресло.
Конверты он положил перед собой, не вскрывая их.
— Что рассказывать?
— Все рассказывайте – приказал генерал.
И Александр коротко рассказал, как они с подполковником графом фон Бределем прилетели в Питер, как попали в плен к матросам, как фон Бредель застрелился, когда взяли в плен. И рассказал историю избавления скоромно, не сказав ничего о своей роли.
— Да сейчас в Петрограде можно и не такое услышать и увидеть – проговрил генерал прикуривая от спички папиросу. Пачку папирос «Императорские» он бросил на стол — курите поручик. хорошие папиросы.
— Спасибо не курю — отказался Александр.
— И куда вы так спешите?
— Там в машине меня жду сестры Матвеевы. Их отца и мать убили матросы. Надо их куда-то отвезти.
— Бедные девочки. А Матвеев, не генерал не Фёдор Илларионович? – затянулся папиросой генерал Каульбарс
— Он самый. Убили матросы его и жену.
— Тогда не смею задерживать. Благородное дело. Сейчас вам выпишут пропуска по Петрограду, чтобы вы могли беспрепятственно проехать, а я дополнительно вам подготовлю письмо подполковнику Бределю и генералу Кажельницкому. Вы же его увидите? – он внимательно взглянул на Александра.
— Обязательно увижу – ответил Александр.
— Вы можете подождать письма и пропуск здесь, можете у машины. Если голодын, то вас накормят в столовой. Правда ассортимент не тот, что был до переворота, — он слегка замялся — но … весьма бывает неплохо.
— Спасибо мы пообедали. Я с вашего разрешения, господин генерал, подожду письма и пропуск у машины.
Каульбарс кивнул головой и начал писать какое-то письмо.
У главного входа со стороны Дворцовой площади стояли у подъезда пять автомобилей. Григорьев о чем-то оживлённо разговаривал с какими-то офицерами, видимо тоже шофёрами. Орлов и Николаев издалека рассматривали здание адмиралтейства, а сестры, под охраной казаков, занявших свои места вокруг автомобиля о чем-то разговаривали между собой.
— Ну что? – спросил Николаев, увидевший, что Александр вышел.
— Сейчас принесут письма и пропуск на бесприпятственный проезд – ответил тот – и мы поедем в Удельную.
Письма и пропуск пришлось ждать полчаса. Начинало темнеть. Ранней весной темнеет рано.
Высокий поручик в форме и с саблей вынес пакеты и козырнув, вручил их Александру.
— Едем – приказал Александр казакам и Орлову с Николаевым, разглядывая красный пропуск с какими надписями, не видными уже в темноте.
— На — отдал он пропуск Николаеву — тебе он ещё пригодится.
Николаев быстро закрепил пропуск на лобовом стекле, чтобы было видно издалека. Все быстро заняли свои места в машине.
— На конь – раздалась команда урядника.
И кавалькада быстро направилась к Троицкому мосту, огибая Зимний Дворец.
Зимний дворец выглядел очень неуютно, казалось, что вымер. Свет не горел ни в одном окне.
— Где сейчас император? Где семья? Каково им? – подумал Александр.
Машина разрезая темноту фарами неслась по Каменноостровскому проспекту. Одинокие пешеходы старались спрятаться от несущейся машины, и казаков, охраняющих машину со всех сторон на высоких скакунах. Цокот копыт о брусчатку и шум мотора разносился по всему проспекту.
— Ты знаешь где эта Ланская? – спросил, перекрикивая шум мотора Александр Григорьева.
— Так найдём – неопределённо ответил тот.
Откуда-то из центра доносились выстрелы. Прогремело несколько взрывов гранат.
— Петроград – подумал Александр и тяжело вздохнул, вспомнив о сестре гимназистке, живущей на Дровяном переулке – где она, что с ней?
Проскочив мост за каменным островом, выехали за город.
— Новая деревня – сказал Григорьев – выезжаем на Коломяжское шоссе. Сейчас будет Комендантский аэродром. Там ваш самолёт должен находиться.
Мимо пролетали какие-то деревянные домики, высокие заборы. Увидев свет фар шарахались и прижимались к забьорам одинокие путники.
— А давай на обратном пути заскочим на эародром и проверим все ли с ним в порядкес аэропланом? Мне же завтра лететь – попросил Алексей Григорьева.
— Заскочим. Нам бы только этих красавиц завести к родственникам – повернул он голову Григорьев с улыбкой в сторону примолкнувших сестёр.
Они сидели прижавшись друг к другу. Видимо тоненкие пальтеца совсем не грели. Пошел небольшой снег.
— Вам холодно? — спросил Александр, посмотрев назад.
Девушки не ответили, а только сильнее прижались друг к другу.
Александр сбросил свою кожаную куртку и протянул назад Николаеву.
— Прикрой красавиц.
— Проезжаем слева аэродром, а справа ипподром — сообщил Григорьев.
Аэродром и ипподром выгледели вымершими. Ни одного огонька не было видно. Впереди в свете фар показались какие-то каменные строения.
— Сейчас нам поворачивать налево – сказал Григорьев – здесь станция Ланская уже.
