Прядкин С. Большой противолодочный корабль «Достойный» в Керчи и Севастополе

Глава 1. В Керчи

Как быстро летит время! Казалось, чуть ли не вчера мои сослуживцы моряки-североморцы принимали участие в постройке большого противолодочного корабля «Достойный», а уже и полвека отмотало, и много воды утекло с тех пор. И «иных уж нет, а те далече», да и  красавец-корабль этот  уже как с четверть века не  бороздит океанские просторы. Но как можно забыть оставленную на нем свою лейтенантскую молодость и своих друзей, с которыми делил все понятные только морякам прелести и тяготы корабельной службы! Вот и решил вспомнить былое, хотя в повседневных напряженных и одновременно однообразных  заботах, из дальних уголков памяти выплывают  только некоторые эпизоды, как некие вспышки из мглы прошедшего времени, связанные с теми событиями, но именно они мне дороги этой памятью.

Итак, большой противолодочный корабль  (с июня 1977 года — сторожевой корабль 2 ранга)  проекта 1135 «Достойный» был построен на Керченском судостроительном заводе «Залив» имени Б.Е.Бутомы в 1971 году. Это был головной корабль в постройке этого завода, а мне посчастливилось войти в состав его первого экипажа, скомплектованного из военных моряков Северного флота в апреле 1971 года.

Лично я был зачислен в первый экипаж корабля на должность командира носовой зенитной ракетной батареи (ЗРБ№1) ЗРК «Оса-М» с большого противолодочного корабля «Огневой» Северного флота, на котором сразу после окончания Черноморского ВВМУ имени П.С.Нахимова в 1970 году проходил службу в должности командира группы управления ЗРК «Волна». Таким образом, еще, будучи в воинском звании лейтенанта, обновил свою первичную должность, уже на новом корабле. Как и я, большинство офицерского состава, за исключением командиров боевых частей,   состоял,  из молодых лейтенантов, менее чем год назад закончивших военно-морские училища, и вот этой молодежи было доверено принимать от промышленности и вводить в строй корабль новейшего проекта нашего флота.  Командир корабля капитан 3 ранга Александр Иванович Фролов пришел с должности старшего помощника командира БПК «Жгучий», старший помощник командира капитан-лейтенант Альфред Константинович Ильин – с должности командира «СКР-126», заместитель по политической части капитан-лейтенант Анатолий Иванович Иваненко – с аналогичной должности спасательного судна «Алтай». Командир БЧ-2 старший лейтенант Аркадий Яковлевич Ермак – со сторожевого корабля «СКР-73», начальник РТС старший лейтенант Александр Иванович Белов  – с гвардейского БПК «Гремящий».  Некоторые офицеры, такие, как командир БЧ-1 капитан-лейтенант Владимир Васильевич Сентюрин, командир БЧ-5 инженер-капитан-лейтенант Арифжан Зинюрович Шихотаров, командир ТМГ инженер-старший лейтенант Николай Иванович Дорогов – со сторожевых кораблей 159А проекта.

Новостройка корабля! Для кого-то это если не проклятие, то точно, нечто неудобоваримое: бытовая неустроенность семьи, потеря льгот за службу в плавсоставе и за отдаленность местности, временный застой в продвижении по служебной лестнице. А лично мне новостройка понравилась и много чего дала в познавательном плане – увидеть рождение корабля  своими глазами и в какой-то степени лично принять участие в этом процессе. 

 Формирование экипажа проходило в одном из зданий флотского экипажа в Североморске в течение примерно одной недели, когда мы принимали новых членов экипажа. Интересно было наблюдать, как наш строй при движении в столовую флотского экипажа в течении каждого дня  все удлинялся и удлинялся, а шеренга выделенных нам столов для приема пищи все заполнялась и заполнялась, пока экипаж не оказался полностью укомплектованным.   Наконец, новый экипаж в сборе и идет подготовка к отъезду в Керчь, где  в это время в разгаре была вспышка холеры. Получив каждый из нас дозу соответствующей вакцины от нашего корабельного доктора капитана м/с Алексея Иванова, экипаж убыл к месту строительства корабля. А меня и моего однокашника лейтенанта Юру Терентьева, к слову, в будущем командира именно этого корабля, с 13 моряками отправили в командировку в Калининград в дивизион строящихся и ремонтирующихся кораблей, которым командовал капитан 2 ранга Кривоносов, и в тот момент в нем размещался экипаж строящегося такого же БПК «Бодрый» для Балтийского флота. Целью командировки было  переписывание всего объема повседневной корабельной документации БПК проекта 1135, поскольку таковой у нас просто не было в силу совершенно нового проекта корабля для Северного флота, и без нее отрабатывать повседневную корабельную организацию не представлялось возможным.

 Мера, эта, безусловно, была вынужденной, поскольку в подобных случаях в вопросах эксплуатации оружия и технических средств могли легко вкрадываться ошибки в вопросах технического обслуживания и даже боевого использования оружия и технических средств.  Когда, к примеру, неправильное положение флажка тумблера или клювика переключателя может оказаться роковым в боевой обстановке. Вспомнился из  своей флотской практики  случай на эту тему.  В августе 1989 года во время проведения ТАКР «Баку» зенитной ракетной стрельбы ЗРК «Кинжал» по воздушным целям при инспектировании Северного флота Министерством обороны, не смотря на успешность выполненной работы,  выяснилось, что один из боевых тумблеров сопряженной с ним аппаратуры оказался в не том положении, в каком должен быть согласно  конструкторской документации на данное  изделие. Каково же было мое бесконечное удивление, когда через пятнадцать лет, уже работая по вольному найму после увольнения в запас на предприятии-изготовителе систем управления ЗРК «Оса-М»,  я, будучи в командировке на МПК «Муромец» Черноморского флота, снова  увидел все тоже неверное положение этого тумблера! Легко представить: где Северный флот, а где Черноморский; насколько огромен ТАКР «Баку» и весьма скромный по своим размерам по сравнению ним  МПК, а грубая ошибка в боевых коммутациях аппаратуры одинаковая.  И еще самое прискорбное состоит в том, что и личный состав обоих кораблей обучен одинаковым неправильным действиям. А, произошло  это потому, что при составлении постовых инструкций и книжек «Боевой номер», похоже, в этом случае заглядывали  не в «святцы», коими является конструкторская документация, а попросту «передрали» их  с другого корабля. 

Но вернусь к своему повествованию.  Итак, вооружившись ручками и простыми ученическими тетрадками, моряки нашей командированной на Балтику группы весь рабочий день  переписывали повседневную документацию корабля, которой мы их с утра «заряжали»:  инструкциями по организации  повседневной службы корабля, эксплуатационными и боевые инструкциями по боевым частям, книжками «боевой номер» и даже «Книгой корабельных расписаний». Нужно отдать должное морякам-балтийцам, что они проявили к нам теплое гостеприимство и без каких-либо проволочек  обеспечивали нас всей этой документацией.

