К 45-летию поднятия Военно-морского флага на авианесущем крейсере «Киев»
Спецрейс Министра Обороны СССР «Бельбек – Раменское» проходил в штатном режиме. От монотонного гула двигателей клонило в сон. Сергей Георгиевич отметил, что и Гречко, сидевший напротив, отложил газеты и прикрыл глаза. В иллюминатор ему улыбалось клонящееся к закату солнце. Под крылом далеко внизу проплывала центральная полоса России, прикрытая рваными хлопьями уходящих на юго-восток грозовых облаков.
Директор ЧСЗ А.Б. Ганькевич, командир ПКР «Киев» капитан 1 ранга Соколов,
Главнокомандующий ВМФ Адмирал Флота Советского Союза С.Г. Горшков
Конечно, он устал! Но что значит усталость в такой день? Известна истина: свершения мимолётны и относительны, тогда как ожидания их вечны и абсолютны. Но ведь только ради свершений и стоит жить! А сегодня было торжество свершения. Вовсе не рядового свершения на тернистом пути строительства флота его давней мечты!
Маршал Советского Союза А.А. Гречко в сопровождении ГК ВМФ,
Нач Глав ПУРа ВМФ и командующего КЧФ)
За «Киев» он уже не беспокоился, убедившись, что непроходимых проблем по испытаниям, доводке авианосца-первенца для передачи флоту не ожидается.
«В сентябре по плану спуск на воду уже второго «Кречета»* — «Минска», — думалось ему. — Готово к утверждению решение о закладке будущего «Новороссийска»*. И хотя о четвёртом говорить еще рано, пора принимать окончательное решение о местах будущей дислокации этих кораблей. Океанских, универсальных!
Нет, пожалуй, Волобуев попал в поле моего зрения не случайно. Он, как Первый зам командующего КСФ, и поведёт «Киев» на Север! Егорову* в ближайшее же время нужно будет дать указание готовить Северный флот к приёму первого нашего авианосца. Без суеты, без широкой пока огласки. Минимум год у него на это в запасе… Черноморский флот явно для «Киева» тесноват! А Ховрину сообщим обо всём этом… своевременно. Чтобы не расхолаживался».
***
Лишь после спуска флага на «Киеве» стало спадать дневное напряжение. Визит министра обороны, триумфальный дебют Як-36 в присутствии столь высокого начальника, встречи и проводы многочисленных гостей – все осталось позади. А уже завтра 21 мая предстояло, обеспечив перелёт Як-36М в Саки, подготовить корабль к работам на стенде размагничивания.
Командир, согласовав рабочий план сдаточной команды на следующий день, поднялся к себе в каюту. Хотелось, ни о чем не думая, просто побыть одному. После ужина он пригасил к себе старпома:
— Вениамин Павлович, что-то ты засиделся на корабле и, кажется, не только дичать, но и звереть начал.
— Не понял, Юрий Георгиевич, — в свойственной их отношениям манере возразил тот, угадывая направленность мысли командира.
— Возьмёшь мой катер. И дуй на Графскую. Порадуй, наконец, супругу! – усмехнувшись, продолжил тот и после секундной паузы добавил: — Можешь захватить с собой начальника РТС и командира БЧ-3.
В дверь осторожно поскреблись. И в её проеме показалась голова вестового:
— Товарищ командир, чай готов. Вам с лимоном?
— Пожалуй, да. С лимоном…
За световым пятном включенной настольной лампы в полутьме расплывались контуры становящейся привычной его корабельной «квартиры». Он забыл про чай, стынущий на подносе у края рабочего стола. День минувший не отпускал его, замещая ударную дозу адреналина взвешенным анализом последних событий.
Что говорить, даже после памятной личной беседы с главкомом в июле 1973-го, накануне подписания приказа о его назначении командиром «Киева», остались сильные, но поверхностные ощущения небывалой ответственности, обрушившейся на него. Пожалуй, на них, в основном, был пройден путь от формирования и обучения экипажа до заселения на корабль. Истинный масштаб предстоящего и мера ответственности за его результат стали открываться ему лишь с выходом корабля из завода.
Безусловно, поспособствовал этому поистине вселенский ажиотаж, разгоревшийся на ЧСЗ с приближением дня выхода «Киева» на испытания. Ударными темпами решались действительно важные вопросы по установке, приёмке, проверке готовности техники, организации проводки корабля к выходу в Чёрное море и многое-многое другое. Но неразрешимым казался в чём-то анекдотический вопрос, поставленный кем-то из молодых представителей руководства ЧСЗ на совещании, которое проходило в присутствии Горшкова и Ховрина:
— А под каким флагом «Киев» выйдет из Николаева?
— По всем канонам военно-морской флаг поднимается на корабле в день его вступления в строй ВМФ. То есть после подписания приёмного акта государственных испытаний, сделав строгое лицо, но улыбаясь глазами, пояснил Ховрин.