Выписав поворот влево машина въехала под железнодорожный мост.
Сразу за мостом внезапно оживилась Наталья:
— Здесь небольшая дорога налево ведёт к нашему имению, там живут дядя Коко и тётя Лулу.
— Как? – удивился Александр.
— Ну дядю зовут Николай Илларионович, а тётю Елизавета Павловна. По-домашнему мы все их зовём Коко и Лулу. Так проще и смешнее.
— Почему смешнее? – удивился Александр.
Повернув голову он увидел, что и Орлов и Николаев бережно укутали девушек своими бушлатами.
Стало весьма холодно, но Александр не обращал на это внимание.
— Ну как бы вам сказать, если бы вас звали Шушу от имени Шурик? Смешно?
— Нет, мне не смешно – рассмеялся Александр – я бы не хотел, чтобы меня так называли.
— А Шуриком вас звали в детстве?
— Мама называла — и вспомнив об умерешей во время этой войны маме у Александра заболелло сердце.
— А вот они не против, чтобы их так смешно называли – раздался тоненький голосок Прасковьи-Пани.
Машина прыгала по колдобинам, по узкой дорожке, ведущей к имению.
Подъехали к большим железным воротам. Первым подъехал к воротам казак, и постучал кулаком в ворота.
Тишина.
— Не слышат Александр Степанович — сказал громко казак.
Александр заметил, что казаки его стали называть не господин поручик, а Александром Степановичем. Уваждение это или нет, он не знал, а может веление времени, нго придираться не стал. Не то ныне время.
— Понятно, что далеко. Над в дом в двери стучать.
Казак посмотрел на урядника и тот одобряюще кивнул кудлатой головой. Тогда казак подъехал к высокой ограде, встал на седло своего коня и ловко перемахнул через забор. Второй подъезхал и взял под уздцы его коня.
Через некоторое время послушался шум засова и ворота медленно открылись в стороны. Улыбающийся казак стоял в свете фар около открытых ворот.
Григорьев въехал во двор и остановился напротив входа, осветив сами двери.
Света в доме не было. Все окна были закрыты на ставни. Казаки тоже на конях заехали во двор и по команде урядника спешились. Один из них подошёл к дверям и забарабанил, что было сил.
— Уезжайте, а то буду стрелять – раздался внезапно хрипловатый глос из окна второго этажа.
— Павел Игнатьевич – завизжала Прасковья – это я Паня Матвеева. Со мной Наташа — Таля. Мы приехали к дяде Коко и тёте Лулу – кричала своим звонким голосом Прасковья – это наш управляющий имением Павел Игнатьевич – сказала она Александру м казакам.
— Панечка, Талечка. Милые мои девочки. Сейчас открою – раздался голос сверху.
Через некоторое время дверь распахнулась и в дверях с зажжёнными свечами показался старик с развевающимся на ветру волосами в стёганной безрукавке и ружьём по мышкой.
— Павел Игнатьевич! — с рёвом бросились к старику обе девочки.
Они с двух сторон обняли его. Он положил ружье на каменное крыльцо и один из казаков взял его, на всякий случай.
— Павел Игнатьевич, а где дядя Коко, а где тётя Лулу? – наперебой спрашивали они старика, а он рукой вытирал себе слёзы и другой обнимал их, прижавшихся к нему.
Свет фар автомобиля освещал крыльцо.
— Пойдёмте в дом – начал он приглашать, стоявшего рядом Александра и девочек.
— А где хозяин дома – спросил Александр, смутившись и не зная как назвать правильно дядю Коко.
— Так они третьего дня, как уехали в Финляндию, как произошли события с отречением, убийствами. А меня и кухарку Настю оставили дом беречь. Только вот Настя пошла в магазин и не вернулась уже два дня, как. Вот жду её, но боюсь, что случилось непоправимое – старик хмыкнул носом.
— Что делать будем? – спросил Александр Николаева.
— Оставлять девёнок нельзя. Это понятно. Бросить на старика? Наверно подло. В Финляндию к дяде Коко и тёте Лулу переправить сейчас скроре всего невозможно. Я не представляю, что делать.
— Был бы здесь мой отец, я бы оставил их у него. Он надёжный Хотя постой. А если забросить их в Гдов, на моём аэроплане? И отца повидаю и сестрёнок.
— Ты же рассказывал, что у тебя матери нет.
— Так Поля, вернее Пелагея за хозяйку. Ещё две сестры там есть помладше, но тоже хоязйки, подружками будут. Да и Гдов сейчас наверно тихое место. А, пожалуй, надо подумать, если они сами будут не против. Может они захотят остаться здесь
— А как же я? Мы же договорились с тобой – обиженным голосом проговорил Николаев — бросаешь?
— А с тобой — задумался Александр – мы решим так. Если я сказал, что возьму тебя под Ригу, то возьму. Сделаем так. Я лечу завтра в Гдов с ними, потом возвращаюсь в Питер сюда и летим с тобой вместе на Псков-Ригу. Давай сделаем так. Как тебе такое? Места у меня только два. Девченки поместятся, а ты нет. Не бросать же девчонок здесь?
— Конечно. Не бросать. Договорились.