Раза два побывали с Юрой в самом городе Калининграде, который на значительной своей части все  еще сохранял на себе  отпечатки жесточайших боев по штурму частями Красной Армии города-крепости Кенигсберга  в прошедшей войне. Особенно впечатлили развалины замка «Трех королей» и других средневековых зданий, состоящие из огромных глыб из потемневшего от многовекового времени кирпича  в районе наплавного моста через реку Преголя, на месте которого впоследствии был построен эстакадный мост.  И еще полуразрушенный кафедральный собор с усыпальницей знаменитого философа Иммануила Канта.  А примерно  через две недели,  нагруженные   вещмешками с переписанной документацией, мы самолетом убыли к месту строительства корабля.

Итак, накануне первомайских праздников мы опять все в  сборе, но уже  по месту постройки корабля. Нас разместили в старинном одноэтажном здании в стиле, скажем так, украинской сельской архитектуры, похоже, построенном еще во времена, описанные у Александра Куприна в знаменитом рассказе «В казарме» на территории военного городка ВГ-60 поселка Аршинцево, расположенного в степи фактически в пригороде города,  но совсем недалеко от территории завода. Все мы были практически бессемейные, большинство молодых офицеров холостяковали, а  все семейные из-за мытарств, связанных с новостройкой корабля,  оставили свои семьи на Севере или отправили по родительским домам.  Некоторые из офицеров  сняли жилье поблизости, но большинство из нас разместилось в одной довольно тесной комнате казармы  с двухъярусными солдатскими койками, которую мы тут же, по меткому определению Юры Терентьева,  скромно окрестили «кловакой, а в соседних помещениях казармы жили наши моряки срочной службы. Все удобства были тоже в сельском исполнении, рядом с которыми под открытым небом  были установлен умывальник  незамысловатой конструкции, по всей длине которого сверху размещалась емкость с водой с сосками и общим желобом для стока воды прямо на землю. И все это  располагалось  в дальней стороне просторной территории военного городка. Ну, летом это было еще приемлемо, а  осенне-зимнего времени года мы, к счастью, не застали.

Местная питьевая вода нас немало удивила. Не вызывало сомнений, что по санитарным нормам она была пригодной для питья и употребления в пищу, но из-за очень высокой  степени минерализации – бурда бурдой, на вкус похожей на слабый раствор морской воды  и ни с чем не сравнимой с привычной для нас североморской снеговой  водой.  Особенно это чувствовалось во вкусе чая, а так же при чистке зубов во время утреннего туалета. Однако  мы были молодыми, поэтому все эти издержки  были нам совершенно нипочем, и мы  даже нашли в этой воде определенное преимущество, когда иногда баловались местным пивом, при употреблении которого не требовались ни соленые сушки, ни вяленая рыба. Но все это было потом, а пока  по приезде, после оформления всех пропусков, мы  спешили  посмотреть на новый корабль, спуск которого на воду  был спланирован на 8 мая.

***

И вот, пройдя по главной улице, пересекающей  довольно обширную территорию завода, мы, наконец, его увидели, уже стоящим на кильблоках спускового устройства поперечного слипа. Вообще-то еще с училища я был влюблен в большие противолодочные корабли 61 проекта. Их узкий, как клинок морского офицерского кортика, корпус,  ажурные мачты и соразмерность внешних форм многих  из нас просто очаровывали. И я был горд тем, что моя флотская служба началась именно с такого корабля.  А теперь перед нами предстал  корабль нового поколения. Совершенно иной архитектуры и формы корпуса корабля: с  вытянутым «утиным»  форштевнем и широким развалом скуловых частей бортов, с очень заметной полнотой корпуса, – что при этом ни в коей мере не умаляло изящества его форм и  непривычно  отличало его от известных нам проектов кораблей. Мы поднялись по многомаршевому башнеподобному трапу на борт корабля, вошли во внутрь надстройки и увидели, что внутренние помещения корабля еще разделены только прочными переборками и практически у каждой стояла суровая охранница ВОХР, которая тщательно проверяла наши пропуска со  всякими штампиками, разрешающими  допуск в то или иное помещение, как это принято в промышленности на режимных объектах.  

Внутри помещений (при временном переносном освещении большим количеством светильников) кажущийся строительный хаос: повсюду   разбросанные  воздушные шланги для привода инструмента  и другое технологическое оборудование,   строительный мусор в виде кусков изоляции и отрезков кабелей, которые свисали петлями с подволока  и еще только укладывались в соответствующие трассы. А через некоторые открытые люки в верхней палубе было видно, что основные агрегаты энергетической установки  корабля уже загружены на свои фундаменты. Сразу же стало понятно, что уборка этого строительного мусора будет нашей ежедневной  обязанностью.  Так оно и оказалось. Несмотря на, казалось бы, совсем малопривлекательную и рутинную  работу,  моряки с огромным удовольствием рвались на корабль. Еще бы! Столько вокруг девушек и молодых женщин, которые работали на корабле изолировщицами,   малярами и электромонтажницами, – от обилия у молодых парней  просто разбегались глаза.

***

            Накануне дня спуска корабля на воду меня и Юру Терентьева вызвал командир корабля  и поставил перед нами весьма деликатную и ответственную задачу: определить место в носовой части правого борта корабля, о  которое будет гарантировано разбита бутылка с шампанским. Понимая важность командирского поручения, запаслись прочным линем необходимой длины, нашли штук 5-6 бутылок из-под шампанского возле находящейся неподалеку от проходной завода какой-то разливочной «точки», заполнили их водой и прибыли на корабль. Я на баке подбирал соответствующее место и регулировал длину линя, привязанного к горлышку бутылки, а Юра с земли  свободным концом «запускал» ее к борту, как маятник. Несмотря на кажущуюся простоту, работа оказалась не совсем  таковой уж!  Поначалу, бутылка  из-за большого развала скуловой части корпуса корабля  вообще не долетала до борта. А потом, после смены двух-трех точек подвеса, если и долетала, то не разбивались. Летит такая бутылка к борту –  бом-м-м! И остается целой. Но, наконец, такое место мы все же нашли, определили длину линя  и успокоились лишь тогда, когда с него (с этого места на верхней палубе) перебили  все оставшиеся бутылки. Я подвязал наш линь к соответствующей леерной стойке, а Юра  накрутил на нем здоровенный  узел, определяющий нужную длину для подвешивания бутылки и мы, довольные своей работой, убыли в нашу казарму. А после вечерней поверки неожиданно  получаю еще одно, связанное со спуском корабля на воду  приказание:  во время спуска корабля мне находиться на борту и командовать ютовой швартовной группой, чтобы ошвартовить корабль после перевода  к достроечной стенке. Командовать же  баковой швартовной группой   было поручено командиру БЧ-3 старшему лейтенанту П.С.Баранову.  Признаюсь, при такой почетной миссии: от гордости в  душе! –  меня аж распирало вот!

