Подрос лисёнок. Ещё весной кувыркался с братьями и сёстрами на полянке возле норы в чаще бесконечного, как казалось лисятам, леса. Быстро прошло лето, полетела на землю листва, покрыв ковром полянку и усыпав разноцветными корабликами распухший от осенних дождей ручей на дне овражка, где находился один из выходов лисьего дома. Пришли холодные утренники, высоко в небе в поисках лучшей зимней доли пролетали с криками многочисленные стаи гусей, лебедей, журавлей, уток. Дрозды, тоже дружно собравшиеся в стаи, шумно налетали на рябину и калину, что росли на опушке, склёвывая ягоды для накопления своих резервов на зиму. Покончив с лесным кормом, они перелетали в соседние поселения, чтобы собрать остатки урожая на усадебных кустах. В лесу появились гости с севера – стайки свиристелей и клестов, шуршащих шишками на соснах и елях.
Лисёнок был первым в выплоде, поэтому считался старшим, и, на самом деле, за лето стал крупнее и сильнее остальных. Солнечным утром он стоял на холмике у края оврага, гордо вскинув голову – сильный, смелый стройный красавец – любимец и надежда семьи, будущий её кормилец и защитник! Пора выходить на настоящую охоту – он давно готовился, набираясь сил, умений в скорых и ловких движениях вместе с братьями и сёстрами.
Наконец отец решил взять его в первый разбой. Лис-отец старел, силы с годами постепенно уходили, а боль в передней левой лапе нарастала – это была память о битве с псом Богданом у курятника в соседней с лесом деревне. Ушла добыча тогда. Теперь настало время сатисфакции. Подоспел, созрел помощник, юный боец, и время диктовало ему свои условия выживания — и ему, и всему лисьему клану.
Впереди рыжую пару разбойников ждала тихая вечерняя деревня с курятниками, коровниками, овчарнями, но и псами-сторожами. Псы, злые и голодные, натасканные охранники, проходили службу в каждом из дворов в деревне, и были готовы разорвать любого врага.
А шустрая пара в густых сумерках уже кралась к окраине деревни на полусогнутых лапах, прижав уши и припав носами к земле, тихо шурша высокой жухлой травой. Их видела только сорока, примостившаяся на берёзе. Ведь сверху в последнем отражении света уходящего за горизонт осеннего солнца ей были видны среди травы две буроватые длинные тени, прытко скользившие к ближайшему курятнику. Она по своему обычаю попыталась, было, поднять скандал, но вовремя вспомнив, что дело к ночи, остудила свой порыв и полетела рассказывать подросшим уже сорочатам сказку на ночь.
Луны на небе не было. Лис выбрал пору новолуния, чтобы густая тьма не выдавала движений отца и сына. Подобравшись к ограде двора, грабители дожидались наступления полной темноты. Только запах, резкий дикий запах мог выдать их присутствие, но Лис выбрал подветренную сторону так, чтобы ветер относил их лисий дух в лес. Деревенские псы их не чуяли и спокойно разлеглись по дворам. На ночь хозяева специально их не кормили и снимали с цепей, чтобы лохматые сторожа могли свободно обходить дворы, сады и все постройки.
Воздух постепенно остывал, и деревню накрыл туман, стало темно, сыро и холодно – самое время выходить на охоту. Мать-лиса и её потомки, голодные, ждали добытчиков с нетерпением. Материнские чувства лисы заставляли её волноваться – впервые её красавец на охоте, молод ведь ещё!
Боевая пара вплотную подкралась к курятнику крайнего дома деревни. Дом был просторный, крепкий, богатый. Большая семья жила в нём, имела доброе хозяйство. Отец семейства, кряжистый сильный мужик, его работящая жена, трое уже взрослых сыновей да дочурка-любимица с густыми кудрявыми волосами цвета выбеленного на солнце серебристого льна. Звали её Милочка, добрая весёлая и ласковая девчушка с голубыми глазками – загляденье! Долгожданное дитя! Коровы, козы и овцы, свиньи, гуси, утки, куры … Крепкое хозяйство! Крепкие запоры на курятнике! А запах! У Лиса свело скулы и заурчало в животе.
