Весна…Долгожданное для всех время года и не только для нас. Весну ждет все живое, в том числе и природа. Все расцветает, становится теплее. Но на службе приход весны был связан еще и с уходом в запас тех, кто призывался год назад. Для нас радость, для них тем более. Правда на тот момент все это было второстепенно и про одно из теплых времен года я написал по иной причине. Все же знают, что на флоте чтут все традиции, даже такие, которые вполне привычны гражданскому человеку. Кто сейчас понял о чем речь – большой молодец, а я продолжу.
Одна из традиций, мимо которой мы не прошли называется проводами зимы, а это значит, что речь пойдет о масленой неделе. Но что такое масленица на гражданке? Правильно. Масленица – это сжигать чучело, уплетать блины с тем, чем заблагорассудится – со сметаной, сгущенкой или икрой, а то и устраивать кулачные бои.
Если заглянуть в историю, то к числу традиций относилось и катание на лошадях. А теперь дружно представьте бравых матросов, скачущих на лошадях, дерущихся на кулаках и сжигающих чучело. Вопрос только в том, чучело кого можно было сжечь. Получилось представить? Нет? То-то же. Для нас все было гораздо проще, мы просто поедали блины. Без разбора традиций, с понедельника 28 февраля и до окончания недели – 6 марта. Но если я написал «ели блины», то это не значит, что мы просто могли прийти на камбуз, и с утра до вечера их трескали. Такое было лишь на завтрак и иногда на вечерний чай. Но при этом надо отдать должное службе снабжения и персонально нашему коку – блинов было изготовлено несметное количество, что каждый из экипажа мог спокойно нацепить себе по паре блинов на нос и по два на каждое ухо. Представляете, сколько их было. Что касается остального, то служба проходила в обычном порядке, стихли учения, звонки «не играли» мелодию тревог и словно ожидали своего часа. Дни проходили один за одним – зарядка, завтрак, подъем флага и далее по распорядку.
Вместе с этим мной были освоены новые наряды по кораблю. Один из них (о другом позже) – наряд рассыльным. И надо сказать, данный наряд был не таким уж легким. Во-первых – он был суточным (с перерывом на ночной сон), во-вторых – все время нужно было находиться на ногах и бегать по всему кораблю, если конечно это требовалось. Форма одежды рабочая, через плечо была перекинута сумка, а в ней список членов экипажа, начиная от старшин и заканчивая командиром корабля. Плюс к этому были расписаны каюты каждого, кого нужно было найти. Если мне память не изменяет, то я стоял у рубки дежурного и не имел права оставить свое место. При необходимости принимал телефонограммы из штаба бригады (по-моему это было пару раз) в том случае, если в рубке дежурного не было ни дозорного по живучести, ни самого дежурного по кораблю. В том случае, если мне было разрешено оставить свое место, я находился, как правило, в штурманской, но вызывали меня довольно легко – коротким звонком и я незамедлительно мчался до рубки дежурного, которая располагалась на пятой палубе. Получив очередное распоряжение, я летал словно птица – вверх и вниз. То мичмана позвать, то какого-нибудь матроса. И если первое было довольно легко, то найти матроса на корабле – не такое простое занятие, поскольку в обычный день любой из них мог находиться где угодно. Особенно, если дело касалось «маслопупов». «Моторов» днем с огнем не сыщешь (они всегда были в «машине»), а трюмачей и подавно. «Румынов» и «рогатых» – тех вообще приходилось искать в артпогребах или орудийных башнях АК-726. В общем, лазал я везде, как мышь по известным ей проходам/переходам. Бывало, нарывался и на годков, а мимо них спокойно не пройдешь. Выглядело это так: «О, Ефимов, стой. Дай-ка пару сигарет! Нету? Добро тебе их найти и принести, одна нога здесь, другая там. Время пошло». И бежал я сначала за сигаретами, которые были в моей шинели, и уж потом только выполнял основное поручение. И надо сказать, пока таким образом я перемещался по кораблю, получил возможность изучить его, как следует. И это было хорошим подспорьем, совсем скоро я довольно неплохо ориентировался на «местности». И кстати, после первого наряда рассыльным я стал просить писаря записывать меня в этот наряд, разумеется, не бесплатно. Обычно «платой» за него было самое ходовое у матросов – сигареты. Две пачки «Winston», и ты свободен, в том смысле, что не идешь на камбуз. Как вы помните, у нас не очень любили этот наряд. Вроде и подло выходит, но как говорится: «Хочешь жить, умей вертеться». Вот и вертелся в таком случае каждый, как мог.
