Самолёт Александра приземлился на Комендантском аэродроме Петрограда. Уже темнело, но огни и прожектора, которые должны были показывать посадочную полосу, почему-то не были включены. Людей обычно расчищавших посадочную полосу от снега не было видно. Это крайне удивило Александра, все же не фронт. Самолёт легко прокатился по почему-то неубранному снегу и замер в одиночестве у домика, где развевался красно-белый чулок и светилось одно маленькое окошко.
Александр выключил мотор, двигатель сразу замолк. Он повернулся, к седевшему сзади фон Брюмеру.
— Непонятно никого нет. Огни не включены. Обычно работали по уборке снега. Господин подполковник вы сидите здесь, а прогуляюсь на всякий случай и посмотрю, что к чему. Мало ли что?
Александр достал свой маузер.
Чуть сбоку стояло несколько самолётов, припорошённых уже зимне-весенним снегом. Дул ветерок и снег слегка поднимался вверх
На небе появилась большая люстра луны.
— Полнолуние — подумал Александр и осторожно, как на вражеском аэродроме, с маузером в руке вылез и кабины, повис на руках и спрыгнул на поле аэродрома.
Такие сравнения пришли в голову машинально.
— Нас здесь не ждут — промурлыкал он какую-то непонятную мелодию.
Никто не бежал к самолёту, как это было на всех аэродромах. Никто не спешил ставить лесенку для спуска из самолёта.
— А вдруг не мы, а какой генерал пожаловал? Что-то тут не так.
Александр огляделся. Никого нет. Он нашёл небольшую лестничку, приставил её к самолёту и помог спуститься фон Брюмеру.
Внезапно из домика показался какой-то худощавый человек в офицерской шинели, но без погонов. Он посмотрел на прилетевших, помялся и потом подошёл, как-то не спеша и с какой-то боязнью. Даже, в быстро наступающей темноте, было, что лицо его было разбито, а под глазом наливался фиолетовым цветом большой фингал. Очень даже было похоже, что он после хорошей пьянки и естественной на Руси по этому поводу драки.
— Хотя какая пьянка? – подумал Алесандр – сухой закон вроде на время войны.
— Вы кто будете? — строго спросил фон Брюмер, аакуратно скидывая кожаное пальто полковника Северова.
Увидев большие звёзды на погонах человек вытянулся и по-военному доложил:
— Поручик Столяренко. Командир роты аэродромного обслуживания – хлюпнул разбитым носом и стало заметно, что в глазах сверкнули слёзы.
— Что у вас здесь происходит? Что у вас за вид?
Поручик оглядел свою помятую и грязную шинель и спокойно ответил:
— Так революция у нас. Солдаты меня побили – он всхлипнул — и все ушли к Таврическому дворцу праздновать победу революции – а меня оставили чистить снег.
— Как побили? Как ушли? Солдаты – офицера? — удивился Алексей.
— А так у нас революция в Петрограде. В гвардии поубивали своих офицеров. Солдаты и матросы ходят по городу и убивают полицейских и жандармов – он опять хлюпнул носом – солдаты радуются, что император отрёкся, и брат его Михаил тоже.
— Ну насчёт Михаила пока сведения не точные – спокойным голосом сказал фон Брюмер.
— Точнее некуда – тяжело вздохнул прапорщик – сегодня вечером и отрёкся. Все говорят.
Александр с фон Брюмером переглянулись.
— На базаре бабы тоже много болтают, а вы их слушаете? – возмутился подполковник.
— Это точно – повесив голову ответил поручик — из Таврического дворца, какой-то фрукт цивильный приезжал и рассказал, а оптом увез с собой солдат праздновать победу революции.
— Мы прибыли с северного фронта с донесением в Генеральный штаб – решительно сказал фон Брюмер – доставим пакет – он показал на свой чемоданчик — и сразу назад на фронт.
— Господа не ездите в Петроград. Жизни сложите. Убьют. Обязательно убьют. У них нет ничего святого. Там людей на улицах убивают за просто так – зачастил поручик – в гвардейских полках офицеров своих на штыки подняли.
— Поручик приведите себя в порядок и прекратите скулить – сделал брезгливое лицо фон Брюмер – где ваши погоны?
— Так солдаты сорвали, когда уходили – ответил, густо покраснев, поручик
— Лучше обеспечьте заправку нашего самолёта. Максимум через два часа – Алексей посмотрел на свои часы-луковку, — мы планируем вылететь назад на Ригу.
