Танкер Тихоокеанского флота «Владимир Колечицкий», пройдя Баб-эль-Мандебский пролив, миновал остров Перим и взял курс на Аден. Предстояло дозаправиться топливом и питьевой водой, после чего следовать к архипелагу Дахлак, где нужно было пополнить запасы нашей военно-морской базы на острове Нокра.
Обычный рейс обычной боевой службы в Красном море, каких и прежде было много в этом неспокойном районе Африканского Рога.
На рассвете показался Аден. Танкер медленно прошёл на внешний рейд, откуда портовые буксиры к вечеру подтянули его к швартовным бочкам нефтяного терминала. Прошли обычные портовые формальности, заказали свежие продукты шипчандлеру. Шустрый пухленький араб обещал всё доставить к обеду следующего дня. Портовый катер отошёл от бор[1]та. Можно было заняться своими делами.
— Третьему помощнику заступить на стояночную вахту. Второму помощнику и донкерманам приготовиться к приему груза, — скомандовал капитан Киреев.
Подтянули шланги и кабели берегового питания, подсоединили к горловинам, из береговых цистерн под хорошим напо[1]ром пошло топливо. Народ разошёлся по каютам и кубрикам.
Стемнело, включили якорные огни. Из минарета ближайшей мечети послышался зов муэдзина, усиленный мощными динамиками — правоверные совершали вечерний намаз.
Третий помощник капитана Андрей Нестеров, завершив обычный обход судна, сидел в рубке, делал записи в судовом журнале и смотрел на яркие огни Адена, предвкушая пред[1]стоящее увольнение в город после вахты. Портовый город жил своей обычной жизнью, проносились машины, сияли витрины кафе и ресторанов, светились рекламные щиты.
Рядом стояли на «бочках» несколько судов под разными флагами, черноморский ролкер «Смоленск», чуть дальше угрюмо возвышался йеменский средний десантный корабль с бортовым номером 138, у самого берега, почти у здания таможни, теснились во множестве всякие шаланды, яхты и катера.
Звякнул телефон. Капитан приказал проверить бочки с бензином, что стояли на танкерной палубе под брезентом: мало ли что. Тридцать тонн бензина — не шутка.
Андрей сбежал по трапу на палубу, проверил крепления, брезент — вроде всё нормально. Проверил шланги — топливо шло равномерно, как и положено; позёвывающие донкерманы скучали у гудящих насосов. Жизнь на судне размеренно шла своим чередом — бренчала гитара на юте, за баковой надстройкой тихонько репетировали песни парни из судового ансамбля. Из открытых иллюминаторов кубрика мотористов доносились весёлые голоса и жеребячий смех — опять второй механик Семёныч травил байки машинной команде.
Ночь прошла спокойно. Андрей после подъёма флага сдал дежурство четвёртому помощнику и пошёл в каюту готовиться к увольнению на берег. Должно было пойти четыре группы. Капитан обещал, что после разгрузки катера с продуктами они на нём же и пойдут к таможенному пирсу. Там автобус довезёт до центра.
Однако обещанного катера утром почему-то не было. В городе стало прекращаться движение машин, куда-то в панике носились люди. Слышалась автоматная стрельба, ухали гранатомёты. Над зданием таможни заклубился чёрный дым.
Что-то в городе шло не так. Встревоженный капитан безуспешно пытался связаться по телефону с берегом и посольством. Но телефон молчал — посольство не отвечало. Радиорубка, по правилам стоянки, была опломбирована: в порту на связь передатчиком выходить не положено. Капитан в каюте собрал совещание комсостава, лица всех были серьёзны и озабочены.
— На берегу, по всему видать, война у арабов началась. Похоже на государственный переворот. Положение у нас очень сложное — горючим залиты под жвак, стоим почти по центру, буксиров нет, самим не выйти. Да и ситуация пока ещё не ясна и приказа с эскадры нет. Наш флот на внешнем рейде; если что
— в обиду не дадут. Пока привести в готовность аварийную партию, пожарные насосы, проверить и разнести по палубе рукава, задраить иллюминаторы и окна на «броняшки». Ждём указаний. Без приказа не уйдём.
Слова капитана прервал грохот орудий. По песчаной косе шли танки, на ходу стреляя по городу. Снаряды с воем неслись в сторону здания министерства обороны. Танкам отвечали огнём две береговые батареи с противоположной стороны. Крупнокалиберные снаряды старых, английских ещё пушек рвались на рейде между судами, поднимая фонтаны воды. Изредка им удавалось попасть между маневрирующими танка[1]ми, тогда в огненном вихре взлетала земля. Вот остановился и задымился один из танков, открылись люки, оттуда сыпанули маленькие чёрные фигурки, потом полыхнуло пламя и грохнул взрыв — сдетонировал боекомплект, и башня, крутясь, взлетела в воздух.