Но я, кажется, отвлекся от основного, масленая неделя быстро проходила и приближалась суббота. Выходной день? – спросите вы. Формально да, а вот фактически нет. Наверное, этот день на флоте и в армии «любил» каждый, ведь это был ПХД. Но так он называется в армии. Причем с разной формулировкой. Для кого-то – «парко-хозяйственный день», для кого-то – «по-любому хреновый день», а для кого чего и почище. На флоте нет понятия ПХД, зато есть большая приборка и вскоре вы узнаете, чем она отличается от малой. И так, суббота начиналась с вытряски одеял. Подъем в 6.00, построение на причальной стенке. Все то же, что и в учебке, только ворчливого мичмана рядом не было, а напротив меня стоял невыспавшийся Семен, впрочем, и я в его глазах выглядел также. Было смешно, так и ждали, пока задует ветрило, надует одеяло, как парус и унесет в Финский залив. После вытряски одеял следовал завтрак и уже потом построение на большую приборку. В тот день команды по «каштану» подавал мичман Али Архаров: «Команде приготовиться к построению на большую приборку». Почему я вспомнил про мичмана? Во-первых – хорошим был он мужиком, но в то же время с быстро меняющимся настроением, во-вторых – с ним связаны несколько комичных историй, но об этом будет после, и в-третьих – дельные его советы я вспоминаю до сих пор. А тогда мы были построены на большую приборку и получали ценное указание, кому и что делать. Четкого разделения по заведованиям для нас, «бчразовцев» не было, и я опишу примерно, что делал каждый. Я и Ильдар прибирались в штурманской рубке, Лёня и Миша на ГКП, Семен с Темой в гиропосту и нашем кубрике «339А», Валя в румпельном отделении и в кубрике, в котором обитал совместно с «БЧ-2/3». Но до того как начать приборку по мной указанным местам, было необходимо отнести матрасы на верхнюю – 5-ю палубу. Делалось это для просушки и для того, чтобы там не завелись клопы. Если матрас не был вынесен, то его ждала участь быть выкинутым в коридор и валяться там, пока не найдешь. Так однажды и вышло. Пришел штурман, Сергей Игоревич, и, не спрашивая (а только увидев матрасы на люльках), без лишних слов свернул их на манер ливерной колбасы и раскидал в коридоре третьей палубы. Вполне справедливо, с подобной ленью бороться нужно было именно так, и после того случая матрасы мы выносили вовремя.
Но все же, основное внимание следует уделить самой приборке. Бралась кондейка (ведро), наполнялось теплой водой (иногда холодной), в воду крошилось мыло «Звездочка», все это хорошенько размешивалось руками и получалась отличная пена. Пену эту мы раскидывали и ждали пока она впитает грязь на каждой из палуб. Все напоминало пенную вечеринку на гражданке, только девочек поблизости не наблюдалось. После этого бралась тряпка и всё «месиво» собиралось в другую кондейку. Завершался процесс протиранием палубы насухо и в воздухе начинало пахнуть «весной». Все перечисленное повторялось несколько раз. Ведь помещения большие и одним ведром не обойтись. Ближе к обеду заканчивалась влажная приборка и начиналась «сухая». Была отключена подача воды и мы дружно беря тряпки, начинали драить «железо» (медь) – иллюминаторы и леера. Наверняка многие из вас знают, что такое паста ГОИ. Ей мы и драили медные части у корабля до такого состояния, пока не заблестят, как золото. Руки после такой «чистки» были чёрные. Чернее, чем ночь. Но на флоте для помывки есть как минимум два замечательных средства – соляра, которая отъедает все на свете и мыло. Правильно – «Звездочка». Ты не у мамы дома – нет тебе здесь ни жидкого мыла, ни шампуня (хоть последний и был позже разрешен). Что касается меня, то на гражданке руки не приходилось очищать даже растворителем. Но армия и флот быстро жизни научат. В общем, что сказать, еще одна большая приборка закончилась.