Действовать надо было быстро, но очень осторожно – кроме засовов кур оберегала мохнатая парочка. Кобель был внешне похож на своего хозяина – кондовый, сильный, уверенный в себе. Это и был Богдан, заклятый знакомый Лиса. А недавно появившаяся спутница Богдана, стройная кудряшка с вытянутой мордочкой и глазками с поволокой, была, точь в точь, Милочка, которая и подобрала совсем истощённую юную красавицу у дальнего села. Собачья преданность к хозяевам была безгранична – ведь спасённая Кудряшка и осчастливленный её присутствием верный охранник обрели друг друга. Оба отдыхали под крыльцом дома, уставшие от дневной суеты.
Внезапно ветер переменился, и Кудряшка своим тонким носом почуяла резкий чужой дикий запах лесных разбойников. Лис заканчивал подкоп. Ещё несколько секунд и он с лисёнком в курятнике. Ворвавшись в кудахтающий переполох и, схватив каждый по курице, оба ринулись на волю. Но тут с визгом и лаем, брызгая слюной, на выходе навалились на них верные хозяйству сторожа. Богдан, конечно же, занялся старшим бандитом. Они узнали друг друга. Пёс вцепился в загривок Лиса и начал с остервенением мотать из стороны в сторону, распаляясь злобой на рецидивиста. Лис яростно сопротивлялся, и обманным движением вырвался из зубов Богдана, унося добычу в лес через подготовленную заранее узкую щель в заборе, которую крупный пёс преодолеть не смог. Ведь всё было продумано мудрым старым Лисом – эх, если бы не перемена ветра!
Тем временем Кудряшка уносила с поля боя лисёнка. Курица была им оставлена, он долго сопротивлялся, кусался, но, в конце концов, безвольно повис в острых зубках блондинки.
Хозяин выбежал на шум, стоя на крыльце с ружьём, был готов покарать воров, но в утренних сумерках цель безнаказанно ускользала, а в зубах Кудряшки был виден трофей. Осторожно, чтобы не дать лисёнку укусить себя, хозяин освободил его, и кинул в стоящую в сенях пустую бочку. Сам пошёл одеваться. Вся деревня проснулась от ночного шума и собачьего дружного лая. Уже светало.
Выбраться из бочки лисёнок не мог – хозяин прикрыл бочку крышкой и сверху положил тяжёлое полено. Темно, страшно, обидно и грустно! Сначала он сидел тихо, растерянно вспоминая о случившемся, а потом жалобно заскулил.
Услышав жалобный вой, проснулась Милочка, и вышла в сени, где отец с сыновьями готовились к работе – уборке оставшегося на поле урожая. Мать уже была в коровнике – до выгона коров их надо было подоить, а уж потом козы, свиньи, гуси, куры …
Милочка подошла к бочке, осторожно сдвинула крышку, чтобы образовалась небольшая щёлка – всего можно ожидать от дикого зверька! В темноте засверкали бусинки влажных глаз и мокрый носик. «Бедненький»,- прошептала девочка и всхлипнула от жалости. Она принесла лисёнку немного мяса из супа, осторожно, на верёвочке опустила его через щёлочку вниз, привязав к дощечке. Но лисёнок забился на дне бочки, свернувшись калачиком и закрыв хвостом свою мордочку. К пище он так и не притронулся, несмотря на мучивший его голод.
В семье Лиса поселилась беда. Доставшаяся им курица радости не принесла, но голод утолила.
Наступала зима. Побелели поля, солнце все реже проглядывало сквозь низкие серые облака, дни становились всё короче, зато ночи тёмные, долгие, холодные помогали то Лису, то его спутнице выходить на удачную охоту. Семья ещё оставалась вместе – дети подросли, окрепли, обучились приёмам добывать еду. Все обзавелись к зиме красивыми шубами — мороз уже был не страшен, и в тепле огненного меха повзрослевшее потомство самостоятельно выходило на разбой в ближние от леса деревни и сёла. Только дом, во дворе которого пропал их старший брат, обходили стороной, с грустью поглядывая на светящиеся в темноте окна.
