Сикорская Л. «Нахимовская ленточка» по судьбе

«Надраены бляхи, сияют мундиры.

   Отличные будут из них командиры.

   И адмиралы, и генералы,

   А может быть маршалов будет немало!» (В. Орлов)

       Однажды болтаясь с мальчишками после уроков, мы всей оравой отправились на поиски макулатуры. Уж очень хотелось всем классом получить первое место. Соседка тётя Зина, что жила в нашем доме на первом этаже, пообещала нам старые журналы, которые скопились у неё в сарае за несколько лет.  Схватив каждый по связанной внушительной кучке, мы присели на лавочку, счастливые и довольные, решая, что с этим делать дальше.

Возвращаться в школу не хотелось никому, поэтому было принято решение: завтра утором сразу с макулатурой отправиться на занятия.

   Придя домой со своей охапкой, определив ее у вешалки в коридоре, я принялась играть с котом. Я обожала с ним играть в прятки. Кот, как обычно, вёл себя безобразно, впрочем, как и я. Кот прыгал на книжные полки, сваливал со шкафов неустойчиво стоящие предметы, цеплялся за шторы своими когтями, показывая свои чудеса вёрткости.

   Так, от одного неосторожного прыжка с вешалки, хвостатый спрыгнул на связанную пачку, от его веса, ниточка развязалась, и журналы с газетами рассыпалась. Собирая их в кучу, на глаза мне попался детский журнал «Мурзилка» за 1948 год. На обложке был   размещён рисунок «Нахимовец на вахте». Картинка была настолько впечатляющая, что просто приковывала внимание. Взяв его в руки, я села на диван.

      На второй странице журнала нахимовец уже сидел за партой и смотрел на огромный глобус. Я прочитала: «Рассказ боцмана».

      В нем говорилось, как в одном приморском городе, боцман спас от смерти девочку во время Великой Отечественной войны. Он вынес ее из разрушенного лома вместе с игрушечным мишкой, которого она крепко прижимала к груди.

«Оборванного мишку утешала

Девчонка на развалинах избы.

«Не плачь, не плачь…  

Сама я недоела,

Полсухаря оставила тебе».

Молчание… Ни голоса не слышно.

Победу празднует страна.

А сколько их, девчонок и мальчишек,

Осиротила подлая война». (Л. Тесси)

   Прочитав, я посмотрела на своего рядом сидящего мишку. Он улыбался и на шее у него был алый бант.

   Этим же летом, к той же тёте Зине, приехал племянник из Ленинграда. Она встретила его на вокзале, и они вместе шли домой через наш дворик, где мы с подругой висели на турнике, словно обезьяны.

— Глянь, какой морячок, – громко сказала подруга так, что он услышал и оглянулся.

    На бескозырке было золотыми буквами написано «Нахимовское училище».

   Вечером я задала вопрос отцу: «А что это за военное училище, в котором учатся дети?».

   Папа читал газету. Оторвавшись от чтения, он продолжил со мной разговор.

—  Я так понимаю, что ты хочешь меня спросить о племяннике Зинаиды Павловны? Я прав?

   Я кивнула головой.

—  Милая барышня. Его зовут Николай, и какой же он ребёнок? Ему уже 12 лет. Нахимовское училище – это средняя школа, но с военным уклоном. После его окончания, прекрасная дорога стать морским офицером.

— А почему ты об этом спросила? – папа снял очки и посмотрел мне прямо в глаза.

— А мал ещё так бескозырку носить!

   Мой ответ папу ошеломил.

— Как?

— На бок! Как взрослый и бывалый моряк, – ответила я со знанием дела.

   Папа расхохотался.

