Одна из важнейших флотских специальностей кок, которая по береговому называется повар. Действительно в автономном плавании у подводников не много радостей – редкие заходы в иностранные порты, ночные всплытия на зарядку аккумуляторной батареи и хорошее и разнообразное питание. А качество обеда и ужина, как известно, напрямую зависит от умения корабельного стряпчего готовить, тем более, что продукты на подводной лодке представлены, в основном, консервами, хоть и хорошими. Поэтому, когда перед выходом в длительное плавание на Б-109 среди прибывшего молодого пополнения, оказался и кок, экипаж вздохнул с облегчением. Последние полгода коков приписывали на выходы в море с других кораблей. А с приписного какой спрос?
С новобранцами побеседовали все начальники, разместили их на корабле и “Сто девятая” была полностью готова к выходу в море. Через несколько дней после выхода в длительное плавание выяснились три качества нового стряпчего. Во-первых, Петя, так звали нового кока, обладал удивительной особенностью пачкаться. Поварская униформа – белые пиджак и чепчик на Пете чистыми держались не более 10 минут. Второй особенностью Пети была способность даже из самых хороших продуктов создавать совершенно не пригодные для употребления блюда. И, наконец, третья особенность Петиного характера заключалась в том, что после каждой фразы Петя употреблял не вполне приличное слово “б…дь”. “Ужин готов, “б…дь”, “Обед готов, “б…дь”, “Прошу разрешения пройти в пятый отсек, “б…дь” и тому подобное.
Безусловно, третья особенность Петиного характера особого влияния на политико-моральное состояние экипажа не оказывала, но две первых вводили командование и экипаж в довольно мрачное состояние. К тому же корабельный врач, опасаясь, что состояние рук и формы младшего кока приведет к какой-нибудь эпидемии, заявил, что снимает с себя всякую ответственность за санитарное состояние подводной лодки и, что, если Петю не отстранят от приготовления пищи, он объявит голодовку. Любознательный старпом поинтересовался, каким образом Петя стал коком. Петя объяснил, что в военкомате на вопрос – “Что он делал на гражданке”, он коротко ответил “Варил”. Но варил-то на гражданке Петр не щи и компот, а различные металлические штуки, то есть, был сварщиком. Но, так как молодые новобранцы в коки шли не охотно – не боевая профессия, да и девчонкам потом не о чем будет рассказать, военком разбираться не стал, и несказанно обрадовавшись, постановил: “Отлично, коком будешь!”.
— Почему же ты согласился коком стать? — спросил старший помощник.
— А, я не знал, что такое кок, — ответил Петя.
На дизельных подводных лодках в штатном расписании числится два кока – кок-инструктор и старший кок, последнюю должность, как раз и занимал Петя.
Работы у лодочной поварской команды всегда много. В море подводники живут сменами – четыре часа вахты, восемь часов днем уход за материальной частью, различные учения, тренировки и занятия, ночью – отдых и вахта. Да еще всплытия, погружения, аварийные работы, а ведь каждую смену нужно накормить завтраком, обедом, ужином и полдником. Кроме того, для подвахтенных нужно постоянно поддерживать в готовности чай. В общем, работы “невпроворот”. Поэтому решение командира было вполне резонным: Петю перевести в простые матросы, а в помощь коку-инструктору назначить старшего радиометриста, благо в автономном плавании у него работы не много – во время всплытия обследовать горизонт на пассивной станции радиолокации и поддерживать свое радиолокационное хозяйство в должном порядке. После смены коков жизнь на лодке вошла в обычное русло.
Правда, на первых парах без курьеза не обошлось. Как-то, помощник командира, проходя через четвертый отсек, заглянул на камбуз. Новоявленный кок варил в бачке для экипажа яйца. Вдруг бывший радиометрист вытащил яйцо, разбил его, внимательно посмотрел и выкинул в помойное ведро.
Через несколько секунд процедура повторилась, очередное яйцо было отправлено в помойку. На вопрос помощника стряпчий доложил, что таким образом он проверяет готовность яиц. Пришлось организовывать для новоиспеченного кока курс по организации приготовления пищи и, в частности, способы определения готовности яиц. После обучения недоразумений больше не было.
А Петя, кстати говоря, подтвердил свою высокую квалификацию сварщика. Во время пополнения запасов потребовалась сварка одного механизма, находящегося под легким корпусом, и не выдержавшего ударов стихии. Специалисты плавучей мастерской, у которой лодка пополняла запасы, категорически отказались варить деталь. Во-первых, место сварки находилось в таком неудобном месте, что добраться до него можно было только проползя “змеей” между нагромождением шпангоутов, трубопроводов, баллонов воздуха высокого давления, различных стоек, стяжек и других металлических штуковин. Во-вторых, место работ периодически заливала волна, хотя море было относительно спокойным. Петя же, облачившись в химкомплект, который применяется при работе в зараженных радиацией, химией и другими вредными веществами местах, прополз к месту проведения сварочных работ и в течение четырех часов, в лежачем положении, варил вышедшую из строя деталь. На предложение отдохнуть, матрос, обеспечивающий сварку, слышал только Петино знаменитое “б..дь”. За такую героическую работу, старший начальник группы советских кораблей перед строем моряков, назвал Петю героем и объявил ему десять суток отпуска с выездом на Родину.