С момента прибытия на корабль она была уже у меня восьмой по счёту. Недели до увольнения в запас матрос может считать любым удобным для него способом – хоть нарядами, хоть приборками. Арифметика проста – всего четыре приборки и месяцу конец. Но то на словах, в действительности время шло нарочито медленно и тянулось словно резина.
Настал обед и после него был отдых, о котором я писал в прошлый раз. После отдыха было снова построение и начиналось самое интересное. Мы смотрели фильмы, в основном патриотического содержания, например «Грозовые ворота» и ему подобные. Либо каждый занимался своим делом – подшивался, стирал одежду или просто болтался от безделья по кораблю. Мы были в это время в своей штурманской рубке и пусть это будет плохо, но признаю, что мы курили на своей седьмой палубе, либо вообще на восьмой, которая называлась астрономической. Весьма грубое нарушение, не так ли? Но по-моему каждый матрос или солдат во все времена придумывал оправдание на ходу. Самое ходовое и бестолковое – спускаться вниз долго, удобнее было прям по месту курнуть разок-другой. Но тайное, как известно, рано или поздно становится явным. Штурман – наш командир, довольно легко искоренил эту нашу привычку. Он быстро сообразил, куда деваются его матросы, когда отпрашиваются в гальюн. «Спалил» он нас в один из серых «будней», и к этому эпизоду я ещё вернусь. А вы, читатели, пока можете поразмыслить, как догадался штурман и что за наказание нас ждало.
Я же отмотаю календарь на 6 марта, когда заканчивалась масленица и начиналось не совсем обычное воскресенье. Хотя, с другой стороны – день, как день, но имел особое значение в сердце каждого из нас. Кто был на флоте, тот знает, что после приема пищи начинался час матросского письма. В наш век, когда, казалось бы, можно и позвонить, писать письмо было все же интересней. Во-первых – это старая добрая традиция, а во-вторых – когда пишешь письмо домой, то в первую очередь будешь ждать ответа. Согласитесь, что ответное письмо всегда приятно получить? А уж как работает наша почта, все знают. И от этого ожидание было весьма томительным. Так как же был организован тот час, выделенный на изложение своих мыслей для отправки «послания»?
Был у нас свой «кинозал» на четвертой палубе, там и сидели. Нам выдавали уставной конверт белого цвета с красной окантовкой…А что собственно я объясняю? Вот вам фотография, увидите и оцените сами.
Что скажете? Как-то простовато и неказисто выглядят нынче конверты наших вооруженных сил. То ли дело раньше. За конверты СССР было не только не стыдно, но и гордость прям какая-то была. Сейчас вы поймете почему.