— А как заправлять? У меня солдат-то нет.
— Просто надо заправить ручками. А отсутствие солдат на рабочем месте – это ваша беда – сквозь зубы сказал фон Брюмер – за нами кстати должна машина прийти из Генерального штаба. Была?
— Никак нет – вытянулся на этот раз поручик.
— Ладно ждём час машину и выходим пешком. Может извозчика найдём, где-то в городе – досадливо сказал фон Брюмер или от станции «Бега» доберёмся до Финляндского вокзала.
— Так поезда не ходят. Машинисты и железнодорожники бастуют.
Внезапно раздался шум подъезжающего автомобиля, гудок клаксона и на поле выкатилась машина «Русо-Балт» с включёнными фарами, осветившими стоявших рядом с самолётом офицеров.
Александр зажмурился, а подполковник прикрыл глаза руками выставив их вперёд.
Машина описала полукруг и остановилась, там, где стояли Александр и фон Брюмер.
В машины вышел розовощёкий улыбающийся подпоручик с красным бантом на шинели и шофёрскими очками на фуражке. Серый башлык болтался за его плечами.
Он вышел из автомобиля, козырнул и отрапортовал:
— Господин подполковник, подпоручик Григорьев по приказанию генерал-майора Каульбарса прибыл за вами.
— А это, что у вас? – спросил покраснев фон Брюмер, показывая на красный бант – это же не по форме подпоручик.
— А это? – удивился подпоручик и спокойно ответил, — так революция у нас. Второй царь за день отрёкся. Без этого теперь не проедешь. Даже великие князья сегодня носят теперь красные банты. Вот Кирилл Владимирович … Иначе убьют. Я и вам один красный бант привёз на всякий случай. Жаль второго нет.
Подпоручик из какого-то ящичка в машине вытащил красный бант и протянул фон Брюмеру.
Полковник критически посмотрел на бант, сморщился и протянул Александру:
— Надевайте Александр Степанович, я как-нибудь без этого обойдусь.
— Николай Фёдорович может вы один, без меня. Раз бант один – как можно мягче спросил Александр.
— Нет Александр Степанович. Вам поручили меня сопроводить? Будьте любезны – покраснел фон Брюмер – сами видите, что в городе неспокойно. И бант наденьте, а я кожаным пальто прикроюсь и посплю. А то в вашем самолёте так грохотало, что не поспишь, да ещё и болтало.
— Так я старался, как можно мягче извините господин подполковник.
— Всё нормально. Значит так, если я не доберусь, мало ли что в таком беспорядке, то вы должны будете доставить эти пакеты генерал-майору Каульбарсу – он серьёзно посмотрел в глаза Александра – но оставаться в Петрограде при такой обстановке я не хочу. Когда солдаты избивают своего офицера – это невероятно. Мы долетим хотя бы до Пскова сегодня?
И Александр увидел в его глазах какую-то безнадёжность и только молча кивнул головой.
— Постараемся долететь. Там прожектора работают пока нормально. А дорогу до Пскова я и с закрытыми глазами найду.
Он понимал, что уже 17 часов, темнело и долететь до Пскова через два часа о светлому времени просто невозможно, но и оставаться в Петрограде тоже не хотелось.
— Там господа по дороге валяются трупы убитых людей, полицейских, офицеров. Надо ехать скорее. Темнеет. А вечером всякая шваль вылезает на улицы пограбить и поубивать – подпоручик перекрестился — Хотя и днём их теперь много – сжав губы, сказал подпоручик.
— А вы поручик заправляйте самолёт – обратился к Столяренко Алексей — Чтобы через два часа был готов к вылету – Александр залез в кабину самолёта, бросил на сидение свой шлем взял фуражку, надел на неё очки с меховой оторочкой и сел в машину рядом с фон Брюмером.
Фон Брюмер накрылся кожаным меховым пальто и сразу уснул.
Машина просигналила клаксоном и тронулась с места. Сзади на неё смотрел жалкий побитый солдатами поручик.
— Как вы полетите ночью Александр – вдруг спросил фон Брюмер – ведь уже темнеет.
— Полетим. Здесь я оставаться не хочу.
— Я тоже – признался фон Брюмер.
Александр вынул свой маузер и положил его его на колени.
Фон Брюмер посмотрел на это и достал из кармана свой маленький пистолетик.