После возвращения в родную базу – славный город Полярный, экипаж, возглавляемый заместителем по политчасти и корабельным врачом, поехал в дом отдыха. Офицеры, оформив отпуска, разъехались по родным местам, в санатории или дома отдыха. На лодке, для несения дежурства, обеспечения живучести корабля и поддержания материальной части в исправном состоянии, осталась одна смена. Смена формировалась из лучших матросов, получивших, как и старший кок, переведенный на должность рядового матроса, отпуска. Старшим на корабле остался, конечно, по незыблемому правилу, старший помощник командира.
Когда до возвращения экипажа из дома отдыха осталось совсем не много времени и старпом уже потирал руки в предвкушении возможности наконец-то получить выходной и хоть день побыть с семьей, поступила вводная – на эскадру приезжает комиссия из Москвы проверять санитарное состояние кораблей. Для проверки выбрали Б-109. Никакие доводы старпома о том, что на корабле отсутствует экипаж, что уже месяц не проводилась в полном объеме большая приборка и вести комиссию не целесообразно, начальство не убедили. Начальник штаба был не умолим:
– Проверяться будет подводная лодка Б-109 и точка. Чище и лучше корабля на эскадре нет!
Действительно, экипаж содержал корабль в образцовом состоянии. Флагманский механик эскадры, проверив лодку после возвращения из автономного плавания, доложил командиру эскадры – “Такого чистого и ухоженного корабля я еще не видел”.
А на флоте уже давно существовало правило – “если хочешь прославиться – либо из кожи лезь, либо ничего не делай”. Кстати, когда ничего не делаешь – оно и лучше, меньше дергают и ругают только один раз. Поняв, что от проверки не отвертеться и ближайшие выходные придется заниматься устранением замечаний, выявленных московской комиссией, старпом побрел готовиться к проверке. Что замечания будут, опытный офицер понимал, ведь оценивается работа проверяющих по количеству “нарытых” ими замечаний.
Комиссия состояла из очень серьезных полковника и майора медицинской службы. Сопровождали их начальник штаба бригады и шустрый подполковник, оказавшийся корреспондентом одной из военных газет. Главный принцип жизни подводников – скрытность, поэтому корреспондентов на подводном флоте опасались. Понапишут черте что, а потом расхлебывай.
Пройдясь несколько раз по причалу вдоль подводного корабля, полковник укоризненно покачал головой и указал сопровождавшему его старпому на швартовые концы, на которых были закреплены крысоотбойные щитки, дабы подлые крысы не могли попасть на подводную лодку.
— Почему у Вас крысоотбойники не ровно висят? Крысы их спокойно перепрыгнут! — строго спросил полковник.
Щитки действительно сильно накренились и, видимо, серьезным препятствием для крыс, пожелавших пробраться на боевой корабль, не являлись.
Старший помощник вздохнул и приказал дежурному устранить, хотя, как это сделать ни старпом, ни дежурный и даже начальник штаба не представляли.
Майор аккуратно занес замечание в записную книжку.
Подойдя к вахтенному матросу у трапа, подполковник спросил:
— Что Вы будете делать, если крысы попытаются пробраться на подводную лодку?
Натренированный офицерами вахтенный матрос бойко ответил:
— Товарищ полковник, вахтенный матрос Сидоренко, — и потише произнес, — Стрелять.
Однако, увидев лица начштаба и старпома, еще более тише добавил, – Не буду.
— А как предотвратите проникновение грызунов на корабль? – не унимался медицинский полковник.
Вахтенный мучительно думал – что делать с подлыми крысами, но никакого решения на ум не приходило, тем более что мысли матроса занимал один вопрос – не лишат ли его из-за этих гадских, не весть откуда появившихся крыс, отпуска. Ведь не случайно начальник штаба за спинами проверяющих строил страшные гримасы и яростно жестикулировал. Майорская ручка заскрипела, фиксируя очередное замечание.
— Что написано в инструкции? — спросил проверяющий и потребовал принести инструкцию.
В инструкции про крыс ничего сказано не было. Полковник с майором удовлетворительно хмыкнули и еще одна запись появилась в майорской записной книжке. Корреспондент укоризненно взмахнул руками и воскликнул:
— Как же можно, это же подрыв боеготовности флота!
