Сорокин Н. Эхо войны

Зима 1942 года под  Ржевом выдалась морозной, но начало ее не было снежным.

Равняйсь! Смирно! Товарищ капитан, экипаж танка  номер 38 по Вашему приказанию построен! Командир танка, лейтенант Лебедев!

Капитан, поправив воротник полушубка, стал вглядываться в лица экипажа. Командир, чувствовалось, что лихой вояка, опытный танкист. Обожженное лицо. Мехвод, улыбается слегка заметно. Это здорово. Страха нет. Такой знает свое дело и не подведет. Заряжающий. Крупноват для танкиста, но видно, что всегда спокоен. В нужную секунду суетиться не будет. Стрелок — радист. Трудно сказать. Мальчик совсем, глаза светлые, улыбка добрая. Ну, в общем, в бою он мало, что решает. Бог с ним!

— Товарищи, перед Вами ставится отдельная задача. Завтра наступление. А перед нами разведчики обнаружили противотанковую батарею 88-мм зенитных орудий. Погода, видите какая. На авиацию надеяться не приходится. Артиллерия сейчас на другом участке, а нам завтра в бой на батарею. Много танков на поле останется. Капитан разложил планшетку с картой. Вот смотрите. Здесь стык немецких полков. В промежутке лес. Техника не пройдет. Но вот здесь есть овражек с ручьем. Разведка донесла, что с нашей стороны подход к нему есть. Овраг примерно 1,5 км. Ручей там. Местность заболоченная, но земля промерзла на метр. На выходе из овражка сожженная деревня, а там дорога прямо в тыл немецкой батареи. Ни людей, ни гарнизона немецкого там нет. Там  Вас не должны ждать. Да и мороз такой, что на улице не посидишь. Обстановка ясна?

— Так точно!

— А теперь слушай боевой приказ! С рассветом, выдвинуться по указанному оврагу к населенному пункту «С». Повернув направо, выйти в тыл противника и уничтожить, раздавить противотанковую батарею. УНИЧТОЖИТЬ ВРАГА!

Капитан еще раз вгляделся в лица экипажа, он понимал, что посылает людей почти на смерть. Один танк без поддержки, но война есть война. Лица экипажа не дрогнули, только стрелок-радист, как-то инстинктивно, что ли,  коснулся груди и тут же опустил руку.

Наступило морозное зимнее утро. Дымка покрывала землю. Все было как в голубом мареве. Солнце еще не встало и лишь, слабый рассвет виднелся на горизонте.

— Экипаж, к машине! Все по местам! Мехвод, вперед!

Машина как живая, задрожала всем телом и пошла в бой. Стрелок – радист прижал руку к груди. Там была Иконка, подаренная ему Матерью, когда он уходил на фронт. Иконка была еще от деда. До революции он был приходским священником. Стрелок тихо зашептал молитву.

Командир услышал его шепот в ТПУ.

— Ты, что там шепчешь?

— Позывные повторяю.

— Молодец!

* * *

    Деревня в конце оврага была выжжена до тла. Людей не осталось, только трубы от печек торчали. Но на краю деревни стоял чудом сохранившийся сарай с разбитой крышей и окнами. Именно там и стояло штурмовое орудие Stug III 189 дивизиона штурмовых орудий майора Вернера  Мумерта. Его приплюснутый корпус, покрытый инеем, похожий на черепаху или готовую к прыжку жабу, с его коротквоствольной 75-мм пушкой был практически не заметен за развалинами сарая.

    Командир орудия риттмайстар Йохан Гюнтер припал к стереотрубе.

— Вильберт, прекратите там зубами стучать, обратился он к наводчику.

— Проклятые русские зимы! Вторые сутки на морозе.

— Ты главное шлемофон не снимай. Примерзнешь волосами к инею на броне.

— Может быть лампу паяльную зажечь?

— Ты еще костер под орудием разведи! Сегодня нас сменят. А нас сюда не зря поставили. Майор свое дело знает.

— Внимание! Русский танк! Йохан стал смотреть в перископический прицел.

