Эсминец, ныряя в волнах по орудийные башни и жутко кренясь с борта на борт, приближался к корме «Илима». На его баке, обдаваемые брызгами, уже выстроились моряки боцманской команды в оранжевых жилетах, чтобы принять с кормы танкера тросы и шланги с водой и флотским мазутом.
С кормы танкера полетели выброски, однако из-за качки они либо не долетали, либо падали в другой стороне. Пришлось боцману применить линемёт. Со второй попытки выброска попала на бак эсминца, за ней потянулся тонкий шкерт проводника и трос с топливным шлангом.
На эсминце закрепили трос и подсоединили шланг, но тут сильной волной танкер отшвырнуло в сторону, и трос лопнул. Ещё несколько попыток также не увенчались успехом: манильские тросы просто не выдерживали напора, рвались и шланги, окатывая мазутом нос эсминца.
Наконец последним зарядом линемёта удалось закрепить толстый полипропиленовый трос, и на эсминец по шлангам пошли вода и топливо. Прошло тревожных полчаса. Усилиями рулевых и реверсами машин удавалось держать дистанцию между кораблями, однако против неожиданно накатившего «девятого вала» всё оказалось бессильно.
Стена воды, высотой в полнеба, накатилась на корабли. Корма танкера провалилась вниз, а эсминец взлетел на гребень волны, обнажив красное, обросшее ракушками днище, и его форштевень серой скалой навис над нашей кормой. Все, кто был на корме танкера, застыли в ужасе: один удар — и все мы исчезнем в пучине абсолютно без шансов на спасение, — ни спустить шлюпки, ни надеть спасательные жилеты никто в экипаже не успел бы, да и поднять на борт спасшихся людей в штормовом море — задача практически невыполнимая.
И тут форштевень эсминца резко рвануло вправо, лопнули шланги, обдав его нос и надстройку потоком мазута. Трос выдержал, однако с кормы танкера со зловещим скрежетом и визгом металла вырвало кнехт, затем трос спружинил, и тяжеленный кнехт, стремительно пролетев над мачтой эсминца, исчез в волнах, оставив на палубе «Илима» громадную дыру, через которую стало видно румпельное отделение.
Обрывком троса хлестнуло по палубе эсминца, согнув леера и мимоходом свалив с ног нескольких матросов у барбета носовой орудийной башни. Парни на эсминце получили переломы и ушибы. Однако эсминец успел всё же взять воду и топливо на несколько суток и смог дойти до якорной стоянки на йеменском острове Сокотра.
После этого ко мне зашёл боцман с посеревшим лицом и дрожащими руками.
— Ну всё, думал, конец нам пришёл. Первый раз такое со мной, аж ноги не держат…
Я сразу же, без разговоров, выдал ему четыре флакона со столь любимой им валерьянкой. Потом забежал бледный старпом за валидолом для капитана.
Нам всем нужна была разрядка. Хорошо, что те, кто был в машине или отсыпался после вахты, всего этого не видели. Да и лишних людей на верхнюю палубу в штормовых условиях не допускали — не положено. Мне было проще: двери медицинского отсека ненадолго открыли, и я всё видел. Век бы такого не видать…
Эта волна натворила немало дел и на кораблях эскадры — у многих были погнуты леера, на одном из сторожевиков погнуло фальшборт, с палуб смыло всё, что не было должным образом закреплено.
И океан, будто получив свою жертву, начал успокаиваться. К вечеру мы уже шли почти по ровной глади, с волнением не больше трёх баллов, держа курс на йеменский остров Сокотра, где тогда была якорная стоянка советского флота и можно было немного передохнуть перед следующим переходом в Красное, а затем и в Средиземное море.
Через четыре дня впереди забелели скалы йеменской Сокотры — некогда пристанища свирепых пиратов, которых удалось усмирить только силами объединённой эскадры европейских держав, разгромившей орудийным огнём все деревушки и высадившей десант из озлобленных до крайности моряков. Сейчас там обитали только мирные рыбаки в нескольких деревнях и пещерах на берегу.
Корабли бросили якоря в удобной бухте, всем экипажам дали короткий отдых. К берегу сразу устремилось множество корабельных шлюпок и катеров с весело гомонящими моряками. Прибрежная полоса заполнилась голыми, мускулистыми, не загорелыми ещё телами. Тут же, вместе с людьми, нисколько их не боясь, веселились и дельфины.
Незабываемое ощущение, когда после почти полуторамесячного пребывания в железной коробке танкера ты попадаешь в это буйство природы, носишься по песку за зелёными и шустрыми песчаными крабами, с детской радостью валяешься в песке и ныряешь в изумрудную, чистейшую воду. Жаль, что всё это быстро закончилось…
Ещё день простояли, исправляя на кораблях мелкие повреждения после шторма, затем соединение взяло курс на Аден. У входа в Баб-эль-Мандебский пролив встретили несколько кораблей Тихоокеанского флота, шедших домой после замены. Им с рефрижератора «Ульма» передали мешки с долгожданной почтой.
Корабли подняли на фалах флажные сигналы «Счастливого плавания» и разошлись разными курсами по своим делам. Кто в Персидский залив, кто в Эфиопию.
Нам же предстояла встреча с флагманским кораблем 8-й оперативной эскадры «Тамань» для получения дальнейших указаний.