До города доехали быстро. Уже замелькали черневшие в быстро наступающей темноте отдельные домики. При виде света машины шарахались в подворотни какие-то люди.
Где-то в стороне осталась платформа неработающая платформа «Бега». Промелькнуло белым пятном имение графов Ланских.
— Выезжаем на Каменноостровский проспект – доложил полуобернувшись подпоручик – теперь быстро домчимся. Сейчас мост через большую Невку, потом Малую.
Перед мостом через большую Невку фары высветили в темноте группу матросов и солдат, разглядывающих проезжающий автомобиль и две конные повозки с установленными на них пулемётами. Горел костёр около которого несколько человек грели руки и курили. Солдаты и матросы курили, но враждебных действий по отношению к автомобилю не оказывали. Просто пропустили.
— Патруль – сказал тяжело вздохнув подпоручик и обернулся к фон Бремеру – кажется проскочили. Теперь вроде больше не будет.
Тот лишь пожал плечами, типа ты здесь местный – решай.
И автомобиль быстро лихо пробежал по мосту и уж впереди маячил Елагин остров. Мост сначала как бы поднимался вверх, а потом спускался вниз. Когда автомобиль достиг середины моста, то подпоручик и Алексей с ужасом увидели, что дорога перегорожена двумя повозками с пулемётами из-за которых выглядывали солдаты и матросы с винтовками, направленными на них. Рядом с импровизированной баррикадой стояли два матроса, перепоясанные пулемётными лентами. Один из них поднял вверх руку, требующую остановиться. Машина остановилась.
— Засада – упавшим сиплым голосом сказал подпоручик.
В глазах Александра потемнело. Там на фронте его могли убить немецкие солдаты, а здесь вдруг свои берут в плен.
Машина резко дёрнулась, остановилась и набирая скорость понеслась задом.
Когда она достигла середины моста, то и Александр, и подпоручик с ужасом увидели, что и тот конец моста уже перекрыт двумя телегами с пулемётами и с той стороны на автомобиль направлены винтовки матросов и солдат.
Подполковник давно не спал и тоже видел, что твориться.
— Что будем делать господа? — спросил задыхаясь подпоручик.
— Сначала будем говорить. Посмотрим, что им надо – сказал твёрдо подполковник – ну а если придёт наш час умирать, то будем умирать, как положено офицерам.
— Я не хочу умирать – прошептал побелевшими губами подпоручик.
— Нас не спрашивают – спокойно твёрдо сказал подполковник – мы офицеры.
Уже в сгустившейся темноте и в свете фар остановившегося автомобиля было видно, что взяв их на мушку толпа матросов и солдат начинает двигаться к ним с обоих сторон моста.
Александр посмотрел вниз с моста. Внизу был лёд, но до него было метров шесть – семь.
— Сломаешь ноги и на белом снегу они тебя расстреляют – спокойно сказал Александру подполковник, словно прочитал его мысли.
Солдаты и матросы приближались и подойдя почти вплотную к автомобилю, как-бы окружили его со всех сторон. Ближе всех к дверце подошёл высокий матрос и с сильным малороссийским акцентом сказал:
— Це добре, що на лид стрибати не стали. Там би ми вас як зайцив ганяли.
На ленточкам матроса тускло сверкали золотистые буквы «Полтава»
Александр знал, что новый броненосец «Полтава» строится или уже построен на Адмиралтейском заводе. На ленточках других матросов сверкали названия их кораблей «Аврора», «Самсон», «Забияка». Солдаты были в форме гвардейских полков – Алексей понял, что основная масса солдат была с лейб-гвардии Волынского полка.
— Подполковник генерального штаба фон Брюмер, прибыл с докладом с Северного фронта в Генеральный штаб. В чём дело?
— Фон Брюмер? — вдруг рассмеялся матрос – приихал капитуляцию приймать? А хрэн вам?
За ним стали смеяться другие матросы и солдаты. Штыки крутились буквально в полуметре от лиц Александра и фон Брюмера.
— З якого такого генерального штабу нашого або германьского? – спросил закончив смеяться матрос.
— С нашего. Мои предки более трёх веков честно служат России, если вы имеете ввиду мою фамилию – покраснел фон Брюмер.
— Знаю як вони служать Росии. Знаю як зраджують нашу Росию и неньку Вукраину.
Раздались одобрительные возгласы матросов и солдат, окруживших автомобиль.
Подполковник фон Брюмер покраснел и замолчал.