Огромная разница, но что поделать – времена меняются, а вместе с ним меняется «дизайн» конвертов. Хорошо хоть, что письма писали ручками, а не чернилами, как раньше. И это радовало, иначе час письма мог и затянуться. И вот что удивительно – в помещении была абсолютная тишина, ведь дежурным по кораблю был товарищ мичман, о котором я упоминал выше. Не знаю, хватка у мичманов такая или ещё что, но дисциплина при них железная. Никто не разговаривал друг с другом – все сосредоточились на письме и строчили, словно секретарь-машинистка на печатной машинке. Текст письма, как правило, состоял из незатейливых и незамысловатых строк и его начало походило на письмо от дяди Фёдора из Простоквашино, впрочем, сейчас сами убедитесь:
«Здравствуйте, мои дорогие мама и папа! У меня все хорошо, просто замечательно! Со здоровьем все в порядке, не жалуюсь. Служба идет своим чередом. В прошлый раз когда я вам писал, письмо не дошло, думаю, дойдет в этот раз. Начался четвертый месяц службы, служить пока непросто, но надеюсь, со временем будет легче. Недавно был праздник, 23 февраля и приезжал командир бригады. Он поздравлял экипаж корабля и нашего командира, капитан-лейтенанта Граматеева Сергея Игоревича. После праздников начнутся учения…»
И так далее и тому подобное. За час, пожалуй, много написать не успеешь. Да и что было рассказывать? Про службу и про командиров. Все, что нельзя было написать, оставалось за «кадром»…Час письма закончился. Дальше все то же самое, что и в субботу – просмотр фильмов и самообслуживание. Я долго вспоминал это слово и только на момент написания оно всплыло в памяти. Да и само слово не лишено смысла. Он и состоял в том, что делать можно было, что угодно, но при этом обязательно следить за формой, даже в выходной день. А я что? Я свалял дурака, а черт на левом плече оказался сильнее ангела на правом, и голос внутри меня самого произнес: «И так сойдет». К тому же я рукой махнул так же, как Вовка – герой знаменитого мультфильма «Вовка в тридевятом царстве».
Да, было такое, когда я не был образцовым военным. Никто не мог со мной справиться, а сам я себя заставить не мог следить за формой надлежащим образом. Это не означает, что каждый матрос был таким же, как и я. Любой, кто служил на нашем корабле, был сам за себя в ответе в этом вопросе. И я был в ответе, но себя раскритиковал, самокритика тоже хорошо. Каким-то идеальным я вышел в самом начале что ли. И чтобы не казаться таковым, добавил ложечку дегтя в бочку меда. В любом случае, могу заверить вас, читатели, хоть и постепенно, но я исправлялся, но давалось это мне с большим трудом. Об этом еще пойдет речь дальше, а пока заканчивалось воскресенье…Были доедены последние блины, на которые уже тошно было смотреть. Чучело мы так и не сожгли и на лошадях не поскакали, зато прошлись строем по причальной стенке и спели одну из строевых песен. Нет, мы пели не детскую песню про масленицу и даже не песню группы Балаган Лимитед – «Масленица», а вот что:
Пускай тельняшка просолится
Пускай нас море хочет испытать,
Пускай обветрит ветер лица
К суровой службе нам не привыкать…
Спев песню, мы возвращались на корабль и по одному заходили на трап, чтобы готовиться к очередному отбою…И когда я лежал в люльке, то вдруг вспомнил одну фразу, которую я слышал еще в учебке: «Рота, спи, спокойной ночи, дембель стал на день короче, завтра будет день опять, да и…». А дальше всё в тумане, как у Гоголя, по тексту следовала ненормативная лексика и здесь я её опущу. И перед тем, как отметить еще один день календаря, я подумал, как же все-таки здорово, что я мог с гордостью говорить уже не «рота», а «экипаж». Большая семья засыпала и где-то изредка доносился говор, но и он стих со временем. Не спали только ветер за бортом, да стоявшие на вахте, каждый по своему расписанию…
Новый день ничего нового не принёс, разве что я получил «леща» от командира боевой части за форму. Меня и правда было за что ругать. Но я даже не пытался искать себе оправданий, сам был виноват, оставалось лишь опустить голову и слушать ворчание недовольного Сергея Игоревича. Отчитывал он меня за мятую рабочую одежду. Уже её было достаточно, чтобы меня «пропесочить», как следует. Но наш командир был на редкость дипломатичным человеком, и уже придумал мне наказание за мой «косяк». Он, кстати, был и первым. Наказание для первого раза было мягким и как потом оказалось несерьезным вовсе.
