— Плен во время войны – это понятно. Бывают иногда безвыходные ситуации, когда сдача в плен становится неизбежностью – думал Александр под утро – но попасть в плен к своим, это было выше его понимания.
С лязгом открылись запоры двери и дверь распахнулась и в дверь закрыв проем вошёл с ярким фонарём широкоплечий матрос, заслонив своей фигурой весь проём.
Было видно, как в свете фонаря, фигурки офицеров стали медленно подниматься с пола.
В подвале было довольно прохладно.
— Это Гордиенко. Быстро встаём – шепнул на ухо Александру штабс-ротмистр – встаём, а то может и плетью переехать. Тут так. Сам увидишь.
Действительно Алесандр увидел в руке матроса большую плеть, конец которой волочился по полу. За спиной матроса Гордиенко было видно ещё несколько смеющихся лиц матросов в распахнутых бушлатах под которыми были только полосатые тельняшки. Такую же тёплую тельняшку носил как нательное бельё и Александр. Хорошо грела в полёте. Отец подарил тёплую вязанную тельняшку.
— Хто не чув, шо пидйом? — грозно спросил матрос.
И размахнувшись плетью ударил по спине замешкавшегося капитана в армейской шинели.
— Тоби шо окрему пропозицию надоти прописати? Сказано пидйом-значить пидйом.
Матрос ещё раз размахнулся плетью, но капитан уже стоял в строю.
— Дивитися мени, щоб був порядок у всьому – сказал твёрдо матрос, широко расставив ноги – мени треба чотири людини рубати дрова и носити воду.
— Пойдём – неожиданно сам для себя толкнул Александра штабс-ротмистра – оглядимся, что здесь к чему и зачем.
И они дружно шагнули вперед.
— Ти чого дурень в спиднйому у двир у тебе шаровар и чоботив немае? – спросил ласково Гордиенко, осматривая Алексея.
— Так вчера отобрал все матрос Фома – спокойно сказал Александр – порублю дрова согреюсь немного, а то здесь холодно.
— Ти на корабли дурень не був у мори. Ось там холодно. Вода холодна, витер холодний, а роботу робити треба – матрос тяжело вздохнул, видимо что-то вспоминая.
— Фома сказав дати йому матроську робу и чоботи. У нього все було шкиряне и Фома забрав соби. Зараз я принесу, а то забув зовсим – раздался голос из коридора.
— Давай Богданко швидче – крикнул матросу вслед Гордиенко.
Александр в свете фонаря заметил на матросской ленточке сверкнувшую надпись «Гангут».
Ему принесли порванную матросскую робу из парусины, старенький матросский бушлат, разбитые короткие матросские сапоги и какую-то вязаную шапочку.
Александр быстро все надел, но штаны робы были явно не по его росту и из-под штанов выглядывали его синие кальсоны. Бушлат не застёгивался на груди.
Гордиенко критически оглядел Алексея, усмехнулся и сказал:
— Хороший матрос з тебе вийде ваше благородие, боцманом кинци б на корабли тягав.
К Александру и штаб-ротмистру присоединились капитан, которого Гордиенко огрел плетью и невысокий с залысинами подполковник.
— Капитан Гордеев Николай Николаевич – командир пулемётной роты из Ораниенбаума – представился Александр капитан и пожал руку.
— Подполковник Черемной Елисей Станиславович – начальник штаба учебного батальона лейб-гвардии Финляндского полка.
Александр представился им тоже.
Пилить и колоть дрова надо было около импровизированного КПП, сооружённого из какой-то будки рядом с воротами. У ворот ёжились от холода два охраняющих имение солдата какого-то полка лейб-гвардии. За спинами их были винтовки. Они подпрыгивали и переступали с ноги на ногу от холода. Морозило с утра хорошо.
Прямо напротив ворот стояли две телеги с пулемётами типа «Максим» со щитками. Рядом с телегами никого не было, но было видно, что ленты в пулемёты заправлены.
Александр и подполковник стали пилить двуручной пилой дрова, а капитан и штабс-ротмистр размахивая топорами рубили, получившиеся после распила брёвен и стволов деревьев чурки.