— Ну що ваше благородие мовчиш? Ничого сказати? Чи не в брову, а в око потрапив? – набычился матрос.
Остальные тоже замолчали, но Александр видел, как поблёскивают их ненавидящие глаза.
— Ми своих офицерив з их германськими призвищами давно видправили риб годувати в море.
Александр не знал малороссийского наречия, но пока все было понятно. Как и было понятно, что выбраться живыми из этой передряги наврятли удастся.
Александру не один раз приходилось в Гдове ещё мальчишкой выходить драться с тремя с четырьмя и даже побеждать их, но здесь их было десятка два вооружённых до зубов. Он уже рассчитывал в кого выстрелить первого, кому вцепиться в глотку и унести с собой хотя бы двух или трёх.
— Гей ти в шкиряний куртци. Чи не сверкай так очими. Рушити не встигнеш, як застрелимо. Зрозумив? – спросил матрос обращаясь к Александру — Богдан тримай цього прудкого на прицили.
— Чи не сипнеться, як кулю в лоб отримае – раздался грубый хриплый голос.
Александр кивнул в знак понимания головой. Но для себя подумал, что все же успеет застрелить говорливого матроса.
Однако почувствовал, как штык упёрся ему в спину. Он повернулся и увидел ненавидящие глаза матроса с надписью на ленточке «Громобой».
Первый матрос с «Полтавы» достал из кармана семечки и стал их щелкать.
Остальные дружно рассмеялись и стали галдеть между собой переговариваясь. Слышалась только малороссийская речь.
— Ось и добре, що зрозумив. У нас до таких як ти — гусей лапчастих розмова една. За борт, або кулю в лоб – сказал матрос с «Полтавы», сплёвывая семечки на мост и отряхивая руки — Значить так ваши благородия. Ви нам були не потрибни. Нам був потрибен тильки автомобиль. Але раз ви попалися, то ми забираемо вас до себе в маеток. Там подивимося, що з вами дали робити. Здавайте вашу зброю, знимайте куртки і шинелі. Кожне пальто залиште в автомобили. Поисте пид охороною в вози. Якщо дернутесь — втдразу помрете. Нам вас живими залишати змистом немае ниякого.
Матросы и солдаты дружно рассмеялись, поддерживая своего начальника
— Хома а може их все ж стрельнемо. Навиищо вони нам живими? Ци офицери и германци? – спросил Богдан глядя с ненавистью на Александра, который ему явно очень не понравился.
— Нам бы наедине с ним выйти – подумал Александр, гладя в ненавистное лицо этого Богдана.
— А ты тиж германец поручик — а? – спросил первый матрос, которого назвали Фомой, сплёвывая под ноги семечки.
— Лётчик первой авиагруппы Северного фронта поручик Воронцов – сказал Александр, привставая и сжимая маузер в руке.
И тут же прикладом получил по голове прикладом винтовки и тяжело опустился на сидение. Фуражка улетела куда-то в сторону. Сквозь уходящее сознание он слышал разговор между матросами.
— Богдан ти, що твориш? Вин же потрибен нам. Навищо ти вдарив його.
— Вин хотив у тебе вистрилити Фома. Бачив як вин стискав пістолет. Я ж не вбив його, а тильки тихенько вдарив. Роби дале з ним що хочеш тепер. Вин бильше не є небезпечним.
Внезапно Александр, как рядом ударил глухой выстрел.
Воспользовавшись, что матросы занялись Александром фон Брбюмер выстрелил из своего маленького пистолетика себе в рот.
— Слухай Хома поки ми розмовляли германець застрелився.
— Богдан перевирь, що у нього з собою и заедно и у цього поручика. Все забрати германця з моста скидайте. А шкода, що недогледили. Вин нам тепер такий не потрибен – с досадой сказал Фома — а поручика звязати и в виз.
Александр чувствовал, как расстегнули и сняли с него его кожаную куртку, стянули сапоги и кожаные штаны.
Когда его ворочали он застонал. Ему не хотелось умирать в синих кальсонах.
— Хома споднее знимати? – спросил чей-то голос.
Александр открыл глаза.
— Що ваше благородие не хочеться вмирати в спидньому – спросил с усмешкой Фома, наклонившийся над ним — яка гарна у тебе цацка на груди. Тоби вона тепер без потреб. А я синови дам пограти, коду повернуся на ридну Винничину.
Александр почувствовал, как Фома рванул на груди его заслуженный в бою орден «Владимира с мечами».