— Да не может наш «Киев» плавать под гражданским флагом! Ну, представьте американский авианосец под флагом, например, штата Арканзас! Нас не поймут (брови вверх, указательный палец в потолок)!
Причём здесь штат Арканзас, конечно же, не пояснялось. Но главком понимающе улыбнулся* и распорядился, обернувшись к сидящему напротив Ховрину: «Николай Иванович, готовь-ка приказ и готовься вручать флаг. До выхода «Киева» с завода».
Похожий по кажущейся несуразности вопрос возник дня за два до выхода крейсера с завода: в каком месте должен быть нанесен тактический номер корабля?
Доводы флота в пользу привычного для советских кораблей борта эмоционально парировались промышленностью: «Это же не обычный корабль. Это «Киев»! И номер должен быть нанесен на надстройку!» (чем мы хуже американцев?)
После многолюдного торжественно-праздничного митинга 17-го апреля, который завершало вдохновляющее напутствие Главнокомандующего ВМФ: «Дорогу советскому авианосному флоту!», крейсер под гром оркестра и ликующее «Ур-р-ааа!!!» провожающих отдал швартовы и в сопровождении заводских буксиров стал вытягиваться вниз по течению Южного Буга. На надстройке его красовались казавшиеся огромными цифры — 852! Правда, уже в Севастополе, когда корабль проходил докование, тактический номер перенесли на борт между ватерлинией и верхней палубой. Флот решил «не дразнить гусей» из НАТО. Помимо прочего, и официально «Киев» именовался всё-таки противолодочным крейсером с авиационным вооружением.
…Потом Соколову вспомнилось, как «Киев» выводили из завода, как становились в док.
Осадка крейсера при выходе с ЧСЗ по расчётам не должна была превышать 8 метров. Средняя глубина БДЛК составляла 10.4 метра. Ранней весной канал был очищен от заиливания, кое-где был даже снят слой грунта. Тем не менее, допускали, что в некоторых местах корабль, в частности на речных излучинах, может пройти с минимальным зазором между килём и донной поверхностью.
В первых числах апреля состоялось совещание у капитана Николаевского порта, о котором ему рассказывал Винник. Лоцманы порта как один отказались брать на себя ответственность за проводку авианосца. Все понимали: если упаси боже что — мало за этот корабль не покажется! И военные моряки не хотели, да и не могли брать на себя ответственность: корабль флоту еще не принадлежал.
Вопрос висел в воздухе несколько дней, пока на официальный запрос ЧСЗ из Главного управления кораблестроения ВМФ не пришла телеграмма. В ней, как понял Юрий Георгиевич, присутствовавший при этом, было всего несколько слов. Смысл её сводился к тому, что выводить «Киев» к морю обязан судостроитель.
Тут же к директору был вызван капитан завода Деркач. Ганькевич дал ему прочитать телеграмму и спросил:
— Можем ли мы решить эту задачу, Николай Александрович?
— Без проблем, — спокойно ответил тот.
Здесь же командующий КЧФ, ответственный за вывод корабля в море от ВМФ, поинтересовался у заводского капитана:
— А сколько потребуется буксиров, чтобы одерживать корабль при движении по каналу?
— Четыре, — ответил тот.
— У вас будет семь буксиров, — пообещал Ховрин.
В неторопливой беседе, проходившей в ходовой рубке уже на переходе морем Деркач между делом поведал, что от Николаева до Очакова 45 миль. Что по каналу корабль шёл со скоростью 8-9 узлов при минимальных запасах топлива и воды (для наименьшей осадки). Что в день проводки на Буге ещё держался режим «большой воды». А был ли риск? Был. Но то был риск разве что непредвиденной ситуации.
В высочайшем мастерстве заводского капитана Юрий Георгиевич лишний раз мог убедиться, когда тот заводил «Киев» в Северный док Севастополя. Вход в доковую камеру, посадка крейсера на кильблоки были выполнены с ювелирной точностью!
…Откуда-то через коридор флагмана на грани слухового восприятия по общекорабельной трансляции прошелестела команда: «Отбой. Ночное освещение включить».
Соколов подошел к открытому окну-иллюминатору. Южная ночь смотрела на него мириадами переливающихся звезд. Левее траверза кому-то приветливо подмигивал желтовато-белым глазом херсонесский маяк.
Фрагмент из книги «Краснознаменный «Киев». Хроники авианесущего крейсера»
* — крупные корабли в те времена иногда выходили на заводские испытания под флагом ВМФ, который вручался экипажу накануне выхода с завода представителем командования флота
* — «Кречет» — шифр проекта 1143 противолодочных крейсеров с авиационным вооружением (с 1977 г. ТАКР)
* — третий авианесущий крейсер по планам ВМФ должен был называться «Баку», но на этапе утверждения решения о его строительстве по инициативе А.А. Гречко и С.Г. Горшкова кораблю было присвоено имя «Новороссийск»
* — адмирал флота Г.М. Егоров, в то время Командующий КСФ