Так вот, заступал я в наряд на арсенал вместо дружка своего, Семена. И чтобы не было вопросов, то сразу отвечаю на вполне ожидаемый вопрос – что такое наряд на арсенале и с чем его едят. Все начиналось с развода на вахты и дежурства. Дежурные воинской части менялись и новоиспеченный дежурный устраивал так называемый опрос всем заступающим в наряд по знаниям своих обязанностей. Если кто-то не знал или не был уверен в ответах, незамедлительно снимался с наряда и ему находили замену. Мне, слава Богу, замену искать не пришлось. Обязанности я свои знал, учеба в институте сделала свое дело. Вахта на арсенале…Не очень трудно догадаться, что это. Арсенал – это склад (для простоты назовём его так), в котором хранится оружие. Дверь, ведущая на так называемый склад, была под замком и опечатана. Сам же пост был оборудован специальной сигнализацией. Для того, чтобы в случае попытки напасть на арсенал и завладеть оружием, можно было подать сигнал и предпринять меры к предотвращению всяческих подобных попыток. Все же прекрасно помнят фильм «Делай, раз!», когда одного солдата допекли сослуживцы, и он пошел на отчаянный шаг. Так и здесь, мало ли что могло взбрести в голову кому-нибудь из экипажа. Собственно, далеко ходить не надо – в 90-е годы в армии и на флоте имелась нехорошая практика дезертирства, расстрела своих же сослуживцев. Но в нашем «Багдаде» все было спокойно. Я, как и любой вахтенный на арсенале, стоял в рабочей одежде, заправленным и имевшим штык-нож на ремне. На палубе, которая, кстати, была еще и зеленой, виднелась белая окружность. В ней и нужно было стоять по стойке «смирно» все четыре часа, пока не придет смена. Имелась и граница, обозначенная красной чертой. Это означало, что никто не имел права заходить за неё.
Что касается меня, то за всю сознательную жизнь я привык ко всякого рода наказаниям. Меня ставили в угол, иногда пороли ремнем, а посему стоять на арсенале в тот день было счастьем. Во всяком случае, в углу часа четыре я бы не простоял. А тут была хоть какая-то польза. Служба шла. Удручало только то, что я проводил на посту свой законный выходной, но хоть у Семена был самый настоящий праздник – его отпустили в увольнение повидаться с родителями, и я был очень рад за него. И пока был на вахте подумал, что равняться нужно на таких, как Семён. И дал себе слово – непременно исправляться. Нужно ли говорить, что этого я не сделал сразу? После суточной вахты обо всём было забыто.
Подходил к концу праздник всех женщин – Международный женский день, и празднование его было перенесено на следующий день. Да, вам не показалось, случилось то, что противоречило любой логике, существовавшей в армии и на флоте. В тот день, который с утра выдался солнечным, матросы из БЧ-4 развесили флаги расцвечивания. Вы, наверное, сейчас очень удивились, но не спешите с выводами. Наш командир корабля настолько сильно обожал свою жену, что восьмого марта отсутствовал на борту, а на следующий день устроил нам выходной, плюс к тому один из наших сослуживцев получил внеочередное воинское звание. После обеда ко мне приезжал Санёк – человек, которого я знал с детского сада, учился с ним в одной школе, а после школы еще и в университете. Но чтобы встретиться, нужно было еще отпроситься у лейтенанта Мельницина – командира электронавигационной группы. Постучал в броняху…
— Товарищ командир, прошу разрешения!
— А, Ефимов, ты?! Чего тебе?
— Да, тащ командир, тут такое дело…
— Ну, не тяни кота за…
— Да это, в общем, брат двоюродный ко мне приехал, ждет на КПП.
— Брат, говоришь…Ладно, дежурного по кораблю предупреди и сходи на час.
— Есть! Спасибо, тащ командир!