— Тепер завантажуйте цього в виз.
Александра вытащили из машины и потащили куда-то назад. Он посмотрел назад и увидел тело подполковника фон Брюмера с красным отверстием во лбу, лежавшего у края моста.
— Молодец сумел уйти от издевательств, сохранив честь. А я не сумел. А может ещё повоюем, если так получилось – подумал он – силы надо сохранить только.
— Хома, що його тепер так и везти в споднем. Дуже гарные у его споднее. Може теж з моста як того германця? Навищо нам потрибен цей москаль? – спросил чей-то голос.
— Слухай Ондрийко – раздался голос Фомы — а може тебе з мосту зараз, щоб ти дурних питань бильше на задавав? Приидемо на базу там дамо йому якись штани з матросський роби – нехай матросим побуде маленко, а поки накрий чимось, щоб не видморозив соби, що не треба. Хоча якщо и видморозить, то и москалив будемо менше. Горе не велика для нас чисних украинцив.
Раздался дружный смех окружающих матросов и солдат.
Александра закинули на телегу и чем-то прикрыли сверху.
Было слышно, как тронулась машина. За ней застучала по колдобинам моста телега. За ней пристроилась другая. Рядом с Александром на телегу стали запрыгивать солдаты и матросы. Александр оказался зажатым со обеих сторон и не мог даже пошевелиться.
Запах махорки, малороссийская речь повлияли на Александра удивительно. Он уснул. Здоровый организм Александра требовал отдыха, после такого перелёта и приключений в Петрограде.
Проснулся он, когда телега уже стояла в каком-то дворе. Кто-то с силой взял его за руки и за ноги и понёс. Где-то светил огонь. Какие-то тени расходились в разные стороны.
Несли недолго и куда-то по ступеням вниз. Наконец положили на пол.
— Где я? – спросил Александр.
— В тюрьме – ответил голос на чисто русском языке – а где ты поручик свои штаны потерял?
— Так сняли, когда был без сознания – ответил Александр.
К ним подошла группа людей. В руках одного была импровизированная свеча.
— Генерал-майор Кажельницкий Сергей Фёдорович – представился один из них – я здесь старший по званию. Вы кто и откуда? И почему в таком виде?
— Подпоручик, вернее поручик – вспомнив присвоение звание великим князем Михаилом Александровичем – Воронцов Александр Степанович из первой авиагруппы Северного фронта из-под Риги. Прилетели с подполковником графом фон Бремером с донесением в генеральный штаб к генерал майору Каульбарсу. По пути с комендантского аэродрома перехвачены на мосту через Большую Невку какими-то матросами. Подполковник фон Бремер застрелился, а я не успел. Донесение видимо захвачено матросом по имени Фома.
— Понятно. Николай Фёдорович ушёл сохранив честь. Молодец. Донесение? Да кому оно нужно сейчас? Страна летит в тартарары. Сами видите, что твориться в Петрограде. Ладно отдыхайте пока. Штаб-ротмистр напоите поручика чем-нибудь горячим. У нас есть что-нибудь? И возьмите шефство над ним. Найдите шинель прикрыться.
— Сейчас спрошу чай у Гордиенки. Может он пока трезвый.
И штаб-ротмистр застучал кулаками в дверь.
Горячий чай слегка оживил Алексея. Согрел его.
— Теперь спите поручик – тихо сказал штабс-ротмистр – нас с вами теперь в подвале. Здесь сено на полу. Сгребите себе побольше, чтобы не лежать на холодном полу и спите, а вам тоже соберу сено и лягу рядом с вами. Меня зовут Михаил. Михаил Сергеевич Астафьев. Я из лейб-гвардии гусарского полка – царскосельские гусары. Приехал из Новгорода, где стоит наша часть в Петроград с документами и прямо на вокзале второго дня был захвачен этими матросами.
— А где мы? – спросил Александр – в Петропавловке?
— Нет. В Петропавловке было бы хорошо. А мы в частной тюрьме матроса Кузьменчука Фомы Никонорыча, где-то на Каменном острове, в одном из чьих-то имений. Хозяев, товарищи матросы, видимо убили и обосновались здесь. Привезли гулящих баб из публичного дома и устроили вертеп. Зачем-то собирают офицеров, жандармов и просто прилично одетых людей хватают на улицах – шептал на ухо штаб-ротмистр – нас с вами здесь сорок пять человек. Каждый день кого-то привозят. Самый страшный Ниижмаму Богдан – матросик с «Громобоя». Представляешь фамилия. А почти у всех их такие уродливые. Одно слово почти все малоросы, но себя они называют теперь гордо украинцы. Говорят, что вернём своё награбленное и уже богатыми панами вернёмся назад на ридну Украину, но пока не будем уезжать, надо всех москалей-офицеров здесь перевести. Кстати этот Богдан Неижмаму — садист. Любит избивать, калечить и убивать. Бойтесь его.