Андрей, похолодев, понял: это война. Не в кино, а настоящая, наяву, с кровью и смертью. И в их судно в любой момент могут попасть снаряды — страшно даже подумать, что будет тогда. Да какой там снаряд — просто точная пулемётная очередь зажигательными по танкерной палубе, где стоят бочки, — и всё. Фонтан огня, горящая бухта вместе с судами, яхтами, нефтяными резервуарами, взлетающими на воздух вместе с половиной города …
Но это, видимо, понимали и сами воюющие стороны. Снаряды пролетали мимо танкера, лишь изредка пули на излёте со звоном попадали в корпус и надстройку.
Жить дальше, не получая никаких вестей извне, стало невмоготу. Капитан распорядился открыть радиорубку. И экипаж узнал о перевороте из сообщений Би-Би-Си. Многое стало понятно.
Главный йеменский политик лично перестрелял своих оппонентов прямо в зале заседаний правительства. В Адене сразу началась резня, к городу потянулись колонны пехоты и бронетехники.
С эскадры приказали ждать — Москве ситуация была ещё неясна, — но на кораблях 8-й оперативной эскадры была объявлена боевая тревога, к Адену шли десантные корабли с морской пехотой. События в городе нарастали как снежный ком — в бой вступила армейская авиация, подтягивались танковые и пехотные части, с ходу вступая в бой между собой. Флот воевал с сухопутной армией.
Под правым бортом танкера зарычали мощные дизели. С мостика было видно: прямо у борта дрейфовали два ракетных катера, затем один из них дал малый ход, развернул носовую башню и ударил из спаренных 30-миллиметровых автоматических пушек. Трассы снарядов потянулись к зданию Минобороны.
Грохот орудий отдавался во всех помещениях танкера, пороховой дым и соляровый выхлоп катерных дизелей застлал мостик.
— Ну, суки, за нас прячутся, — зло процедил сразу осунувшийся капитан. — Не приведи Господь, «ответка» прилетит — мало не покажется.
— Твари, с их «мелкашек» ведь точно не попадёшь — рассеивание большое. По городу только людей побьют, — угрю[1]мо добавил старпом Михалыч.
— Михалыч, на всякий случай аварийную партию «на товсь», доктор пусть тоже приготовится. Проверь шлюпки по правому борту и скажи, пусть жилеты поблизости держат. Хотя толку-то от них, если загоримся… Но всё же шанс.
К обстрелу подключились и пушки десантного корабля. Здание министерства обороны скрылось в дыму разрывов, за[1]полыхали и соседние дома.
Над городом с рёвом низко пронеслись истребители — бомбардировщики Су-20, из-под крыльев рванулись огненные стрелы НУРСов. Сразу загорелся целый квартал портовых складов. Самолёты на вираже, маневрируя между шапками разрывов зенитных пушек и трассами пулемётов, пронеслись над бухтой. Один напоролся на трассу зениток с десантного корабля, задымил и со снижением ушёл в сторону аэродрома Эль-Анад. Десантный корабль снялся с якоря, и, набирая ход, пошёл в сторону внешнего рейда.
— Теперь жди ответа, — констатировал капитан. — От самолётов не удерёшь! Вернутся и всыплют. — И, как всегда, оказался прав.
Самолёты вернулись, но их было уже четыре. Десантный корабль яростно огрызался огнём зениток — но был накрыт ракетным залпом, загорелся и начал тонуть. Моряки выпрыгивали за борт и попадали под огонь. Вода вокруг СДК просто кипела от разрывов авиационных автоматических пушек. Несколько ракет попало в рядом стоящий небольшой старенький сухогруз — тот сразу перевернулся, показав красное, обросшее ракушками днище. Ракетные катера, прекратив стрельбу, прижались к борту танкера. Самолёты с ревом, сделав победный разворот, улетели. Но тишина была недолгой …
Танки с другого берега открыли огонь по рейду и базе ракетных катеров напротив. Снаряды свистели прямо над мачтами танкера. Всплески разрывов заметались по бухте. Один снаряд ударил борт «Смоленска», было видно, как полетели куски обшивки и из надстройки повалил белый дым. На палубе забегали люди со шлангами.
Андрей и второй помощник Слава Чуприн молча смотрели из иллюминатора. На душе было гадостно — ничего сделать нельзя, сиди и жди, пока прилетит. Даже в шторм бывает легче. Но капитан и старпом не давали никому расслабиться, вахты шли по расписанию, камбуз работал, моряки были заняты внутри и в машинном отделении. Паники не было, только с одной молодой камбузницей случилась истерика. Еле отпоили валерьянкой.
Неожиданно раздался звонок из камбуза: завпрод сообщал, что йеменские моряки с катеров требуют еды. Капитан думал недолго.
— Давай, Михеич, тушёнки им подкинь и хлеба. Пусть подавятся. А то влепят нам в борт с десяток снарядов с голодухи — и всё, прощай Родина… Только смотри, свиной тушёнки не дай, не то ещё к Аллаху их за грехи не примут, — мрачно по[1]шутил капитан. — У них, брат, с этим строго.
Матросы сгрузили несколько коробок с консервами на левый шкафут, йеменцы их забрали и поблагодарили жестами.
