Вчера вновь с удовольствием посмотрел фильм «За спичками», посмеялся над похождениями Ихалайнена и Юсси Ватанена. И вспомнил случай из своей флотской жизни, когда пришлось почти так же, с приключениями, мотаться по всему Владивостоку в поисках несчастного мешка хлорки.
Дело в том, что в обязанности судового врача военного танкера входит и хлорирование питьевой воды, которую мы раз[1]давали по боевым кораблям в море. Опреснители были не у всех кораблей, нормальная вода ценилась на вес золота, особенно в тропиках. И хлорировать её, тем более взятую в ино[1]странных портах, нужно было обязательно.
Поэтому хлорка непременно должна присутствовать на судне и для уборки помещений и даже для отбеливания кораллов.
Был ноябрь. Мы только что вернулись с операции по подъёму остатков сбитого нашими южнокорейского «Боинга» и срочно (как всегда) готовились к походу на ремонт в Югославию (тогда ещё существовавшую).
Ситуацию усугубляло то, что идти надо было не под флагом ВМФ, а по судовым документам Дальневосточного пароходства и красным флагом СССР. Что предполагало оформление судовых и медицинских документов по международным правилам для торгового флота, иначе судно не могло зайти ни в один иностранный порт, а уж тем более ремонтироваться.
В иностранных портах санитарно-карантинная служба к этому относились весьма строго, придираясь к каждой букве и нещадно штрафуя за недостатки. Причём, разумеется, в валюте и в больших размерах, за что в Союзе потом сурово наказывали.
При этом нам нужно было не просто перейти из пункта А в пункт Б. По дороге мы должны были заправлять боевые корабли в Индийском океане, зайти в Камрань, затем в Аден, а потом слить оставшееся топливо и воду на нашей базе на острове Нокра в Красном море. Та же боевая служба. Причём и после ремонта предстояло провести в море не меньше полугода.
Непременным условием получения разрешения на выход было наличие на борту здорового, прошедшего медосмотр и вакцинацию экипажа, а также годового запаса медикаментов и дезсредств. Плюс наличие свидетельства о дератизации, которое невозможно было получить, не потравив крыс, что, в свою очередь, было невозможно выполнить технически, потому что тогда пришлось бы удалять с борта экипаж.
Правда, решать такую головоломку мне к тому времени уже приходилось (см. «Долгий путь в Европу»), и я был вполне заматеревшим флотским доктором. Последовательно порешав все вопросы с руководством портовой СЭС (благо там было полно однокурсников и знакомых по стройотрядам), я направился в Гнилой угол (окраина Владивостока) на медицинские склады.
В заявке было обеспечение на год всеми видами медицинского имущества по табелю. За два дня до отхода всё было до[1]ставлено на борт. Кроме двух мешков гипохлорита, которого в конце года складе просто не было. Такого я не ожидал, но надо было срочно выкручиваться!
Объехав за день медицинские флотские учреждения, вплоть до госпиталя, везде получил от коллег вежливые отказы: хлорки просто не было, старая уже кончилась, новую ещё не завезли.
Цейтнот! Доложил по команде, получил «нахлобучку» в циничной форме и ценное указание — без хлорки на борту не появляться. Тем более что танкер уже отвели на внешний рейд и в моём распоряжении был только день до вечера.
Обозначил ситуацию флагманскому врачу, майору «Мише Хлоркину». Написали заявку, шлёпнули бригадную печать и отправились в управление тыла — последняя надежда была на них, обязательно где-нибудь хлорка притырена мичманами на складах …
В первую очередь зашли к замначальника. Полковник береговой службы Попов сидел за столом грозной глыбой, пухлые щёки лежали на погонах, волосатые кулачищи многозначительно вертели авторучку. Для начала мы выслушали громогласную тираду о нерадивых медиках вообще, далее разговор на изысканном флотском языке перешёл на персоналии, с упоминание матери и других близких родственников. Под конец конструктивного монолога, пообещав нам насильственное изменение сексуальной ориентации в случае срыва сроков выхода, Попов позвонил по нескольким номерам и назвал нам точки, где можно найти пару мешков.
Напоследок он горько посетовал, что скоро вконец оборзевшие медики будут к нему за презервативами (он их именовал «изделиями № 2») ходить, хотя сами таковыми и являются.
Следует отметить, что такого виртуозного мата я давненько не слышал.
Смиренно выслушав громовые раскаты начальственного рыка, напоминавшие по эффективности холостой залп главным калибром, мы с майором обрадованно понеслись по складам.
В четырёх местах нам пытались всучить ржавые бочки с хлоркой, которые годились только для побелки заборов.
Оставался последний склад — арсенал на Эгершельде. Там, к нашей радости, хозяйственная медичка случайно прихватила со склада пару мешков свежего гипохлорита, от которых с удовольствием избавилась ввиду полной их ненадобности.
Загрузив мешки в «уазик», мы, уже затемно, понеслись на пирс, загрузили их на рейдовый катер. Там уже был второй механик танкера Семёныч с двумя мотористами и какими-то зелёными ящиками. Майор с облегчением порысил в штаб — доложить, катер сразу направился на рейд. Дул сильный ветер, ощутимо болтало, на верхней палубе было чертовски холодно, зуб на зуб не попадал.
Катер пришвартовался к трапу танкера, ящики и мешки быстро подняли на борт. На судне уже были пограничники и таможенники, шёл досмотр и проверка документов.
Я прошёл в каюту, положил на стол медицинские документы и паспорт моряка. Никак не мог согреться — зуб на зуб не попадал. Принял внутрь мензурку водки, тепло приятно по[1]бежало по телу, напряжение последних двух дней как-то сразу спало.
Было уже 10 вечера, таможенники с погранцами всё не шли, и я незаметно задремал…
Проснулся утром, судно уже шло в открытом море. Зашёл старпом Михалыч, хмуро поздравил меня с первым выговором в этом рейсе. Оказывается, я проспал проверку, и таможенники никак не смогли меня разбудить. Доложили капитану, тот соответственно и отреагировал.
Вот и сходил за хлорочкой!
Но задачу-то выполнил. Только вот сомнения меня берут. Думаю, докторила все же пил шило, а не «стопочку водочки». Помните: «хитрый, как змея и пьет , как лошадь». Рассказ этот штамп подтверждает. Но бдительность он потерял, конечно, но и что же за порядки на танкере, ежели дока в его же каюте найти не могут. Пусть капитан сам себе выговор объявит!