День спуска  корабля на воду,  этого  довольно зрелищного  и трогательного события,    я запомнил во всех деталях, хотя уверен, что  у моряков, принимавших участие в таком мероприятии, в памяти он остается навсегда. И вот мы  с моряками видим с борта корабля, как подкатывает  подъемный кран и убирает многомаршевый трап. Теперь уже попадем на землю только после постановки корабля на швартовы у достроечной стенки.  С высоты борта наблюдаю за всем, что  происходит внизу. Короткий митинг работников завода и  нашего экипажа. А вот уже невесту корабля, которая приходится  дочерью старшему строителю завода, назначенный быть (скажем, так) кавалером ее Юра Терентьев подводит к ленте с привязанной бутылкой шампанского. И она , оттянув свободный конец ленты, резко подбрасывает бутылку шампанского вверх и отпускает ее… А я, грубо нарушая корабельные правила,   свесившись через  леерное ограждение, чтобы, по возможности, видеть все происходящее, –  искренне переживаю за успешность  соблюдения этой морской традиции. Ведь известно, что неразбитая бутылка шампанского при спуске корабля на воду – плохая примета. Слышу глухой удар бутылки о корпус, звон падающих на рельсы спускового устройства кусков стекла, радостные возгласы  всех присутствующих и их дружные аплодисменты. Ура! Наша вчерашняя работа увенчалась успехом! Ур-р-ра!

Через некоторое время  корпус корабля слегка вздрогнул, тросовые механизмы спускового устройства  пришли в действие,  и началось его медленное, но уверенное,  как бы рвущееся в свою  стихию,   движение  к воде. Натянутые в струну тросы, чуть потрескивая, нервно подрагивают, а мы, в свою очередь,  чувствуем под ногами нервное подрагивание корпуса корабля вслед за ними. И в тот момент лично меня не покидало  ощущение, что корабль – это не какая-то большая и сложная металлическая конструкция, наделенная человеческим трудом и разумом определенными мореходными и боевыми качествами, а некое совершенно живое существо огромных размеров.   

Поразительное и незабываемое  ощущение!

Наконец, корабль спустился  на воду, но почувствовалось, что что-то пошло не так: не ощущается его свободной качки, а корпус как-то неестественно замер с заметным  перекосом. Стоим на юте, ждем, что будет дальше. Через некоторое время к борту подошел водолазный бот. Спустили водолазов, и вскоре выяснилось, что корпус корабля застрял в последнем кильблоке. Не хочет, оказывается, «расставаться» завод со своим детищем! На берегу, все присутствующие уже разошлись, разноголосицей тостов через открытые окна в здании заводоуправления слышно, что    торжественный банкет в самом разгаре, а мы все еще не на воде. Подошли два мощных буксира, начали «внакол» раскачивать корабль, но все без успеха. Между тем, погода испортилась,  начал накрапывать и все сильнее идти дождь. Морякам-то что? Они-то в рабочем платье. Попрятались в надстройке, разлеглись на каких-то тюках с изоляцией, да бухтах с кабелем, а мне в парадной форме и прислониться-то  не к чему.

 Один из буксиров подошел к носовой части корабля, рабочие проложили от его гидрантов  пожарные стволы к нам  на борт,   и через открытые люки подали мощные потоки воды в два носовых отсека. И это, в конце концов,  сработало! Мы почувствовали, как часа через два  корпус корабля  вздрогнул и свободно закачался на легкой волне. Налицо классический пример спрямления корабля! 

Прошло еще некоторое время, и корабль под буксирами  медленно двинулся к достроечной стенке. А мы, таким образом, приняли участие в коротком, но зато   самом первом его походе.  Уже совсем стемнело, когда  корабль подвели кормой к своему месту.  С берега  подали швартовы и силовые кабели для подачи электропитания на кондукторы шпилей, которыми управляли заводские рабочие.  Но и наши моряки, в основном со «Жгучего» и некоторые с СКР-73,   оказались  опытными и знающими   свое матросское швартовное дело и с тросами обращались умело.  Очевидно, наш командир, забрал с собой  в новый экипаж, действительно, лучших моряков! Лично я, практически не имевший такого опыта,   многому у них тут же и поучился. Через некоторое время, гремя по рельсам колесами и периодически предупредительно позванивая, подкатил  подъемный кран, и поставил широкую заводскую сходню.  А мы, уставшие, изголодавшиеся и  проведшие половину суток на ногах, перекидываясь шутками и впечатлениями убыли в казарму. А я и  не препятствовал по такому случаю их разговорам в строю. Праздничный и, одновременно, трудовой день для нас, закончился!

***

А потом начались трудовые будни. Об этом заводе лично мне, как и большинству моих новых сослуживцев, до этого почти  ничего известно не было. Действительно, что там, в Керчи, может быть, кроме хамсы?  На самом же деле этот судостроительный завод  оказался  мощным  предприятием, расположенным  на огромной территории в степи вдоль берега Керченского пролива. Оказывается, этот завод занимается строительством  большой серии танкеров дедвейтом в 22 тысячи тонн, некоторые из которых стояли рядом с нами еще в постройке у достроечной стенки. Удивились мы и поточной линии, мимо которой мы каждый день  проходили, когда шли на свой корабль.  Все потому, что  на ней «в строю кильватера» находились в различной степени готовности три или четыре  артиллерийских катера проекта 1204  «Шмель». Каждые два месяца – и новая боевая единица! А несколькими годами ранее  на этой же поточной  линии  была построена большая серия малых противолодочных кораблей проекта 204.

 Запомнилось, как однажды мне довелось  в составе Государственной комиссии ВМФ принять участие в  приемке такого артиллерийского катера. Этот ладно скроенный быстроходный кораблик, предназначенный для боевых действий на реках, озерах  и в шхерных районах  оказался мал, да удал: по весу вооружения, приходящегося  на одну тонну водоизмещения, в те времена в мире ему не было равных!  Все испытания прошли в Керченском проливе за один день. Больше всего меня впечатлил полный залп семьнадцатиствольной пусковой установки БМ-14-17. Это же море огня,  дыма  и мощная смесь из оглушающего грохота и  воя улетающих эдаких «чушкОв» – 140-миллиметровых реактивных снарядов! Лично я, ради бравады во время залпа, в отличие от других членов госкомиссии остался на верхней палубе, буквально в пяти метрах от пусковой установки, спрятавшись  за надстройкой катера.   А потом долго не мог прокашляться от дыма и чего-либо слышать из-за звона в ушах.

