Оба крупные, с мощной грудью, мускулистыми лапами и громким голосом. Оба знают команды, но выполняют их по-разному. На этом сходство между ними кончается. Один из них мичман, другой дог, в смысле породы.
Фамилия мичмана Вартанов, звать Серега, Фрэнк это кличка. Фамилию дога не помню, хотя у него был паспорт.
Фрэнк Вартанов привел тёзку, как только мой друг Коля Борисов взял его боцманом на корабль. Зря он это сделал. Я имею ввиду Колю. Пес был умный, службу нес исправно, днем шлялся по кораблям, развлекая матросов, а ночью помогал дежурному по дивизиону.
Наша рубка дежурного из разряда тех строений, про которые говорят «Собаку стыдно посадить.». Когда-то она была частью надстройки самоходной баржи «Тура», потом её срезали и поставили на остатки деревянного причала, проделали маленькое окошко для обзора, пришмандорили кое как низенькую дверь с большими щелями, и получилась рубка дежурного лучшего на флотилии дивизиона, при новом плавпирсе на площади которую Касумбеков называл «Площадь имени меня.». Смотрелась она даже лучше чем прыщ на носу девушки.
Из внутреннего убранства стол с телефонами, система оповещения «Платан», корабельный «Каштан», диванный матрас на кирпичах вместо ножек, два сейфа: с оружием и с секретами, танковая грелка, на которую зимой мы ставим единственный стул, на котором и сидим, чтобы не замерзнуть. Зимой трясемся от холода и дежурим в шинелях, а летом изнываем от жары.
После развода суточного наряда, четвероногий Фрэнк приходил в рубку, занимал то что мы называли диваном и с недовольным видом коротал ночь, деля с дежурным тяготы и лишения службы. Его двуногий тёзка тоже служил, причем так, что в дни когда он прогуливал службу, командир радовался как ребенок.
Так бы всё и шло если бы комдива не повадилась навещать молодая незамужняя сестра, работавшая в гидрографии. Замполит Клюха рекомендовал холостякам обратить на неё внимание.
Фрэнкам он ничего не говорил, но именно псу она пришлась по душе и он встречал её радостным урчанием и демонстрацией своих достоинств, в том числе и мужских. Это его и погубило. Как это часто бывает умного Фрэнка куда-то сослали, а тупого оставили. И это естественно. Никого еще не увольняли за глупость. Фрэнк был клиническим дураком, и гордо рассказывал всем, что дважды оставался на второй год в первом классе. Дважды он повторял и эксперимент с животными.
Только сослали сексуально озабоченного дога, как он приволок нового щенка. На этот раз, во избежание эксцессов, это была сука. Щенок-то щенок, но щенок сенбернара размером не уступающий взрослой дворняге и достигший умственного развития приведшего его мичмана. Тут, как на грех, корабль в Док стал, и докмейстер задолбал начальство жалобами.
— Совсем матросы обнаглели!- канючил он со слезой в голосе- Всю стапель-палубу засрали! Такого еще никогда не было.
— Врёте!- говорил он Коле, недоверчиво рассматривая огромные кучи на вверенной ему территории, и пропуская мимо ушей ссылки на неразумного щенка- Такое навалить щенок не может! Только матросы!!!
Пришлось искать щенку хозяина. Но Фрэнк на этом не успокоился и привёл медвежонка. У начальства уже выработался условный рефлекс не ждать от тех кого приводит Фрэнк ничего хорошего, кроме того, оно, начальство, почитывало популярного на флоте Конецкого, а маленький рост командира только дополнял картину возможного развития событий. Так что все сфотографировались с Косолапым, и приказали немедленно его с корабля убрать.
Оставшись без четвероногих друзей, Фрэнк увлекся медициной. С помощью двух не очень трезвых придурков он провел операцию по вживлению в собственный член трех металлических шариков. Хирургическим инструментом служила заточенная с тыльной стороны зубная щетка. Наркоз не использовался. И стал Фрэнк демонстрировать всем желающим это уродство.
