smolbatle.ru
Досадно, что сам я не много успел,
Но пусть повезёт другому.
Выходит, и я напоследок спел:
«Мир вашему дому!..»
В.Высоцкий.
Поговорка гласит, что летчиками не становятся, ими рождаются. И это действительно так. Ведь профессия летчик подойдет только тем, кто всей душой любит небо и не может жить без высоты. И еще важно, чтобы тебя приняло небо и полюбило. Не каждый человек способен стать летчиком, как и не каждый может стать моряком, композитором, художником.
Летчики ехали на аэродром на конях, данных им казаками. И четыре терских казака сопровождали их до аэродрома.
— Мы прибыли сюда по приказу Ленина! — рассказывал Чернов Александру, понукая уздечкой своего неторопливого коня.
— А это не противоречит кодексу чести офицера, взаимодействие с этой властью? — настороженно спросил Александр.
Чернов задумался, вдохнул поглубже воздух, а потом ответил:
— Нет, уважаемый Александр Степанович! Я здесь не потому, что кому-то хочу служить, а потому, что служу России, а не Ленину, Троцкому, Свердлову. И многие офицеры, пришедшие со мной, пришли служить и даже умереть за Россию. А вы?
Александр задумался. Он сам не мог понять, что его удерживает на фронте. Наверное, то, что сильнее присяги и воинского долга. Наверное, все же долг русского человека заставляет его идти в бой, возможно, на смерть.
— Я думаю, что долг русского человека! Поэтому я здесь! — ответил он Чернову.
Чернов протянул ему руку и Александр горячо пожал ее.
Теперь вроде все его сомнения встали на свои места. Алексей Воронцов остался с генералом Кажельницким. Тихо он сказал, что ждет прибытия из Петрограда второй полусотни во главе с есаулом Железновым, а там будут вместе принимать решение. Он уже знал, что многие донские и другие казачьи полки других войск ушли с фронта после получения приказа Крыленко-Троцкого о роспуске армии. И среди казаков начались волнения и нежелательные разговоры.
— Ждем Аркадия Викторовича, — сказал он про Железнова, — и будем принимать решение. Сибиряки и терцы тоже думают, что делать дальше.
Подъехали к аэродрому, спешились. Передали уздечки коней казакам и те не спеша направились назад к фронту. А они направились на аэродром и Александра изумил шум на аэродроме.
У ангаров солдаты разгружали грузовые машины. На кромке поля стояли в ряд три «Сикорских», а посредине поля три разгоряченных молодых человека пинали друг другу круглый кожаный мяч.
— Пашка, пас! — закричал один из разгоряченных молодых людей
Кучерявый светловолосый Пашка с разгоряченным лицом разбежался и ударил по мячу из-за всех сил, и мяч, высоко взлетев, полетел по высокой траектории в сторону приехавших летчиков и ударил прямо в грудь Александру. Ударивший в грудь мяч упал к его ногам. На кожаной куртке осталось грязное пятно. Трое практически мальчишек стояли и смотрели с испугом на прибывшее начальство.
— Знакомьтесь, Александр Степанович! — сказал, сделав строгое лицо, Чернов, — это наши наблюдатели, вчерашние корнеты Николаевского кавалерийского училища и примазавшийся к ним представитель Пажеского корпуса. Три месяца подготовки в офицерской воздухоплавательной школе и готовые наблюдатели. Теперь по новой классификации, как и все мы с вами — военлеты.
Александр сам закончил Гатчинскую воздухоплавательную школу и знал многих преподавателей.
— Курс полковника Ульянина? — спросил бывших корнетов и пажа, построившихся перед ними.
— Так точно! — громко ответил вихрастый, — но сейчас возглавляет школу капитан Борейко. Полковник Ульянин ушел со службы. Школу, в связи с наступлением германцев, эвакуируют в Самару вместе со всем парком самолетов. А мы добровольцами пошли в отряд господина, вернее, товарища капитана, вернее, товарища военлета Чернова. Мы хотели стать пилотами, но наблюдателями тоже хорошо! — улыбнулся вихрастый.
