Подготовка Севастополя к отражению нападения неприятеля
Сухопутные укрепления Южной стороны Севастополя на середину сентября 1853 г. представляло из себя незавершённый проект возведения сплошной оборонительной стенки от Ушаковой балки до Карантинной бухты, (около 8 вёрст) включивший 8 бастионов. Он предполагал также возведение нескольких оборонительных казарм, затем возобладало мнение иметь оборонительный башни. Они одновременно служили и казармами гарнизону бастиона, состоящего из 250 человек. Башни предусматривали бойницы для ружейной обороны и орудийные амбразуры для пары пушек.
С учётом Малаховой башни, освящённой 10 августа 1854 г., оборонительная линия получила всего три. Но к приходу войны в Крым мало что удалось завершить.
В Инкерманской каменоломне в россыпи оставалась до марта 1854 г. ещё одна оборонительная башня-казарма. Её решено было установить с севера от Константиновской береговой батареи с целью защиты её с тыла, но и на этой позиции она не смогла предотвратить обстрел батареи в тыл, когда из 7 калильных печей, располагавшихся во внутреннем дворе, 6 были разрушены в первые полтора часа обстрела союзным флотом.
Командированный в Севастополь М.Д. Горчаковым Тотлебен прибыл в распоряжение Меншикова ещё 10 августа и оставался без назначения. Он “расхаживал и ездил по окраинам города и смотрел на ребяческие затеи устройства каменных стенок из местного камня на глине, и которые вооружали маленькими карронадами. Тотлебену приходила даже мысль воспользоваться разрешением кн. Меншикова и вернуться к Горчакову в Южную армию.
Так тянулось до обеда, данного на корабле «12 Апостолов» адмиралом Корниловым, к которому в числе приглашённых явился и Тотлебен. Ему пришлось сидеть напротив начальника 17 пехотной дивизии генерала-лейтенанта В.Я.Кирьякова, с которым он и разговорился.
Мало ‒ помалу разговор перешёл на вопрос о возможности столкновения с англо-французскими войсками. Кирьяков после нескольких рюмок вина начал говорить громко. Спорить спокойно с Кирьяковым Тотлебен не смог и позволил себе выйти за пределы приличия, и, поэтому после стола, подойдя к хозяину, извинился за свой слишком громкий разговор. В ответ Корнилов сказал ему: ‒ напротив, я с большим интересом прислушивался к вашему разговору; я вижу, что вы лучше нас понимаете военное дело и прошу зайти ко мне на этих же днях; мне нужно посоветоваться с вами”.
(Ильинский Д.В. «Из воспоминаний и заметок севастопольца» «Русский Архив» 1893 кн. 1 стр. 444.)
Да, не принятый в серьёз Меншиковым выдающийся подрывник, не завершивший даже начального своего образования в двух-годичном инженерном училище в Петер-бурге, был примечен Корниловым и возведён им до уровня командующего всеми инженерами в Севастопольского гарнизона, и изобретёт для траншей-майора-подпол-ковника Тотлебена новую должность ‒ Начальник инженеров Севастопольского гарни-зона. При этом оставалось неясно, подчиняются ли ему армейские инженеры.
Получив такое назначение, Тотлебен первым делом объявил о создании единого депо шанцевого инструмента и попытался отобрать его даже у 6 сапёрного батальона подполковника В.П.Ползикова, чтобы затем распределять остро дефицитный инструмент по своему усмотрению. Так Эдуард Иванович с лёгкой руки генерал-адъютанта Корни-лова утвердится в своей непогрешимости и станет единолично принимать решения.
Меншиков 29 августа по окончанию ограниченных армейских маневров в окрестнос-
тях Севастополя напишет в своём дневнике: «Увы! Какие генералы и какие штаб-офицеры! Ни малейшего понятия о военных действиях и расположении войск на местности, об употреблении стрелков и артиллерии… Не дай бог настоящего дела в поле!».
К сожалению, в этом князь Александр Сергеевич Меншиков оказался не однажды прав.