Александр подошёл к старику и девочкам.
— Уважаемый Павел – эээ – Александр лихорадочно вспоминал отчество старика.
— Игнатьевич – подсказала Наталья, с улыбкой посмотрев на Александра.
Он даже смутился немного.
— Вот оставить вас здесь не можем. Я предлагаю отправить вас к моему отцу в Гдов. Завтра, если вы не против отвезу на своём аэроплане.
— Мы не против на аэроплане – заулыбалась Наталья.
— Мы не против на аэроплане – радостно запрыгала Прасковья – только как если родители вернуться домой, а нас здесь нет? А мы поместимся?
— Мы им оставим записку, где вас искать. Хорошо? – улыбнулся Александр, даже не поверив, что все так гладко прошло — а поместитесь вдвоем в задней кабине. Вы маленькие.
Он думал, что будут слёзы. А оказалось, что всё просто.
— Павел Игнатьевич – обратился он к старику – девочек мы забираем пока. Если появятся Коко и Лулу – он заулыбался, назвав родственников девочек такими смешными, почти собачьими именами – то вы им сообщите, что девочки находятся у моих родителей в Гдове. Сейчас я вам скажу адрес — Петроградская улица, дом 12. Там сейчас наверно более или менее безопасно. Я поручик Воронцов Александр Степанович. А уляжется здесь, все бедт нормально.
— Мне все надо записать и адрес и вас. Я сейчас схожу за бумагой и карандашом. Хорошо? Помять не та стала – сказал Павел Игнатьевич.
Александр кивнул головой
Взяв своё ружье, у казака Павел Игнатьевич шаркая ногами побежал в дом.
Вернувшись он и аккуратно записал в толстой книге адрес отца Александра, каллиграфическим подчерком вывел фамилию, имя и отчества Александра и его отца.
Напоследок он прижал девочек к себе, и с улыбкой проводил машину и сопровождающих её казаков до ворот. После их выезда он закрыл ворота на засовы и не спеша побрёл к дому.
— Теперь заедем на аэродром и посмотрим на наш аэроплан — сказал Александр Григорьеву.
Машина поравнявшись с ипподромом, повернула на аэродром. Их встретила тишина и темнота. В темноте не было видно даже ни одного самолёта.
— Вот напланировали, а самолёта наверно нет уже — подумал Александр
Из штабного домика выскочил давешний заспанный поручик Столяренко
— А господин поручик – радостно завопил он узнав Александра – а я думал, что вас убили.
— Самолёт цел? На нём можно лететь? – спросил Александр.
— Цел, а чего с ним случиться? Стоит заправленный. Приходили какие-то матросы, но им был нужен большой самолёт. А у нас больших нет. Грубый матрос не просил, а требовал.
— Наверно Фома со своими был — подумал Александр.
— Заправь аэроплан на завтра с утра под завязку, и он должен быть готов к вылету. Полечу на фронт.
— Будет сделано господин поручик – козырнул Столяренко.
— Ты, по-прежнему один?
— Почему один? – удивился Столяренко – охрана ушла, а мои вернулись аэродромные. Николаенко, Максимов, Григориади, Мощнов и Борисов – здесь. Так бы я не управился.
— Ладно до утра, часов в 11 вылетаем – Александр пожал руку Столяренко и направился к машине.
— А мы самолёт посмотрим сейчас? – затараторили девчонки в два голоса.
— Завтра приедем и посмотрим. А заодно и полетаем. Ещё вам надоест — сказал с улыбкой Александр.
Машина тронулась с места, и казаки поскакали за ней.
У моста их встретила казачья застава взвода Алексея. Казаки радостно переговаривались с прибывшими казаками с Александром. Шутили, расспрашивали где были.
— Вы со мной? — спросил урядника Александр.
— Конечно вечерять пора. Казаки обнялись с остающимися, сели на коней и направились вслед за машиной.
Во дворе Александра встретил его названный брат Алексей:
— А знаешь братуха я без тебя соскучился – сказал он внезапно.
— Завтра улетаю в Гдов. Заодно расспрошу родителя о предках. Может действительно казаки у нас в роду?
— Можешь и не расспрашивать, я и так тебе скажу, что ты казак и родня мне даже не дальняя.
— Может быть, но расспрошу на всякий случай братишка.
— А девчонок чего не оставили? – спросил Алексей, увидев, как у входа в дом из автомобиля выходят девочки Матвеевы в матросских бушлатах.
— Да убили родителей их, Фома и его матросики. Родни в Петрограде нет. Вот и решил я бросить их на своём самолёте в Гдов к своему батьке.
— Почему к батьке ты сказал, а не к отцу или стятьке, как принято на Руси? – внезапно нахмурившись спросил Алексей.
— Так принято у нас в семье, отца батькой называть – сказал задумавшись Александр.
— Так батька это у нас по-донскому уже звучит. Вот и больше никому не говори, что ты москаль — рассмеялся Алексей.
— Господин поручик – обратился к Александру прапорщик Гончаров – вас генерал Кажельницкий просил зайти.
— Сейчас буду – козырнул Алексей прапорщику и сжав руку Алексею, направился к генералу.