Удивительным открытием для нас оказался и тот факт, что на заводе был сооружен самый большой сухой док в Европе специально для постройки супертанкеров типа «Крым», закладка первого из которых должна состояться  через несколько месяцев. Как-то  в середине мая,  улучшив минутку, решил подойти к нему поближе и рассмотреть это грандиозное гидротехническое сооружение. Подхожу к доку и встречаю… своего отца! Вот это встреча! Это было настолько поразительно, насколько и не понятно: что он здесь делает?  Оказалось, что за время  моей непродолжительной флотской службы,  он стал работать в должности начальника одного из отделов  строительного  объединения  «Трест Крымморгидрострой», специализировавшегося  в строительстве гидротехнических и промышленных сооружений,  которое и построило этот сухой док,  и он  в данный момент был в командировке на этом объекте.

Казалось бы, малоизвестная в Севастополе строительная организация,  тем не менее, построила в Азово-Черноморском бассейне не только  этот сухой док, но еще и самый большой в Советском Союзе  прокатный стан в городе Жданове (ныне город Мариуполь), на блюминге которого впоследствии была прокатана  сталь для изготовления корпусов самых больших в мире тяжелых ракетных подводных крейсеров стратегического назначения проекта 941 «Акула. И пока мы сверху рассматривали этот док, отец с гордостью и видимым удовольствием рассказал о конструкции этого грандиозного гидротехнического сооружения, сопровождая свой рассказ интересными техническими подробностями. И эта небольшая экскурсия  лично для меня и для отца в роли экскурсовода,  вне всякого сомнения,  удалась. А в октябре месяце администрация завода пригласила нас  на торжественную закладку супертанкера «Крым», церемония которой прошла непосредственно на стапель-палубе дока. Мне повезло: я попал в состав делегации от нашего корабля, а это сооружение снова  поразило меня своими огромными размерами, когда  рассматривал его уже изнутри.

***

Участие в строительстве корабля —  интереснейшее дело! Каждый день  видишь, как на твоих глазах корабль прирастает своими новыми  конструкциями, которые создают внешний облик корабля, и в нем  появляется  что-то новое.  Особенно это заметно, когда на корабле монтируются крупные элементы ракетно-артиллерийского и минно-торпедного вооружения, элементы надстройки, мачты,   антенны радиотехнических средств и другие крупные сборочные единицы. В течение всего дня к  кораблю подъезжают трейлеры, грузовики и электрокары, а мощные портовые краны переносят все доставленное ими  добро на борт корабля, одна часть которого монтируется на своих штатных местах на его внешнем контуре, а другая   исчезает на руках такелажников в его чреве и устанавливается, где ему положено быть и функционировать.   Внутри корабля тоже кипит работа:  в сплошной суете большого  количества рабочих, грохоте и визге пневматических заклепочников, дрелей и другого пневмоинструмента, всполохах электросварки и газорезки появляются переборки и другие конструкции внутренних помещений,  по которым электромонтажники протаскивают  и  укладывают в специальные короба толстые пучки кабелей. А женщины-изолировщицы и другие рабочие одновременно укладывают плиты тепло- и звукоизоляции на внутренние стенки бортов и, где это положено,  переборок  корабля. Удивительно, что  в этом, казалось бы, броуновском хаосе выполняемых строительных работ  и  перемещений, никто никому не мешает делать свое дело. На то и есть талант корабельных строителей по своим ответственным направлениям во главе со старшим строителем корабля!

К слову, при общении с ними мы узнали, что многие из них совсем недавно в преддверье строительства супертанкеров на своем  заводе, проходили обучение на крупнейших судостроительных заводах Японии, и они поделились с нами некоторыми интересными особенностями технологии  строительства японских  нефтеналивных супертанкеров. К примеру, все болтовые соединения  в элементах корпуса изготовлены всего в одном-единственном  типоразмере. Установили на определенном согласно технологическому процессу участке  нужные элементы конструкции или агрегаты, закрутили и  затянули резьбовые соединения, а потом прошлись по всему участку газорезкой и отрезали все лишнее одним махом. По той простой причине, что  все до единого эти болты и гайки уже никогда отворачиваться не будут.  Ведь себестоимость такого судна окупается всего за несколько  рейсов! А дальше судовладельцу  уже идет чистая прибыль и еще через какое-то количество  рейсов  такой супертанкер идет на слом и переплавку.   Вот это технология!  

Но вернусь к своему повествованию. В 17 часов все рабочие и строители  покидали корабль, и начиналось  наше время   авральных работ по уборке и выносу с корабля строительного мусора. Безусловно, наше посильное участие, хоть и в такой неквалифицированной работе, ускоряло строительство корабля.  Однако вспомнился эпизод, когда в нашей работе полностью отсутствовал  рациональный смысл.

Как-то раз получаю приказание от командира БЧ-2 капитан-лейтенанта А.Я Ермака: со своими моряками на одном  из заводских складов проверить целостность и наличие содержимого ящиков, стоек и других тарных единиц   ЗИПа (запасные части, инструмент и принадлежности) своего будущего заведования согласно их внутренних описей. Понимая, что дело это важное, подошли к выполнению поставленной задачи со всей ответственностью.  И вот, в порыве своего служебного рвения, мы вскрываем находящиеся под двумя пломбами ОТК и военного представительства эти тарные единицы, потрошим находящуюся под вакуумом полиэтиленовую упаковку, и начинаем  перетряхивать и пересчитывать все их содержимое.   После чего  в обратном порядке, как бы мы ни старались,  буквально распихивать (а иначе и не охарактеризовать  это действо) его  по своим укладочным местам. Такая варварская и бессмысленная работа, но  казавшаяся нам тогда очень важной и, однако,  не выявившая ровным счетом никаких несоответствий с внутренними описями,  заняла целую рабочую неделю. А, вспоминая то мероприятие, когда через многие годы волей службы я стал начальником военного представительства того самого предприятия, которое изготавливало именно эти системы управления, и когда воочию увидел, с какой тщательностью и ответственностью, в основном, женскими руками, под неусыпным наблюдением службы технического контроля и военпредов, происходит комплектация и укладка ЗИПа,  назвал бы то наше занятие не иначе, как полным идиотизмом.  Но, что было, то было! Мы же тогда об этом не знали, верно?.

***

При всей нашей занятости в строительстве корабля, от несения повседневной воинской службы, нас, разумеется, никто не освобождал. Так получилось, что в службе внешних нарядов меня определили  начальником караула керченской гарнизонной гауптвахты. Для меня это было, скажем, так, шикарное  служебное мероприятие.  Впрочем, в нем  охотно принимали участие, как моряки часовыми и караульными, так и те провинившиеся моряки нашего экипажа (а были и такие), которые отбывали наказание на ней в виде ареста. И у каждого было свое, но одинаковое по смыслу целеполагание – отдохнуть от каждодневной служебной суеты.

 Керченская гарнизонная гауптвахта – небольшое аккуратное здание находилась в самом центре города у корня довольно длинного и широкого Генуэзского мола. Название этого портового сооружения  пришло к нам из средневековых времен,  когда на месте нынешнего города Керчь была колония генуэзцев. А в  дни нашего пребывания он использовался для базирования  находящихся в консервации кораблей, в основном базовых и морских тральщиков.