Ласки Милочки и сытая жизнь постепенно делали своё дело – успокоили лисёнка. Хозяин по просьбе любимой дочери сколотил небольшой, но достаточно просторный загон-вольер с сеткой вместо крыши. Внутри вольера было сооружено что-то вроде норы, где питомец мог спрятаться от непогоды, там же он и ночевал. Это новое жильё располагалось за домом, подальше от собак – надёжное укрытие! Милочка ходила кормить своего подопечного, а иногда подолгу оставаясь возле загона, разговаривала с ним, и даже распевала песенки. Поначалу он прятался в «норе», извиваясь и кусаясь, если его пытались взять в руки. Но постепенно мягкий, звенящий колокольчиком голос опекунши и вкусная еда сделали его добрее. Милочка дала ему имя – Рыжик. Шерсть у него стала яркой, пушистой и лоснилась на солнце. Когда оно выглядывало, то на белом снегу шубка смотрелась так, будто заглянули под шляпку рыжика – любимого гриба хозяина, достояния осенней поры, когда хозяйка с детьми отправлялась за ними в лес, а потом солила в кадушке на зиму. Праздничное угощение!
Рыжику сделали ошейник, и, когда днём собаки сидели на цепи, Милочка выгуливала его на поводке в саду, не выходя на улицу.
Боль от потери старшего сына и брата постепенно притуплялась в семействе Лиса. Но однажды в конце дня, выйдя на разведку к опушке леса, он заметил у дома, который сторожил пёс Богдан, яркое, будто солнечное, пятно. Оно скоро мелькнуло среди деревьев сада, а лёгкий ветерок донёс до его ноздрей родной запах. «Сын!» — в голове Лиса всё перевернулось! «Как же так, столько времени прошло — жив!». Ближе он подойти не мог, но решение было уже принято – надо выручать потомка! Ночью, после удачной охоты и сытного ужина всё рыжее семейство было на вершине радости – праздник – сын, брат жив и здоров! План захвата отпрыска был прост: братья отвлекают мохнатых сторожей, а отец выручает сына. Женская часть прикрывает тылы.
Выбрали самую тёмную ночь. Ещё днём тучи стали нависать над лесом. Казалось, что вершины высоких елей царапают их подбрюшье. Тучи наливались серой свинцовой массой и нехотя уходили с порывами ветра, сменяя друг друга. Наконец пошёл снег, да не пошёл – повалил. «Надо действовать быстро, — сказала мать-лиса, — занесёт, не выберемся». Предварительная разведка показала, где находится старший сын. Надо было проникнуть со стороны сада так, чтобы ветер не занёс их запах в сторону «сторожки» Богдана, прокрасться к вольеру и вызволить сына. Вроде всё просто…
Лаз в заборе был подготовлен заранее. Тройка бойцов незаметно подошла к нему и Лис, прокравшись в сад, по грудь в снегу стал бесшумно пробираться к вольеру. Ветер завывал в верхушках садовых деревьев, с силой раскачивая их. Всё было на руку рыжим бандитам!
Но вот незадача! Пронзительный лисий запах с наветренной стороны учуял соседский пёс, брат и ненавистный противник Богдана. Он уже задрёмывал в своей будке под шум ветра, как в его нос ворвался этот уже знакомый дух – ведь и на его территорию не раз приходили лесные разбойники. Громко залаяв, он разбудил в ночи́ всю деревню. Проснулся и Богдан. Ещё не понимая, что творится, он спросонья для начала подал свой басовитый голос. Хозяин, как всегда, был наготове. Выскочив с ружьём, он мельком отметил в саду тёмное пятно, суетливо разворачивающееся и устремляющееся к забору. На этот раз Лису помешал глубокий снег. Прогремел выстрел и «пятно» затихло.
«Ну вот, наказан вор, — вслух произнёс хозяин, вынося из сада бездыханного отца лисьего семейства, — хороший воротник жене на Масленицу получится!».
Сыновья Лиса от ужаса кинулись в лес, не разбирая дороги и увязая в снегу. На опушке их поджидала мать с сёстрами – они уже поняли, что случилось непоправимое. Глубокая тоска овладела осиротевшим кланом.
К утру снег и ветер сделали своё дело – высокие сугробы скрыли все следы ночной трагедии, замели дороги и тропинки. Тишина, покой разлились по окрестностям. В пелене морозного тумана выглянуло зимнее неяркое солнце. Жители деревни, радуясь, вышли расчищать дорожки у своих домов – скоро зиме конец, время подходило к Масленице.