По правде говоря, брат ко мне не приезжал, один раз и то, как будто одолжение сделал. А Саня приехал, и даже захватил с собой Тему – нашего общего однокурсника. Привезли они мне пакет всякой всячины, где нашлось место и блоку сигарет (а что такое блок сигарет на корабле, знает каждый матрос) и самое главное – немного денег. И такая «гуманитарная помощь» была очень кстати, ведь на зарплату в 1000 «деревянных» даже с учетом тех цен особо было не разгуляться…В общем, встреча однокурсников состоялась, продлившаяся всего час, но за это время я многое успел рассказать и передать привет всем, с кем учился. На этом мы и разошлись, мои друзья-товарищи направились к «Гостинке» Кронштадта, чтобы сесть на маршрутку, а я не спеша потопал на «ЧОНГАР».
На корабле пакет с «явствами» моя братия тут же распотрошила вместе со мной, все в том же штурманском классе, и все содержимое отправили на длительное хранение в свой растянутый желудок…Но день на этом не закончился.
Ближе к вечеру мы пошли в Драматический театр Балтийского флота, в который приехали артисты из Санкт-Петербурга и играли для нас спектакль, посвященный семейным отношениям. Не помню досконально весь сюжет, но точно могу сказать, что все «действо» смотрелось нами с неподдельным интересом. Спектакль длился около двух часов и по его окончанию мы двинули по направлению к КПП. На спектакль с нами ходил лейтенант Лутов и он подгонял нас, не давая нам спуску то и дело командуя: «Не растягиваться», «шире шаг» или просто «раз-два», чтобы не сбивался строевой ритм. А я в это время, успевая смотреть на прохожих и просто на окружающее пространство, думал, что время все-таки не стоит на месте: сходил снег, вскрывался лед и мы должны были совсем скоро выйти в свой первый, пусть и не очень длительный поход. Но это все было впереди. Еще ждали разочарования и огорчения. Так вот, к чему это все? Говорят, что человек в минуту опасности успевает «пролистать» перед глазами всю свою жизнь, а здесь, за полчаса я всего-навсего подумал про походы и только. Пока человек ограничен по степени свободы, он начинает ценить время – никуда не спешит, чтобы потом секунды считать…Собственно, спешить было некуда, дальше ворот КПП все равно не уйти.
— Что приуныли, товарищи матросы?! А, ну-ка, песню запевай! – звонко скомандовал лейтенант.
И мы начали петь совсем не то, что рекомендовано и положено – выходной же, гуляй, матросская душа!
Хорошо живёт на свете Винни-Пух!
От того поет он эти песни вслух!
И неважно, чем он занят,
Если он худеть не станет,
А ведь худеть он не станет,
Если, конечно, вовремя подкрепиться…
Да! Трум-пурум-пурум-пумпумпум…
Мальчишки одним словом…Что с нас было взять? За такую самовольную выходку каждому можно было влепить по наряду. Но лейтенант лишь посмеялся и махнул на все это рукой. Многие скажут, дескать, детский сад и нужно было наказать. Да, нужно, никто не отрицает, но праздник, хоть и был он посвящен не нам, списал все «грехи», если их можно вообще так назвать. День практически подходил к концу. Да и если уж быть до конца честным, дни были похожи друг на друга, как две капли воды. Единственное, что было точно другим, так это время года. Весна…