— Сейчас он повернет на дорогу, подставит нам борт  и окажется в секторе нашего огня! Лишь бы нас не заметил. Нас и 800 метров не спасут от его орудия.

— Бронебойный! Выстрел! Есть Попадание!

***

Удар! Они как будто в замедленной съемке еще видели, как пузырем вгибается внутрь броня. Куски стали летели по всему танку, разрывая все на своем пути. Звук удара рвал барабанные перепонки. Потом вдруг на мгновение темнота, и сразу вдруг свет и тишина. Танк встал. Экипаж начал приходить в себя.

— Мехвод! Почему стоим? Заводи и вперед!

— Командир, у меня рычаги между рук проскальзывают!

— Тебя, что контузило?

Раздался голос заряжающего:

— Командир, а у меня рука сквозь броню проходит.

— Вы, что с ума все посходили? Да я Вас под трибунал!

И тут тихо и спокойно прозвучал голос стрелка:

— Ребята, нас всех убило. Мы уже мертвые все. И суд у нас теперь один на всех и он не земной уже. Командир, у тебя жена, дети были?

— Нет.  Но, мы же живые, мы видим друг друга, разговариваем!

— Мне Дедушка говорил, я еще маленьким тогда был, что души людей, умирающих внезапно и не выполнивших свой долг на земле не уходят на небо. Они остаются здесь. Так, что ребята, застряли мы тут… Мы ведь даже приказ не выполнили..

— Выйти всем из машины! Осмотреть повреждения! Командир все еще не верил!

Выход оказался странным. Они увидели свой подбитый танк сверху. Он стоял с развороченной башней. Заряжающий сказал удивленно:

— Тепло то как! А вроде мороз был.

И пришло осознание.

Они парили над танком. На следующий день прорыв обороны немцев все-таки произошел и их танк нашли. Они видели, как их тела вынимают из танка, видели, как друзья похоронили их на горочке под березами и пошли дальше в наступление. Они смотрели на это уже спокойно.

Командир, что делать-то будем? Спросил мехвод.

— Все по своим местам! Танк те бросим!

Время для них остановилось. Они стали частью своей машины, слились с каждым атомом ее брони. А танк наполнился их молодой нерастраченной энергией и ненавистью к врагу. 

Весной оттаял ручей. Приехали саперы, но танк уже начал погружаться в болотце. Вынимать его не стали. Шло время. Ручеек зарастал, покрылся травой и камышом. Жизнь шла своим чередом. Отстроилась деревня, распахали поле с их могилой, но это их не интересовало. Они были уже в другом мире, но и в нашем одновременно. Война для них так и не закончилась. И вдруг, их не упокоенные души почувствовали тревогу.

***

Шел 2015 год. На поляну возле леса подъехали два Джипа.  Вышли 8 человек, поставили палатку, мангал. Вроде как отдыхающие. Уселись возле костра. Разговаривать стали не по-русски. Экипаж нашего танка уже понимал все языки и они, невидимые, в черных комбинезонах, как Ангелы смерти, встали рядом.

Человек с бородой начал свою речь:

— Мы собрались здесь тайно. Вы прочитали книги, которые я Вам передал?

— Да, Абу-Джафар!

— Так вот, волей Аллаха мы должны вести вечную войну с неверными. Вы все станете шахидами. Аллах примет вас, а Ваши потомки будут гордиться вами. Мы должны нести на эту землю смерть и ужас. Наши покровители передали мне деньги. На них мы купим оружие и взрывчатку. Первую партию я сегодня уже привез. Здесь мы устроим схрон, и когда взрывчатки наберется достаточно, то мы устроим теракт, которого мир еще не видел.

***

Заряжающий не удержался:

— Командир! Это же ВРАГИ!

Командир не заставил себя долго ждать:

— Всем в машину! По местам! К бою!

Стрелок, заняв свое место, дотронулся до груди.

— Командир, я икону чувствую.

Снизу прорычал мехвод:

— Командир, рычаги у меня в руках!