Рыжик в горе забился в своём логове, он всё понял, сердце его разрывалось на части. А Милочка тихо плакала в углу у печи, которую растапливала мать. Пушистая шуба Лиса, натянутая на распялке в сенях, погрузила Милочку в печаль. Она оделась и пошла к загону. На этот раз Рыжик не встретил её, радостно сверкая бусинками глаз, в руки не дался и не стал есть. Его хозяюшка не стала тревожить горемыку, плакала вместе с ним и пыталась успокоить своим тихим, журчащим словно ручеёк, голоском.
В лисьем семействе опять поселилась печаль, а затем пошли раздоры. Семья лишилась стержня – отца, и все части семейного механизма начали вращаться по своим орбитам. Мать-лиса не смогла пережить потери. Силы и ловкость оставили её, и, в конце концов, при очередной вылазке за пропитанием она оказалась в зубах одного из родственников Богдана.
Семья распалась.
Красавицы-дочери к весне стали самостоятельными барышнями и нашли себе пары в дальнем лесу. А оба молодых разбойника подались на другой конец своего леса – не смогли они смотреть на родное логово, хоть и красивый, но теперь уже печальный овраг с милым ручейком, кусты орешника на склоне, как будто посеревшие от горя.
Прошли дни, недели. Пришла Пасха, снег уже почти весь сошёл, солнце чаще выходило на прогулку и грело не только землю, но и души жителей деревни. Сердце лисёнка постепенно оттаивало. У него впервые появилось новое будоражащее чувство – непонятное, тревожащее и горячее! Дух, вся его сущность рвались на волю, в простор полей и лесов!
Однажды, гуляя с Милочкой по саду, он не смог сдержать своего весеннего волнения, вырвал поводок из рук хозяйки, и, перескакивая через лужицы, понёсся к лесу. Милочка растерянно остановилась, и, в изумлении, заплакала. Но скоро поняла: «Жалко, конечно, а какие обиды?» Ведь и её, теперь уже статную девицу-красавицу, тоже томило горячее, щемящее сердце чувство, которое, как и любимого Рыжика, тянуло из дома. Ма́сленичные и пасхальные гулянья, парни из соседних сёл, протяжные песни и весёлые за́игрыши разогревали юную душу, красили пунцовым цветом щёчки и смущали тело! «Видимо, так и надо – пришла пора и моему подопечному найти себе пару, не в клетке же держать этого дикаря» — подумала девушка.
Лисёнок, да нет – уже красавец лис, пересёк поле, и на минуту остановился в чаще леса, чтобы перевести дух – давно не бегал, да и добрая хозяйка славно кормила, лишнего жирку прибавилось. Он перегрыз поводок – наконец-то воля! Попытался снять ошейник, но, как ни старался, не смог. Ринулся к родному оврагу, надеясь найти в потаённой глуши своих. Подходя к семейному логову, Рыжик уже на расстоянии понял, что жизнь ушла из дома. Вокруг веяло холодом запустения, печаль, как бурлящий весенний ручей в овраге, охватила душу юного зверя. В ветвях ольхи противным голосом затрещала сорока, как бы выражая сочувствие и своё глубокое разочарование по поводу ситуации. Рыжик горестно глянул на неё и опустил голову.
Немного постояв невдалеке от опустевшей норы, Рыжик поплёлся в глубину леса. Он шёл, спотыкаясь, не замечая дороги, а в голове проносились тёплые воспоминания: строгий отец, учивший его непростой лесной жизни, ласковая мать, кормившая своих чад молоком, весёлая возня с братьями и сёстрами на зелёной, залитой солнцем полянке под пение птиц, жужжание шмелей и шёпота тёплого ветерка в кронах деревьев. «Надо всё это вернуть, нужен дом, своя семья, детишки…!» — воспрянул духом боец.
