…. Вот незаметно и я стал большим или просто мне стали доверять как большому. А может быть, в тот день, отцу некому было помочь. Не помню. Но он пришел домой уже во второй половине дня и объявил:
– Сейчас я курицу зарубаю и мы с тобой лапшу будем варить.
Когда отец собирался зарубить курицу, мне ее всегда было жалко. Вот и на этот раз я осторожно спросил:
— А может, лучше суп из тушенки сварим?
— Может быть и лучше, — ответил папка, — только нет тушенки, прошлый раз из последней суп сварили. Да и старая это курица. От нее все равно толку нет. Не несется она, да и вот закудахтала вместо клушки.
Он ловко управился с курицей, пока я ставил воду на керогаз и чистил картошку. Курица была старая, поэтому варить ее нужно было долго, часа два.
— Ты, сынок, луку почисть, головку побольше. Половинку бросим вместе с курицей, а вторую половинку ты очень мелко порежь и на втором керогазе, на растительном масле поджарь до золотистого цвета.
Вот отец ощипанную курицу разделил на несколько частей. Половину бросил в кастрюлю, а потроха и остальную часть присолил и опустил в холодный погреб. Холодильника у нас не было, поэтому мы пользовались таким дедовским способом хранения свежего мяса.
— Гриша, как вода закипит, ты сними накипь, а я пока схожу на огород, молодой картошки подкопаю, — распорядился он.
День был солнечный, и в воздухе стояла полуденная жара. Меня донимали мухи, а капельки соленого теплого пота пощипывали за шею. Хотелось окунуться в речку, в ее прохладу, но дела кулинара обязывали к терпению. Жар и чад от двух керогазов добавляли свое к обеденному пеклу и делали приготовление этой курятины похожим на маленький “ад”. Наверно, поэтому, приготовленная в этих условиях, лапша потом кажется особенно вкусной. Скоро пролетело время и за 20 минут до готовности я бросил в кастрюлю нарезанную соломкой картошку, при этом я посолил варево. Солить нас учил отец. На это количество первого блюда я знал, сколько нужно бросать по объему соли. Поэтому солил не пробуя. Кстати, у меня, Натальи и отца, вкус солености был один, а Татьяна, нам казалось, всегда пересаливала.
— Ты лапшу еще не бросал, сынок? — спросил отец.
— Нет, папа.
— Нужно бросить через 5 минут.
— Ну, хорошо, я брошу лапшу, а ты сбегай за хлебом в магазин, возьми три буханки по шашнадцать копеек и пакетик черного перца молотого, — дал он мне задание.
Я отсутствовал десять минут. С летней кухни веяло ароматным запахом куриной лапши. Обед мы собирали на вольном воздухе, в тени, во дворе. Отец к тому времени порезал огурцы на салат, процедил через марлю атомный квас и приготовил тарелки и ложки. Я быстро помыл руки и порезал хлеб. Отец налил каждому из нас по хорошей порции домашней лапши, а себе стопку самогонки.
— Ну, с богом, — молвил он и опрокинул в себя стопку.
Лапшу вкусили мы с ним практически одновременно и разом выплюнули изо рта горькое содержание.
— Ты тоже солил, что ли? — он меня.
— Солил, конечно, — смущенно подтвердил я.
Художественный, почти беззлобный, матерок и вот отец уже поправляет положение. Он водворяет кастрюлю на керогаз, отняв из нее часть жидкости и добавив кипятка. Он тут же разрядил обстановку шутливой историей:
— Хорошо, что мы двое готовили, а вот был случай, когда три сестры готовили, и все три посолили.
Да, вот была вкусная лапша из домашней курицы и собственного теста. Воспоминание о пересоленном блюде, только оттеняют экологические качества домашней лапши от сегодняшних концеррагенов.
По тем временам случай почти трагический: рабочего человека чуть было не оставили без пищи. Теперь это вызывает улыбку.