— Господин граф, вернее, паж, вернее, военлет Строганов! — передразнил пажа Чернов, — когда бьете по мячу, надо смотреть, куда бьете, чтобы потом не было неприятностей! Знакомьтесь, Алексей Степанович! Это Строганов Павел Александрович! — представил вихрастого Александру, — бывший паж и бывший граф!
Глаза бывшего графа Строганова блестели, лицо раскраснелось от игры в мяч.
— Это Рождественский Гавриил Дементьевич и Краснов Григорий Васильевич!
Александр пожал руки молодежи.
— Александр Воронцов! — представился он.
— Граф? — спросил Александра внезапно как бы проснувшийся Строганов.
— Ну что вы? Конечно, не граф! Просто Воронцов! — смутился Алексей.
— Я тоже не граф, — усмехнулся Строганов, — сейчас нет графов, князей, баронов и даже царей.
Александр понял, то бывший паж ему не поверил.
— Вот он и будет твоим наблюдателем, — рассмеялся Чернов, — будет у вас графский экипаж!
Александр махнул рукой. Он понял, что ничего никому не доказать.
«А зачем?» — подумал он.
— Ладно, идите, молодежь, играйте в свой мяч и нам не мешайте! Нам надо поговорить по важным вопросам! — сказал Чернов.
И наблюдатели, схватив мяч, убежали со смехом опять начали его пинать ногами друг другу. Александр недалеко ушел по возрасту от наблюдателей и если честно то с удовольствием бы вместе с ними попинал мяч.
— Александр Степанович, как вы смотрите, если мы вас назначим начальником нашего штаба? — спросил, глядя в глаза Александру, Чернов.
Александр, подумав, ответил:
— Я против! Начальник штаба — это полетные листы, планирование. Наземная работа. А я хочу летать, воевать хочу, сбить этих германцев, приземливших сегодня меня, помочь нашим на земле. Назначьте Ежова.
— А я не против! — вдруг сказал Ежов — мне штабная работа более подходит.
— Ну тогда и ладно. Пусть Ежов, раз он не против! — сказал Чернов и направился к домику.
Ежов, Светлов и Александр пошли за ним.
Навстречу им выбежал из домика высокий офицер, без погонов. Александр узнал в нем Насонова.
— Господин капитан! Докладываю! Привез запчасти и бензин тремя машинами. Все, что могли, забрали с завода.
И внезапно, увидев Александра, спросил:
— Рад вас видеть, Александр Степанович! А где мой помощник Несмеянов? Мне сказали, что он с вами улетел.
— Жив, здоров и невредим! — улыбнулся Александр, вспомнив белое лицо Насмеянова и его просьбу никому ничего не рассказывать. — Мы сели на вынужденной на дорогу. Здесь недалеко. Он сейчас занимается самолетом. Будет его буксировать сюда.
— А здорово самолет пострадал? — спросил Насонов.
Александр пожал плечами.
— Как сказать? Лететь дальше не смогли.
— Ты лучше расскажи, как нам поесть и помыться, желательно в бане? А то завшивели — спросил Чернов.
— Баню сегодня обещал организовать Несмеянов! — сказал Александр.
— Поесть, так это сейчас сварганим и накормим, — пообещал Насонов. — ребята сделают перерыв. А банька надеюсь, что будет. мы моемся у соседей в деревне. Что-нибудь им дадим, а они истопят для нас — и, повернувшись, он пошел к солдатам, разгружавшим машины.
— Завтра сюда прилетит самолетов пять из Петрограда. Их возглавляет подполковник Свербеев. Хороший пилот. Летал на «Илье Муромце». Он его и должен пригнать с завода. Сейчас наше направление самое главное и приказано дать все, что можно. Поездом уже едут матросы, красногвардейцы с артиллерией. Жаль, что Сикорский уехал за рубеж, ваш Северов тоже, да и много хороших офицеров уезжают, а многие просто отказываются воевать. Уехали восвояси поляки, малороссы, которые теперь вдруг назвались украинцами, уехали финны, прибалты, кроме латышских и эстонских стрелков, бассарабы-молдаване, грузины, армяне, закавказские татары азербайджанцами назвались, трухмены и прочие азиатские народности. Казаки целыми полками снимаются и уходят на Дон и Кубань, не говоря о Сибири. Развал в армии и стране идет полный.