— Заводи! Вперед! С Богом!

Взревел мотор. Над оврагом появился сияющий радужный купол и перед бандитами вдруг встала наша грозная 34-ка. Как новая, с красной звездой на борту.

Террористы попятились, прячась за спину своего предводителя:

— Что это?

— Не знаю, но, похоже, это за нами и шахидами нам придется стать раньше, чем мы думали. Гранатомет мне из багажника, быстро!

Экипаж смотрел на эту суету через открытые люки.

-Командир, это что?

— Да на фауст-патрон похоже. Стрелок, огонь. Раздалась очередь.

— Первый, с гранатометом, стал шахидом.

— Командир, они разбегаются.

— От нас не уйдешь! Осколочный! Выстрел!

Оставшихся в живых раскидало по поляне. Взорвалась взрывчатка в джипе.

Танк еще немного постоял и исчез в красноватом тумане, похожем на кровь.

.

***

На место взрыва приехали эксперты СК и ФСБ. Чуть позже приехал старший следователь и спросил у эксперта:

— Ну, что капитан, что предварительно сказать можете?

— Среди убитых, давно находящийся в розыске Абу-Джафар и его ячейка. Точно личности устанавливаем.

— Отчего тут так все разметало?

— Предварительная версия – детонация взрывчатки, но есть странности.

— Какие?

— У некоторых убитых явно осколочные и пулевые ранения и остатки машин все в пулевых пробоинах, а ни пуль, ни гильз, ни осколков мы пока не нашли….

— Ну, хорошо. Пойдем спокойно пройдемся, рассмотрим версии и подумаем.

И они пошли к оврагу.

— Капитан, что это? Свежий след от трактора? Что за трактор? Может свидетели были?

— Товарищ полковник, это, похоже, не трактор…

— А чтоже?

Капитан быстро достал планшет сделал снимок, сравнил в интернете. На лице его появилось удивление.

— Товарищ, полковник, это танк. Т-34.

— Вы с ума сошли? Откуда он здесь.

Эксперт задумался на минуту и посмотрел в небо.

— ЭХО ВОЙНЫ!

А над поляной кружили четыре белых лебедя. Они еще немного полетали,  всматриваясь в землю, и ушли в небо навеки.

Приложение:

Разные поколения, разные войны, разные времена рождают разные стихи. Но всем известно, что творчество просыпается именно в экстремальных ситуациях. Надо знать и помнить тех, кто жили до нас

А.Твардовский. Я убит подо Ржевом …

Я убит подо Ржевом,
В безыменном болоте,
В пятой роте, на левом,
При жестоком налете.
Я не слышал разрыва,
Я не видел той вспышки,—
Точно в пропасть с обрыва —
И ни дна ни покрышки.
И во всем этом мире,
До конца его дней,
Ни петлички, ни лычки
С гимнастерки моей.
Я — где корни слепые
Ищут корма во тьме;
Я — где с облачком пыли
Ходит рожь на холме;
Я — где крик петушиный
На заре по росе;
Я — где ваши машины
Воздух рвут на шоссе;
Где травинку к травинке
Речка травы прядет, —
Там, куда на поминки
Даже мать не придет.

Подсчитайте, живые,
Сколько сроку назад
Был на фронте впервые
Назван вдруг Сталинград.
Фронт горел, не стихая,
Как на теле рубец.
Я убит и не знаю,
Наш ли Ржев наконец?
Удержались ли наши
Там, на Среднем Дону?..
Этот месяц был страшен,
Было все на кону.
Неужели до осени
Был за ним уже Дон
И хотя бы колесами
К Волге вырвался он?
Нет, неправда. Задачи
Той не выиграл враг!
Нет же, нет! А иначе
Даже мертвому — как?
И у мертвых, безгласных,
Есть отрада одна:
Мы за родину пали,
Но она — спасена.
Наши очи померкли,
Пламень сердца погас,
На земле на поверке
Выкликают не нас.
Нам свои боевые
Не носить ордена.
Вам — все это, живые.
Нам — отрада одна:
Что недаром боролись
Мы за родину-мать.
Пусть не слышен наш голос, —
Вы должны его знать.
Вы должны были, братья,
Устоять, как стена,
Ибо мертвых проклятье —
Эта кара страшна.
Это грозное право
Нам навеки дано, —
И за нами оно —
Это горькое право.
Летом, в сорок втором,
Я зарыт без могилы.
Всем, что было потом,
Смерть меня обделила.
Всем, что, может, давно
Вам привычно и ясно,
Но да будет оно
С нашей верой согласно.