— Ты знаешь, у меня на службе был друг Алексей Викторович. Он рано остался сиротой. Родился в Ленинграде, отец погиб на финской войне, вскоре и мамы не стало. Что делать было ему в этой ситуации? Он мне как-то рассказал, что прочитал в газете, об открытии в Ленинграде по предложению Народного комиссара ВМФ СССР Николая Герасимовича Кузнецова подготовительное училище для детей воинов, моряков, партизан и сирот. Это было в 1944 году. Недолго думая, собрал необходимые документы и подал их.  Его приняли. Так он оказался среди первых 405 нахимовцев, для которых открылись двери этого заведения.

      Я очень любила, когда мне папа рассказывал разные истории из своей жизни или его друзей. Всегда это были люди с необыкновенной и героической судьбой. Прижав к себе плюшевого медведя, я внимательно продолжала слушать.

—  Совсем нелегко давалась учёба – продолжил папа – бывало, что и сбежать хотелось. Дисциплина, дежурства, уроки… Ни минуты свободной. А ещё война не закончилась. Все время кушать хотелось. Были среди воспитанников и те, кому воевать довелось. Но как бы там, ни было, а любовь к морю помогала преодолевать все трудности.

— Папа, а конфеты мальчикам давали? – поинтересовалась я.

— Не знаю. Про конфеты мы с ним не говорили – ответил отец и призадумался – А мы вот, что мы сделаем! Ты сейчас пригласишь Колю, и вместе сходим к Алексею Викторовичу.

— Колю? Я? Не буду! – резко ответила я и отвернулась.

—  А почему нет! Это будет так интересно, узнать и тебе и Коле, как начиналась жизнь в прославленном училище.

    Папа подошёл к телефону и набрал номер. Долго ждать не пришлось. Кто-то ответил, потому, как он сразу заулыбался и стал разговаривать.

— Алексей Викторович, вот напрашиваюсь в гости с молодыми людьми. Хотим поговорить о Нахимовском училище. Не против?

   Я понимала, что отвечающий всей душой был рад, но этот Коля! И зачем его папа хочет взять с собой!

— Так, сбор пять минут, поняла? И за Колей.

— А можно без него? – в голосе у меня была нотка «щенячества».

— Нет, без Коли никак нельзя!

   Ослушаться отца я не хотела, поэтому принарядившись, нехотя пошла к двери тёти Зины.

   Отворив дверь, я поняла, что папа ее уже предупредил о нашем походе, потому, как моряк уже стоял у двери с коробкой конфет и в бескозырке набекрень.

  Папа, я и Коля пошли вдоль набережной до трамвайной остановки. Шли молча. Изредка поглядывая друг на друга. Мы немного проехали на трамвае, потом на метро.

  У двери нас встретил мужчина в тельняшке. Папа и он обнялись, и было искренно видно, как они рады встрече.

— А это, Алексей, — и папа повернул голову в нашу сторону – моя дочь Ольга и юный нахимовец Николай.

— Какие молодцы, что пришли! Какие молодцы! Ну, проходите, проходите! — Алесей Викторович пригласил нас в квартиру.

  Коля отдал коробку конфет и снял бескозырку. Я заметила, что примятая слегка чёлка, делала его немного смешным.

  В комнате все напоминало о море: висевшие на стене картины на морскую тематику, корабельный компас, карта мира, глобус и модели разных кораблей и подводных лодок. Но самое интересное, что меня привлекло – это настоящая рында!

  Я подбежала к ней и несколько раз ударила. По комнате раздался «голос корабля».

— Оля, скажи, а что общего между рындой и рождением ребёнка? – спросил у меня неожиданно Алексей Викторович.

   Я растерялась от того, что ответа не знала.

— Если моряк был не крещён на корабле, то его крестили и рынду наполняли водой, как по обычаю наполняют купель. А если моряк умирал, то его почитали восьмью ударами, что означает «конец вахты» — бойко ответил нахимовец!

— Отлично! Отлично! – обрадовались взрослые, присаживаясь за стол, в центре которого располагался торт.

— Если корабль менял имя, то первоначальное название оставалось на рынде неизменным, — сделал дополнение Коля.

«Наверное, отличник» — подумала я и искоса посмотрела на умника.