 Каждое утро перед входом в здание гауптвахты  собиралась группа довольно немолодых представительного вида и не особенно отягощенных  службой мичманов, которые разбирали и уводили под свою ответственность арестантов на различные корабельные работы. Работа не пыльная, но  ухаживать за  дельными вещами, подсуричивать и подкрашивать какие-то элементы надстройки и корпуса корабля все равно же надо!  А морякам-арестантам сплошное раздолье! Лето, теплынь, да еще не раз и не два  в водах ласкового в это время года Керченского пролива  искупаться можно. А мне во время их отсутствия, хоть и на жестком топчане, но все же можно было и  отоспаться. Благо, часовой  у ворот о прибытии дежурного по караулам всегда своевременно предупреждал. Тоже, ведь, чем не курорт! Небо и земля по сравнению с североморской гауптвахтой, на которую мне через некоторое время довелось ходить в наряд все тем же начальником караула.  С ее мрачным наполовину вросшим в землю  бараком и с не менее мрачными бесконечно длинным коридором и камерами с инеем на наружной стене зимой.

Хотел бы отметить, что по моему  мироощущению, служба военных моряков в Керчи на кораблях консервации, а других там не было,  по крайне мере внешне, представлялась каким-то полусонным царством.

***

 Для некоторых из нас, кто были руководителями групп политических занятий (политгрупповодами), наша повседневная рутина еженедельно приносила и некоторое развлечение: мы ездили в  город в политотдел на инструктаж — обязательное и важное служебное мероприятие. Сама Керчь – длинный многокилометровый город вдоль берега пролива. Поездка осуществлялась на городском маршрутном автобусе-гармошке неизменного желтого цвета и пропахшего дизельным выхлопом  «Икарусе» венгерского производства – детище социалистической интеграции стран экономической взаимопомощи,, который неспешно катился под палящим крымским солнцем  по бесконечно длинной улице Оржоникидзе с такими же неспешными остановками. И почти  на каждой, начиная от круга на нашей конечной остановке – пивная бочка, которые мы в шутку называли «желтыми коровами». Так что,  при удачном  стечении обстоятельств,  по дороге  можно было и перехватить кружечку пенного.

 Здание политотдела находилось в самом центре города, поблизости с ним выделялось древней  православной архитектурой храмовое здание, очевидно, приспособленное под какие-то хозяйственные нужды города.    Еще неподалеку от  политотдела  располагались  две недурственные «точки», посещением которых мы совсем неплохо  завершали наш трудовой день. Одной из них являлся очень приличный ресторан, в котором подавались исключительно рыбные блюда отменного вкуса.  Второй «точкой»,  под стать ему, был   пивбар в  полуподвальном прохладном помещении  с таким же прохладным солоноватого привкуса пивом местного производства. В общем, любили мы это мероприятие и,  вполне резонно считали, что день инструктажа групп политгрупповодов мы проживали не зря!

***

Редкий досуг в неслужебное время для наших холостяков, которых местные девицы почему-то называли «черными розами», был без большого набора развлечений. Особой популярностью у нас пользовался ресторан «Керчь» в центре города, где после  унылого бербазовского питания можно было оттянуться вкусными кушаньями,  и слегка  покуролесить, разумеется,  в рамках дозволенного.   Главное, чтобы не случилось  каких-либо нежелательных «хвостов», от которых нас, к слову, бог миловал.  Однажды, ради куража,  на  довольно просторной  заставленной столиками веранде, устроили соревнование по стрельбе пробками из-под бутылок шампанского. Победителем, естественно,  становился тот, у кого она дальше улетала на проезжую часть прилегающей улицы.    А если после службы оставались в казарме,  и лень было тащиться за семь верст в город, под шум-гам дружеских подначек допоздна устраивали соревнование на вылет игрой в нарды, а по-флотски  – в «шеш-беш».

Вспомнилась курьезная  история. Был у нас в радиотехнической службе командир группы РТК «Дубрава» выпускник факультета вычислительной техники ВВМУРЭ имени А.С.Попова  инженер-старший лейтенант Андрюша М.  Знающие люди меня сразу же поправят.  Мол,  нет какого радиотехнического изделия на кораблях этого проекта и я с ними, безусловно, соглашусь. Однако такой факт имел место быть. Очевидно, в силу недоразумения или по  вине чьего-то головотяпства в структурах Главного штаба. Должность есть, а техники нет! Да и не планировалась она к установке на кораблях этого проекта вовсе.  Итак, Андрюша  М. – здоровенный эдакий увалень, добряк по натуре  с  добрейшими глазами за толстыми стеклами своих очков. Толковый офицер, отличный парень и, при этом, большой специалист в умении закладывать за воротник.  Так и мы не без греха! И однажды, ненароком,  Андрюша, как говорят моряки, пришвартовался без кранцев к какой-то бабенке из заводоуправления.   Постарше его, на наш взгляд, лет на пять-шесть. Да так плотно пришвартовался, что даже обзавелся ключом от ее квартиры на первом этаже одной из «хрущевок», которыми, в основном,  был застроен один из районов города поселок Аршинцево.

Как-то  раз мы «культурно отдыхали» в «Керчи», и он тоже затесался в нашу компанию. Потом, будучи уже на приличном подпитии, прикупил у официанта бутылку вина и, не сказав нам ни слова, тихо  исчез в середине застолья. Ну, исчез, так исчез! Вольному  воля, спасенному рай.  Погуляли, подкрепились самым вкусным, что там, в меню было,   и на такси вернулись в свою казарменную «кловаку». Сидим, играем в «шеш-беш». Стучим с азартом шашками и зарами по игральной доске. Вдруг, откуда ни возьмись, появляется наш Андрюша. Какой-то тихий, перепуганный и слегка помятый. Быстро разделся и улегся в свою  койку-«люлю»  на нижнем ярусе и как-то странно притих. Спрашиваем:

– Андрюша, ты  чего? 

–  Ничего! – задумчиво и с невозмутимым видом  пожал плечами Андрюша.

 Ну и ладно! Ничего, так ничего.  И отстали от него со своими расспросами. 

На следующее утро по поселку Аршинцево и нашему военному городку поползли слухи, что вчера в ночное время какой-то морской офицер в воинском звании капитан-лейтенанта проник в квартиру какой-то старушки и пытался ее изнасиловать. Спрашиваем:

– Андрюша, твоих рук дело?

– Да вы что, парни? Нет, конечно! И знать ничего не знаю! Чего пристали?