В Кронштадте она была какая-то особенная что ли – может от того, что я и все остальные были не у себя дома, а может от того, что она не спешила принимать долгую «вахту» у зимы…Да и зима не очень-то торопилась уступать свои права. Могла еще дунуть холодным ветром и снежку подкинуть. Не стоит забывать, что Кронштадт – город на острове, окруженный Финским заливом. Здесь всегда было прохладно, если речь, конечно, не идет про лето. Но про лето мы поговорим как-нибудь отдельно. Пока была ранняя весна и после концерта мы в аккурат попали на ужин, который закончился как обычно очень быстро. Тут уже удивляться не приходилось. Я, да и все остальные давно перестали чему-либо удивляться. Порой удивление вызывали нелепость и абсурдность приказов, что вполне свойственно для наших вооруженных сил. По этой теме будет разговор. Подходило время отбоя и все было как всегда – поверка, перекур и на боковую. Кто бы мог подумать, что через каких-то два часа мы подскочим с люлек по тревоге…
Спали мы себе и никого не трогали, и часов в 12 раздались звонки по «каштану» и до всех донесся голос командира корабля. Разбираться, что к чему было некогда, поскольку то, что мы услышали по «трансляции» уже не сулило ничего хорошего: «Команде приготовиться к построению, форма одежды рабочая, место построения коридор четвертой палубы!» Ну а мы что, оделись, но не пошли, а побежали. Уже собрался почти весь экипаж. Туда-сюда расхаживал наш КЭП (для тех, кто не в курсе, КЭП – командир корабля) и пока еще никто не знал, по какому поводу нас собрали. Визуально прибыли все, и была устроена перекличка. Оказалось, что одного матроса не хватало. И тут мы узнали, как велик и могуч наш русский язык, богат на различные слова, а до этого казалось, что нового ничего не придумаешь, но наш командир уже крыл матом всех, причем без разбору – матрос перед ним или офицер. Дело известное, на флоте матом не ругаются, на флоте матом разговаривают. Новый «словарь» от КЭПа дал понять, что пропавшего матроса надо искать и непременно найти. В противном случае всем было обещано натянуть тельняшку или форменный воротник на одно место. И мы бросились, кто куда. Поиски напоминали игру «горячо-холодно», только никто не подсказывал. Искали по всем своим заведованиям. Корабль же не казарма, спрятаться можно где угодно – в машинном отделении, в румпельном, в отсеке с СКВ (системой кондиционирования воздуха), в любом из курсантских кубриков, на камбузе. А можно вообще выпасть за борт. Правда, далеко не упадешь, кругом ещё был лед. Однако, кто знал тогда, может «рыбка» нашла свою полынью. И как же все были рады, когда Саня Петров, матрос-моторист, крикнул: «Нашел!» А «потерявшийся» матрос все это время мирно спал в баркасе, который был укрыт брезентом. Он и не подозревал, что его ищет целый экипаж. Как он оказался в столь необычном месте и как не околел – вопрос риторический. Его кое-как разбудили и все пошли снова на 4-ю. Еще раз послушать, что о нас думает командир. А тот уже стоял, да с таким лицом, что страшно было взглянуть, и в руках у него не хватало разве что ремня, чтобы каждого из нас отходить по одному месту, ибо как вы видите, некоторые из нас через голову информацию никак не хотели воспринимать. Того матроса впоследствии наказали работами на складах, а нас физическими упражнениями по несколько раз в день. Поскольку почти все курили, то сами понимаете, какое это было «развлечение». Некоторые из нас даже на время «бросили» курить.
«Физкультура» началась с 10 марта и продолжалась все оставшиеся дни до воскресенья. Но и того хватило. Порядок проведения так называемой «прокачки» был следующий: сначала бег по причальной стенке, затем забеги на 100 метров с ускорением, через каждые 100 метров 25 отжиманий, и так циклично. Могу сказать, что поначалу было не очень приятно, но потом все втянулись и привыкли. Дожили до субботы, а потом и до воскресенья.