    Папа внимательно смотрел то на меня, то на Колю.

— Оля, а ну, как хозяюшка, похлопочи: тарелки для торта поставь, чайник разогрей. Чашки поставь.

    Я принялась все это делать, замечая, как наливаются краской у меня щеки.

    Пока я возилась со всеми приготовлениями к чаепитию, Алексей Викторович расспрашивал Колю об училище, об учёбе, отметках. Будущий гроза морей отвечал, словно на докладе в штабе. В этот момент я его понимала. Ситуация была знакомая, когда мой папа приходил с родительского собрания или брал мой дневник с отметками на проверку. Главное было – доложить чётко, коротко, достоверно, при этом осознавая всю степень своей вины, если что.

— Алексей, тут вопрос такой возник, — обратился папа к другу – Понятно, что время было тяжелое, когда ты поступил в училище. Но хоть как-то баловали вас лакомствами? Давали печенье или конфеты, хоть в праздники, в Дни рождения?

   Алексей Викторович встал из-за стола и открыл шкаф. Он достал альбом с фотографиями.

— А вы знаете, я расскажу вам один потрясающий случай, который случился со мной вовремя учёбы. Вот смотрите, здесь на фото я с однокашниками

   Я и Коля уткнулись в фотографию. У красивого белого барельефа с надписью «Адмирал Нахимов 1802-1855», стояли шестеро ребят в курсантских формах. У всех бескозырки были набок! «Наверно, это красиво» — подумала я – «Но при сильном шторме, в море, ее мигом с головы снесёт!». У всех ребят на груди были боевые ордена.

— Это фото 1945 года – начал свой рассказ Алексей Викторович – Вызывает нас себе как-то директор училища Изачик Николай Григорьевич. Мы его обожали! Авторитет его был непререкаемым среди курсантов. Он делал все, чтобы мы воспитывались в высших традициях русского флота.

— А что это за традиции, — переспросила я.

— Русский морской офицер – это высочайший профессионализм, это высокие моральные качества, это умение держать себя в обществе. Он должен уметь поддержать разговор, знать несколько языков, уметь правильно сидеть за столом и пользоваться приборами, уметь правильно пригласить даму на танец и не отдавить ей при этом ноги. Каждый из нас мог станцевать 32 бальных танца!

   У меня из рук выпала чайная ложечка.

— Мы с преподавателями посещали Мариинский театр, ТЮЗ, ходили на концерты в Дом Моряка. Да и сами принимали активное участие в художественной самодеятельности училища. А как мы с упоением читали книги! Я лично знал писателя-мариниста Валентина Савича Пикуля.

 Тут Коля чуть не подпрыгнул от сказанной фразы.

— Так это мой любимый писатель! Я его «Реквием конвою РQ-17» прочитал три раза! – похвастался нахимовец.

— Серьезная книга. Молодец! А я все перечитываю «Три возраста Окини Сан» — выразил своё отношение к творчеству Пикуля, мой папа – Каждый раз нахожу что-то такое, чего не замечал раньше.

— Пикуль жил в нашем доме на четвёртом этаже. Он часто играл в футбол с нами, мальчишками, во дворе. Я часто подглядывал за ним. Мне нравилось, как он носил форму: брюки клёш, тогда модно было, идеально сидящая форменка, начищенные ботинки до зеркального образа, – продолжал вспоминать Алексей Викторович, – он же службу начинал с юнгой Северного Флота! Его образ стал для меня примером военного моряка. И решение стать похожим на него, побудило у меня желание учиться в Нахимовском училище.

    Коля сидел и не шевелился. Видно было, что он ловил каждое слово, примерял сказанное на себя, гордился, что и он учится в этом училище.

— Нас воспитывали быть настоящими во всем! Моряк – это значит, прежде всего, быть настоящим мужчиной! Он должен уметь все: и починить своими руками неисправность, и гвоздь забить как надо, и дерево посадить, и многое чего, что должно.