— Видел я его сегодня. Это он меня так приложил. У меня после той посадки голова разламывалась, а здесь этот изверг рода человеческого прикладом добавил.
— Видимо получает моральное удовлетворение от этого. Кормят отвратно. На допросах требуют от всех адреса родных, якобы для выкупа. Назначают выкуп. А на деле едут грабят, насилуют родных и потом убивают. У вас есть кто-нибудь из родных в Петрограде?
— Сестра учиться в университете, живёт у Новой Голландии – ответил Александр — Здесь и допросы бывают?
— Ещё какие. На допросах бьют и расстрелять могут. Как ты им понравишься зависит.
— А власть в Петрограде есть какая или нет? – озабоченно спросил Александр.
— Видимо нет, судя по тому, что здесь твориться. Есть у нас здесь один полицейский полковник. Но вообще они полицейских и жандармов расстреливают сразу.
Дверь открылась и кого-то втолкнули в подвал ещё.
— Отзовись кто прибыл – громким голосом спросил Кажельницкий.
— Подпоручик Григорьев Сергей Александрович. Шофёр генерального штаба. Захвачен на Каменноостровском мосту вместе с подполковником и лётчиком-поручиком. Подполковник застрелился, а поручика избили и захватили. Меня тоже вместе забрали с машиной. Сказали завтра поедем куда-то.
— Поручик твой лежит правее двери. Ложись рядом с ними. А завтра разберёмся по свету. Все! Всем спать господа – скомандовал Кажельницкий.
— Иди сюда подпоручик – шепнул штаб-ротмистр.
Григорьев на ощупь подошёл к лежавшим штаб ротмистру и Александру и представился:
— Сергей Александрович – представился он штаб-ротмистру – где мне расположиться?
— В том углу сено. Берите побольше. Будем вместе спать здесь.
— Понял.
Когда Григорьев улёгся штаб-ротмистр спросил:
— А вы им зачем?
— Не знаю – честно признался подпоручик – видимо им нужна машина, а не я. А как свой шофёр появится, то могут и к стенке поставить. У них это быстро. Сейчас ездили в магазин Круглова на Каменноостровском. Водка им нужна была. Какой-то солдатский патруль хотел им помешать грабить, так они их всех постреляли. Богдан – этот настоящий зверюга. Ещё и обобрал потом. А когда возвращались, так он сказал другому патрулю, что офицеры там солдат постреляли.
Штабс-ротмистр со злостью выругался.
— Да отсюда и отношение к офицерам всего народа складывается – сказал с волнением Александр – как думаешь Михаил Сергеевич, а кто может нас освободить отсюда, кто может нам помочь?
Штабс-ротмистр задумался, а подпоручик Григорьев сразу ответил:
— Думаю, что никто. Страна летит в тартарары, а кому мы нужны. Верных присяге частей в Петрограде нет. Власти нет. Генеральный штаб, там каждый боится за себя. По коридорам ходят расхристанные матросы и солдаты и хватают чуть, что не так генералов и куда-то уводят. На службу люди перестали ходить, кому посчастливилось уйти домой. А остальные как заложники.
Александр присвистнул и задумался.
Штаб-ротмистр тихо зашептал:
— Я слышал господа на юге есть такой генерал Корнилов, который собирает верные России силы для броска на Петроград, в основном казачьи части и инородческие части. Но там кучи своих проблем. Австрийцы засылают своих агентов в губернии Малороссии и раскачивают их. Перед фронтом враг – австрийцы, а в тылу начала организовываться, какая-то непонятная Украинская республика. И кто опаснее пока непонятно. Все слетело с катушек за несколько дней.
— Все спим господа. Утро вечера — мудрёнее. Накрылся с головой старенькой солдатской шинелькой, которая валялась на полу и отвернулся к стенке.
— Завтра поговорим – согласился штаб-ротмистр и через пять минут громко захрапел.
Александр лёг на спину слушал хрипы и храп в подвале и думал долго о себе и том, что с ним произошло.