Но дней через пять Андрюшу все же вычислили – его работа! А вычислить его  было нетрудно: у всех немногочисленных капитан-лейтенантов в городе Керчь и его окрестностях было алиби. А у нашего   Андрюши алиби не было. Оказывается, его подвели инженерные молоточки на погонах старшего лейтенанта, которые в темноте были приняты за звездочки. А получилось, как в той знаменитой советской новогодней комедии,  только в  несколько ином варианте. Пришел Андрюша к своей даме сердца домой, открыл дверь своим ключом, и, не включая света, полез будить ее, спящую в своей постели.  А та, проснувшись, оказалась совсем не его дамой сердца, а какой-то старушкой, которая от страха дико закричала. Андрюша испугался не меньше этой старушки и бегом на улицу и тут, мгновенно протрезвев и увидев, что дом-то не тот,  бросился наутек. Да не тут-то было! Та старушка открыла окно и начала голосить на весь двор, а в том  дворе при свете лампочки, как в те времена  было принято в южных  городах, местные мужики играли в домино. Побросав свои костяшки,  они  пустились  в погоню за Андрюшей.  И, в конце концов, настигли, когда он перелезал через забор какого-то детского садика и застрял на нем.   А когда отбивался от наседавших на него мужиков своим черным кожаным портфелем с той самой прихваченной из ресторана бутылкой вина,  они  разглядели при слабом уличном освещении  молоточки на погонах, которые и приняли за звездочки. Пришлось Андрюше отправляться на пять суток ареста от командира бригады. И смех, и грех, да и только!

***

Город  Керчь, хоть и на непродолжительное время,  оказался для нас не просто южным городом у моря, а еще и южным городом у моря летом.  В чем нам, вне всякого  сомнения,  крупно повезло.   Наш военный городок находился примерно в километре от поражающего своей длиной пляжа Эльтиген, на который мы практически каждое утро после побудки личного состава вместо физзарядки бегали строем всем экипажем на плавание, а попросту искупаться. У воды, как и положено, строились по боевым частям в две шеренги, в этом же строю  снимали обувь, на нее клали бескозырки и фуражки  под контролем назначенных из офицеров наблюдателей за порядком на воде – и, вперед!  Идеально чистый песочек пляжа и ласковая прохлада морской воды.  Нам можно было только позавидовать!  Вдали в  южной стороне пляжа одиноко белел очень скромный обелиск, да разве их мало было установлено  на крымской земле! И, ведь,  мало кто из нас  знал, что именно на этом месте осенью 1943 года под шквальным огнем противника высаживался   десант  частей Красной  Армии и Флота в самой крупной за всю войну Керченско-Эльтигентской десантной операции.  Хотя, из курса истории военно-морского искусства, который преподавал нам в училище капитан 1 ранга А.А.Ляхович,  я кое-что помнил об этом героическом эпизоде наших моряков и красноармейцев и, в частном общении, рассказывал о нем своим морякам.  Но  почему-то ни политорганы соединения, ни наш замполит, не воспользовались этим обстоятельством, что мы находились на буквально пропитанной кровью наших героических бойцов земле  в боях за город-герой Керчь, и,  ровным счетом никаких патриотических и воспитательных мероприятий  на эту тему для нас ни разу  не организовали. Хотя, по «святым понедельникам» партполитработы, сидя на лавочках за почерневшими и потрескавшимися от времени деревянными столами  в чахлом скверике на территории нашего военного городка, мы  «гнали» унылые  пропагандистские штампы из журнала «Коммунист Вооруженных Сил», от которых нашим морякам разве что скулы от скукотищи не сводило. 

Удивительно и странно все это как-то воспринимается с горы уже далеко ушедших послевоенных лет!  

Примерно в мае-июне 1972 года  в наших Вооруженных Силах была введена пятидневная рабочая неделя. Помню, как на построении экипажа корабля на плацу военного городка ВГ-60 нам торжественно зачитали соответствующий приказ Министра Обороны СССР. А мы, еще стоя в строю,  мрачно между собой шутили. Мол,  не было и одного выходного, теперь не будет и двух.  Что, на деле, впоследствии так  и оказалось.  Тем не менее, пока корабль строился,  иногда  офицеры корабля все же ухитрялись воспользоваться  возможностями  летней Керчи. Съездить в поселок Аршинцево в полпути до центра города,  искупаться и позагорать на его диком пляже – когда еще нам, северянам, такая лафа выпадет!  А потом и вкусно откушать, к примеру, в ресторане «Горняк» его фирменного блюда «Угольки по-горняцки».  Что еще  могло быть лучше в тех условиях нашей казарменной жизни!

***

Наконец,  наступил такой производственный этап в  цикле  строительства корабля, когда начались предъявления построечных удостоверений, а мы  вплотную подошли к изучению  своего заведования – вооружения  и военной техники.  Именно тогда, и,  как выяснилось, на всю мою дальнейшую службу, состоялось тесное «знакомство и общение» с новейшим по тем временам зенитным ракетным комплексом «Оса-М». В училище нам его не преподавали, даже названия такого мы не слышали. Далеко не простая оказалась «штучка»!  Потому что он  отличался  от своего предшественника ЗРК «Волна» куда более сложной схемотехникой, предельной  компактностью за счет внедрения современной элементной базы, высокой степенью  автоматизации и  возможностью  автономно осуществлять свою  боевую работу.  Кроме того,   этот ЗРК обслуживался в несколько раз меньшим персоналом, необходимым ровно на столько, насколько требовалось  для  боевой работы  комплекса – всего четыре человека!  Но, как оказалось в будущем, именно эти положительные качества, на мой взгляд, сыграли с этим комплексом злую шутку, потому что  в силу специфики повседневной корабельной службы,  его  практически некому было полноценно обслуживать.  И, если при нахождении корабля в пункте базирования эта проблема  руководством  Военно-морского флота  была в определенной степени решена  за счет создания системы базового обслуживания высококвалифицированными флотскими специалистами  с привлечением бригад  технической  помощи предприятия-изготовителя, то на боевой службе проблема технического состояния комплексов становилась, порой, очень  серьезной. И тут уж зависело от  того, сколько квалифицированных, и, образно говоря,  технических талантов хватало у личного состава.  К примеру,  из личной практики своей службы вспомнилось, как в процессе  длительного пребывания СКР «Доблестный» на боевой службе в районе Центральной Атлантики,  только благодаря очень высокому уровню  технической подготовки командира БЧ-2 капитан-лейтенанта В.И.Мишина, из двух систем управления удалось собрать один, но полностью боеготовый носовой ЗРК разобрав на запчасти половину кормового, что было подтверждено успешной контрольно-боевой стрельбой сразу же после возвращения в базу. Но так, к сожалению, было не всегда.  Мне известен случай, когда на одном из кораблей этот ЗРК был в небоеготовом состоянии почти весь срок боевой службы из-за  перегорания одного-единственного предохранителя, обнаруженного лабораторией технического обслуживания уже в пункте постоянного базирования. Хотелось бы отметить и еще одну особенность комплекса: он вырос из аналогичного оружия Сухопутных войск путем не самого удачного варианта «оморячивания» одной из проектно-конструкторских организаций, в результате чего его антенный пост оказался совершенно беззащитным перед морской стихией.  По этой причине, при  попадании внутрь его пространства морской воды, высоковольтные устройства  в нем превращались, в прямом смысле,  в уголь. И только примерно через два-три  года с начала эксплуатации этих комплексов на кораблях путем объемных и трудоемких  переделок и доработок этот очень серьезный конструктивный дефект   был устранен. Хотя  из-за других конструктивных особенностей антенного поста корабельный вариант комплекса по тактическим свойствам и боевой устойчивости  заметно уступал армейскому.   Вот и получилось, на мой взгляд, что в силу вышеуказанных причин, он остался так и не освоенным до конца на нашем Военно-морском флота.    Вспомнилось. Уже через добрых три десятка лет, отделяющих описываемые события,  мой сын, выпускник Калининградского ВВМУ имени адмирала Ф.Ф.Ушакова, служил на более современных зенитных ракетных комплексах «Ураган» эскадренных миноносцев 956 проекта Балтийского флота. Как-то приезжает в отпуск после окончания 6 ВОК ВМФ, где им преподавали ЗРК «Оса-МА» и спрашивает меня:

– Папа! Как  ты смог служить на «Осе»? Ведь она же такая сложная!

– Да, сынок! Вот так и служил…

Остается лишь только добавить, что ЗРК «Оса-М» и его модификации – действительно,  очень сложное устройство! Да еще, если оно эксплуатируется  в очень сложных климатических условиях, каковым является Крайний Север.  На память невольно приходят слова,  произнесенные  в свое время  очень уважаемым среди моряков командиром  2 дивизии противолодочных кораблей Северного флота контр-адмиралом Джемсом Константиновичем Чулковым то ли в шутку, то ли всерьез: «… Когда произносится слово «Оса», то оно всегда заставляет меня вздрогнуть».

Но вернусь к своему повествованию. Осваивать комплекс и разбираться в нем и при этом «набивать себе шишки» нам пришлось, естественно, с того момента, как он был смонтирован на корабле. Сдаточная бригада предприятия-изготовителя системы управления оказалась весьма слабой, и создавалось впечатление, что они осваивают эту технику всего лишь на шаг впереди нас, хотя прежде, чем они приступили к шефмонтажным работам, проходили специальное обучение на своем предприятии. Хотя, справедливости ради, замечу, что были в ней и «светлые головы», такие как Владимир Савицкий и Павел Шелест, на плечах которых, собственно, и строилась основная работа бригады.  Совершенно необычной в своей конструкции и компоновке оказалась и пусковая установка изготовления ленинградского завода «Арсенал имени Фрунзе». Не премину возможностью вспомнить  с благодарностью    ее ответственного  сдатчика Тетерина, опытного и очень ответственного специалиста, который  много чему важному обучил нас  в вопросах эксплуатации этого тоже очень сложного в своей конструкции изделия.

Очень большую помощь в освоении своего заведования оказал нам  военпред судостроительного завода по вооружению  подполковник Владимир Ильич Азаров, сын члена военного совета Черноморского флота в годы Великой Отечественной войны  вице-адмирала И.И.Азарова. От общения с ним осталась самая добрая память,  причем   не только по  вопросам службы. Особенно  впечатлили  его рассказы о боевой молодости,  когда  он, будучи рядовым красноармейцем, у которого отец был  столь большим  политработником флотского масштаба,  участвовал в кровопролитных боях на Ораниенбаумском плацдарме  в октябре 1941 года, где получил тяжелейшее ранение в голову. В историю войны те события в обороне Ленинграда вошли как трагедия Петергофского морского десанта. Нас с командиром ЗРБ№2 Валерой Макаровым он по-отечески полюбил и всегда после двух-трех подходов «к снаряду» во внеслужебное время,  с неиссякаемой долей юмора в своих рассказах, шутя,  просил пощупать, как он говорил, «дырку в голове», оставшуюся после этого ранения и это, признаюсь,  вызывало  лично у меня весьма жутковатые ощущения. Отдельно запомнился его  рассказ о нахождении на излечении в  находящемся в глубоком тылу госпитале после того ранения. Как однажды его,  лежащего в общей палате без малейших привилегий, внезапно навестил отец, возвращавшийся бортом из Москвы в осажденный  Севастополь, от чего весь персонал госпиталя и его товарищи  по палате, образно говоря,  буквально впали   в полный ступор.  Ведь никто среди них и не знал, что отец Владимира Ильича – большой военно-политический деятель, фамилия которого часто упоминалась в сводках Совинформбюро при освещении боев при обороне Севастополя. Такие, вот, были в те времена у советских военачальников и государственных деятелей, как сегодня бы их назвали, «мажоры»!

***

Вот и наступил конец нашей береговой жизни! Мы переселяемся на корабль. Всем членам  нашего  экипажа  были определены места проживания согласно корабельному расписанию.  Мне и Валере Макарову, досталась каюта №1. Замечательная каюта в носовой части корабля! Светлая и просторная, сияющая свежей краской и новой мебелью. Да еще с такой роскошью, которая, похоже, присущая только отечественным кораблям – прикроватными коврами на переборке. А ковер, скажу я вам,  в каюте североморского корабля – это не только роскошь, но и элемент постельного белья для комфортного сна. Бывало, зимой, отдраишь иллюминатор, – аж снежок в каюту запархивает – и укроешься поверх одеяла  прикроватным ковром.  Четыре часа сна – и ты снова готов служить по-бойцовски дальше!  Свеженький, как только что сорванный  с грядки молодой огурчик.   А еще в этой  каюте имелся  огромный встроенный шкаф – настоящая и единственная из всех кают на корабле «шхера», в которой, при желании, можно было, затащив туда матрац,  и выспаться, нарушая всем известный корабельный офицерский принцип: если хочешь спать в уюте, спи в чужой каюте! Жаль,  что по приходу на Северный флот эту каюту заняли под  помещение для шифровальщика.  Ну, а мы, пока корабль был в заводе, оборудовали эту «шхеру» настоящим винным баром. Благо возможности завода для его изготовления по нашему эскизу позволили это сделать даже без «всемирного эквивалента» в виде бутылки спирта, именуемого на флоте не иначе, как  «шилом». Кстати, которым заводчане нас охотно одаривали. Просто так, на всякий случай. Но потом, корабельная служба завертелась-закружилась, и нам было просто не до бара. Пользуясь все теми же возможностями, мы разжились и очень удобным ящиком для обуви,  потом перекочевавшим в каюту № 23 командира БЧ-2 и надолго  обосновавшимся в ней. Возможно,  до последних дней существования этого корабля – настолько удобным он оказался.