— Здесь собрались дезертиры из своих частей и кораблей Балтийского флота в основном из западных малороссийских губерний – пояснял Александр обстановку уже разгорячённый подполковник – собрались и занимаются натуральным бандитизмом. Грабят дома более или менее зажиточных граждан, насилуют и убивают, тех, кто им мешает это делать. Сюда перевезли девочек из публичного дома с Петроградской стороны, причём хозяйку убили. Захватывают молодых девчонок из хороших семей на улицах и привозят сюда. Пьянствуют, развратничают и грабят людей.
— А мы зачем им нужны? – спросил Александр, скидывая робу.
— Вы прямо даже, как матрос даже в тельняшке – сказал с улыбкой подполковник.
— Это отцовский подарок – смущаясь, что его сравнили с матросами сказал Александр.
— Понятно – ответил с улыбкой подполковник – так вы спрашиваете зачем им мы?
Александр кивнул головой.
— Мы им нужны, чтобы за нас получить выкуп от наших родных. Но не рассчитывайте, что отпустят. Ограбят ваших родных, а вас или оставят работать на них или просто расстреляют. За мой период здесь – а это меньше недели, матросы расстреляли более десяти офицеров. За какие-то провинности, попытку бегства, отказ выполнять работы или просто так, потому, что не понравился. Но здесь не только офицеры. Я вам уже рассказал о молодых девушках из хороших семей, гимназистках, студентках, жёнах офицеров или чиновников. Рассказал о проститутках. Им гораздо сложнее, чем нам. Они каждый день подвергаются насилию пьяных матросов и гвардейских солдат. А есть ещё гражданские чиновники, захваченные в городе или на квартирах, которые они грабят. Их человека четыре – вздохнул подполковник. Некоторых задержали, потому, что прилично одеты. В этом их вина перед этой революцией — подполковник со злостью сплюнул на землю
Александр передёрнулся, представив, что в руки этих солдат может попасть и его родная сестра Татьяна.
— А что это за особняк.
— Это – растеряно спросил подполковник, посмотрев на здание – это бывшее имение чиновника министерства иностранных дел Вязьметинова. Он захватили здание, а хозяев видимо расстреляли. Слуги их, кто не успел сбежать, теперь прислуживают господам-товарищам матросам. Старший у матросов боцманмаат с броненосца «Полтава» Фома Никанорович Кучерук. Но есть у него советники из числа освобождённых из тюрьмы уголовников. Вы с ними познакомитесь ещё. Самый зловредный по кличке Самокат. Фамилию извините не знаю, матросы зовут его иногда уважительно по имени и отчеству Валентин Егорович. Сидел в «Крестах» за убийства и грабежи, несколько раз бежал с каторги на Сахалине. Есть у них какой-то идейный вдохновитель из числа каких-то революционеров по кличке Буревестник, зовут его Илья Прокофьевич. Этот из социал-революционеров, испачканных в убийствах царских чиновников. В общем всякой твари по паре здесь – мрачно закончил подполковник.
В стороне стоял и наблюдал за ними низкорослый матросик с шикарными запорожскими усами. Когда заготовили необходимое количество дров он подошёл к ним и тихо сказал:
— Все на сьогодни дров вистачить. Кладить пилу и сокири. Руки назад и крокуйте вперед, щоб я бачив ваши руки.
Подполковник и Александр переглянулись и тяжело вздохнув, положили пилу. Капитан и штабс-ротмистр тоже вздохнув положили свои топоры.
— Не хочется в наш клоповник – посмотрев на сумрачное небо с низкими облаками – улыбнулся подполковник.
— Завтракать пора – сказал штабс-ротмистр.
— Хорошо кормят – поинтересовался Александр.
Все на него посмотрели и рассмеялись, а подполковник ответил с усмешкой:
— На первое вода с капустой, на второе капуста без воды, а на третье вода без капусты. Кому надо нас хорошо кормить, переводить драгоценные продукты, которых в Петрограде итак немного.
— Ну ви капиталисти и експроприатори замовкнить зараз, або я стрилятиму кого-небудь з вас. менше ротив буде – рявкнул охранник передёрнув затвор.
В глазах его светилась злоба.
В подвале капитан и подполковник сразу переехали поближе к Александру и штабс-ротмистру, перетащив своих нехитрые пожитки. Шофера подпоручика Григорьева не было, видно его куда-то уже увели. Когда они уселись на полу к ним подошёл генерал в накинутой на плечи генеральской шинели с красными отворотами и замотанной башлыком шеей.