Он долго бесцельно шёл вперёд, то опускаясь в глубину оврагов, то взбираясь на холмистые места. На склоне дня, утомившись от перехода, прилёг на свежей травке у куста на полянке. Вдруг среди кустов с противоположной её стороны Рыжик отметил промелькнувшую тень. Он стал наблюдать, вжав своё тело в траву. В кустах прошло лёгкое движение. Неожиданный лёгкий ветерок принёс знакомый, родной запах, еле ощутимый, но родной! Свои!… И юный лис затявкал по-лисьи во всю мочь … Из кустов показалась хитрая мордочка – братец! Да какой уже большой, правда, несколько облезлый – шубка с прорехами, линька же, да и жизнь в лесу несытая, жестокая, не в вольере на курятине да крольчатине.
Узнав своего старшего, братец перебежал поляну и встал перед ним. С другого конца поляны подтянулся второй боец – с утра ещё братья вышли на дневную охоту: то лягушку зацепят, то ящерку, то гнёздышко пичуги разорят, яйцами полакомятся. Два охотника плечом к плечу с недоумением рассматривали своего первенствующего сородича – упитанный, ещё в зимней одежде. Да ещё с какой-то петлёй на шее, как у деревенских псов. «Загрызть его, что ли?» — почти пустой уже желудок диктовал крамольные мысли. Но сквозь чужой запах человеческих рук от брата пробивался родной дикий душок. «Как он на отца похож!» — одна мысль обожгла сознание братьев. «Пошли с нами» — прервал паузу один из них. Рыжик, смущённый, но довольный встречей с родными, засеменил за ними. Он тоже сильно проголодался, надо было подкрепиться.
А в деревню вливалась новая жизнь. Несколько последних лет ближайший городок – оплот местной, на сто вёрст вокруг «цивилизации», постепенно превращался в город с высокими домами, магазинами, кинотеатрами. Появились даже драматический театр и ночные клубы, салоны красоты и бутики, бары и рестораны – жизнь удалась, кипела теперь на всех углах! На всякий случай восстановили разваленные церкви и старинный соборный храм. Колокольный звон облагораживал деяния новоиспечённых «цивилизаторов», принося долю равновесия в сознание не совсем ещё сознательных граждан.
Городу нужны были территория и ресурсы, нужна была и рабочая сила. Он не просто подступал, а дерзко наваливаясь на окрестные сёла, посёлки, деревни, поля, расширялся, поднимался, распухал. Переливаясь светом своих окон, витрин, реклам и фонарей стремился стать чудом прогресса! Он гремел музыкой почти каждодневных праздников и выходных, скрежетал и пыхтел строительной техникой, потоком автомобилей и трубами новенького химкомбината.
Стоявшие неподалёку леса́ хищнически вырубались, в их остатках выбилась и вывелась почти вся дичь, а вода в реке, на берегу которой раньше жители городка проводили летом выходные, ловилась рыба, стояли детские летние лагеря, теперь стала мутной, часто по ней вверх брюшками плыла мелкая рыбёшка – последствие выбросов химкомбината.
Половина деревни была уже захвачена городом, оставалась только сторона улицы, где стоял дом хозяина. На этой же стороне хозяйничала разруха. Сохранилась только часть изо всех сил сопротивляющихся цивилизаторскому напору дворов да обгоревших остовов домов с сиротливо торчащими печными трубами. Печальная картина дополнялась сворой бродячих собак и бездомными кошками, облюбовавших многочисленные помойки и городские свалки, обступившие окраины.
Побег Рыжика совпал с крутыми переменами в жизни сельчан. Со временем сыновья хозяина устроились на комбинате, а Милочка подалась на сцену, в местный театр – видная, смышлёная дочь выросла. Ещё через два года умерла жена хозяина, а он сам, часто прикладываясь к стаканчику, постепенно стал угасать. Трудовые крестьянские души обоих не смогли смириться с переменами.
У братьев Рыжика были свои семьи в дальних уголках леса. Семьи надо было кормить, а привольное житие́ осталось в прошлом – большинство хозяйств в округе разорилось, домашнюю живность повывели. Приходилось совершать переходы в дальние агонирующие сёла, мышковать в лесу, да с оглядкой, чтобы не разорвали псы, посещать помойки, копаясь в отбросах.
Рыжик отбился от братьев, бродил по лесу в поисках корма. Линька завершилась, шуба осталась на ветках кустов и коре деревьев. В лесных странствиях были потеряны запасы прошлых вольерных времён. Стало легче двигаться. Трудовые будни закалили его, а жилистому теперь уже телу прибавились сила и ловкость – такой парень стал завидным женихом-добытчиком!