— Хочешь шарики посмотреть?- спрашивал он у ничего не подозревавших сослуживцев, и показывал. Для усиления эффекта, он подносил к причинному месту магнит, шарики притягивались, и это очень нравилось Фрэнку.
Но больше всего удивляла окружающих способность Фрэнка к скандалам и дракам. Если на территории флотилии происходило одновременно три драки, то Фрэнк умудрялся принять участие во всех. Расстояние между местами конфликтов значения не имело. И что интересно, пострадавшие от общения с ним никогда на него не жаловались. Фрэнк умел убедить их в том, что избил их для их же пользы, и что если бы не он, то было бы еще хуже. Однако от его появления кроме вреда никакой пользы обнаружить никому не удавалось.
Однажды случился у нас на дивизионе конфликт, связанный с годковщиной, о которой так модно стало сейчас говорить. Молодой матрос Шереметьев пырнул ножом годка- писаря штаба. Годок обозвал Шереметьева салагой и пообещал дать ему пинка, если он будет стоять в узком коридоре. Шереметьев обиделся, взял на камбузе нож, обычный нож с закругленным концом какими сервируют столы, заточил его для колющего удара, и стал ждать. После покоечной проверки, он вызвал обидчика из кубрика и нанес ему несколько ударов ножом в живот, и, совершенно потеряв контроль над собой, выскочил на пирс. Мы с Юрой Маркаровым курили на пирсе когда столкнулись с ним. Нож, окровавленные руки и безумный взгляд не оставляли сомнений в том что случилось что-то из ряда вон выходящее. Доклад с корабля дежурному по дивизиону по системе «Каштан», который мы слышали, объяснил нам всё.
Юра шагнул навстречу Шереметьеву, а я оказался метрах в трёх сбоку от него. Такое положение позволяло мне, в случае если матрос захочет ударить ножом Юру, броситься на него и попытаться перехватить руку с ножом.
— Отдай нож.- сказал Юра, не сводя глаз с выставленного вперед ножа.
— Возьми.- ответил Шереметьев и лицо его перекосила кривая усмешка.
Юра медленно, чтобы не спугнуть его, протянул руку и взялся за лезвие ножа. Шереметьев нож не выпускал. Откуда взялся Фрэнк никто не заметил, а он, между тем, вырвал автомат у вахтенного и заорал:
— Отойдите! Я его пристрелю!
Глаза Шереметьева налились кровью, и он рванул нож к себе. Удивительно, но Юре удалось удержать лезвие, а тут и я подоспел.
Юра у нас не робкого десятка. У него даже медаль есть, нет не та которыми по разнарядке награждают за успехи в соцсоревновании ( такая у него тоже есть. «За боевые заслуги» ), а настоящая «За отвагу на пожаре». Он двух азербайджанских детей из горящей квартиры спас. Прогуливался с дочерью в городе, увидел толпу зевак, глазеющих на пожар, но ничего не предпринимающих, поручил кому-то присмотреть за дочерью, а сам пошел и детей из огня вынес. Спустя восемь лет его жене и детям пришлось бежать из города, « благодарные» аборигены вспомнили о том что Юра армянин. Но тогда, шагнув навстречу Шереметьеву, он, по собственному признанию, успел подумать только о том, что его трое детей могут остаться сиротами.
Фрэнк, вообще, ни о чем не думал, даже о том, что автомат без патронов ( такая вот у нас вооруженная вахта), не говоря уже о том, что его вопли могут спровоцировать почти невменяемого матроса ударить ножом.
— Если бы не я, он бы вас порезал!- говорил Фрэнк когда мы с Юрой высказали ему всё что думаем о нем и его вмешательстве.
Закончилось всё неожиданно удачно. Раненный писарь выжил. Шереметьеву ничего не было, посчитали, что он защищал своё человеческое достоинство, и действовал в состоянии аффекта, о том, что он несколько часов готовился к сведению счетов забыли, и по настоянию командования офицеры взяли его на поруки. Правда, через полтора года поручителям пришлось немало повозиться, пресекая попытки их подзащитного погодковать.
А как все радовались, когда Фрэнк перевелся куда-то на Балтику. А больше всех радовался его командир. И характеристику ему хорошую дали.