— Ишь, глазищами-то зыркают, ровно коты нашкодившие, — поделилась мнением с подружкой кок Лукинична.
— Да так оно и есть. Потом у них разборки начнутся, кому-то точно башки не сносить, — осмелела камбузница.
— Не до разборок ихних, самим бы ноги унести! Вот влипли, а! На кой черт я в этот рейс пошла, ведь отговаривали…
Под бортом вновь взревели моторы катеров и послышались очереди корабельных пушек. Война продолжалась…
Андрей, пристроившись в углу рубки, украдкой смотрел в бинокль на берег. Была уже его вахта, и он вёл записи в судовом журнале. Таков порядок!
Там, на таможенном пирсе, толпились беженцы-женщины и дети, с какими-то узлами, садились в мелкие суда и катера и уходили прочь от горевшего города. Судёнышки были пере[1]гружены и сидели в воде по самые иллюминаторы.
Неожиданно один из ракетных катеров дал ход, и, выйдя из-за прикрытия борта танкера и опустив стволы пушек, начал расстреливать яхты, стоявшие на якоре почти у самого берега.
Несколько яхт сразу запылали, одна большая двухмачтовая накренилась на борт и начала тонуть. Андрей знал, что на этих яхтах шли несколько семейных компаний из Европы и Англии — путешествовали в поисках приключений.
Нашли…
На большой яхте он видел фигурки, прыгающие за борт.
Андрей весь похолодел, бинокль запрыгал в трясущихся руках. Впервые на его глазах вот так, просто и обыденно, убивали людей. Это было страшно. Больше всего угнетала собственная беспомощность.
Катер развернулся и направился обратно к танкеру. Встал, приткнувшись носом к борту, моторы работали на малых оборотах. На палубу вышел офицер, матрос подставил ему шезлонг, он сел и закурил. Потом взял в руки мегафон.
— Эй, рус, жрать давай! — почти без акцента рявкнул офицер.
— Ну, сука, не иначе у нас учился, — выглянул из штурманского отсека подошедший капитан. — Давай, Андрей, твоя вахта — тебе и нести. Сейчас Михеич подготовит, чтоб им, тварям, пусто было.
— Не дрейфь, всё обойдется — подбодрил его, побледневший навигатор Никита.
Не помня себя, Андрей спустился вниз по трапу, где уже ждал Михеич с картонной коробкой с консервами и хлебом.
Андрей взял коробку в руки, Михеич отдраил ему тяжёлую дверь тамбура. Андрей спустился по трапу на танкерную палубу и мелкими шагами (коробка мешала) пошёл к катеру. К офицеру присоединились ещё два матроса с авто[1]матами, стволы которых были направлены на подходящего Андрея.
Стало страшно. Вот сейчас нажмут на спуск — и всё, конец! … Этим убийцам, только что расстрелявшим абсолютно невинных людей, ничего не стоит пристрелить и его.
Чтобы не выдать себя, Андрей смотрел вниз, на знакомую палубу с пятнами сурика на зачищенных от ржавчины местах.
«Надо донкерманам потом сказать, чтобы закрасили — их участок, — привычно подумал Антон и усмехнулся про себя:
— Если живы останемся».
Он поставил ящик на леера напротив носа катера и стал
ждать, когда матросы его возьмут.
— Давай, рус, неси сюда! — громко сказал офицер, насмешливо глядя на вспотевшего Андрея.
Андрей похолодел. Увидев его замешательство, матросы щёлкнули предохранителями и шевельнули стволами.
«Ну, сейчас точно пришьют…»
И тут спасительная мысль пришла в голову.
— Не могу! Капитан не разрешил. Йеменская территория — без разрешения нельзя. А ты где в Союзе учился? Хорошо говоришь …
— Бакинская мореходка. Судоводительский факультет!
Офицер ухмыльнулся, перевёл фразу матросам — те тоже оскалили зубы. Оценили.
Но автоматы не опустили. Потом один матрос подошёл и, пристально, нагло глядя в глаза, взял из рук Андрея коробку и подтащил к офицеру.
Тот оглядел содержимое, довольно кивнул и махнул рукой — отпустил.
Обратный путь Андрей помнил с трудом. Он всё время чувствовал на спине враждебные взгляды и зрачки автоматных стволов. На негнущихся ногах кое-как прошёл по трапу, открыл дверь в тамбур и сел. Ноги уже не слушались, голова кружилась. Возле тамбура столпились моряки, капитан и даже
доктор с сумкой.
— Давай, Андрей, сдавай вахту второму помощнику и в ка[1]юту. Ты своё сделал … — устало сказал сразу заметно постаревший капитан.
Андрей дрожащими руками снял с рукава повязку дежурного и, поддерживаемый доктором, еле доплёлся до своей ка[1]юты. Упал на койку и провалился в сон …
И только проснувшись, понял, как близко была смерть. И как хочется жить!
Андрей ушёл с флота в начале девяностых, в период всеобщего развала. Ныне успешно занимается бизнесом в Туле, у него большая семья.