В одно раннее солнечное утро, подстерегая в траве добычу, он заметил, как из дальнего куста с пронзительным криком выпорхнула невеликая птаха. Припадая на одно крыло, с трудом взлетая, она стала удаляться от куста. А за ней … о чудо! … выскочила стройная юная рыжая красотка с тонко очерченной мордочкой, горящими глазками, изящными ушками, тугим, мечущимся из стороны в сторону, хвостом. А зубки! … острые, белые …! Гибкое, извивающееся тело, его скорые ловкие движения подняли до самого неба потаённые чувства нашего мо́лодца! Сердце его в изнеможении забилось, мышцы напряглись – он пулей выскочил из засады и понёсся навстречу своей судьбе!
Но «судьба» вдруг резко остановилась и с укором посмотрела на парня – вот ведь негодник, такую охоту испортил! Оба голодных зверя упёрлись друг в друга глазами. И не просто голод пустого желудка светился в этих тёмных глазах – из глубины души они наполнялись блеском страсти, голодом другого порядка, обоюдным бурным природным зовом!
Дальние кусты зашевелились, и на восторженную пару с визгом и лаем стала бешено надвигаться туча бездомных собак. За последнюю неделю они очень оголодали, отощали и озверели. Среди псов выделялись потомки Богдана и Кудряшки – трое кудлатых великанов, заводилы бандитской стаи. Куда пропали сами родители – одному Богу известно. Кризисов и сомнений в душах соратников, оставшихся в своре, не было – порядок действий бандитов диктовали голод и страх, а выживал сильнейший, хитрейший и наглейший. Со слабыми разговор был короткий. У представителей стаи совсем не осталось ни жалости, ни родственных чувств. Не давая никому проходу в остатке деревни, псы стали чаще наведываться в лес в надежде перекусить, т.е. перекусать всех, кто попадётся на зуб. Конечно, пара молодых созданий – добыча мечты.
Но создания не растерялись, прыснули с места своей встречи в чащу леса. Псы тоже были не лыком шиты. Возможность утолить голод и охотничий инстинкт удесятерили их силы. Молодая рыжая парочка неслась, перескакивая через валежины, приближаясь к полянке в глуши леса. Они были проворнее, легки, более тренированы и опытны в движениях по лесу, поэтому догнать их большой стаей собак было непросто. Лисы есть лисы, перед самой полянкой они, не сговариваясь, метнулись в разные стороны, огибая её с двух сторон. Четверо длинноногих молодых псов, летящих за ними в авангарде своры, резко остановились, не ожидая такого манёвра. Это привело к некоторой задержке догонявщих.
Лисы выиграли немного времени. Каждый из них уже хорошо знал лес и его потаённые места. Обогнув полянку, беглецы встретились у ручья, набухшего остатками талой воды и весенними дождями. Хитрецы вошли в воду и краем течения помчались вниз по руслу. Их следы завершились у ручья и подошедшие к воде преследователи в очередной момент растерялись – вверх или вниз по течению следует продолжить погоню? Решили разделиться – двое вверх, двое вниз. Им пришлось, идя по обоим берегам ручья, часто принюхиваться к береговой черте – что если лисы уже вышли на берег. А время шло.
Дружная парочка, борзо семеня лапками, продвигалась вниз по течению. Наконец они добрались до места, где ручей, наткнувшись на огромный валун, разделялся на два рукава, одинаковых по ширине. Ребята знали, куда текут обе половины. Летом ручей становился маловодным, а его правый рукав, через несколько сотен метров водопадом ускользающий в глубокий обрывистый овраг, вообще пересыхал. Поэтому лисы последовали по левому руслу, впадающему далее в лесную речушку. Собаки в такую чащу никогда не заходили – а вдруг волки!
Оба пса, трусцой устремляясь вниз по течению, остановились у валуна – вдоль какого русла продолжать движение? Разделяться было опасно, да и время было уже потеряно. Рыскнув вправо-влево, не найдя лисьих следов, они приняли тяжкое решение возвращаться, зная, что будут наказаны своей шайкой, особо достанется от «богдановичей». А ночь постепенно подкрадывалась, опуская завесу уже по-летнему светлых сумерек. Продолжать погоню стало бессмысленным. Псы поплелись назад голодные, злые и ослабевшие.