— А кто же остался на заводе? — спросил, похолодев, Александр, понимая уровень одной потери такого значимого русского конструктора.
Чернов вздохнул.
— А на заводе, наверное, полный развал сейчас. Первого директора убили рабочие и красногвардейцы. Потом назначили Сикорского, а он уехал, попросту говоря, убежал, потому что какой-то идиот занес его в списки заложников. А их, простите, периодически расстреливают из-за какой-то необходимости. Рабочие поголовно записываются в Красную гвардию, завод опустел.
— А кто-нибудь у нас остался?
— В основном одни русаки. Странно, что у вас казаки не ушли до сих пор. А потому, кто остался? Так вот Поликарпов Николай Николаевич — один из замов Сикорского, мичман, вернее военлет Лавров Михаил Иванович — его ближайший сподвижник. Вы их скоро увидите. Они должны пригнать сюда «Ильюшу». А с завода согласились приехать несколько мастеров на машинах, будут нам помогать.
Он остановились на крыльце.
— А кто же остался?
— Вы остались, офицеры и другие честные русские люди, которые встали у Крестов и на других рубежах, охраняя нашу Россию от супостата. Вон в Гельсингфорсе и Ревеле сейчас не лучше. Там весь флот стоит. А туда рвутся германцы, финны и эстонцы, чтобы захватить корабли. А увести их в Кронштадт некому. Экипажи разбежались, как ваши солдаты. На Черном море не лучше. Там Севастополь и Черноморский флот могут германцы захватить. На него зубы точат и германцы, и британцы, и эти взявшиеся ниоткуда украинцы.
— Видел я их в семнадцатом году в Петрограде! — процедил сквозь зубы Александр, вспомнив подвалы и Фому с его подельниками.
Чернов посмотрел недоуменно на Александра, но решил не спрашивать.
— Я все понимаю: и поляков, и латышей, и грузинов, — сказал задумчиво Александр, — я не понимаю малороссов. Они такая же ветвь русского народа, как и мы русские. Мы один народ, мы же равны, мы как они. Мы одна кровь
Чернов потянулся, сморщил слегка нос.
— Одна, да не одна. Как только у них появилась возможность сделать нас врагами — они это сделали. Они считают, что мы их оккупировали и унижали.
— А как же Хмельницкий?- забыли его,
— Хорошо, если не сбросят.
— А как же Киев — это же русский город
Черном махнул рукой им не ответил.
На поле молодые наблюдатели перебрасывали друг другу грязный мяч. Александр удивился, как Строганов ловко перебрасывает мяч с ноги на ногу и точно бьет его своим напарникам.
— Да у них в Малороссии не было почти крепостного права. Значительная часть этих этнических неомалороссов-украинцев или других выходцев из Малороссийских губерний присутствовали во власти России. Не понимаю тоже, как и вы.
— Господа, господа, пойдемте в тепло! Сейчас нам приготовят обед. Мы привезли с собой много продуктов. А когда появится прапорщик Несмеянов, то будем думать о бане.
— Эй, молодые! — крикнул громко Чернов наблюдателям, — обедать будете?
— Будем! — закричал громко Строганов и, схватив мяч, со смехом побежал к домику. За ним побежали его друзья.
Александр удивился их разгоряченным и потным лицам в такую холодину и подумал, что надо попробовать играть в этот мяч ногами.
— Мыться, мыться, господа! Господин капитан грязными за стол не пустит!
И, схватив ведро Строганов, побежал к колодцу за водой.
Через полчаса в помещение столовой молодой солдатик принес большую кастрюлю, завернутую в какую-то теплую цветастую тряпку.
В металлической печке, труба которой была выведена в окно, громко трещали дрова. На печке уже стояли две большие кастрюли с водой.
Когда солдатик поставил кастрюлю на стол и открыл крышку, то помещение наполнил аппетитный запах борща.
— После Петрограда — это чудо! — закричал Строганов, видимо, радуясь даже этому запаху борща.