Александр хотел привстать, но генерал остановил его взмахом руки:
— Не надо Александр Степанович, здесь не до церемониалов, тем более, что Петросовет во главе с неким Троцким отменил чинопочитание и отдание воинской чести.
— Как же так – удивился Александр – а как же единоначалие в войсках?
— А вот так. Господа социалисты и прочие хотя командовать без единоначалия.
— То есть в атаку идти, если надо, то можно не идти? Аэродром не расчищать? В море на кораблях не ходить? А как же война?
— Войну мы уже проиграли – расставляя слова чётко ответил генерал – сейчас будет агония с убийствами офицеров, развалом экономики страны, массовым голодом, болезнями. Если ничего не делать, то ничего и не будет в стране. Представляете сколько человек разбежится сейчас с фронта с оружием по городам и весям России? И будут грабить, убивать, насиловать.
Александр задумался, а потом спросил, пожав плечами:
— А как же фронт? Ведь если его бросить, то немцы возьмут Петроград.
— И не только Петроград и Москву, и Ростов, и Екатеринослав, и даже Екатеринодар. И можете поверить мне быстро и жёстко наведут порядок в России. Только мы этого не переживём. А так ничего – угрюмо ответил генерал – можете мне поверить, что это самый оптимистический прогноз.
Александр тяжело выдохнул, но ничего не ответил. Задумался, представляя, что будет в ближайшее время.
— Надо все же думать ваше высокопревосходительство, как бежать отсюда – почесав затылок, сказал штабс-ротмистр – мы военные люди. Помните, что ошейник раба, всегда легче доспехов воина.
— Так тихо господа – сказал генерал присаживаясь на край шинели штабс-ротмистра – здесь вести такие разговоры небезопасно. Двери рядом, а за ними может быть и Гордиенко, и кто угодно. Давайте-ка переберёмся в тот угол – он показал рукой в дальний угол, где никого не было.
Офицеры стали дружно собирать сено и свои нехитрые пожитки и направились в угол, куда указал генерал. Александр прихватил нехитрые пожитки подпоручика Григорьева. Место у дверей освободилось.
Когда уселись на новом месте, то генерал тихо сказал:
— Здесь многие офицеры смирились со своей долей. Среди них могут быть предатели, ради пайки могут предать, поэтому, то, о чем мы будем здесь говорить кроме нас знать никто не должен. Рассчитывать мы можем ещё только на четырёх – пять человек. Самая большая сложность, что у них оружие, у нас его нет. Захватить оружие, воспользовавшись их разгильдяйством можно. Ну пару винтовок. У них пулемёты, гранаты. Поверьте, мне господа, что без помощи извне, рассчитывать на победу сложено. Можно умереть достойно, в бою, но победить невозможно, а вот получить помощь извне не от кого. Даже если о нас будут знать в главном штабе, никто нам здесь помогать не станет. Это этническая банда, связанная этническими узами землячества. Волынь, Подолье, ну край Житомирщина. Даже с Малороссии у них никого вроде нет.
— А матрос 2 статьи Михайлов, Орлов – спросил подполковник.
Генерал задумался, потом тряхнул головой:
— Да действительно среди них есть вроде великороссы по происхождению. Но такие экземпляры, что лучше бы их не было. Матрос 2 статьи Михайлов с линкора «Гангут». Он офицеров убивал на своём корабле топором. Видимо за зверство его и взяли.
— Откуда он? – спросил Александр – с какой губернии?
— С юга откуда-то наверно. Малороссийский диалект знает хорошо, так что великоросс он относительный.
— Тогда первая задача — это получить помощь извне. Найти тех, кто нам поможет – почесал затылок Александр.
— Весь вопрос от кого? – спросил капитан, гладя Алексею в глаза – мне бы до пулемёта добраться. Я же на этой машинке могу очень виртуозно даже сыграть. И тогда никакая помощь извне нам не понадобиться.
— Вариант – задумался генерал.
— Я пошёл рубить дрова чего – сказал капитан – я примериваюсь, как до «максимки» добраться. Там же никого рядом нет. А пулемёт и ленты есть.