Пара лис, тоже голодных, измождённых бегом, замерзших от холодной спасительницы-воды, продолжали движение, и вскоре достигли разлившейся лесной речушки. Беглецы уже поняли, что преследование закончилось – они ускользнули от погони! Можно было выйти на сушу и немного согреться. Своими окоченевшими лапками засеменили к речке.
Катясь по лесу, речка наполнилась водой впадавших в неё ручьёв и ручейков, и образовала затоки. Это была, скорее, бурная река, перейти её было немыслимо – стремнина снесла бы любого, закрутила в водоворотах, да приложила бы о камни в русле. Пара приняла решение – пройти вверх по течению до места, где речка проходит в лощине меж двух больших каменных глыб. Это было неподалёку от впадения спасительного ручья. Им повезло – вода не затопила камни, и лисы, из последних сил перескочив на другой берег, прянули в лес. Оторвали́сь!
Чтобы идти дальше, надо было набраться сил, прежде всего, подкрепиться. Сумерки сгущались, наступало лисье время – время охоты. Рыжие охотники умели мышковать. Вдвоём они успешно провели время в леске у воды, собрав ночной «урожай». Спутница помогла Рыжику покончить с ненавистным ошейником, хранившим печальные воспоминания. Он уже не Рыжик! Пережитое за короткий миг знакомства приключение, молодая горячая кровь и сезон половодья сплотили пару, внеся в их души единение близости, родства!
Вышла яркая полная луна и осветила набухший почками лес, молодую, пахнущую весной травку, издававшую дурманящий аромат, пробуждающий глубокие, бурные чувства – их сдержать оба юнца не смогли …
Холодное солнечное утро с хрустцой льдинок на затоках и лужицах взбодрило дрожащие юные тела, тесно прижавшиеся друг к другу на сухом пригорке в куче лесных веток. Надо было уходить – не сегодня, так завтра злые псы могут добраться и сюда. Да и место само по себе было неспокойное, зимой шла вырубка леса, подходившая уже близко к речке. С этой стороны на лес тоже наступала «цивилизация». Выход был один – двигаться вниз по речке на север, где ещё оставались обширные, местами недоступные пока участки леса – останки великой северной тайги. Речка через многие километры впадала в широкую полноводную реку, катившую свои воды вместе с теплоходами и баржами к океану.
Долго совершала свой переход влюблённая пара, кормясь по пути то мышкой, то рыбкой, попавшей в отсечённые от притока воды затоки, а то и птичкой, свившей гнездо в высокой уже траве под кустом. Бывало, попадалась на пути деревенька, в которой доживали одинокие старики, брошенные своими потомками, но выживавшие по-крестьянски малым. Они ещё держали скудные хозяйства, кое-как кормившие их. У некоторых даже оставались курятники, а охраны почти никакой – такие же слабые, как их хозяева, облезлые и вечно голодные псы. Вот парочка и баловала себя иногда курочкой.
А ведь надо было спешить. Ночи стали совсем короткими, спали лисы днём, забиваясь в глухие места встречных лесов. Местность изменилась, стала более холмистой, даже гористой. Продвигаться было трудно через всё чаще встречающиеся овраги и скалы. А ведь ждали потомство! Пора искать место для жилья. Придётся ведь дом строить – рыть просторную нору с разными выходами – значит подбирать подходящее защищённое место.
Чтобы осмотреть окрестности, будущий отец поднялся на вершину самой высокой в округе возвышенности – гранитной «зубастой» скалы на самом её верху. Открывшийся его глазам вид поразил воображение, вселив в беспокойную душу радость и уверенность! Бескрайние дали, сине-зелёный океан тайги, а за таёжными массивами широко, как море, разливалась могучая река, сверкающая на солнце переливами своей глади!
Вдохнув полной грудью освежающий все клеточки его утомлённого тела бодрящий воздух, лис долго стоял на скале, любуясь чудным видом и выбирая место для будущего жилья. А будущая мать-красавица любовалась своим мужем, зная, что вся жизнь у них ещё впереди.
«Этот край будет родиной моих детей» — пронеслось в сознании лиса.
#
Всё!