Многим хочется поведать свои истории под названием «Как я был Дедом Морозом». Примерно за две недели до 31 декабря наблюдается всплеск числа таких рассказов, а за праздничным столом, под бокал шампанского, байки про новый год бывают особенно популярными и, иногда и интересными. Потом на одиннадцать месяцев все почти успокаивается.
Вяло, только, говорят про 23 февраля, 8 марта, 1 мая и праздники профессий: день железнодорожника, строителя, торговли, ВДВ от 2 августа, 150-летие какого-нибудь вокзала и про празднование юбилея гранёного стакана в день, например, жестянщика.
Сегодня за окном, да и в других местах, декабрь — как раз время и подходящий случай для начала воспоминаний про новый 1976 год. Нет – про старый 1975, накануне 1976-го и про моё непосредственное в этом участие.
И начну я с таких слов: «Время, отсчитываемое ежедневными подъемами Военно-Морского флага, поворачиваниями, частыми дежурствами и редкими выходными, катилось к Новому году … И докатилось».
Как это принято во всем мире, в этот праздник, ко всем детям приходит Дед Мороз, Санта-Клаус, Йоулупукки, Баббо Натале, Микулаш, Шань Дань Лаожен, Папа Ноель или Одзи-сан из Японии со Снегурочками, гномами и другими волшебными сопровождающими.
Поскольку в закрытые военно-морские городки эти сказочные персонажи не допускаются по соображениям секретности, то они назначаются, как правило, из числа офицеров и мичманов. При этом к ним предъявляются дополнительные морально-политические требования, такие, как несклонность к употреблению алкоголя, либо склонность к этому, но при способности пьянеть не сильно. Я почти подходил под эти критерии, вдобавок был ещё и холостяком, в связи, с чем и стал для детей нашего экипажа подводной лодки, Дедом Морозом-76. Одновременно стали искать Снегурку. Обычно эта роль отводилась одной из жён офицеров или мичманов. Однако с учётом прошлогодних опытов, они, ни под каким видом, не соглашались ещё раз таскать на себе сильно никакого Деда. Но выход нашёлся: мы придумали «черта». Костюм его был прост — канадка наизнанку, и маска с рогами, надетые на нашего штурмана.
Деду же, сделали халат из кумача, на форменную шапку натянули красный чехол, а на лицо — нос с усами и очками, называемые в то время армянским носом. Перед походом мы провели инструктаж, на котором попросили не наливать Деду и «черту» ничего или, при невозможности сделать это – наливать, но в малых дозах и не очень крепкие напитки. Нам хотелось сломать традицию и дойти до финала.
31 декабря в 14 часов мы начали обход с поздравлениями и, понятно, короткими застольями, где все-таки приходилось принимать, поскольку, как вы понимаете, отказываться не было никакой возможности. Мы стойко держались, успевая даже, иногда, по просьбе жителей, заходить в чужие квартиры. Дедов Морозов было много — некоторые бродили расстёгнутые и весьма нетрезвые. Один из них носился с посохом, пытаясь кого-нибудь им ударить, причём, предпочтительно, патруль. Как выяснилось позже, таковой нашёлся, и дедушка с радостью прошёлся по нему. Волшебный посох оказался водопроводной трубой, обтянутой материей.
Через некоторое время я стал замечать, что состояние моего спутника ухудшилось, и я решаю, что он будет пропускать некоторые квартиры, особенно на верхних этажах. Таким вот образом, мы добрались до последних домов и, около одного из них «Черт» остался сидеть на ступеньках, а я поднялся на пятый этаж …
Когда я спустился, то обнаружил, что штурмана, в образе черта, нет… Пришлось завершить обход в одиночестве. После праздников выяснилось, что из другой квартиры этого же дома вышел другой, весьма нетрезвый, Дед Мороз, и мой черт автоматически пошёл за ним, причём, как рассказывали очевидцы, никто из них не заметил подмены.
Говорят, в истории флотилии того времени — это был единственный Дед Мороз, который поздравил всех детей экипажа, умудрившись перевыполнить план.