Братья, может быть, вы
И не Дон потеряли,
И в тылу у Москвы
За нее умирали.
И в заволжской дали
Спешно рыли окопы,
И с боями дошли
До предела Европы.
Нам достаточно знать,
Что была, несомненно,
Та последняя пядь
На дороге военной.
Та последняя пядь,
Что уж если оставить,
То шагнувшую вспять
Ногу некуда ставить.
Та черта глубины,
За которой вставало
Из-за вашей спины
Пламя кузниц Урала.
И врага обратили
Вы на запад, назад.
Может быть, побратимы,
И Смоленск уже взят?
И врага вы громите
На ином рубеже,
Может быть, вы к границе
Подступили уже!
Может быть… Да исполнится
Слово клятвы святой! —
Ведь Берлин, если помните,
Назван был под Москвой.
Братья, ныне поправшие
Крепость вражьей земли,
Если б мертвые, павшие
Хоть бы плакать могли!
Если б залпы победные
Нас, немых и глухих,
Нас, что вечности преданы,
Воскрешали на миг, —
О, товарищи верные,
Лишь тогда б на воине
Ваше счастье безмерное
Вы постигли вполне.
В нем, том счастье, бесспорная
Наша кровная часть,
Наша, смертью оборванная,
Вера, ненависть, страсть.
Наше все! Не слукавили
Мы в суровой борьбе,
Все отдав, не оставили
Ничего при себе.

Все на вас перечислено
Навсегда, не на срок.
И живым не в упрек
Этот голос ваш мыслимый.
Братья, в этой войне
Мы различья не знали:
Те, что живы, что пали, —
Были мы наравне.
И никто перед нами
Из живых не в долгу,
Кто из рук наших знамя
Подхватил на бегу,
Чтоб за дело святое,
За Советскую власть
Так же, может быть, точно
Шагом дальше упасть.
Я убит подо Ржевом,
Тот еще под Москвой.
Где-то, воины, где вы,
Кто остался живой?
В городах миллионных,
В селах, дома в семье?
В боевых гарнизонах
На не нашей земле?
Ах, своя ли. чужая,
Вся в цветах иль в снегу…
Я вам жизнь завещаю, —
Что я больше могу?
Завещаю в той жизни
Вам счастливыми быть
И родимой отчизне
С честью дальше служить.
Горевать — горделиво,
Не клонясь головой,
Ликовать — не хвастливо
В час победы самой.
И беречь ее свято,
Братья, счастье свое —
В память воина-брата,
Что погиб за нее.

Лютинский Алексей. Я погиб под Бамутом … (ответ А.Твардовскому)

Я погиб под Бамутом,

А мой друг в Ведено.
Как Исусу, воскреснуть
Нам уже не дано.

Так скажите мне, люди,
В этот смертный мой час:
Кто послал нас, мальчишек,
Умирать на Кавказ?

В сорок первом мой дед
Уходил на войну
За Советскую власть,
За родную страну.

Ну а я за кого
Пал в смертельном бою?
За какую державу?
За какую страну?

Ты прости меня, мама,
Что себя не сберёг.
Нас лежит очень много.
У кавказских дорог.

И ещё тебя, мама,
Об одном попрошу:
Всем народом судите,
Кто затеял войну!

Кто заставил бомбить
Города и людей.
И свинцом поливать
Стариков и детей.

Кто отдал тот приказ
Нам в своих же стрелять.
Кто послал на Кавказ
В двадцать лет умирать.