— Здесь Псков, а не Петроград, — усмехнулся капитан Светлов, — я привез овощей, а борщ приготовили соседи напротив по моей просьбе. Сейчас еще будет черный хлеб, который испекли сегодня и мне привезли.
Когда солдатик разлил борщ по тарелкам, то сразу застучали как пулеметы по тарелкам ложки.
— Значит, план такой, господа! — сказал Чернов, прервав трапезу.
Все остановили принятие пищи и смотрели с вниманием на него.
— Сегодня будет вечером баня, как нам пообещали. Завтра с утра, Георгий Александрович, к восьми часам готовьте все три самолета! — обратился он к Насонову. — Летим я с Рождественским, капитан Светлов с Красновым и Воронцов со Строгановым. Ежов, как начальник штаба, принимает прибывающие из Петрограда самолеты. Наша задача — разведка продвижения сил противника, его бомбежка. Но основная задача — это не дать их самолетам безнаказанно летать над нашими позициями. Поэтому заправка полная, пулеметы, бомбочки, фланшетты и вымпела. Парашюты Котельникова должны быть у всех. Одеваться тепло — не лето, чай.
— Я понял! — подтвердил Насонов.
— Понял! — хмуро буркнул Ежов, что-то записывая в блокнот, который он достал из-за пазухи.
— Идем двойкой. Первым я, справа сзади Александр Степанович, а еще правее и выше, Сергей Иванович! — обратился он к Светлову. — Прикрываем друг друга. Не отрываться! В бой вступаем только все вместе. Данные разведки быть готовыми сбросить на позиции наших! — он посмотрел на наблюдателей. Вы контролируете все сверху.
Все дружно закивали головами.
— Продолжаем, господа! — предложил он.
И ложки снова застучали дружно по тарелкам.
— А второе будет? — спросил Строганов Насонова.
— Да, картошка вареная с мясом.
— А мясо откуда? — спросил с удивлением Чернов.
— Так поставки союзников. У нас здесь были склады. Там тушеное в банках мясо американское. «Тушенка» у нас назвали это солдаты. Дай банку! — просил он солдата.
Солдат протянул ему литровую жестяную банку.
— «Петропавловские консервы. Мясо тушеное. 1916 год». Извините, господа! Тушенка-то наша, а не заокеанская. Ошибся, однако! А нам давали американскую раньше, а наша, наверное, не хуже ихней!
Вареная картошка с тушенкой получилась очень вкусной.
На третье пили чай с клубничным варением.
— Если бы так в Петрограде кормили! — произнес задумчиво Рождественский.
— Потому что вожди наши не справляются с обеспечением армии и страны! — сказал со злостью бывший паж Строганов.
Чернов покосился на солдата, стоявшего с чайником, и тихо сказал:
— Господа, я запрещаю говорить на подобные темы! Кстати! — он почесал голову.
Александр понял, что ему неудобно об этом говорить, но он сказал:
— Александр Степанович, снимите, пожалуйста, погоны! Не надо злить гусей! Мы воюем здесь за Советскую Россию, а значит, должны исполнять их законы.
Александр покраснел, но снял с вешалки кожаную куртку и отстегнул погоны и положил в свой вещмешок.
— Лампасы тоже спарывать?
Теперь покраснел Чернов.
— Нет, конечно! Казаки у нас служат, а, значит, вы вправе носить лампасы. Носите, если вам они дороги.
Ближе к ввечеру солдаты и прапорщик Несмеянов притащили частично разобранный самолет. Его разгрузили около ангара.
После этого прапорщик Несмеянов подошел к Александру.
— Александр Степанович, вы рассказали всем?
— О чем? — не понял Александр.
— Ну, что мне плохо стало.
Александр махнул рукой.
— Нет, конечно! Я же вам обещал!
Несмеянов махнул рукой и побежал к своим солдатам с загадочной улыбкой.
После ужина Несмеянов договорился о баньке Феолектовых. Сам Феолектов высокого роста, с густой окладистой, седой бородой встретил летчиков у плетня.
— Проходите, гости дорогие! — пригласил он, пожав руку шедшему впереди Чернову, — все не поместятся сразу! Максимум трое! — предупредил он.
