— Командиру БЧ-3 прибыть в центральный пост! – грозно пробасил «Каштан».
«Началось в колхозе утро!», подумал минёр и с грустью вылез из своего удобного кресла на торпедной палубе 1-го отсека.
— Товарищ командир! Прибыл по Вашему приказанию!
— Минёр, завтра после обеда выход на стрельбу…
— Я знаю, товарищ командир, завтра же с утра погрузка практики…
— Не перебивай! Прогноз погоды отвратительный, волнение до 5 баллов, но перед боевой службой задачу сдать надо.
— Раз надо – сдадим! У нас же только НТ-2.
— Ты не понял? Торпедолов при таком волнении выйти не сможет, а значит что?..
— Есть подозрение, что нам предстоит выполнить самую точную стрельбу с оценкой не ниже «хорошо».
— Всё верно. Будем стрелять на потопление. На ТТБ пойдешь, проконтролируй, чтобы готовили торпеду на потопление, соответствующее распоряжение им уже поступило. Да и сам при погрузке не забудь всё проверить.
— Есть! Разрешите идти?
— Свободен.
Стрельба на потопление – это почти такая же сказка для КБР-Т, как и стрельба пузырём, при упоминании которого на флоте обычно цитируют великого Суворова: «Торпеда – дура, пузырь – молодец!». При стрельбе на потопление умный пузырь выталкивает торпеду, и та устремляется точно в цель, где бы она не находилась, а после прохождения дистанции, не всплывает, как обычная практическая торпеда, а благополучно тонет. Навелась она или нет, попала или пошла вообще в другую сторону – это уже не важно, никто этого не узнает. Цель поражена! Отчёт по такой стрельбе, как правило, оформлен ещё до команды «Пли».
На ТТБ минёр встретился с однокашником по училищу, который трудился в цехе парогазовых торпед:
— Коля, я у тебя завтра 243 изделие беру, практику.
— В курсе. К утру будет готова.
— А в курсе ли ты, что мы на потопление стреляем?
— Да, мне начальство уже сказало. А с чего бы это?
— С погодой неважно. Торпедолова не будет. Так что, мил друг, надо, чтобы она благополучно утонула. Подбери что-нибудь старенькое, что на списание подготовил. Только чтобы она у меня раньше времени на стеллаже не умерла.
— Понял тебя. Меня завтра не будет, я своим передам, всё сделают в лучшем виде. Не забудь только в ПЗО выпускной кислородного резервуара перекрыть.
С чувством выполненного долга минёр отправился на лодку.
На утро приготовленная торпеда была благополучна загружена на стеллаж. По документам всё было подготовлено на потопление – ни осциллографов, ни ракетного прибора следности, ни «шумилок» установлено не было. Хотя, зачем-то, оставили ИСП – импульсный световой прибор, который яркими световыми импульсами помогал обнаружить всплывшую торпеду.
— Ну, оставили, так оставили. Может тоже списать хотели, — подумал минёр и пошел докладывать командиру, что практика закружена и БЧ-3 готова к выходу.
После обеда вышли в море. Старший на борту – комдив Патрушев. Прошли линию Сетьнаволок-Летинский на выходе из Кольского залива и по кораблю объявили БГ-2, 2 смене заступить. Приняв в ЦП у старпома вахту, минёр поднялся на мостик, доложил командиру, огляделся. Море, как и обещали, было неспокойным, балла 3…4, свежий ветер трепал флаг над рубкой, низкая сплошная облачность несколько ограничивала видимость. По плану выхода сначала шли в Мотку – Мотовский залив, на мерную линию. Потом уже в назначенный полигон на стрельбу.
Минёр любил Мотовский залив. Суровые скалы, цепочка маяков по берегам с обеих бортов – Выевнаволок, Кувшин, Пикшуев, Эйна. В Мотке было сразу два полигона – мерная линия и глубоководные погружения. Обычно сразу их и отрабатывали, но поскольку переходить из полигона в полигон не требовалось, то между двумя этими задачами иногда оставалось время, которое лодка просто ходила по створу 10,5о – 190,5о, туда – обратно. Чаще всего ночью. Экипажу удавалось несколько часов отдохнуть. Тихая ночь, звезды, если погода ясная, иногда ещё и северное сияние полыхнет. Стоять смену на мостике в такое время – просто красота неописуемая. Знай только за рулевым, стоящим в закрытом мостике, поглядывай, чтоб не заснул и не вылез куда-нибудь. На Пикшуев, например, как уже было с одним не очень везучим экипажем.