Помню, накануне заселения корабля состоялось корабельное комсомольское собрание. Нужно полагать, чтобы мы прониклись особой ответственностью к выполнению  корабельного распорядка дня,  несения корабельных дежурств и вахт и неукоснительному соблюдению корабельных правил.   А мы и без этого рвались побыстрее заселиться на корабль! Это же такое ни с чем несравнимое ощущение – слышать  гул корабельной вентиляции, команды по корабельной трансляции и еще многое другое, чего в береговой службе ощутить невозможно.  И даже топот матросских ботинок в кубриках после побудки!

---

   Новостройка корабля замечательна  тем, что здесь все, что связано с корабельным бытом и работой вооружения и военной техники – все впервые. По этой причине в памяти сохранилось  немало  волнительных моментов. К примеру, мне, как  командиру зенитной ракетной батареи,  довелось увидеть, как  впервые поднялась в верхнее боевое положение и завращалась пусковая установка ЗИФ-122 с габаритно-весовыми макетами зенитных управляемых ракет.  Как под впервые поданным электропитанием зажужжала приборной вентиляцией и засветилась индикаторами, сигнальными лампочками и транспарантами система управления этими зенитными ракетами. 
 Вспомнилась   швартовная  проба механизмов главной энергетической установки корабля. Во время нее впервые предстояло проворачивание винтов на самых малых оборотах, а я получил от старшего помощника приказание контролировать  натяжение швартовных концов. Вооружил громкоговорящую связь с ходовым постом, стою, наблюдаю. Наконец я услышал  нарастающий звук «фирменного» пения  газовых турбин нашего  оживающего корабля и облако струящегося белесого дыма над трубой. Возможно,  кто-то из моряков скажет: эка невидаль! Посмею возразить: так это же впервые!  А через некоторое время за кормой не сильно, но все же хорошо заметно заструилась вода под напором  впервые завращавшихся  на самых малых оборотах винтов. На флоте дача пробных оборотов – это важная, но вполне рутинная проверка перед выходом корабля в море. Так,  ведь, это на флоте! А тогда, у достроечной стенки судостроительного завода, они   были  для корабля первыми в его истории!  
Или, к  примеру, незадолго до заселения корабля  экипажем,  после полного монтажа камбузного оборудования проводилась контрольная варка пищи. Тоже впервые!   Интересное мероприятие, о существовании которого я до этого  как-то и не задумывался. Так же, как и не задумывается кто-либо другой, приходя на камбуз плавающего корабля.  А, между тем, оно представляло собой обыкновенный процесс приготовления полноценного обеда  из, скажем так, стандартного флотского набора, состоящего  из первого и второго блюд, а так же  обязательного  традиционного компота из сухофруктов,  на 15-20 персон, которыми являлись моряки экипажа,  и им надлежало снять пробу, а, попросту, съесть  все, что будет им предложено.   Это действо  возглавил наш замполит капитан 3 ранга А.И.Иваненко, который  собрал команду из  нужного количества   праздно  болтающихся моряков в районе камбуза, источающего ароматы свежеприготовленного обеда, в которую и я, грешным делом, затесался в предвкушении подкрепиться  чем-либо вкусным.   Мы, оживленно  перебрасываясь впечатлениями,  вошли в сверкающее своей белизной переборками, вымощенное новеньким кафелем помещение камбуза.  Варочные электрические котлы из тускло отблескивающей нержавеющей стали, духовые шкафы и другое камбузное хозяйство  своей новизной приятно дополняли общую картину. Нас встретил  неизвестный нам немолодой мичман в ослепительно белых поварской куртке и колпаке на голове, который предложил нам снять пробу с  приготовленных им блюд.  Насколько же это было вкуснее того, чем нас кормили в столовой казармы! Насколько же ароматы камбуза контрастировали с запахом корабельных строительных и монтажных работ!  Это представлялось  в нашем воображении  чуть ли не самым шикарным рестораном,  в котором  мы с огромным аппетитом уплели все, что нам было предложено.  И  до нас тогда дошло осознание того, что  это и есть тот самый камбуз, который оборудован именно для нас и через некоторое время после заселения на корабль мы будем  с него повседневно питаться.   Ведь камбуз для моряка – это далеко не самое последнее и чуть ли не главное  дело в его службе!

---

Наступил самый волнующий момент в строительстве любого военного корабля – торжественный подъем Военно-морского флага, состоявшийся 25 ноября. На церемонии присутствовал 1-й Заместитель Главнокомандующего Военно-морским флотом Адмирал Флота В.А.Касатонов, другие флотские военачальники и руководство завода. А на соседних строящихся судах собралось большое количество работников завода, которые и построили корабль. Но лично мне быть участником этого акта условного превращения корабля из построечного номера «С-11» в боевую единицу БПК «Достойный», к моему огромному сожалению, не довелось. Потому что буквально перед построением по большому сбору, получил приказание командира корабля: во время всего этого мероприятия находиться в столовой команды и контролировать, чтобы после его окончания, когда Адмирал Флота В.А.Касатонов и сопровождающие его гости будут идти по центральному коридору, перед ними никого не оказалось. Да еще, не приведи господь, какого-нибудь моряка в грязной робе. Странное приказание и странная миссия! Хотя понятно, что часть экипажа несла дежурство и вахту суточного наряда, в том числе и у действующих механизмов, и, чтобы не испортить для высоких гостей всю обедню во время их обхода корабля, такая возможность должна быть исключена. Но почему она досталась именно мне? Тем не менее, приказание есть приказание и его надо выполнять.

И, действительно, командир как в воду глядел:  когда уже после всего церемониала в кормовой части центрального коридора начали появляться  высокие гости, – хорошо, что первым шел не сам Адмирал Флота В.А.Касатонов  –   вдруг сверху из люка на верхнюю палубу в коридор по вертикальному трапу  неожиданно спустилось «чудо в  перьях» в виде  моряка весьма зачуханного вида, очевидно сбежавшего со  своего дежурства или вахты, чтобы поглазеть на все, что происходило на юте. И мне не оставалось ничего другого, как мгновенно, полагаю, не без крепких флотских выражений,   схватить его за шиворот и, в прямом смысле, запихать  в ПЭЖ (пост энергетики и живучести), благо его дверь была поблизости, а самому укрыться от начальствующего ока  в закутке столовой команды по правому борту. Вот так и прошло мимо меня  это торжественное мероприятие. Конечно, лично мне  печально вспоминать этот факт, что торжественный подъем Военно-морского флага вполне обошелся и без меня. Но, чего уж там, у каждого из нас подобное случалось совсем не редко.  Ведь  воинская служба никогда не церемонилась с чувствами тех, кто на ней служил. Считаю, что мне тогда просто  не повезло!

На следующий день, после заправки топливом на керченском рейде, большой противолодочный корабль «Достойный»  вышел на заводские ходовые и государственные испытания, которые проводились,  в полигонах боевой подготовки Черноморского флота, в основном, в районе главной базы  флота Севастополя.

Продолжение следует