Поговорив минут пятнадцать про отсутствие в инструкции пунктов про борьбу с крысами, комиссия, пожурив старшего помощника, за то, что он серьезно понизил боевую готовность Северного флота, спустилась в центральный пост.
— Крысы на лодке есть? – строго спросил полковник.
— Никак нет, – ответил вахтенный центрального поста.
— Что будете делать, если крыса будет спускаться на подводную лодку?
Крысами на флоте часто называют диверсантов, поэтому вахтенный четко отрапортовал:
— Возьму в плен, товарищ полковник, свяжу и доставлю в штаб.
Майор тут же заскрипел пером, а полковник угрюмо махнул рукой и пробурчал: “Пошли”.
Поняв, что день для подводной лодки Б-109 не задался, начальник штаба и старший помощник уныло двинулись за проверяющими. Настроение у всех, в том числе и у комиссии, вконец испортилось. Замечания в отсеках сыпались как из рога изобилия, майор не успевал скрипеть ручкой.
Наконец комиссия прибыла в четвертый отсек, где находится корабельный камбуз. Командиру четвертого отсека была поставлена задача – любым способом сохранить Петю, который сегодня опять стал коком, чистым. Но, зная Петину способность пачкаться, старпом с недобрым чувством шагнул за комиссией через люк. На удивление, Петя стоял как вкопанный на камбузе и был чистым. Старпом вытер со лба пот. Полковник внимательно осмотрел Петю и спросил — Вы кто?
Петя представился: — Старший кок матрос Карпенчук!
Отодвинув Петю, полковник начал осматривать камбуз. Майор открыл записную книжку, корреспондент напрягся, ожидая услышать новый поток замечаний. Но, камбуз был в идеальном состоянии, кухонный инвентарь развешан по местам, кастрюли сияли чистотой. Наконец-то, проверяющий из Москвы удовлетворительно хмыкнул и, повернувшись к Пете, спросил:
— Так Вы и готовите здесь?
— Так точно, – отчеканил кок.
— Что Вы готовите?
— Обед, – вновь пробасил Петя.
— А ужин, завтрак?
— И ужин тоже, — ответил восстановленный стряпчий.
— А если шторм, Вы тоже готовите, не укачиваетесь? – встрял майор.
— Никак нет, – глубоко вздохнув, ответил Петя. Чувствовалось, что он уже изрядно утомился от такого длительного разговора.
— Наверное, Вы потомственный моряк, – решил показать свою осведомленность корреспондент.
— Так точно, — ответил кок.
— И кто у Вас в родне моряк? — вновь спросил газетный писатель.
Петя невозмутимо ответил: — Сосед.
— Кто, кто? — не поняв, переспросил руководитель комиссии.
У кока промелькнула мысль, что он что-то не то сказал, и он неуверенно добавил, — И брат его.
И тут, утомленный таким длинным диалогом, Петя, не удержавшись, добавил свое заветное слово, от которого его уже практически отучили — ”б….дь”.
В отсеке грохнул такой хохот, что проходящие около лодки по причалу моряки вздрогнули от страшного гула, раздавшегося из подводной лодки. Подумали, что на “Сто девятой” идет прострелка торпедных аппаратов через заднюю крышку и торпедисты забыли закрепить торпеду. Так что торпеда летит по подводной лодке и издает этот страшный шум.
Руководитель московской комиссии, начальник штаба и старпом хохотали до слез, им вторили и остальные присутствующие.
Отсмеявшись, решили продолжить проверку, но, зайдя в пятый отсек, полковник, увидев вахтенного матроса, вновь впал в дикий смех. В шестом отсеке полковник махнул рукой и, сдерживая смех, произнес:
— Ну его к черту, старпом, все у Вас нормально, бог с ними, с этими крысами. Обедом накормите?
— Все готово, товарищ полковник, – ответил старший помощник, еще не до конца осознавший, что проверка так внезапно окончилась.
— А шила нальете? – вновь спросил руководитель комиссии.
— Так налито уже давно, и Вам и тому парню, — все еще не веря в окончание проверки, произнес старпом.
За обедом, который постоянно прерывался взрывами хохота, полковник продолжал вспоминать лодочного повара.
— Вот ведь, сосед с братом родственники и не укачивается. А я укачиваюсь со страшной силой. Как-то жена меня затащила на катер – покататься, штиль был полный, а я из туалета не выходил. Хотя у меня в доме куча моряков живет, но, стало быть, не родственники они мне, — пришел к выводу руководитель комиссии.
Результаты проверки были самыми благоприятными. Экипаж получил самое прекрасное на флоте поощрение – не наказание, а это значит, отпусков никто не лишился, а старший помощник наконец-то провел воскресенье с семьей.