— Пока готовимся – сказал генерал – продумываем все наши шаги, готовим решение, распределяем роли. Сейчас кто-то должен пойти за кашей и чаем. Давайте вы Александр Степанович пойдёте, и вы капитан Гордеев. Задача осмотреться, что где и как. Я рад господа, что мы с вами единомышленники. Спастись можно только вместе и хорошо продумав план освобождения, который должен быть весьма дерзким и ведущим к свободе.
— Согласен. Я участвую – сказал Александр – я тоже хорошо знаком с пулемётом.
— Вот у нас есть и второй пулемётчик – сказал штабс-ротмистр – а мне бы вернуть мою саблю. Уж я бы с ней тоже помог вам станцевать гопак с нашими братьями хохлами.
Улыбка его была зловещей.
— Я участвую – коротко сказал подполковник – как вы думаете кого мы можем ещё привлечь к выполнению нашего плана?
— Я думаю лейтенанта Николаева Александра Александровича.
— Флотского? – удивился Алексей – не видел здесь флотских.
— Да не ищите. У него форму давно отобрали. В солдатском лежит и о чем-то думает все-время. Если был револьвер – он бы наверно застрелился. Было тут ещё три флотских офицера, но третьего дня, их уже расстреляли. Не любят они флотских офицеров. Очень не любят, даже можно сказать, что ненавидят.
— Да и нас особо не жалуют – сказал угрюмо подполковник.
— Нужна молодёжь, способная драться – сказал Александр.
— А вот ваш подпоручик Григорьев? – спросил генерал, посмотрев Алексею в глаза.
— Трусоват он, по-моему. Я бы ему доверять не стал. Хотя посмотрим – ответил задумчиво Алексей – не фронтовик.
— Есть здесь фронтовик штабс-капитан Свечкин с Северного фронта, командир роты Нарвского полка.
— Это хорошо – сказал Александр – вы мне его покажите, и я с ним поговорю. И надо нам немного рассосаться по помещению, если возьмут, то одного. А так все пострадают.
— Говорят у Колчака на Черноморском флоте пока порядок. Да и у Брусилова на юго-западном фронте тоже. У Юденича на турецком флоте как? – спросил генерала капитан.
— Пока порядок – усмехнулся генерал – нет друзья мои по несчастью у них таких «украинцев» на порядки больше, чем здесь. Так, что им завидовать не надо. Когда до них дойдёт приказ номер один Петросовета, то и у них такое начнётся, что не дай Господь. Как там красиво говорит этот их Буревестник, он же социал-революционер Дробот – экспроприация экспроприаторов и экспроприированного. Господа открыли шкатулку дьявола, когда любой мало-мальски приличный или просто прилично одетый человек и тем более офицер становится для них злейшим врагом, веками издевавшийся над их предками, грабивший их и теперь их задача вернуть награбленное и отомстить за вековые издевательства. А с этими ребятами примешали ещё этнический конфликт между великороссами и малороссами. Якобы издевательства и ассимиляция.
— Но это же будет натуральный геноцид – воскликнул Александр – геноцид лучшей, думающей, образованной части нашего общества, народа.
— Да геноцид. А вы чего от них хотите – процедил подполковник.
— Ну а казаки? – спросил Александр, вспомнив сотника Алексея Воронцова.
— Казаки здесь в Петрограде держат нейтралитет – сказал генерал – сами по себе. Во время беспорядков жандармский офицер ударил казака, за то, что тот отказался стрелять, так казачий офицер его зарубил шашкой.
— Своего казака – переспросил удивлённо Александр.
— Нет казака он не стал бы рубить. Они же с одних станиц набираются. Жандармского офицера зарубил под улюлюканье толпы. А потом казаки сели на своих коней и ушли с площади. Толпа кричала — казаки с нами, казаки с нами. Но те, не обращая внимания, ушли в свои казармы на Обводном канале.
— Ничего себе — присвистнул Александр – и много казаков в Петрограде?
— Здесь два полка донских казаков и есть в Новгороде учебные дивизионы Лейб-гвардии казачьего, Атаманского и лейб-гвардии сводного казачьих полков. Я многих офицеров знаю – сказал штабс-ротмистр – у них совсем другая система службы. Офицеры дружат с казаками. Вместе выросли. У них дисциплина не на единоначалии, а на уважении к своим офицерам – атаманам. Наверно с древности так. Ни одного казака не увидите в толпах у Таврического дворца, на Дворцовой площади. Они живут, как бы в себе, не участвуя в этих событиях.