В понедельник, 14 марта начались учения по выходу корабля в море. Пока «моторы» запускали «машину», связисты настраивали связь, а «румыны» с «рогатыми» возились со своими артустановками, мы — электрики штурманские, запускали все приборы, проверяли связь левого и правого бортов. Рулевые отрабатывали сам выход и разворот в строну ворот, ведущих в Финский залив. Ведь корабль – это не машина, все маневры выполнять нужно с особой осторожностью и мастерством. Я, находясь все это время рядом, наблюдал не только за действиями «рулей», но и стоя около эхолота, каждые 30 секунд докладывал глубину под килем. И поскольку наш корабль по-прежнему был без движения, соответственно и цифры нужно было придумывать. Доклады звучали примерно так: «Под килем 5.5 метров». Еще через 30 секунд глубина была уже 6.5 метров. В общем, на момент выхода с Усть-Рогатки, где мы стояли, глубина под килем составляла порядка 11 метров. После мы держали курс на защитные сооружения. Дальше, я переходил в штурманскую и дописывал вахтенный журнал. И тогда случился конфликт между мной и Мельнициным – нашим командиром электронавигационной группы. Причем на ровном месте. Он приказал быть на ГКП, правда не совсем ясно для чего. Штурман же, который был старше Мельницина по званию, отправил меня в штурманскую дописывать вахтенный журнал. Вот и возникло противоречие, когда приказывают оба офицера. Один из них командир боевой части, другой вообще командир электронавигационной группы (КЭНГ). И выходило, что согласно корабельному уставу оба были правы, поскольку согласно пункту 227 корабельного устава «Личный состав группы подчиняется командиру группы», но при этом командир группы подчиняется командиру боевой части.
В общем, я оказался между двух огней. Мораль сей басни такова – наказали всё-таки меня, для начала прочтением устава, стоять при этом нужно было по «струнке». Но устав – это еще не всё, что меня ожидало.
Вечером, с легкой руки Мельницина я отправился на камбуз, сразу после развода по нарядам. Тут уж не помогли ни сигареты, ни командир. На нашем корабле этот случай стал первым камнем преткновения между двумя людьми-одногодками – матросом и офицером. Но что поделать, служба. Когда прибыл на камбуз, то служба снабжения была сильно удивлена, ведь давно «птица» из БЧ-1 к ним не прилетала. О самом камбузе можно писать бесконечно и казалось бы, тема о нем затерта до дыр, однако были работы, связанные с чисткой лука, картошки, в которых принимала участие каждая боевая часть. Каждый день по очереди в течении всей недели. То есть иными словами, все боевые части проходили через это. Вызывали нас по «каштану», так как овощей было непомерно много, и камбузный наряд попросту не справлялся со всем объемом работ. На камбуз картофель приносил кто-либо из наряда со второй палубы. Доводилось и мне потаскать мешки наверх и хорошо, что я хоть как-то был к этому приучен – все сезоны, связанные с копкой картошки, проводил в деревне. Но здесь, на корабле не деревня, и этой самой картошки было много, впрочем, смотрите сами.
Фото позаимствовал с группы подводного флота, но на нашем камбузе было все аналогично. Две ванны: из одной все достаешь и чистишь, в другую с чистой водой кидаешь готовый к приготовлению продукт. Лук…Все же видели, как плакали ваши мамы, когда его чистили на кухне и наверное многие им помогали. Так вот на камбузе было столько лука, что, пожалуй, была бы третья ванна, то она наполнилась бы от наших слез. Столько луковиц чистить нам еще не приходилось. Ах, да, была и морковь, от которой руки были не то оранжевые, не то черные, либо все вместе. Убираться после таких работ было увлекательно – очистки собрать в котел, а всю натоптанную грязь смыть из шланга водой. Но наряд имел свойство всегда заканчиваться и я уже взял за привычку не есть вечером. В такие моменты я находился в штурманской рубке и вопреки правилам курил.
На этом мы с Семеном и «погорели» в один из дней. Помните, я писал про штурмана и то, как он нас вычислил. Отпрашиваясь в тот день «в гальюн», мы не могли и подумать, что нас, как шелудивых котов поймают на месте преступления. Ну, так вот, стояли мы значит, курили на 7-й, успевая о чём-то еще поговорить и не замечали происходящего вокруг. А штурман тем временем незаметно зашел с тыла и уже смотрел на нас. Дождался пока мы докурим, а потом зарядил нам такого «пня», что мы летели дальше, чем видели. Сказать по правде, мы не поняли, что это было и как наш Сергей Игоревич вообще оказался за нашими спинами. Видимо он был не иначе, как тем Фигаро, который появлялся и тут, и там. И в этом мастерстве нам за ним было не угнаться…
Продолжение следует…