— Быхун! Не спи! На дорогу смотри!
— Я не сплю! Так, задумался.
После отработки всех задач в Мотовском заливе получили «добро» штаба на переход в полигон для стрельбы. Минёр спустил вниз и пошёл в своё родное хозяйство готовить практическую торпеду к загрузке в торпедный аппарат.
Проверил положение шпинделей ввода данных. Вскрыл горловину практического отделения, слегка ошалев от хлынувшего аромата разбавленного шила. 240 литров чистого 40-коградусного продукта! И всё это доставалось холодным водам Баренцево моря! Стараясь не надышаться пьянящими парами, минёр длинным торцевиком перекрыл выпускной кислородного резервуара и поторопился закрыть горловину, дабы не вводить в искушение уже пустивших слюни подчиненных. Торпеда была готова, «добро» командира получено и длинное зеленое тело наконец-то разместилось в торпедном аппарате.
Всё было готово к стрельбе. До полигона ещё было пару часов хода, и минёр уселся оформлять отчет по стрельбе, благо результатов ждать не надо было.
Торпедная стрельба! То – ради чего существует БЧ-3, ради чего минёров учат, а те учат своих подчиненных!
— Торпедный аппарат №5 к выстрелу приготовить!
И закрутилось всё в первом отсеке, завертелось! На правом борту работал командир отделения торпедистов старшина 2 статьи Янабаев. Сложный по характеру, но грамотный и умелый боец. За его работой можно было лишь слегка присматривать издалека, не вмешиваясь.
— Торпедный аппарат № 5 к выстрелу приготовлен!
— Ввести омегу 37 градусов вправо!
— Введена омега 37 градусов вправо!
— Ввести дистанцию 4800 метров!
— Введена дистанция 4800 метров!
Всё работает как хорошо отлаженный механизм! Музыка! Сначала Бетховен, а потом будет БАХ!
— Торпедный аппарат № 5 «Товсь»!
— «Товсь» выполнено!
— Торпедный аппарат № 5 «Пли»!
— Есть «Пли»!
Старшина команды с наслаждением дергает курок, даже слегка откидываясь назад, все дружно приоткрыли рот, чтобы по ушам не так сильно долбануло. Легкий, едва ощутимый толчок.
— Торпеда вышла! Боевой на месте! Остаточное в норме!
В центральном пошел доклад акустика о шумах торпеды, который постепенно смещался в сторону шумов цели. А это значит, что торпеда, как минимум, в сторону цели пошла. Значит, и наведется благополучно.
— Всем спасибо! Все свободны! – легкий поклон в сторону команды, — Молодцы! Хорошо отработали! Аппарат в исходное!
Всё. Можно расслабится и спокойно заканчивать отчет.
Минут через 10…15 всплыли в надводное, а ещё через 5 минут по «Каштану» прохрипела команда:
— Командиру БЧ-3 подняться на мостик!
«Интересно, зачем? Торпеду ведь искать не надо» – подумал минёр и начал одеваться.
На мостике стояли комдив и командир. Комдив напряженно смотрел вдаль, а командир как-то не по-доброму посмотрел на минёра.
— Минёр, это что там? — комдив показал рукой вперед по курсу, градусов 5 левее.
Видимость была не очень хорошая, но позволял увидеть довольно четкие световые импульсы.
— Не могу знать, — не уверенно пробормотал минёр.
— А вот я, кажется, знаю! – в голосе комдива стали проскальзывать недобрые нотки, — Не твоя ли это торпеда?
То, что это торпеда, минёр, конечно, догадался сразу, но очень не хотел в это верить. Бывали случаи, когда торпеда должна была всплыть, но тонула, а вот наоборот!!! Что-то не припоминалось. Подошли ближе и уже ни у кого не было сомнений, что это плавала практическая торпеда.
— Может это не наша, — робко предположил минёр.
— А чья, мать твою?!… – командир разразился длинной непечатной тирадой.
— Почему она всплыла? – спросил комдив.
— Товарищ адмирал, все было приготовлено для потопления. В журнале отмечены все действия. Я не знаю, почему она всплыла!
— Торпедолова нет, а «Марьята» — вон она, рядышком. Ну, и что прикажешь нам делать?