— Так может с казаками связаться? Вот они и помогут извне.
— Нет ради нас они не станут. Вот если бы здесь был казачий офицер – тогда шанс есть. Но казачьих офицеров среди нас нет к сожалению – усмехнулся генерал – так, что нам надо на свои силы рассчитывать.
Собирайтесь Алекантдр Степанович и Николай Николаевич – пойдёте за завтраком.
К удивлению Александра с ними вызвался пойти лейтенант Николаев, одетый в солдатскую форму.
— Сходим? – сказал он дружески улыбнувшись Александру.
— Сходим – коротко ответил Александр.
Во дворе раздался шум отъезжающего автомобиля.
Кто-то выглянул в окошко, подтянувшись на руках и сказал:
— Фома Кучерук со своими матросами на охоту поехали. Ждите пополнения к вечеру.
С лязганьем отворилась железная дверь показалась голова Гордиенки:
— Хто за сниданком пиде? Швидше поижте и писля на прибирання двору приготуйтеся. Фома Никанорич гостей чекае днем.
Встали Александр, капитан Гордеев и лейтенант Николаев.
Ось огляньте солдат и матрос обслуговують панив офицерив – усмехнулся Гордиенко, увидев Алексея в матросской форме и Николаева в солдатской.
Столовая была большая и в ней хозяйничали несколько женщин. Котлы кипели на большой железной печи.
— Ты хто будешь матросик? За какаю такую повинность офицеров обслуживаешь? – спросила Александра дородная тётка с большим белым, заляпанным чем-то передником.
— Александр Воронцов. Поручик 3-ого авиотряда Северного фронта – представился Александр дородной тётке.
— Ой, а у нас во Гдове тоже есть купец Воронцов Степан Иванович зовут. Уважаемый человек.
— Мой отец – коротко сказал Алексей.
— Так ты из Гдова? – спросила тётка – вот воистину говорят, что гора с горой не сходится. Сходится, оказывается. Я тоже из Гдова. Филимоновы мы. Рядом с крепостью наш дом стоит. А зовут меня Агафья. А ваш на Петроградской улице каменный двухэтажный. Знаю. Видела. Ты вроде Алексашка? Или Мишка? Вас же двое сынов и пять дочерей у Степана Ивановича. Ты в семинарии вроде учился в Петрограде? По тебе не одна девка во Гдове сохла. Во вымахал и заматерел. Не узнать. А как тебя угораздила к энтим аспидам попасть?
— Так – тяжело вздохнул Александр, махнув неопределённо рукой – лихорадочно думая, чтобы попросить у землячки и как её можно использовать.
— А чего тебя в такую одёжу нарядили.
— Так кожаная моя понравилась больно Фоме.
— А с головой что? – спросил Агафья, увидев бывший белый, но теперь весьма грязный лоскут, повязанный казаком на голову.
— Сначала на фронте получил удар, а теперь ещё матросики добавили – коротко сказал Алексей.
— Гей вистачить базикати давай швидше накладай им. Им ще працювати треба — прокричал матрос.
Агафья видимо, что-то хотела ответить матросу, но Александр приложил палец к губам, типа «не надо» и она промолчала, пожав плечами.
Когда всё было готово Агафья участливо сказала:
— Я тебе Санька брюки подберу получше и попрошу, чтобы тебя мне на кухню в помощь дали.
Александр кивнул головой.
Взяв большие кастрюли с кашей и чаем они отправились в свой подвал.
— Хлеба возьми ещё Саня – шепнула Агафья и сунула Александру под мышку буханку хлеба.
Она участливо смотрела им вслед.
— Ты её знаешь? – тихо спросил капитан Гордеев.
— Землячка из Гдова. Батюшку моего знает.
— Это хорошо. Можно использовать знакомство – деловито сказал капитан поглядывая на буханку чёрного хлеба.
Хлеб был мягкий и ещё горячий и грел Александру руку и тело.
— Швидше. Швидче. Стусана дати, чи що, щоб швидше рухалися? – покрикивал сзади матрос Гордиенко.
Но у Александра на душе было уже лучше. Все же он уже нашёл единомышленников и даже землячку. А значит можно ещё подраться и не так всё плохо, как казалось сразу.
мертвый внутри