— А у меня тоже есть любимая книга, — воскликнула я – «Два капитана» Вениамина Каверина, — я хочу вырасти и стать лётчицей!

  Мои собеседники пристально на меня посмотрели.

— Эка хватила! Лётчицей! – задел меня Коля.

— Да, лётчицей! – утвердительно ответила я.

   Алексей Викторович задумался.

— А вы знаете, что именно благодаря этой книге, я решил стать офицером-моряком. Я буквально «заболел» Арктикой. Мне по ночам снились неприступные льды, белые медведи, северное сияние. Образ капитана Татаринова будоражил моё сознание. Я видел себя мчащегося на нардах в белую неизвестность.

   Здесь все взяли паузу в разговоре. Каждый думал о своём.

— А что торт никто не ест? А ну, налетай! – скомандовал хозяин дома и мы стали все как по команде, тащить аппетитные куски с кремовыми розочками себе в тарелки.

   В этот момент я вспомнила, как Алексей Викторович говорил о культуре. Выпрямила спину и аккуратно начала есть торт специальной небольшой вилочкой. Обычно я крем сначала слизывала.

—  Алексей Викторович, скажите, у вас на кителе я заметил нагрудный знак «Командир подводной лодки». А как получилось, что вы приняли решение пойти в подводники? – спросил Николай, доев свой кусочек тортика.

   Я повернула голову к шкафу и увидела висящий на вешалке китель капитана первого ранга, на котором с правой стороны располагался знак в виде подводной лодки.

— Этому решению я обязан Главнокомандующему ВМФ СССР Кузнецову. Я уже говорил, что именно он был инициатором создания Нахимовских училищ. Вот смотрите, он здесь с нами на фотографии.

—  Я очень хочу, когда придёт срок, попасть учиться в Академию, носящую его имя – поделился своей мечтой Коля.

— Отлично, когда поставленная цель всегда на одну ступень выше, чем ты делаешь шаг, — поддержал его мой папа.

— Дело в том, что и я мечтаю служить в подплаве. После училища хочу поступить на штурманский факультет в Училище имени Ленинского Комсомола.

   «Ничего себе! Уже, видать, и погоны адмирала себе примерил» — подумала я про себя о сказанных словах Коли.

— Как-то мы, курсанты училища, принимали в Москве участие в праздничном параде ко Дню Победы. После него, нас к себе пригласил адмирал Николай Герасимович. Позвал поговорить, посмотреть на нас, угостить. В специальной комнате был красиво накрытый стол. Чего там только не было! Такой красоты и «вкусноты» мы никогда не видели. Там были и фрукты, и конфеты, и пироженные, торты… Глаза разбегались в разные стороны по столу. Но мы не притрагивались, ждали, когда пригласят. Вдруг, открылась дверь, и к нам вошёл адмирал.

   Алексей Викторович налил в чашку себе кипятка. По всему видно было, что он пересказывал очень значимые минуты из своей биографии.

— Я тогда впервые увидел на его груди Золотую звезду Героя Советского Союза, Орден Ушакова I степени. Это особые награды. Они вручаются за выдающиеся заслуги перед Отечеством. Он вошёл так просто и сразу обратился к нам: «А почему вы ещё не за столом? Расхватывайте конфеты и печенье, а что останется, так друзьям возьмите. Я покажу места в форменке, куда можно положить». Адмирал нас сразу расположил к разговору. И он же когда-то был курсантом и носил такую же форму!

— И какие есть места? – поинтересовалась я.

— Коля, а ну-ка иди сюда, — пригласил к себе подойти Алексей Викторович, взяв в руки конфеты «Белочка», стал ловко и быстро прятать их у него в голландке.

— Коля, стой теперь смирно, ты весь шоколадный – рассмеялась я и со мной стили хохотать взрослые. Самый последний рассмеялся им сам нахимовец.

  Вытащив обратно конфеты, довольные и розовощёкие мы продолжили общение.