— Я не могу Вам приказывать…
— Ты не умничай! А то сейчас рядом с ней плавать будешь и корпус грызть, пока не потонет!
Минёр понял, что сейчас на него будут «вешать всех собак» и решил благоразумно промолчать.
— Ну что молчишь? — не унимался комдив.
— А может её из автомата? – задумчиво произнес минёр и на всякий случай отошел подальше от комдива.
На мостике повисла гробовая тишина, если не считать свиста ветра.
— А что, командир, может и правда? Из автомата? – произнес, наконец, комдив.
Командир слегка ошалел от такого поворота, долго молчал, поглядывая исподлобья на минёра, и наконец крякнул в «Каштан»:
— Центральный! Автомат с полным рожком на мостик!
— Мостик! Не понял! Повторите команду!
— Что не понятно!! – взревел командир, — Автомат с полным магазином на мостик!
— Есть!
Даже по «Каштану» было понятно, насколько обалдели в Центральном от такой команды. Старпом, наверно, подумал, что на мостике решили все дружно застрелиться и отправил наверх, на всякий случай, два полных магазина. Вдруг кто-нибудь промахнется.
Автомат вынес помощник. Растерянный, ничего не понимающий, он поднялся на мостик и молча протянул автомат командиру.
— Не мне! Вон ему отдай! – кивнул командир на минёра.
— А, так это ты стреляться будешь? – решил пошутить помощник, но осекся под суровым взглядом комдива.
— Сухов, спустишься вниз – никаких записей в журнал, никаких разговоров! Понял? – спросил командир.
— Так точно, товарищ командир! А что случилось-то?
— Ничего! Давай вниз!
— Минёр! Твоя торпеда, тебе и стрелять! Давай. Автомат в руки и за ограждение. Не забудь страховочный пояс, а то ещё и тебя придется расстреливать, — горько пошутил командир.
Минёр обвязался страховочным концом, сжал в руках автомат, открыл рубочную дверь и решительно шагнул на палубу. Волнение моря к этому времени немного успокоилось и было не так страшно. Торпеда, поблескивая световыми импульсами ИСП, ничего не подозревая, мирно покачивалась на волнах в двух-трех метрах от борта. Передернув затвор и крепко сжав зубы, минёр нажал на спусковой корок. В это момент он представил себя героем войны, атакующим вражеский ДОТ. Корпус торпеды не желал сдаваться, пули отскакивали и с громким причмокиванием плюхались в воду. Когда магазин был уже почти пуст от корпуса торпеды, наконец-то, пошли тонкие струйки пузырьков – несколько дырок точно уж было. Каким-то чудом ни одна пуля не попала в ИСП и, медленно погружаясь, торпеда, как фантастическое чудовище, мигала из-под воды. Через минуту-другую всё кончилось. Ничего уже на поверхности не напоминало об успешной торпедной атаке.
На пирсе лодку встречала группа офицеров штаба дивизии, среди них и флагманский минёр Фролов:
— Почему торпеда всплыла? – сразу в лоб, ни здрасьте тебе, ни как дела.
— Да откуда ж я знаю, товарищ капитан 2 ранга! – раздраженно ответил минёр, т.к. этот вопрос его и самого мучил, — сейчас пойду на ТТБ, посмотрю журнал приготовления в цехе, может чего и разъяснится.
В цехе ТТБ его уже ждал взволнованный однокашник:
— Ты клапан-то в ПЗО закрыл?
— Ты меня совсем за идиота держишь? Конечно закрыл! Может ты своим забыл передать?
— Да не забыл, но меня же не было, молодой лейтенант готовил.
Стали внимательно читать журнал приготовления торпеды и всё стало ясно – баллон электронного прибора вытеснения балласта ЭПВ был набит до давления 200 кгс/см2. Когда торпеда прошла дистанцию, закрытый минёром выпускной клапан кислородного резервуара не пустил остатки кислорода на вытеснение балласта и торпеда стала погружаться. Но на глубине 90 метров, как и положено, сработал ЭПВ и если бы воздуха в баллоне не было, то торпеда так бы и погружалась. Но какой-то разгильдяй на ТТБ набил его воздухом, скорее по привычке, а при приемке торпеды и уж тем более, в отсеке лодки, это не проверить. Воздух из баллона вытеснил балласт, и торпеда благополучно всплыла.
Минёр облегченно вздохнул – все же не он виноват, и побрел в штаб сдавать отчет по стрельбе.