— Значит, моемся по трое! — сказал Чернов, — сначала мы втроем, потом наблюдатели, потом Ежов, Насонов и Несмеянов. А солдаты как?
— Солдаты моются дома у Горькина в Запсковье. Все здесь не поместимся, хотя бы и хорошо.
— Дай им телегу, и чтобы вернулись! Завтра в восемь вылет.
— Обеспечим! — заверил Насонов.
Издалека было видно в свете горевшего при входе фонаря, как банька парила. Клубы пара вырывались из всех щелей и открытой форточки.
— А где труба? — спросил Строганов с некоторым сомнением у хозяина.
— Ты, паря, откель будешь?
— Из Петрограда! — ответил он.
— Сразу видно, что ненашенский! Не местный, не скобарь (так называли псковичей жители соседних регионов и сами они себя)! У нас тут почитай с монгольского нашествия все баньки по-черному ставят. Как дополнительное жилье можно использовать. Чисто там и заразы не бывает. От черной смерти (чумы) наши предки спасались в таких банях.
Александру не один раз приходилось парится в такой бане и в душе ему было смешно вопросу Строганова.
Зашли в баньку. Чернов с сомнением заглянул вовнутрь. Оттуда пахнуло дымом, какими-то запахами трав, березовых веников и так желаемым теплом.
— Там у меня прополис выпаривается. Вы не трогайте! Пущай лежит! Пчелы у меня пара ульев! — инструктировал нас хозяин, — ну, парьтесь с богом! А я пока стол накрою. Самогоночкой не побрезгуете?
— Не побрезгуем — засмеялся Строганов.
Чернов нагнулся, еще раз посмотрел на светящиеся окна дома и, вздохнув, полез в темноту баньки.
Горячее тепло встретило летчиков и как бы начало обволакивать.
— Раздевайтесь и проходите, залезайте сразу на верхний полок! Я вас буду парить! — приказал Чернову Александр.
Все быстро разделись догола.
— А мы там не простудимся? — с сомнением спросил Чернов, — мне болеть никак нельзя. Я должен выполнить задачу.
— Не заболеешь, командир! — рассмеялся Светлов. — Эта банька лучшая профилактика. Здесь лечебные травы замочены и распарены. Они дают такой лечебный эффект, который ты нигде не встретишь, кроме кондовой России, которая и осталась, пожалуй, только на Псковщине.
— Прыгай на верхний полок и ложись!
Чернов послушно полез на верхний полок. Жар обдал, окутал его тело и запахи трав и замоченного веника, казалось, проникали везде.
— Поберегись! — закричал Александр и закинул воду на каменку. Клубы пара окутали весь верх, где уже лежал Чернов. Начало обжигать уши.
— У-у-у-у-у-у-у-у-у, жарко! — крикнул он.
— Ничего! Терпи, командир! Сейчас тебе будет хорошо!
Чернов почувствовал удары веником по разгоряченному телу. Александр парил сразу двумя вениками. Иногда проводил вениками по телу Чернова, и он ощущал их тепло. Казалось, что сознание медленно уплывает куда-то. Удары веником становились совсем неощутимыми.
— Теперь ты меня пропарь! — предложил Александр Светлову. — Там на скамье замоченные веники в тазике. Бери и парь теперь меня!
Светлов аккуратно спустился вниз, взял веники и стал парить Александра.
— Плесни-ка еще холодной водички в каменку! — попросил он Чернова.
И Чернов плеснул холодной водой на каменку. Клубы пара затянули всю баню.
— На улицу, господа! — закричал радостно Александр и, распахнув дверь, выскочил во двор.
За ним выскочили Чернов и Светлов.
— А-а-а-а-а-а! — кричал Александр, натирая тело Чернова снегом.
— А-а-а-а-а-а! — кричал Светлов, натирая Александра снегом.
Наблюдатели с ужасом смотрели на солидных летчиков, натиравших друг друга снегом, которые потом внезапно исчезли в дыму баньки.
Засыпая, Александр чувствовал, что будто родился заново.
В соседней комнате раздавались довольные разговоры уже пришедших из бани наблюдателей.
Но сон пришел мгновенно.