— Тогда, мы все приставали к Главкому с вопросом: «Как же стать адмиралом?».

— И что же он ответил? Что посоветовал? — поинтересовался Коля.

— Николай Герасимович так ответил: «Стать адмиралом – большая честь. Стать Героем – честь ещё выше! Но и это не главное. Важно стать хорошим командиром. Поэтому нужно учиться и учиться». Он нам рассказал, что нам здорово повезёт, потому, как после учёбы мы придём служить на новые и современные корабли. Многие окажутся на перспективных кораблях – атомных подводных лодках, — глаза Алексея Викторовича немного увлажнились при этих словах.

   Он встал и подошёл к макету подлодки, что стояла у него на отдельном столике у окна.

—  Николай Герасимович нам тогда сказал: «Если кому-то из вас придётся командовать новым подводным кораблём, тот может считать себя и ГЕРОЕМ и АДМИРАЛОМ одновременно!». Для меня эти слова стали как напутствие на всю службу и всю жизнь. А это моя первая красавица! «С- 169»! — и подводник нежно провёл рукой по корпусу модели.

  В этот момент я заметила в глазах нахимовца, невероятное волнение. Словно в них разбушевался девятый вал! Он с таким восторгом смотрел на бывалого моряка! Слова Кузнецова теперь для него прозвучали напутствием и благословением на службу во славу Отечества.

— А на каких лодках вы ещё служили? – поинтересовалась я, дав возможность Николаю прийти в себя.

— На этой – я служил на Балтике. На «С-189» — «К-153» — на Тихом океане, «К-113» и «К-214» — это мои северянки. За 20 лет службы я прошёл от командира рулевой группы штурманской боевой части средней подводной лодки до командира атомного ракетного подводного крейсера стратегического назначения. За плечами 11 длительных автономных походов.

— Вот это да…, — видать нахимовец уже представлял себя на капитанском мостике.

— Алексей Викторович, а сколько всего у вас «часов ныряний»? – спросила я.

— Это что ещё на «часы ныряния»? – удивился термину подводник.

— У лётчиков есть «часы налёта», значит и у подводника должны быть «часы ныряния».

   Раздался дружеский хохот.

— Рассмешила! До слез рассмешила! В общей сложности я провёл под водой более пяти лет, – морской волк присел к нам опять за стол и прочёл стихи — «Годы быстро летят, нас на лодки уже   не пускают. Годы быстро летят, море нас по ночам вспоминает…».

   Время близилось к вечеру, и нужно было уже собираться по домам.

— Что мне бы вам хотелось сказать, как напутствие, — Алексей Викторович встал и подошёл к нам. Мы тоже встали.

— Однажды Нахимову кто-то из вышестоящих начальников сказал: «Вы стали настоящим Героем Отечества, Павел Степанович!».

На что флотоводец ответил так: «Я просто Нахимов, ученик адмирала Лазарева!».

Он всегда помнил своего учителя, который расправил над его мечтой паруса. Вот и вы всегда помните тех, кто делится опытом и знаниями.

   Мы пожали на прощания руки, обнялись и вечерней Москвой побрели обратно. Дома в ночном освещении мне напоминали стоящие корабли на рейде….

P.S.  

— Па, как правильно писать слово «форштевинь»?

— Правильно писать и говорить «форштевень». После буквы «в» идёт «е».

   Я сидела у письменного стола и писала.

— Па, а как пишется «безань»?

  Папа оторвался от газеты.

— «Бизань» будет правильно! Проверочное слово не «обезьяна». Слово имеет голландское происхождение. Это кормовая мачта. На трёхмачтовом судне она всегда третья, на многомачтовых она всегда последняя. Коле письмо пишешь?

   Я покраснела и отвернулась.

— Давай в выходные поедем в Ленинград, — вдруг предложил папа.

  Я вскочила и подбежала к нему.

— Папочка, а так тебя люблю, — говорила я ему, целуя в колючую щеку…